Заботливо похлопывая корову по бокам, Марья провожала её в поселковое стадо, разговаривая, как с человеком:
- Иди, Вечёрка, ждут уже тебя подружки и сочная луговая травка. Густая роса лежит — хороший будет день. Погуляешь вволю и порадуешься на свободе.
При этом хозяйка тяжко вздохнула, видимо, о чем-то вспомнив, и пошла обратно — домой. Худощавая, стройного сложения, в тёмной старенькой кофтёнке и такой же юбке она выглядела более чем семидесятилетней старухой. Наброшенный на голову невзрачный платок, на котором смутно выступали когда-то яркие узоры, изношенные галоши на ногах подчёркивали её бедственное положение. Только отсутствие привычного для пожилых людей посоха и относительно бодрая, не шаркающая ещё походка выдавали меньший возраст. Тихая и незаметная она мягко вписывалась в общую убогую обстановку небольшой деревеньки. О таких говорили: «Божий одуванчик».
С некоторой опаской подошла к своему дому, скромно приютившемуся у речки Дубрежь, вдоль которой были разбросаны поредевшие за последние десятилетия строения, укрытые зарослями разросшихся клёнов, берёз и ольшаника. В голове была одна тревожная мысль, давившая на её состояние и не дававшая покоя, — привычная и изматывающая:
- В каком состоянии находится зять? Что от него сегодня можно ожидать? - И поняла: «Зачем себя обманывать надеждой. Как всегда — в плохом».
Тихонько, даже не скрипнула калитка, вошла на подворье. Навстречу из дома вышел измятый, после вчерашней попойки, с посоловелыми красными глазами зять Фёдор.
- Что смотришь, как курица? Шляешься без дела. Завтрак приготовила? И сто грамм не забудь найти, - зло прохрипел он. Затем, неуверенно качаясь, прошлёпал в огород.
Фёдор — муж её дочери Гали, был примак (жил в её доме). Ему так понравилось беззаботно и в своё удовольствие жить у тёщи, что он и не собирался обзаводиться своим жильём. Для услады души смастерил баньку, где любил с собутыльниками париться и расслабляться. Быстро войдя во вкус, всё прибрал к своим рукам. Тёща, жена и приёмная дочь безропотно находились под его властью. Хозяйка дома, загнанная, ютилась в тёмной угловой клетушке. Даже мыться в баньке зять ей запрещал. Гале было жаль мать, но и боязно потерять второй раз мужа. Фёдор открыто не любил Марью и не скрывал этого:
- Куда лезешь? Скройся! Не шаркай под ногами, без тебя тошно. Дышать с тобой в одном помещении тяжело. Ползи на улицу, а лучше на огород — траву надо полоть.
Марья, потупившись, молчаливо уходила к Катерине, жившей через дом. Та была старше на пять лет и лучше помнила родителей Марьи — мать Аксинью и отца Ивана. Счастливые они «отводили душу» в беседах, вспоминая детство и прожитые годы.
Аксинья была красивой женщиной, с карими глазами и румянцем на щеках. Длинные отливающие синью волосы, перехваченные платком, опадали на её плечи и грудь.
Иван был участником Первой мировой войны, имел ранение — прихрамывал на левую ногу. С войны вернулся младшим унтер-офицером, награждённым Георгиевским крестом 4 степени. Крепкий, среднего роста, с шашкой на боку он приглянулся гордой Аксинье.
Старорежимным укладом крестьянской жизни муж в семье был наделён всей полнотой власти. Он мог казнить, а мог помиловать. Иван оказался упрощённым и приземлённым прототипом безграмотного крестьянина, не оправдавшим надежд Аксиньи. Продержавшись первый год после свадьбы, он всё чаще стал пить и уходить из дома. Его усы, лихо приподнятые в молодости, теперь прокуренные свисали рыжими лохмотьями. Возвращаясь, как бывший вояка, устраивал настоящие погромы, был жесток и крут. Пересыпая всё грубой матерщиной и припадая на левую ногу, кочетом наскакивал на Аксинью.
- Жена, Георгиевскому кавалеру — выпить и закусить! Быстро! Ать, два-а-а...
Аксинья, по жизни весёлая и жизнерадостная, пыталась не поддаваться казённой муштре бывшего служаки. Она не спешила выполнять его прихоти. На что-то надеясь, пыталась образумить мужа, за что и была постоянно бита. Её гордость и нежелание подчиниться приводили его в бешенство. Бил он зверски, как противника в рукопашной схватке. Намотав её длинные волосы на руку, таскал по избе и колотил головой о пол. Изощрённо придумывая новые способы издевательств, забивал клином волосы меж половиц пола и бесчинствовал, как царь, Бог и дьявол в одном лице. После экзекуции хозяин валился в изнеможении на кровать и бодро храпел. Окровавленную и потерявшую сознание Аксинью приводили в чувство, обливая водой, сердобольные соседки. В результате таких побоев у беременной Аксиньи произошёл выкидыш.
В очередной ссоре с женой Иван, обеспамятев от выпитого, в ожесточении схватил и отбросил от себя сына, только начавшего ползать и оказавшегося на пути у озверевшего отца. Василёк упал у печки, тихо всхлипнул и замер, больше не подняв головку. Похоронили быстро и скрытно. Аксинья, боясь мужа, плакала молча, уронив голову на грудь. Её душа разрывалась и стонала от безвыходности, незащищённости и глубокой тоски по любимому сыночку.
Марья помнила, как от побоев и выпавших жёстких испытаний мать незаметно «тронулась умом» - стала заговариваться и уходить, сама не понимая куда.
В тот год августовская изнуряющая жара резко сменилась непогодой. Облака, напитанные влагой, тяжело повисли над землёй. На глазах, темнея и клубясь, они быстро становились мрачными и грозными. Резкие порывы ветра ударили по притихшей деревне. За ними налетел шквалистый ветер, и хлынул проливной дождь. Всё стонало и гудело от напора стихии. Марья, в тревожных предчувствиях, бросилась искать мать - Аксиньи нигде не было. Нашли её только через трое суток мальчишки соседней деревни в зарослях кустарника, обратив внимание на тревожные крики воронья над ними...
Отец прожил не долго — вскорости тоже умер, не проснувшись после длительного запоя.
Марья осталась сиротой, одна в доме родителей. Все ровесники давно уже имели семьи. Перед её глазами стояли жуткие картины безрадостной судьбы матери. Они пугали и отталкивали от возможной семейной жизни. Думала, что уже будет вековухой (без семьи и детей), но зов природы, глубинные инстинкты многих поколений предков оказались сильнее. В тридцать лет она вышла замуж за разведённого сорокалетнего тракториста Николая. Жили тихо и мирно. После рождения дочери они недолго смогли радоваться вместе. Ранение, полученное мужем в годы Великой Отечественной войны, дало осложнение, он тяжело заболел и оставил их.
Галя была её счастьем, наполняя жизнь радостью. После окончания школы она уехала в город. Сначала городская жизнь ей нравилась — без домашних животных, огорода и других деревенских забот. Она упивалась открывшейся свободой и широкими просторами полными соблазнов. Работать устроилась маляром на стройке. Вечерами любила дискотеки, танцы. С удовольствием ходила с парнями в кафе. Горячительные напитки вселяли неизведанную ранее весёлость, смелость и новые желания. Её душа, как бутон розы, доверчиво распускалась, открываясь навстречу, как ей казалось, свету и теплу. В условиях, так не похожих на сельскую местность, где царил ещё контроль и давление устоявшихся обычаев, она быстро, не выходя замуж, «нагуляла» дочь. Красивый и обходительный Пётр, как только понял, что Галя беременна, пропал с её горизонта. Цепляясь за него, она пыталась что-то объяснить, а главное - удержать.
- Ты мне больше не нужна. У тебя много женихов. От кого ребёнок — к тому и иди, - были последние слова Петра.
Возвращению дочери Марья была рада — вдвоём веселее коротать не уют одиночества. Да и приближающаяся старость в окружении только кота Васьки, да мелкой живности: кур и поросёнка — не радовали. Особенно оживилась и даже помолодела, когда родилась внучка Полина. Она была, как две капли воды, похожа на прабабушку Аксинью. Теперь Марья желала только одного, чтобы жизненная линия любимой внучки не повторила исковерканные женские судьбы предыдущих поколений.
Галя через три года вышла замуж повторно. Фёдор был младше её. Красивый, с правильными очертаниями миловидного лица и броской внешностью, он покорил её сердце и безраздельно завладел им. К употреблению им напитков она привыкла — многие мужчины этим злоупотребляли. Не радовало только его чёрствое отношение к родным ей людям — матери и дочери.
Полина быстро взрослела, помогала по хозяйству бабушке и матери. Она всё больше тянулась к тихой и неприметной бабушке, льнула к ней и сторонилась ожесточившейся под влиянием Фёдора матери. Подрастая, она стала задавать вопросы:
- Мама, а когда ты постареешь - будешь такой же, как бабушка? И мыться в бане не будешь? А я буду за тобой ухаживать, как ты за ней?
Галя всё чаще стала задумываться над не простыми вопросами. Она постепенно стала понимать, что может оказаться сама в рабских условиях, созданных для своей матери.
Полина стала интересоваться и своим прошлым:
- Мама, а кто мой отец? Где он?
- Нет у тебя отца — умер, - зло ответила Галя. - Был бы отец — пришёл бы к дочери, - продолжила она. - Фёдор твой отец.
- Нет, дядя Федя мне не отец. Он плохой, - тихо, но твёрдо промолвила Полина. - Он не любит никого, а бабушку обижает.
- Замолчи! Он мужчина и заботиться о нас, - сорвавшись, закричала Галя.
Обидевшись, Полина, чтобы найти понимание, вышла встречать бабушку, ушедшую в магазин. Расстроенная Галя глубоко задумалась: «Дочь почти взрослая, а жизнь остаётся запутанной».
Бабушку Полина увидела на улице. Она возвращалась из магазина. Рядом с ней шёл незнакомый пожилой и седой мужчина. Даже его широкие брови посеребрило время. Подходя к ним, она услышала его задумчиво произнесённую фразу:
- Да, Марья, жизнь у тебя, как флотская тельняшка. Только всё больше тёмных полос — не позавидуешь.
- Бабулька, давай помогу продукты донести, - предложила Полина.
Незнакомец, извинившись, ушёл.
- Мой ровесник, жили рядом. Затем служил на флоте. Любил меня, - доверчиво, как взрослой, пояснила бабушка.
Затем, выслушав Полину и немного задумавшись, успокаивая её, произнесла:
- Даст Бог - всё утрясётся, внученька...
Осень давно сбросила с деревьев листву, трава пожухла и омертвела, а зима не шла. Начало января принесло дожди и тающий снег. Вода в речке, как весной, вышла из берегов. Все устали от промозглой и сырой погоды. Даже беспокойные сороки, разместившись на верхушке старой липы, скрипящими старческими голосами жаловались на её капризы.
Вот уже второй день Фёдор не появлялся дома. Впервые бабушка с внучкой чувствовали себя спокойно и были довольны. Первой забила тревогу Галя.
Нашли Фёдора в полноводной речке, где он оказался после очередного мужского застолья.
Галя рыдала от горя — потери мужа. Но плакало только её тело, тоскуя по любимому. Душа же медленно оживала и очищалась, возрождаясь заново и осознавая открывшуюся близость к самым родным людям — матери и дочери. Острое чувство вины перед ними накрыло её.
Марья, сопереживая за дочь, вдруг вспомнила день похорон своей матери. Тогда у их дома остановилась проходящая цыганка и произнесла таинственную фразу: «Три поколения несчастных в этом доме». Сейчас до неё дошло — это Аксинья, она сама и Галя. Тихая радость, которую боялась спугнуть, охватила Марью — для ненаглядной внученьки есть надежда.
Почувствовав состояние матери и бабушки, Галя и Полина доверчиво прижались к Марье, ощутив тепло и приятную родственность душ. Так и стояли они, обняв друг друга, как будто боясь опять утерять испытанную близость. При этом обе и Марья, и Галя с особым теплом смотрели на Полину. В их глазах были надежда и желание — она должна быть более удачливой и счастливой в жизни, чем они.
7.01.2018г., Дубрежка