www.chaklin.com
«Двери, которые мы открываем
и закрываем каждый день,
определяет то,
какой жизнью мы живем»
мудрость жизни*
ПОЛНОЛУНИЕ
Плоская кисть с небесно-голубой масляной краской плавно скользила по холсту, аккуратно выписывая прозрачные облака. Слегка прищурив глаза, Мария в задумчивости склонилась у мольберта. Эта горная долина с изумрудной гладью заснеженного озера давалась ей особенно тяжело. Что-то явно не хватало в задуманном сюжете зарождающегося пейзажа. Выпрямившись, она положила палитру и кисть в сторону и подошла к окну. Около крыльца Костя колол дрова и подбрасывал в пылающий жаром мангал.
В доме напротив безудержно лаяла собака. На краю леса ветер играл верхушками сосен и срывал с берез последнюю листву.
Где-то высоко в небе, создавая монотонный гул, пролетал самолет.
Приоткрыв окно, Мария почувствовала, как в воздухе пахнет сыростью и болезненной прохладой. Она сделала глубокий вдох, пытаясь пропустить через себя очередной порыв ветра, коснувшийся ее лица. «Холодно, – прошептала она, – вот и зима».
– Ты не замерз, сынок? – ласково позвала Мария.
– Нет, мам. Выходи! Не хочешь погулять?
– Хорошо. Сейчас только оденусь.
В мангале потрескивали дрова. От большого пламени расходилось тепло. Они сидели на скамейке и долго разговаривали, глядя на огонь. О кино, о шахматах, о школе, о параллельных мирах, совсем не замечая, что почти стемнело.
В надвигающейся темноте бисерной россыпью облепили небосвод первые звезды. И, хотя им не хватало августовской яркости, они все равно завораживали своим холодным мерцанием. В сторону аэропорта «Домодедово», мигая красными маяками, снова пролетел самолет.
– Мам, смотри! Она растет! – указал Костя на сочную дольку полумесяца, расположенную в восточной стороне неба.
– Да, – с грустью подтвердила Мария.
И, немного помолчав, добавила:
– Надо готовиться…
На дороге, как всегда с опозданием, включили фонари. В воздухе сильно похолодало.
– Морозно! – заметил Костя, и, приоткрыв рот, дыханием выпустил струйку пара.
– Пойдем в дом, сынок, а то и, правда, холодно.
С этими словами Мария встала и подошла к крыльцу. Подняв голову, она еще раз посмотрела в сторону растущей луны, но почувствовала озноб, и, передернув плечами, быстрыми шагами вошла в дом.
В комнате надрывно звонил телефон. Подбежав, Мария взяла трубку.
– Алло?
– …..
– Алло?
В трубке царило молчание.
– А….?
Короткие гудки оборвали ее вопрос. Затем звонок повторился снова и снова, но все с одним и тем же результатом.
«Да, видимо я не подхожу для разговора» – подумала Мария, и, подойдя к розетке, отключила телефон.
Она разливала в чашки кипяток, когда в кухню вошел Костя.
– Папа спит?
– Наверно да.
– Пойти, посмотреть?
– Нет, не надо, пусть спит. Не буди.
Они не торопясь выпили чай. Мария стала мыть посуду. Вечер приближался к концу.
– Пойдешь наверх? – спросил Костя.
– Нет, сынок. Попозже. Я еще порисую.
– Ну, как хочешь, а я посижу в кабинете за компьютером.
Они оба любили этот дом. Он отрывал их от суеты московских улиц, от бешеного ритма столичной жизни, даря тепло, покой и утешение.
Задумавшись, Мария усердно грызла деревянный кончик кисточки, не сделав на холсте ни одного мазка. Наверно она бы долго еще изображала из себя бобра, но виброзвонок мобильного телефона оторвал ее от размышлений. Запустив руку в карман брюк, Мария вытащила мобильник.
– Алло?
– Ну, очуметь можно! – послышался возмущенный голос Марго. – Звоню второй час, и все без толку. Городской не отвечает, мобильник тоже не поднимаешь! Ты где?
– Дома!
– Где дома?!
– Я – на даче.
– А что трубки-то не берешь?
– Ну..., городской выключила, а мобильный на «вибро», наверно не почувствовала.
– Не почувствовала она! Это тебе не фалоимитатор, чтоб его чувствовать, его слышать надо! – иронизируя, съязвила Ритка, – я тебе что звоню…
– Ну?
– Я достала…
– Что?
– Что, что? То, что тебе надо! Телефон Якова Клейнера!
– Господи, кто это такой?!
– Вот темнота! Это самый классный психолог! К нему запись за полгода вперед, а он оказался братом Зинки, моей лаборантки! Представляешь?
– Представляю, только мне-то он зачем? – удивилась Мария.
– Ну, как же ты не понимаешь? Он может тебе помочь с твоими проблемами! Повысит стрессоустойчивость, подскажет, как с Егором себя вести, и все такое…
– Просто ужас какой-то!
– Ну почему сразу ужас? – обиженно произнесла Рита, – вот всегда ты так!
– Ладно, давай телефон.
И чтоб вконец не расстроить подругу, Мария небрежно, в углу холста, написала кистью продиктованный ей набор цифр.
– Повтори! – настойчиво попросила Рита.
– Да не волнуйся, записала я твоего Клейнера.
– Вот и чудненько! Еще спасибо скажешь.
«Сомневаюсь, что мне это пригодиться» – подумала Мария, но вслух ничего не произнесла.
– Ну а как твой любимый?
– Какой?
– Что значит какой? – удивилась Рита, – У тебя что их – миллион?
– Да нет, просто я не хочу говорить об этом.
– Вот зараза! И это – лучшей подруге! Я вообще должна быть в первом ряду партера и ждать продолжения спектакля!
Марго говорила быстро и темпераментно, и не было злобы в ее иронии.
Но все же на слово «спектакль» Мария обиделась. Разговор потерял свою яркость, и, еще немного поболтав, они распрощались.
* * *
Прошло три недели с того момента, как Мария переживала давно забытое чувство. Она вновь полюбила… Радостное ощущение полета души окрыляло и пробуждало в ней лучшие ее качества. Это тягучее сладкое томление вызывало приятную взволнованность и не давало покоя. Даже сейчас, расположившись в уютном кресле и полностью погрузившись в свои мечтания, она совсем забыла, что находится рядом с мужем. Обычный субботний вечер на даче навевал немного грусти, расслаблял внимание и усыплял ее бдительность.
Егор сидел за столом с суровым выражением лица, сильно нахмурив брови. Испарина выступила у него на лбу. В глазах стоял нездоровый блеск. Он с аппетитом ел полусырое мясо, жадно врезаясь ножом и вилкой в не прожаренный кусок говядины. Графинчик с водкой был почти пуст.
– Маша, почисть-ка мне луковку, а то остроты не чувствуется, – прерывая ее задумчивость, попросил Егор.
Она повернула голову, и, встретив взгляд мужа, не торопясь встала, подошла к кухонному столу, выдвинула нижний ящик с овощами и извлекла из него сетку с луком.. Выбрав крупную жесткую луковицу, длинным ножом ловко очистила шелуху и протянула Егору.
– Держи.
– А соус?
– Ты не просил.
– Ну, так дай!
Мария еле заметно вздохнула, затем открыла холодильник, достала оттуда кетчуп «Монарх» и поставила его перед ним на стол.
– Все?
– Да, спасибо.
Прибрав мусор и ополоснув пару столовых приборов, она вытерла руки о вафельное полотенце и вышла в коридор.
– Ты куда? – окликнул ее Егор.
– Наверх, хочу спать.
– Посиди еще со мной, поговори!
Мария задержалась и посмотрела ему прямо в глаза. Что-то ужасное таилось в его взгляде. Зрачки бегали, роговица помутнела и приобрела красноватый оттенок, виски заметно пульсировали.
Она почувствовала приближение неотвратимого, поэтому, немного помедлив, попросила: «Отпусти меня, я очень устала».
– Ладно, – небрежно бросил он, – иди.
Наверху было душно. Мария вошла в комнату, распахнула окно и запустила свежий воздух в помещение. Переодевшись в длинную ночную рубашку из голубого шелка, она накинула халат, и, хлопая по полу задниками больших турецких тапочек, заглянула в кабинет к сыну.
Откинув в сторону одеяло, Костя крепко спал, прижав к себе кота Гвидона. Мария улыбнулась и подошла поближе. Взяв со стула шерстяной плед, она заботливо укрыла его ноги и расправила сбившееся одеяло. Почувствовав прикосновение, он повернулся на другой бок и, снова высунул обнаженную пятку. Осторожно присев на край дивана, она бережно взяла в руки холодную, изогнутую дугой стопу. «Боже мой, – подумала Мария, – как бы я хотела поменяться с тобой местами и отдать тебе то, что имею сама…» Тогда, два года назад, это прозвучало, как приговор, в лаконичной, скупой речи седовласого угрюмого профессора.
«Полинейропатия!» Да, да, вне всяких сомнений – «Шарко Мари». К сожалению, методов лечения этого заболевания на сегодняшний день современной наукой не найдено. Вероятнее всего это могло передаться через много поколений по наследству.
Возможно, вы даже не вспомните этого родственника-носителя. Ну, что есть, то есть.
Вашему мальчику мы оформим инвалидность. И будем наблюдать, чтобы болезнь не прогрессировала. А характер ее протекания таков: она проявляется во втором, третьем десятилетии с момента рождения. До этого периода ее обнаружить практически невозможно. Она не имеет внешних проявлений, и лишь в момент развития организма появляются первые признаки в виде полых стоп и ладоней. Нервная система конечностей ослаблена и дает плохое кровоснабжение. В соответствии с этим идет ослабление мышечной ткани и вызывает костную деформацию, что нарушает полноценное использование двигательной функции. Главное для нас – не допустить развитие дистрофии мышц, а для этого я пропишу вам курс лечения. Да, я понимаю…Тяжело… Ну, теперь, мамочка, у вас новая жизнь и многое будет зависеть от Вас!
Эта беда перевернула все мироощущение. Заставила заново посмотреть на их будущее совсем с другого ракурса.
А дальше последовали клиники, пансионаты, санатории, многочисленные советы и консультации. Врачи сумели приостановить быстрое течение заболевания, но частые падения, вызванные неожиданными провалами в ощущениях, и небольшое онемение пальцев напоминали о поставленном диагнозе. С этим приходилось жить и двигаться дальше…
И почему это происходит с нами? – спрашивала Мария.
Всегда думаешь, что это может быть где угодно, но только не с тобой и не в твоей жизни…
Кот Гвидон, освободившись из-под Костиной руки, лениво потягиваясь, спрыгнул на пол, и, подойдя к Марии, стал урчать и ласкаться. Она встала с дивана и снова поправила одеяло. Нежно поцеловав сына в затылок, погасила успокаивающий свет зеленого торшера, и, выйдя из кабинета, осторожно закрыла за собой дверь.
Вернувшись в спальню, Мария прикрыла окно, сняла соскользнувший с ее плеч халат, и, сбросив тапочки, легла в кровать. Рассеяно всматриваясь в тени деревьев, бегающих по потолку ее комнаты, она не заметила, как веки потяжелели, и, закрыв глаза, она практически сразу уснула.
Очнулась Мария от грохота, раздающегося с нижнего этажа. Озноб волной пробежал по ее телу. Поджав колени, и машинально скрестив руки на груди, так, что ее ладони сжали плечи, она пыталась прислушаться…
Откуда-то с кухни доносился раздраженный голос Егора. Он, то повышался, то стихал, то переходил в надрывный крик. Глухие удары и звон битой посуды заставили Марию содрогнуться. «Жуть какая-то. И что он там выделывает?», – в испуге думала она, нервно покусывая губы. Но вдруг все стихло, и от этой тишины стало совсем страшно. Нехорошее предчувствие затаилось в ее душе.
Прошло минут десять, прежде чем она услышала приближающиеся тяжелые шаги по лестнице.
– Козел! Плевал я на тебя! – отчетливо прозвучала хорошо знакомая фраза мужа.
Сильное волнение охватило Марию. Ощущая частые удары своего сердца, она притворилась, что спит, лишь еще крепче сжала плечи мгновенно повлажневшими ладонями, с трудом справляясь с пронизывающей дрожью.
Егор вошел в комнату и зажег свет. Он нервно дышал, часто покашливая, как будто что-то першило у него в горле. Неприятный запах перегара смешался со свежестью проветренного помещения.
– Спишь? – хриплым голосом спросил он Марию.
Она молчала и не открывала глаз, все еще надеясь, что он не станет ее будить.
– Ты слышишь меня? – снова поинтересовался Егор, – что молчишь?!
И не дождавшись диалога, он буквально рухнул в кровать на ее ноги. Мария зашевелилась, пытаясь высвободиться. Притворяться спящей дальше было бессмысленно.
– Что, не нравиться? Хватит спать. Развалилась тут, хорошо жить стала что ли? Э-эй! Ты слышишь меня? – развязано повторил Егор и пихнул ее в бок локтем.
– Выпусти меня! – стараясь не показывать волнения, попросила Мария.
– Ха, что захотела, – и он еще больше навалился на нее всем телом, практически вдавив ее в кровать, крепко прижав горло предплечьем правой руки.
– Я ненавижу тебя! – ледяным голосом прошипел Егор прямо в ухо Марии, – Ты такая же, как эти ничтожества! Как все эти уроды вокруг меня! Плевал я на этого козла! На этого боженьку! Я ненавижу людей! Я ненавижу вас всех!
Она отчаянно сопротивлялась, желая увернуться от его руки и невыносимой тяжести, обрушившейся на нее.
– Отпусти! – с трудом произнесла Мария, чувствуя, что теряет силы. Но Егор словно ничего не слышал. Его безумные глаза горели гневом. Он что-то еще говорил, желая доказать свою правду, совсем не замечая отчаянного положения жены.
Мария устала и ослабла в этой дикой безрассудной борьбе, уже не веря в свое освобождение. Как вдруг, потеряв интерес к происходящему, Егор резко встал, и, не проронив ни слова, вышел из комнаты. Жадно хватая воздух полуоткрытым ртом, она с облегчением слушала, как удаляются его шаги.
– Слава Богу, он ушел..., – пытаясь успокоиться и взять себя в руки, прошептала Мария. Откинув покрывало, она встала и погасила зажженный Егором свет. Тело ныло, и головная боль напоминала о произошедшем. Осторожно, стараясь не создавать шума, Мария прошла на лестницу, и, облокотившись на перила, стала напряженно вслушиваться в тишину.
В ожидании прошло немало времени, но ничего не происхо-дило. Чувство недомогания не покидало ее. Она забыла надеть тапочки, и босые ноги слегка подмерзли.
«Надо возвращаться, наверно он успокоился и заснул», – решила Мария, и, приподняв полы ночной рубашки, сделала несколько шагов в сторону холла. Но вдруг дверь на нижнем этаже открылась, и, похолодев от ужаса, она вновь услышала, как Егор поднимается наверх. Она знала, что он станет ее искать, но попадаться ему на глаза было бы неразумно. Мария метнулась в спальню, но тут же поняла, что здесь ей не укрыться. Схватив в руки тапочки, она выбежала в холл, а оттуда – в гардеробную, и, остановившись в темноте, спряталась за выступ стены. Все недавно пережитые ощущения мгновенно вернулись к ней. Через арочный проем хорошо виднелась дверь, ведущая в кабинет, где спал Костя. Нет, к сыну он не войдет. Сон ребенка – это табу. Ему нужна лишь она, Мария, та, которая всегда вызывает в нем смешанную гамму чувств.
Егор появился в холле верхнего этажа. В полумраке она отчетливо разглядела его силуэт. Тяжелой поступью, немного пошатываясь, он заглянул в ее спальню и снова включил свет.
– О! Сбежала! – удивленно пробормотал он и злорадно добавил:
– Спряталась, сволочь?!
Преодолевая страх, Мария заглянула за выступ и увидела, как Егор прошел в соседнюю комнату. Медлить было нельзя, и, воспользовавшись его нерасторопностью, она снова выскользнула на лестницу. Мелкими шажками, мягко касаясь ступеней босыми пятками, Мария спустилась вниз. Она слышала, как сверху отчетливо доносился характерный звук хлопающих дверок платяного шкафа. «Он ищет везде и надеется меня найти. Что же делать?» – стараясь не поддаваться панике, думала Мария.
Вбежав на нижний этаж, она вошла в кухню. Ужасная картина предстала перед ее взором: стол опрокинут, посуда разбита, на полу разбросаны остатки салата, а посередине, в расколотом окладе – образ Спасителя. Осторожно ступая между осколками, Мария наклонилась к иконе. Положив рядом тапочки, она бережно взяла ее в руки и вынула из обломков резной деревянной рамы. Стряхнув осколки, Мария выпрямилась и, балансируя на цыпочках, проделала обратный путь. Подойдя к входной двери, она оставила Спасителя на тумбочке и накинула длинный серый плащ, висевший на вешалке. От волнения ей никак не удавалось просунуть руку в рукав. Было слышно, как Егор снова спускался вниз и разгневанно кричал: «Что же ты делаешь, сволочь? Что же ты творишь? Куда же ты спряталась, дрянь?»
Не помня себя, Мария выбежала во двор. Воздух был свежий, но ветра не чувствовалось. В ночном сумраке царила глухая тишина. От влажной земли поднимался небольшой туман.
Она вышла за калитку и пересекла маленькую улицу, делившую их поселок на две части. По узкой тропинке Мария направилась к опушке леса. Отсюда хорошо было видно их дом, а главное – отлично просматривались окна второго этажа. Она стояла, прислонившись к большой березе, и напряженно всматривалась. Темное окно кабинета было слегка приоткрыто. Внизу, на кухне по-прежнему горел свет. Бегающим взглядом Мария пыталась определить, где сейчас находиться Егор. Но было ясно только одно: за ней он не гнался.
Нарушая тишину, раздался звук включенного двигателя автомобиля. Спустя мгновение улица озарилась ярким светом фар. Она увидела, как мимо, медленно набирая скорость, прошуршала машина Егора. Небольшое облегчение и легкая расслабленность появились в ее душе.
Пробиваясь сквозь ветви деревьев, лунный свет упал на лицо Марии.
– Полнолуние, – прошептала она, – вот в чем основная причина. И как же я могла забыть!...
Большая круглая луна освещала всю окраину леса.
Ее глубокое ровное свечение проникало через небольшие перистые облака, роняя на них желто-розовый оттенок, ореолом расходившийся от ее краев. Она казалась загадочной и таинственной, напоминая собой око, наблюдавшее за ночными кошмарами.
Мария почувствовала сильный озноб, и только сейчас поняла, что стоит в ночной рубашке и наспех наброшенном плаще, утопая в холодной осенней траве босыми ногами.
Обессиленная от ночных скитаний, она вернулась к дому. Ворота были распахнуты, а во дворе в одиночестве стояла ее несчастная машина. Все четыре колеса были спущены. «Прости меня, «Хондочка», прости, крошка. Сейчас не до тебя», – тихо произнесла Мария и быстро закрыла ворота. Почти не ощущая от холода своих ног, она вошла в дом. Плотно захлопнув дверь, она тщательно проверила все замки, и, убедившись, что они закрыты, поднялась наверх.
– Слава Богу, все в порядке, – с облегчением вздохнула Мария, когда привычным движением включила зеленый торшер и увидела спящего сына.
Чувствуя полную изможденность, она открыла дверь в ванную комнату. Сбросив на пол плащ и сняв ночную рубашку, Мария повернула кран. Погрузившись в горячую ванну, она сидела, согнувшись, обняв руками колени, и взором полным отрешенности, смотрела на падающую струю воды. Тепло медленно расходилось по ее телу…
www.chaklin.com