Осенний призыв, баня, голый, лысый...
- Получи сапоги, воин!
- Жмут, товарищ прапорщик.
- Одевай, ничего, разносишь.
- Ладно, попробуем... не в детский сад пришёл.
Уже по дороге из бани понял, что такое сапоги, которые жмут. Ничего, разношу - будет лучше, не в детский сад пришёл...
Строевые: раз, два, раз, два, чётче ставь ногу.
Отбой. Как их содрать с ног, чтобы не потревожить мясо? Суки!
Неделя...
- Товарищ прапорщик, невозможно ходить, смотрите, что с ногами...
- Да-а, но сейчас сапог нет. Поменяйся с кем-нибудь... или может после... когда придёшь в роту.
Неделя...
Присяга. Завтра в роту. Сдаю простынку с двумя ярко-красными пятнами от ног.
- Менструации? - весело улыбается прапорщик Таргонский.
- Да. Менструации.
- Как фамилия, воин?
- КАбашев.
Подумал: сволочь... ничего не в детский сад пришёл.
Третья рота. Старшина роты прапорщик Таргонский: "И-и-и-равняйсь! И-и смирно! В-вольно!
Бригада Чернова: вологодские мужички-старички, зеки и мы - солдаты.
Чернов: "Ну, что? до армии только из печенья, наверное, дома строили? Что мамка покупала? Здесь строим настоящие. Хим.водоочистка стана 2000.
- Я - из печенья дома не строил. Я работал токарем на заводе "Северный Пресс".
- Питерский? Посмотрим...И Валька Колесников - Питерский... А Серёга Ширяев - тот архангельский мужик... Посмотрим.
Серёга: "Как тебе Чернов?"
- Нормально. Хороший мужик. Посмотрим...
Рим Аламбергенов: "Если кто из моего призыва будет обижать, мне скажи".
Промолчал, подумал: "Сам разберусь, не в детский сад пришёл".
Утро. Подъём. Вскочил, оделся, в строй. Усен, сидя на кровати: " Т-тоска... два года т-тоска..."
Ефрейтор Шапиро: "Вас, ребята, в отделении молодых трое будет, кубрик мыть по очереди, вчера Серёга мыл - хорошо помыл, сегодня - ты, завтра Колесо.
- Ну, что ж, мыть так мыть.
- Серёга, покажи как ты мыл... понимаешь, я этим делом никогда не занимался.
Показал. Блин! Оказывается всё так просто!
Валенки. Девять часов в валенках. Кайф. Ташкент.
Зима. Холод. Вологда е...могучая, е...жмёт русского человека.
Утром - развод, вечером - развод.
Утром - быстро... и на работу, вечером долго - ждём расп... разгильдяев.
Уши ... могут отвалиться, тайком греешь ладонью - команды "опусти уши" не было... На работе - хорошо. Тепло.
Горев - зек, Серёга и я. Сегодня вяжем арматуру. Вернее, мы с Серёгой подносим, держим, Колька делает вязки проволокой.
- Серёга, фигня получается, мы только таскаем, он только вяжет - производительности нет, да и роста квалификации тоже нет...
- Кусачек нет. Я у Чернова спросил, говорит на складе только такие, хреновые, ими много не навяжешь.
- Будут кусачки.
Бандероль. Конфеты, шерстяные носки, кусачки - две штуки, такие как надо. Мама.
Сержант Скуляк: "Конфеты мне не нужны, кусачки тоже, а носки мне в самый раз подойдут...
- Сержант, мать вязала, - обезоружил я.
Рука сержанта проверила содержимое носков. В руке зашуршало.
- Ладно, забирай свои носки! Эх...
Мама, мама плакала твоя пятёрочка. ... Сволочь.
- Серёга, кусачки. Ребята, ешьте конфеты...
Утром, Таргонский: "Кто вчера получал посылку?"
- Я!
- Вечером, после отбоя помыть всю роту. Будешь знать: кому можно давать конфеты, а кому нельзя. Фантики я буду собирать?
- Есть, помыть всю роту. Про себя: "Сволочь, свиньи, ладно мыть, так мыть.
Карманы контролируют. Металлический рубль ушёл. Записная книжка, подаренная мужиками на заводе, положенная в наволочку, ушла через порезанную бритвой ткань. Часы? Интересно как они уйдут? Интересно.
Сплю. Рука с часами на груди. Чувствую. Открываю глаза: "Ах, ты мой раскосый! Жаль только вы в темноте все раскосые и на одно лицо. Может Каламатдинов? Может...а чёрт его знает...ушёл. Застегнул ремешёк, руку с часами - под себя. Ну? Достань дорогой! Так я не согласен.
Горев, Серёга, я, вяжем арматуру. Мы с Серёгой поднесли, разложили, троём быстро развязали. Пошли за следующей арматурой троём. Ваня, зам. бригадира расхохотался: «Смотрите, Колька Горев арматуру таскает…Орлы! Это тебе не с Асаловым или Аликом Аламовым, да!»
- А чего? Я лучше таскать буду, чем с этими!
Колька, Колька и с этими также надо…
Полы: Серёга, я, Колесо, Серёга, я, Серёга, я… Музыкант…Репетиции… Хоть бы играть умел…
Первое увольнение в город. Новая парадка, рваные носки и разного размера ботинки. Один маловат, другой великоват. Воин… но увольнение!
Скуляк: «Хорошая у тебя парадка, дай примерить, моя старая. Подаришь?
- А в чём я буду? А Таргонский?
Пришёл с увольнения, Таргонского нет, домой ушёл. Куда парадку деть? – уведут.
Скуляк: «Давай в канцелярию закроем – там надёжно.
- Давай,
Утром: Подъём! Усен: «Т-тоска… два года… т-тоска…»
Таргонский: «Рядовой Кабашев, выйти из строя. Где парадка? В канцелярии? Там её нет! За утерю военного имущества объявляю два наряда вне очереди, вечером помоешь штаб. А деньги за парадку я вычту, воин!
- Есть два наряда вне очереди. Про себя: Мыть, так мыть. Сволочь… и Скуляк – сволочь. В чём теперь в увольнение ходить? Ладно, не в детский сад пришёл…
Вечером: Нарядчики, выйти из строя!
Вышел.
Когда штаб был уже почти помыт, пришёл Скуляк: «Иди спи, что ж я совсем что ли, чтоб ты из-за меня мыл?
- Да… немного осталось надо бы домыть…
- Эти домоют. Иди спи, Я приказываю…
- Спать дак спать. Есть.
Комсомольское собрание роты. Говорит командир роты Власутин, замполит Мигин. Опоздания с работы, самовольные отлучки, выпивки…
- Кто из солдат хочет чего-нибудь сказать?
Все молчат.
Я молчать не могу, Встаю.
- Я устал слушать про самовольные отлучки, выпивки, опоздания с работы.Почему никто не говорит о том, что в роте нет дружбы, настоящей мужской дружбы между солдатами? Как внутри призыва, так и между разными призывами? Почему воруют из тумбочек и карманов? У меня, например, пропал рубль, металлический рубль, взятый у отца, который я хотел пронести через всю службу у себя в кармане, как талисман из родного дома. Почему у кого-то не стало часов на руке, электробритвы? В тумбочках нет зубной пасты, щёток и даже, гуталина. Сажусь.
Замполит, что-то стал резко писать, воцарилась тишина.
Новик: »Теперь тебе «писец», деды тебе этого не простят и Таргонский не простит», - тихо шепчет Юрик из Колпино…
Плевать, что хотел сказать – сказал, а там посмотрим: кто есть кто.
Когда стали выбирать бюро замполит предложил мою кандидатуру. Проголосовали единогласно. Вляпался. Стал членом комсомольского бюро роты.
Таргонский набрал команду из молодых и дедов и послал нас в новые казармы работать. По дороге деды купили бутылку водки – воля есть воля, и, забравшись на чердак казармы, пустили её по кругу. Сначала деды, потом молодые, потом снова деды … Как отказаться? Когда все? Отказался один Шестаков, я и Серёга тоже глотнули… И… вдруг, гонец с приказом возвращаться в старые казармы. Был с нами такой «дедушка» Алексеев – кто бы с ним не выпил – всегда залёт. И тут , все поднимаемся по лестнице на второй этаж уже в старой казарме, навстречу – начальник штаба майор Исаков. Все дышат в сторону, а последний Алексеев дышит на майора.
Приказ: кто был в новых казармах, зайти в канцелярию роты.
= Построиться в шеренгу! Кто из вас пил?
Тишина…
Майор подходит к первому: Дохни! … пил…
Дохни! … пил…
Я стою в середине. Эх, не везёт – только пришёл служить и залёт. Обману.
-Дохни! … вдыхаю глубоко в себя…
- Не понял…
Ох, не понял, ну, на, дохну на тебя. Сильно дышу в лицо майора…
- Не пил, - восклицает майор и переходит к следующему…
Дедушка Малевич еле стоит – он выпил больше всех, качается, он слабый…
-Дохни! … не пил.
Подходит к Шестакову: Пил!
- Да, нет я …не я …я не пил что Вы, что Вы?
Весело.
Про майора Исакова старики рассказывали, что он в День Победы на площади в Череповце при всех регалиях валялся в луже пьяный. А закончил две Академии. Единственный образованный офицер среди группы военно-строительных отрядов в Череповце. Ну и ну. Весело. А с кем не бывает?
Зеркало. Растут волоски то. Пора расчёску покупать. Командир роты перед строем: «Командиры отделений не смотрят за внешним видом подчинённых. Обросли. Стричься.» По уставу положено не более 2-х см. А обросли то , конечно, деды, а не молодые.
Среди своего призыва: «Мужики, будут стричь – не поддаваться, держаться вместе, 2-х см ещё нет».
Новик: «А ну их к чёрту… подстричься и дело с концом»…
Я: «Хочешь – дело твоё, я не буду, это – политика, мы – не бараны, хоть бы ножницы острые были, а то машинками как клещами…».
Вечером, после работы. Канцелярия. За столом командир роты.
- Товарищ лейтенант, у меня причёска уставная или нет?
- По уставу положено не более 2-х см
- У меня больше или меньше?
- Померяй. А что собственно вы хотите?
- Нет ничего, только хотим знать.
Всё ребята, пусть только сунутся.
Сунулись… Деды недоделанные…
- Давай по-хорошему!
-Нет.
- Держите ему руки.
Слабаки, рук не удержать. Щенки.
Двое, трое, четверо…облепили. Голова не давалась. Она ж как Земля, вертится! Ха!
Ушёл. Как колобок ушёл. Ха! И драки то настоящей не было. Возня. Не нужно драки.
Кривонос дал по морде Новику. Новик мыл пол: тянул тряпку пальчиками за кончики. А Вова Кривоносов – сибиряк. Слово за слово… Таргонский Вову зауважал. Будешь командиром отделения. Командуй. Вовка пошёл в гору.
Сижу на койке: «Эх, портянки бы потоньше, да помягче. К Таргонскому? Не пойду. Сука.
Кривонос: «Держи, такие сгодятся?»
- Ну, то, что надо, где взял?
- У Таргонского, в каптёрке.
- Спасибо…
Кривонос выпил. Попался.
Таргонский перед строем: «Помыть, товарищ солдат, пол в казарме!»
- Не имеешь права, я – командир отделения.
Желваки у Таргонского заиграли…
- Я тебя командиром сделал, я у тебя и лычки сорву!
Сорвал: «В каптёрку! Я тебе покажу как водку жрать!»
Тишина в строю. Возня в каптёрке…
- Вот он там лежит сейчас связанный…И если кому-то не понятно, что водку в армии жрать нельзя, пусть скажет!
Крик из каптёрки: «Таргонский, пить хочу, сушняк! Не могу…»
Дал. Выпил залпом чуть не всю бутылку… Через некоторое время: «Таргонский развяжи! Не могу с..ть хочу!»
- Нет.
Стою. Думаю. Сволочь, а что могу? Кто прав? Сам виноват? Внутри всё клокочет…
После ужина: «Вот теперь выходи! Ну и кто ты есть? Командир?!»
Аламбергенов: «Часы? Сколько такие стоят?»
- Да, батя у пивной за пять рублей купил после того как первые в школе украли…
-Продай. Мне нужно, а достать негде…
- А-а-а давай!
- Сколько? Пять? Или больше?
-Батя купил за пять, я носил, амортизация… Бери за три.
- Ещё три? Что такое амортизация? Я по-русски плохо…
- Нет всего три и по рукам!
Серёга, отойдя в сторонку: «Ну, и дурак же ты… Ну, и дурак. Он же за пять …был готов… а ты три-и-и…»
А-а-а, Серёга! Он хороший мужик – Рим Аламбергенов.
Май. Тепло. У Эдика Шапиро – дембель. А нам ещё как медному котелку. Канцелярия. Командир роты: «Я вас ребята позвал вот зачем. Мигалкин, Кабашев, Кривоносов, Катичев…
Я хочу, что б вы навели порядок в роте. С сегодняшнего дня вы командиры отделений. Вопросы есть? Лычки я вам сделаю.
Нет вопросов…
Отбой. Новоявленные деды выпили, гудят… Недовольны. Молодой – командир. Как взять это под контроль? Думаю. Заснул.
Тормошат… Рим, пьяный. Глаза – дурные.
-Командир? Я тебя, сегодня, в 12 часов ночи убью, зарежу. Понял?
Молчу. Думаю… Может…Глаза дурные… Драться? Не стоит. Жаловаться – тем более. Спать. Пошёл ты … Как там Рафаэль пел: «Пусть будет то, чему быть суждено и пусть будет, что будет!»
Да, к той пластинке в наборе были песни Тухманова: «Эти глаза напротив…»
Под эту мелодию Наташка с Танькой нас учили танцевать… Теперь я неплохо танцую… Эти глаза напротив… Поворачиваюсь на левый бок и … засыпаю.
Слышал как приходили: «Спит молодой!» И снова проваливаюсь в сон.
Утро. Подъём. «Т-тоска… два года т-тоска…» - это Усен…
Жив. Да-а-а. Живой. Это уже хорошо – это радует. Как же их подмять под себя?
Вечером Аламбергенов: «Мы будем тебе подчиняться. Командуй. Ты – хороший парень. Мы знаем.
Молчу. Что сказать? Не заметил, как подмял. Во даю!
Правда, сразу вжиться в роль командира не получалось – не мог отдавать приказы ни товарищам , ни старшему призыву, а молодых некоторое время ещё не было.
Утро. Усен: «Т-тоска… два года т-тоска…»
Уборка кубрика. Моя очередь. Вчера – Серёга, этих сразу не заставить, Колесо куда-то укатилось. Молчу…
Серёга берёт тряпку, моет, а ему 26, мне 18… Проклятое командирство… Что ж буду должен. Спасибо Серёга, ты меня выручил.
Бригада. Горев, Серёга, я. Довязали канал. Колька с Серёгой курят. Молчим.
Горев: «Что командиром стал?»
-Стал.
- А пол за тебя Серёга должен мыть? Кусок!
В горле перехватило. Губы. Мышцы – предатели. Дрожат.
-Что? Заплачь ещё!
- Ты не справедлив. Не надо.
Арматура. Стержни, стержни… Вязка, вязка. Не забыть бы.
Серёга получил письмо, прочитал…
- Да, надо ехать, я с Таргонским говорил, он отпустит по гражданке, только надо, что б в Мартенстрое рабочие дни поставили.
- Давай пять дней вечерами поработаем вдвоём и ты поедешь.
- С Черновым и Верховым я договорюсь.
Кислородная станция. Восьмигранная бетонная площадка, монтажники поставили металлический каркас, расшили швеллерами. Мы гоним стены.
Чернов: Ребята вечером разберёте опалубку.
- Это мало.
- А больше вроде нечего, арматуру надо вязать, но вам не начать, надо леса ставить, а вам… ладно хватит этого.
Опалубку раскидали быстро, сложили щиты. Маловато.
- Серёга, надо бы ещё чего.
- Чернов что-то про арматуру говорил… давай начнём?
-Леса?
- Зачем? Стержни приварим, к ним привяжемся, шаг 20 и поехали.
- Как ты туда полезешь?
-Нормально, сделаем, я знаю. Главное начать.
-Зачем?
- Надо, надо, что б уважали.
-Ну, давай.
Высота несколько метров, немного моросит, резак наверху, стержень тоже. Оказывается я могу ходить по мокрой балке и не бояться, могу.
-Серёга, осторожненько, держись.
Отмерили стержень, обрезаю лишнее. Обрезок летит на бетонный пол.
-Серёга, ты смотри за ним не надо.
-Нормально.
Серёга держит конец у одной стойки, я стою у другой.
Так, ноги! Равновесие. Стержень в левой. Упереть конец к стойке. Не соскочил бы – это моя опора.
В правой руке резак. Пробивает гад, сыро. Шиплет. Маска на голове поднята – попасть бы электродом куда надо. И не поймать бы в глаза «зайца», а главное – равновесие… Правой опускаю маску. Темно. «Заяц». Стержень. Вижу. Нормально. Варю.
Готово, теперь другой конец, чёрт, дождь, настоящий дождь… Приварил.
Дождь, эх, если б не дождь. Слезаем. На сегодня всё. Дождь.
Утром следующего дня прораб Верховой: «Чернов, а что это там наверху за фигня?»
Не знаю. Не знаю. Вроде что-то…Не знаю…
Стою рядом: «Да это мы с Серёгой начали арматуру, было вязать, стержень приварили, только дождь пошёл, больше не смогли.»
Все молчат. Да-а-а…
Помолчали…
- Кто варил?
-Вовка…
- А ты держал?
-Держал…
- Да-а-а…
- Сумели значит?
- Да не очень хорошо получилось, варить я вообще говоря не умею, шов наверняка плохой, так прихватил, плохо.
- Серёга, ну он то молодой, а ты? Ты же архангельский мужик. Да-а-а…
- Серёга, как дело то было? Как? Что бы уважали? Да-а-а…
Иван:» Не пойму, кто дома с крыши начинает строить? Потом… техника безопасности есть.
-А за что человека уважают?
- Горев, ты его уважаешь?... Уважаешь, а прихватываешь… Смотри, опасно, этот и звездануть может, стержнем по башке.
- Прихватываю за дело, зря не буду…
- А он кому отпуск зарабатывает? Себе или Асалову?
- А может без того разговора и не стал бы?
- Не думаю. Узнать бы зачем это ему? Стержень этот?
В роте, Колька Мигалкин: «Слушай Вовка, Серёга мне всё рассказал, ха! А скажи, зачем тебе это надо было – приваривать этот стержень чёрт знает где?»
- Так, что б поняли.
- Что? Кто?
- Ну, к примеру – Чернов.
-Что?
- Я на гражданке дома из печенья не строил.
- Да, я думаю, Серёга один такого не стал бы делать.
- Мне без него тоже было бы не сделать. С ним – можно.
- Не пойму. Говорят, что за такую фигню человека не уважают. А я Серёгу уважаю, что он до такой фигни сам не додумается, а тебя уважаю за то, что ты такую фигню сделать можешь…
Серёга по гражданке (так отпустил Таргонский) съездил в отпуск. Зачем ездил я не знаю, но привёз мне сапоги, свои, рабочие… На примеряй!
Примерил… эх, не спасут… маловаты … как жалко… Спасибо, Серёга…