Глава двадцать вторая. Письмо любимой

Рогожин Роман
     Здравствуйте, видевшие многое, в этой жизни. Люди не даром говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. О чём это я? Да вот о чём.

     Декабрь. Время полночь. Нарастает месяц на небе, освещая звёздочки, безветренно, и неизвестная мне сила, заставляет вспомнить ту, фотография которой лежит у меня, в общей папке.
     Чудная ночь, думаю я. Порылся, нашёл конверт с письмом, её адресом, и главное индексом.
     Взял сразу три листа чистой, невинной бумаги. Напишу. А что? Что такого? Аль не я.
     Кружка  горячего крепкого чая, предо мною, струится пар, и я начинаю.
     Елена, есть вещи которые нельзя объяснить словами, есть взгляды которые не забыть, есть много чего не понятного, в этой жизни. Начало моего письма, есть.
     Цок, цок, цок, цок, цок, каблучками по квартире, сверху на этаже, и я со страхом понимаю то, что всё безнадёжно потеряно. Сегодня же ночь, с субботы на воскресенье, как я мог забыть, зараза.
     Кто виноват?"Карамзин".
     Эта скромная парочка, с тринадцатого этажа. Когда мы с ней едем в лифте вместе, они опускают глаза в пол, и стоят, как два невинных ангела.
     Чёрт возьми, думаю я, началось. Нервно беру сигарету, и иду на балкон курить, поскольку начало их дикой оргии, это самое страшное. 
     Курю, смотря на соседний дом. А там наверху! Начало какого-то фильма, на полную катушку, неважно какого, просто типа, мы смотрим кино.
     Длится это ровно пять минут, и понеслась. Весь подъезд, весь наш славный дом, да что там мелочиться, весь Союзный проспект, знает то, что часа три-четыре безумного секса, на тринадцатом этаже, обеспечено всем теоретически, двоим с тринадцатого, практически.
     Окурок в пепельнице, и я под охи-вдохи, стараюсь продолжить письмо. Настроиться на нежность слов, и романтизм, тяжело, но сила воли и упорство, два моих козыря. Глоток крепкого чая.
     Елена, та открытка, которую ты прислала на моё день рождение, я перечитываю до сих пор. Твои стихи.
     Если встретиться нам не придётся
     Если в сердце нет больше любви
     То хранить моё фото, не надо
     Посмотри, улыбнись, и порви.
     На верху с треском, что-то сломалось, влетело в стену, и крик возвестил, о первой порции оргазма, сразу двух людей. Ладно, как кричит женщина, мне знакомо, когда ей хорошо, но Дьявол, что бы так орал мужик, дико. Такое ощущение, что он выдал порцию всего того, что мог, и у него всё льётся, и льётся.
     Откладываю ручку, поскольку знаю то, что будет дальше, через минуту. Дикий крик, и скандал. Летит всё, в моём воображении, наверху, бьётся то, что не попадя. Не разбивается только железная посуда, кастрюли, сковороды, ложки, вилки, поварёшки.
     Голос с нижнего этажа.
     -Да вызовите наконец - то милицию, сколько можно терпеть, этот бардак. Голос женский, и старческий. Но без ответа, дом на Союзном проспекте делает вид, что все спят. Хотя могу поспорить, на тысячу рублей, все лежат, и слушают с открытыми глазами.
     Сильнющий удар межкомнатных дверей на тринадцатом. Вентиляция выдает запах табака.
     Глоток остывшего крепкого чая, взгляд в окно, туманом облаков, затянуло звёзды, продолжаю своё письмо.
     Елена, как хорошо бы было нам с тобой увидеться, Санкт-Петербург, город чудес, скоро Новый год, пройтись по набережной, от Дворцового моста, вдоль забитую льдами Неву, до Троицкого. Вернуться на Невский проспект, и выпивая из хрустальных бокалов шампанское, дойти до моста Александра Невского, целуясь на каждой остановке.
     Открылось окно на тринадцатом этаже, поскольку слышимость, это конёк наших строителей и проектировщиков.
     Билым-билым, милый, бла-бла-бла, дорогой, ну прости, я такая дура, мужской голос тоже, что-то бурчит.
     Я откладываю ручку, и иду к холодильнику, поскольку знаю за полгода проживания в этом доме, началась сцена вторая, с названием, прогулка по аду.
     Отрезая колбасу, я снова слышу медленные вздохи. В голове у меня детская песенка, мы ночные охи-ахи.
     Какой-то сосед не выдержал, и со  всей дури ударил, это мягко сказано, вдарил железякой, по батарее. Кто-то поехал на лифте, и я точно знаю зачем.
     Трам-тарарам, взрыв, удар, крик, крик, ещё один бешеный крик, снова удар, по-моему упал шкаф, крик, дикий стон и а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а. Бац. Тишина.
     Я проглотил прожеванную колбасу, и решил, то, что пора вернуться к письму. Точно, пока есть время.
     Елена, сколько интересно прошло времени, когда мы лежали на сеновале, и мечтали о времени, которое будет. Какие будут поезда, самолёты, пароходы, катера. Вот сейчас всё дико изменилось, Интернет, сотовые телефоны, можно общаться по скайпу, а не как раньше, сидеть до встречи, у забора твоего дома, и гадать придёт, не придёт.
     На тринадцатом включили продолжение фильма. Моя ручка влетела в стену, и отпрыгнула, в неизвестном направлении. Чёрт возьми, выругался я. Сцена третья, итог недели ,лица те же.
     О, у меня же есть вино. Причём давно стоит, как-то не было повода. Открываю, делаю глоток, и слышу, как сосед возвращается в лифте, явно не из аптеки, а гремя пивными бутылками.
     Твоё здоровье, сосед.
     Зажмуриваюсь, слыша знакомые звуки. В голове одно слово, жеребец.
     В ночи, как гром среди ясного неба, голос соседки со второго этажа. Она мать-одиночка, четверых детей. Опытная.
     -Ну совесть ведь надо иметь!
     Дом дышит, курит, ходит в туалет, жрёт, пьёт, а я с сарказмом в голове думаю, мама моя дорогая, как все крепко спят.
     Фильм на тринадцатом, с выстрелами и взрывами, перекрикивают два бешеных, безумных голоса, и мне кажется то, что там сношаются Боги, или как  минимум Атланты.
     Снова удар чего-то железного, треск мебели, ещё удар. У меня хорошее воображение, но тут оно дало сбой. Что ещё можно сломать в трёхкомнатной квартире, не представляю. Ладно, думаю я, ванна чугунная, а унитаз нужен, до этого не дойдёт.
     Бац. Затишье. Мой глубокий вздох. Тишина. Смотрю на часы, время пять. По идее всё, но желание возвращаться к письму, нету.
     На тринадцатом выключается фильм. Дом выдохнул с надеждой, то что конец, и как всегда с опаской.
     Я лёг на диван, и уставился в электронные часы с зелёным циферблатом.
     5.25, и минута за минутой.
     На тринадцатом этаже включается тихая музыка, и по проигрышу, я понимаю, то что сейчас будет.
     Караоке. Тихая песенка, в два голоса, счастливая, счастливая.
     Встаю с дивана, долго смотрю на исписанный лист, не перечитывая сажусь, и пишу.
     Елена, дорогая моя молодость, приезжайте пожалуйста, хотя-бы на субботу и воскресенье, я всё оплачу.

     Спрятать глаза порю невозможно, хотя если есть тёмные очки, то это хороший выход из положения. Я им не пользуюсь, и вам не советую, пускай все знают, я такой, я такая.

     Храни Вас Бог.
    
     Стихотворение посвящается моей почитательнице, Галине.

     Открытка твоя, как память о ссоре
     Оставила в памяти, причуду о горе
     Оставила прах, неизменной мечты
     В которой одна, одна только ты.

     Вся правда уныла, окинув себя
     Тебе эта правда, совсем не нужна
     Я рыцарь печали, ушедшего дня
     Который проходит вновь без тебя.

     Ты знаешь зачем, почему и откуда
     Берутся мечты, принесенные чудом,
     Тебе неподвластна стихия огня
     Хотя точно знаешь, она для тебя.

     Однако в открытке твоей, весь я
     Однако в открытке твоей, снова я,
     Однако в открытке твоей, нет меня
     Однако, однако, однако, не я.