Присталец - он же явленец.
Небесный лоскуток чудно’ отражался в покойной глади лесного озера, и казалось, затаившийся поплавок вот-вот свалится сверху.
Мерекалось, будто вижу я мир со дна водоема сквозь огромную линзу и в волшебной сини различаю бледные звезды.
- Заснул, - раздался голос с небес. Я вздрогнул.
- Идём обедать. Жара, клёва до вечера не будет, - Василий извлек мою снасть из воды, и протянул руку.
Послеполуденное солнце, обжигая густую берёзовую листву, бликовало яркими лучами в заснувшей зелени. И разливалось душное облако в жарком безветрии, окутывая липкой влагой тело. Угольное пятно остывшего кострища сонно оглядело нас, и показалось, в мелькнувшем луче подмигнуло лениво.
- Водку будешь, - Василий скрутил крышку с бутылки.
Я поморщился брезгливо, ощутив тошнотворный вкус тёплого, разбавленного спирта.
- Нет.
- Я буду, - раздался незнакомый голос.
Перед нами невесть откуда возник мелкого роста мужичонка в холщовой рубахе, подпоясанный верёвочным кушаком, в чистых онучах и гречушнике набекрень.
Хитрые глазёнки блистали из-за часто моргавших век. Венчавший рябое лицо мясистый нос, над тонкими губами подергивался нервно, будто его обладатель желал чихнуть.
- Ты кто? – в унисон спросили мы.
- Челувек, - улыбнулся явленец, - шел мимо, - ответил невозмутимо, - скотинку свою ишшу, не пробегала, не видели?
- Дак где ж ей здесь, в чаще эдакой и пробегать?- удивился Василий, протягивая присталецу до краёв наполненный стакан.
Мужичонка ухватил гранёный крючковатыми белыми пальцами и опрокинул содержимое в рот, не коснувшись губами краёв. Мне показалось кисть его обрела водянистую прозрачность, отчего грани стакана взыграли радужно и заискрились под тонким солнечном лучом.
Коснувшись носом холщового рукава, он выдохнул шумно, прикрыл глаза и крякнул.
- Да-а, не та-а водка, - произнес нараспев сипло, будто пожаловался, - аромату нет, ядрености, скуса. Не живая. Из чего гнали неведомо и ясен пень – без души.
« А если б водку гнать не из опилок…» - прозвучало в моем сознании Высоцским голосом.
- Вот-вот, - кивнул пришелец, ущипнув колючим взглядом.
Набежавший порыв ветра шевельнул кроны берез, листья затрепетали и вроде задребезжали биленями жестянно.
- Ну, вот, и скотинка моя отозвалась, - кивнул мужичонка, поглядывая на небо, - спасибо, люди добрые за угощеньице, - и кивнул на озеро, - вона, рыба к вам на уду просится.
Влажный покров серебряно отражал небесную лазурь.
Где-то рядом, неведомая птица ухнула троекратно, капля, упавшая с листа рогоза, громко булькнула, и звук её отразился многократным эхом.
.
Мы, не сговариваясь, двинули к насиженным местам.
Когда солнце завалилось за кудрявый кряжистый дуб, бликуя редкими лучами у беспокойного поплавка, и садок, надежно удерживая крупный улов, лениво шевелился у берега, клёв как отшептало.
Я собрал удочки, поднялся по крутояру и, лишь увидел дымок костра, ощутил аромат свежезаваренной рыбы. Василий опустил в котелок последнего карася.
- Водку будешь? – указал на непочатую бутылку у ног.
«Избитая фраза» сейчас мне показалась знакомой как никогда. Ощущение странного дежавю овладело сознанием, и я никак не мог припомнить, когда именно, вот так же, её услышал.
Дым костра султаном возносился в сиреневую прореху меж зеленых крон берез, обращаясь пушистым облаком, где бледный полумесяц покачивался остробокою ладьёй. Василий сунул горящую головешку в готовую уху и протянул мне наполненный стакан.
- Не угостите ли прохожего ушицей? – Старик в сером балахоне до пят, стоял у крутояра, печально взирая на нас. Длинные седые волосы вились до плеч, красиво обрамляя светлый лик. Он опирался на высокий отполированный посох и края рукавов, свисая, обнажали тонкие руки.
- Просим к столу, - пробормотал Василий.
Старик приблизился к костру, обмакнул ложку в котелок и… растаял дымно.
- Люблю я юшку с детства, - у нашего «достархана» восседал мужичок в гречушнике, удерживая в руках корчажку, размером не менее нашего котелка, - ты, Василий, плесни мне сколь не жалко, а я сьим сколь смогу, - и улыбнулся, заискрив глазенками.
Теперь, я воспринял гостя давним знакомым и придвинул к нему наполненный водкой стакан.
-Нет, любезный, водку на дух не переношу, - скривился искроглазый, - и не пробовал её никогда.
- Как же так, - растерянно вымолвил я, удивлённо поглядывая на визитера.
Василий зачерпнул поварёшкой остатки ухи из котелка и медленно слил её присталецу в глиняную посудину.
- Будя, будя, - засуетился тот, отводя Василёву руку, - мне в пору, себе оставьте, - и с аппетитом управился с варевом враз. У его коленей чисто обглоданные рыбьи скелеты, аккуратно сложились поленницей и шевелили варёными губами.
Мужичок утёрся рукавом, прилёг на бок, подставил под щеку бледную кисть, закрыл глаза и улыбнулся мечтательно.
- Хорошо, - промолвил тихо, вздохнул, умостился на моих ногах и сладко заснул, смешно похрапывая.
Мой друг, осторожно ступая, собрал посуду, не тронутую снедь, и теперь, растерянно стоял у потухшего костра, разглядывая тлеющие угли.
Вечерняя духота сменилась благостной свежестью. Средь застывшей листвы тепло блистали здвезды, и удивительных размеров рогатый месяц отражался в озерной глади. Невидимый комар нервно зудел, выбирая жертву, то и дело приближаясь к моей или явленцевой щеке. Наконец, выбрал меня и зуданул в ухо.
Мой шлепок разбудил нашего гостя.
Он приоткрыл блестящий глаз, заморгал часто, пробормотал непонятное, легко встал на ноги и шагнул в темноту.
Проснулись мы поздно. И, не сговариваясь, молча взялись собирать вещи и снасти.
- Перекусить бы, - Василий открыл баул со снедью и замер в недоумении. Полированное нутро вайчика блистало девственно чисто.
- Поели,- грустно усмехнулся Вася, - покурим?
Он сунул руку в карман рубашки, затем куртки, брюк. Я проделал то же.
- Ни табачинки, - растеряно проговорил мой друг и с надеждой глянул на меня.
Я отрицательно покачал головой. Мы присели на сваленный лет сто назад голый ствол и молчали до приезда Карпыча.
А он и не заставил себя долго ждать и лишь вышел из старенькой «Нивы», озабоченно спросил: «Всё в порядке?».
Старик внимательно выслушал мой рассказ и предложил сигареты. Настоянный прелью и свежим березовым листом лесной аромат, сожрался едким запахом дешевой «Примы», дымно повисшим над поляной.
-То-то по тиливизиру с утра лебединую озеру крутят, - Карпыч, сплюнул табачинку с губ.
- Опять? – Василий подавился дымом и закашлялся, - как ты эту дрянь куришь?
- А ты Васятк, привыкай, теперь такой табак тебе заместо верблюда’ будет,- Карпыч прищуристо глядел в никуда, удерживая миниатюрный окурок крепкими пальцами.
- Значит накормили, напоили явленца, спать уложили. Молодцы! – старик раздраженно закивал головой, тряхнул кистью, - вот народ! А сами и крошки во рту не держали.
- Не тяни ты кота …, коли знаешь, - возмутился Василий.
- Знаю, - Карпыч посуровел, худая щека его дёрнулась нервно, околючились глаза, сверкнули гневливо, - чёрта вы, ребяты, приветили, Прошку да Едрёшку в одном лице. Давненько они в наши края не являлись, давненько. Последний-то раз, акурат, когда Мишку сбросили, - и нервно чиркнул спичкой, прикуривая новую сигарету.
- Здесь же и я их встретил, - огляделся старик, - напоил, накормил стервецов. Бутылку водки нечесть выдула не глядя, а я-то, дурак дураком только и подносил. А как утром глаза продрал, такая же картина! И-эх-х, ну до чего мы, народ, сердобольный! Вот, встретили незнакомца и давай от души широкой привечать, да угощать. А нет бы, спросить кто такой, откель куда путь-дорогу держит, что на душе у присталеца. И ведь простотой своей подкупает нечесть душу нашу. Тьфу, - плюнул в костер и в сердцах бросил сигарету, - а как домой приехал я, нате вам, по тиливизиру лебедей по озеру гоняют.
- Не понимаю, - Васили вытирал пот с лица, - ну сожрал он уху, стащил провиант, сигареты, а лебединое озеро-то при чём?
- Посыльный он, от Него, - Карпыч указал пальцем в землю, - ходит такой Прошка-Едрёшка, дураков навроде нас ищет и как только по своему устроит: заставит человека накормить его,напоить, спать уложить, нате вам – дорожку своему хозяину и проложил.
- А кто же тот, в сером балахоне, - поинтересовался я, - что и ухи хлебнуть не успел?
А это и был Он, - закашлялся Карпыч. Явился на вас, дураков глянуть – подходите, нет ли, для его ворожбы чёрной. Ладно, - раздраженно произнес старик, - садитесь в «телегу», едем домой, лебединую озеру смотреть.
Старая «Нива» фыркнула недовольно и покатила по наезженной колее, встряхивая нас на ухабах.
Я закрыл глаза и «провалился» в бездну сна.
- Встаём, ребята, - веселый голос Карпыча вывел из забвения, - светает. Утрешний клёв проспать никак нельзя.
Бледные звезды гипнотически мерцали на светлеющем небосводе, и никак не желалось просыпаться. Аромат свежего сена дурманил пуще вчерашней выпитой водки.
Полусонными мы уселись в Карпову «Ниву» и, вдохнув бензинового аромата, окончательно проснулись лишь у озера.
Великолепная серебряная гладь ровными краями уместилась в глубине березового леса, и казалось, высокие деревья прятали её пышными кронами от бескрайнего небосвода. Лишь у противного берега, перед великаном дубом светлел голубой лоскуток безмерного пространства, чудно’ отражавшийся в водоёме.
Я спустился с крутояра к воде, забросил удочки и с удовольствием вдохнул сырую утреннюю свежесть.
- Водку будешь, - раздался голос за моей спиной. Я обернулся…