Присталец

Александр Гринёв
Присталец - он же явленец.








Небесный лоскуток  чудно’ отражался в  покойной  глади  лесного озера,  и  казалось,  затаившийся  поплавок вот-вот свалится сверху.
 Мерекалось, будто вижу я мир со дна водоема сквозь огромную линзу  и в волшебной сини  различаю  бледные звезды.

- Заснул, - раздался голос с небес. Я вздрогнул.

- Идём обедать.  Жара, клёва до вечера не будет, - Василий извлек мою снасть из воды, и протянул руку.


Послеполуденное солнце, обжигая густую берёзовую листву, бликовало яркими лучами в заснувшей зелени.  И разливалось  душное облако в  жарком  безветрии, окутывая  липкой  влагой тело. Угольное  пятно  остывшего кострища  сонно оглядело  нас, и  показалось,  в мелькнувшем  луче подмигнуло лениво.

- Водку будешь, - Василий скрутил крышку с бутылки.

Я поморщился брезгливо, ощутив тошнотворный вкус тёплого, разбавленного спирта.

- Нет.

- Я буду, - раздался незнакомый голос.

Перед нами невесть откуда возник мелкого роста мужичонка в холщовой рубахе, подпоясанный верёвочным кушаком, в чистых онучах и гречушнике набекрень.
Хитрые глазёнки блистали из-за часто моргавших век.  Венчавший рябое лицо мясистый нос,  над тонкими  губами подергивался нервно, будто его обладатель  желал чихнуть.

- Ты кто? – в унисон спросили мы.

- Челувек, - улыбнулся явленец, - шел мимо, - ответил невозмутимо, - скотинку свою ишшу, не пробегала, не видели?

- Дак где ж ей здесь, в чаще эдакой и пробегать?- удивился Василий, протягивая  присталецу  до краёв наполненный стакан.

 Мужичонка ухватил  гранёный  крючковатыми  белыми  пальцами и опрокинул содержимое  в рот, не коснувшись губами краёв. Мне  показалось  кисть его обрела водянистую прозрачность, отчего грани стакана  взыграли радужно и  заискрились  под  тонким  солнечном лучом.
 
Коснувшись  носом  холщового рукава, он выдохнул шумно, прикрыл глаза и крякнул.

- Да-а, не та-а  водка, - произнес нараспев  сипло, будто  пожаловался, - аромату нет, ядрености, скуса.  Не живая. Из чего гнали неведомо и ясен пень – без души.

« А если б водку гнать не из опилок…» - прозвучало в моем сознании  Высоцским голосом.

- Вот-вот, - кивнул пришелец, ущипнув  колючим взглядом.
Набежавший  порыв ветра шевельнул кроны берез,  листья затрепетали и вроде задребезжали  биленями  жестянно.

- Ну, вот, и скотинка моя отозвалась, - кивнул мужичонка, поглядывая на небо, - спасибо,  люди добрые  за угощеньице, - и кивнул на озеро, - вона, рыба к вам на уду просится.


Влажный покров серебряно  отражал  небесную  лазурь.
 Где-то  рядом, неведомая  птица  ухнула троекратно, капля, упавшая с листа рогоза, громко булькнула,  и  звук  её отразился    многократным    эхом.
.

Мы, не сговариваясь,  двинули  к   насиженным местам.
Когда солнце  завалилось за кудрявый кряжистый дуб, бликуя  редкими лучами  у  беспокойного поплавка,   и садок, надежно удерживая крупный улов, лениво шевелился у берега,  клёв как отшептало.
 
Я собрал удочки, поднялся по крутояру  и, лишь увидел дымок костра, ощутил аромат свежезаваренной  рыбы. Василий опустил в котелок последнего карася.

- Водку будешь? – указал на непочатую бутылку у ног.
 
«Избитая фраза»  сейчас  мне показалась  знакомой  как никогда. Ощущение  странного  дежавю овладело  сознанием,  и я никак не мог припомнить, когда именно,   вот так  же,  её услышал.
 Дым  костра султаном возносился  в  сиреневую прореху меж зеленых крон берез,   обращаясь    пушистым  облаком, где бледный  полумесяц  покачивался  остробокою   ладьёй. Василий сунул горящую головешку в готовую уху и протянул мне наполненный стакан.

 
- Не угостите ли прохожего ушицей? – Старик в сером балахоне до пят,  стоял у крутояра, печально взирая на нас. Длинные седые волосы вились до плеч,  красиво  обрамляя светлый лик. Он опирался  на высокий  отполированный посох и края рукавов, свисая, обнажали тонкие руки.
 
- Просим к столу, - пробормотал Василий.
 
Старик приблизился к костру,  обмакнул ложку в котелок  и…  растаял дымно.

- Люблю  я  юшку с детства, - у нашего «достархана» восседал  мужичок в гречушнике, удерживая в руках корчажку, размером  не менее нашего  котелка, - ты, Василий, плесни мне сколь не жалко, а я сьим сколь смогу, - и улыбнулся, заискрив глазенками.

Теперь, я  воспринял гостя давним знакомым и придвинул к нему  наполненный водкой стакан.

-Нет, любезный, водку на дух не переношу, - скривился искроглазый, - и не пробовал  её никогда.

- Как же так, - растерянно вымолвил я, удивлённо  поглядывая на визитера.
Василий  зачерпнул поварёшкой   остатки ухи из котелка  и медленно слил  её  присталецу в глиняную  посудину.

- Будя, будя, - засуетился тот, отводя Василёву руку, - мне в пору, себе оставьте, -  и с аппетитом управился с варевом враз.  У его коленей  чисто обглоданные рыбьи скелеты, аккуратно сложились   поленницей  и  шевелили варёными губами.

 Мужичок утёрся рукавом,  прилёг на бок, подставил под щеку бледную кисть, закрыл глаза и улыбнулся мечтательно.

- Хорошо, - промолвил тихо, вздохнул, умостился на моих ногах и сладко   заснул, смешно похрапывая.

Мой друг, осторожно ступая, собрал посуду, не тронутую снедь,  и теперь, растерянно стоял у потухшего костра, разглядывая тлеющие угли.

Вечерняя духота сменилась  благостной свежестью. Средь застывшей  листвы   тепло блистали здвезды,  и удивительных размеров рогатый месяц  отражался в озерной глади.  Невидимый комар нервно  зудел, выбирая жертву, то и дело приближаясь   к моей или  явленцевой  щеке. Наконец, выбрал меня и зуданул  в ухо.
 Мой шлепок разбудил нашего гостя.
Он приоткрыл  блестящий глаз, заморгал часто, пробормотал непонятное, легко встал на ноги и шагнул в темноту.


Проснулись мы поздно. И, не сговариваясь, молча  взялись собирать  вещи  и  снасти.

- Перекусить бы, - Василий открыл баул со снедью  и замер в недоумении. Полированное нутро вайчика блистало девственно чисто.

- Поели,-  грустно усмехнулся Вася, - покурим?

 Он сунул руку в карман рубашки, затем куртки, брюк.  Я проделал то же.

- Ни табачинки, - растеряно проговорил мой друг и с надеждой глянул на меня.

 Я отрицательно покачал головой. Мы присели на сваленный лет сто назад голый ствол и молчали до приезда Карпыча.

 А он  и не заставил себя долго  ждать и лишь вышел из старенькой «Нивы», озабоченно спросил: «Всё в порядке?».
Старик внимательно выслушал мой рассказ и предложил сигареты. Настоянный  прелью  и свежим  березовым  листом  лесной аромат,  сожрался  едким запахом дешевой «Примы», дымно повисшим над поляной.

-То-то  по тиливизиру с утра лебединую озеру крутят, - Карпыч, сплюнул табачинку с губ.

- Опять? – Василий подавился дымом и закашлялся, - как ты эту дрянь куришь?

- А ты Васятк, привыкай, теперь такой табак тебе заместо верблюда’  будет,-  Карпыч прищуристо глядел в никуда,  удерживая  миниатюрный  окурок  крепкими пальцами.

- Значит накормили, напоили явленца, спать уложили. Молодцы! – старик раздраженно закивал  головой, тряхнул кистью, - вот народ!  А  сами и крошки во рту не держали.

- Не тяни ты кота …,  коли знаешь, - возмутился Василий.

- Знаю, - Карпыч посуровел, худая щека его дёрнулась нервно, околючились глаза, сверкнули гневливо, - чёрта вы, ребяты,  приветили, Прошку да Едрёшку в одном лице. Давненько они в наши края не являлись, давненько. Последний-то раз, акурат,  когда Мишку сбросили, - и нервно чиркнул спичкой, прикуривая новую сигарету.

- Здесь же  и я их  встретил, - огляделся старик, - напоил, накормил стервецов.  Бутылку водки  нечесть выдула не глядя, а я-то, дурак дураком только и подносил. А как утром глаза продрал, такая же картина! И-эх-х, ну до чего мы, народ, сердобольный! Вот, встретили незнакомца и давай от души широкой привечать, да угощать. А нет бы, спросить кто  такой, откель куда путь-дорогу держит, что на душе у присталеца. И ведь простотой своей  подкупает нечесть  душу нашу. Тьфу, - плюнул в костер  и в сердцах бросил сигарету, - а как  домой приехал  я, нате вам, по тиливизиру лебедей по озеру гоняют.

- Не понимаю, - Васили вытирал пот с лица, - ну сожрал он уху, стащил провиант, сигареты,  а лебединое озеро-то при чём?

- Посыльный он, от Него, - Карпыч указал пальцем  в  землю, - ходит такой Прошка-Едрёшка, дураков навроде нас ищет и как только по своему устроит: заставит человека накормить его,напоить, спать уложить,  нате вам – дорожку своему хозяину и проложил.

- А кто же тот, в сером балахоне, - поинтересовался я, - что и ухи хлебнуть не успел?

 А это и был Он, - закашлялся Карпыч. Явился на вас,  дураков глянуть – подходите, нет ли, для его  ворожбы чёрной. Ладно, - раздраженно произнес старик, - садитесь в «телегу», едем  домой,  лебединую озеру смотреть.


Старая «Нива»  фыркнула недовольно и покатила по наезженной колее, встряхивая нас на ухабах.
Я закрыл глаза и «провалился» в бездну сна.



- Встаём, ребята, - веселый голос Карпыча вывел из забвения, - светает. Утрешний клёв проспать никак нельзя.

Бледные звезды  гипнотически мерцали на светлеющем небосводе,  и никак не желалось просыпаться. Аромат свежего сена дурманил  пуще вчерашней выпитой водки.
Полусонными мы уселись в Карпову «Ниву» и,  вдохнув бензинового аромата,  окончательно проснулись лишь  у озера.

 Великолепная   серебряная  гладь ровными краями   уместилась  в глубине березового леса, и казалось,  высокие деревья прятали её  пышными кронами от бескрайнего  небосвода. Лишь у противного берега, перед великаном дубом светлел   голубой лоскуток безмерного пространства, чудно’  отражавшийся  в водоёме.
Я спустился  с крутояра  к воде, забросил удочки и с удовольствием вдохнул сырую утреннюю свежесть.

- Водку будешь, - раздался голос за моей  спиной. Я обернулся…