Хозяин подводных чертогов, дракон Ёнван устремился к поверхности моря. Там, вверху, ярко-желтым пятном сияло, зазывало, манило к себе отражение солнца. Еще один рывок – и голова Ёнвана показалась над волнами, а, миг спустя, и золотистая спина заблистала золотом в лучах полуденного светила, чешуйки играли и переливались, пуская игривых зайчиков на прибрежные скалы. Извилистое тело его рассекало морскую гладь, оставляя пенный след.
- Ныне я – последний, единственный из некогда многочисленного и разнообразного драконьего племени, - вполголоса изъяснялся сам с собою дракон.- Где вы, мои небесные и сухопутные собратья? Где могучий Иллуянка, бросавший вызов Богу грозы? Где вы, крылатые, когтистые, зверозубые бестии, вступавшие в единоборство с рыцарями былой Европы? Где ты, соперник богатырей Горыныч? Где пернатый змей Кетцалькоатль, постоянно требовавший человечьих жертв? Где покровители древнего Китая? Где?… Ушли в небытие, сгинули. Лишь я продолжаю, как и много тысяч лет тому назад бороздить океанские воды. В иных морях меня называли Морским Змеем; мое изображение украсило карту Олауса Магнуса. Меня в последние полтора века принимают за доисторическое чудовище, отождествляя с плезиозаврами, мозазаврами, зиглодонами и прочими монстрами, не имеющими ко мне никакого отношения. А недавно я здорово напугал японские силы самообороны, которым мой силуэт показался схожим с русской субмариной. Пограничная стража Северной Кореи открыла по мне огонь, когда я пытался воспарить над морской гладью: ведь, согласно древней легенде, если морской дракон Ёнван взмоет в небеса, пресечется правящая династия. То есть, наступит финал правлению семейства Кимов. Уж такие они, коммунисты Востока, не чуждые суевериям. На моих золотых чешуйках – царапины от пуль, живое свидетельство того, что люди по-прежнему верят в меня и боятся.
И Ёнван горделиво поплыл в сторону побережья, где почти рассеялась утренняя дымка. И сверкали камни в его короне, и отливала золотом гребенчатая спина.
… Рыбак протер глаза: «Тьфу ты, чертовщина-то какая! И померещится же после вчерашнего «хорошего сидения» в кабаках Находки!» Он достал из сумки початую бутылку и сделал большой глоток. Но «видение» не исчезало, оно неумолимо приближалось к берегу.
- А говорят, что змии – зеленые. А этот совсем не такой, блестящий, будто из металла отлит, - пробормотал слегка встревоженный рыбак. Он единым духом допил остатки водки, размахнулся и запустил бутылку в «змия». Описав в воздухе дугу, поллитра отчетливо звякнула о спину подводного обитателя.
- Хана, с сегодняшнего дня завязываю, - пробормотал рыболов и перекрестился.
Обиженный владыка моря нырнул в пучину вод, его хвост мелькнул над волнами и исчез, оставив быстро растаявшую борозду на поверхности. «Боже мой, как измельчал, как опошлился род людской, - думал владыка морского царства, погружаясь все дальше в подводную тьму. – Можно отрицать мое существование как средневековый предрассудок, можно, следуя букве академической науки, смешивать меня с разными доисторическими страшилищами – к этому я привык. Но чтобы принять героя легенд за алкогольный галлюциноз… Нет, с сегодняшнего утра и на ближайшую тысячу лет я объявляю бойкот подсолнечному миру людей, и никакая сила не заставит меня выныривать на поверхность. По крайней мере, на ближайшую тысячу лет. Прощай, невежественное отродье!»