Сила слова Ч. 2 гл. 9

Марина Давтян
  Прошел год.  За этот, казалось небольшой срок, многое изменилось в размеренной жизни нашего дома.
Ася родила долгожданного сына – Наума. У новорожденного малыша появилась целая армия больших и маленьких мам. Появление младенца внесло всеобщую радость, в уже устоявшийся годами ритм. Радочка радостно называла его – Умчик и это имя автоматически закрепилось за малышом.


 Аскет, как и обещал Богдану, стал крестным отцом Умчика. Крестины прошли в церкви Гегарт – одной из красивейших и древнейших в Армении. Богдан и Ася сияли от счастья и гордости. Время от времени на глаза Аскета наворачивались слезы, скупые, мужские  слезы – он был глубоко тронут от оказанной ему чести. Соседи и гости с умилением наблюдали за  происходящим, т.к. вся церемония крещения Умчика была пронизана особым таинством и смирением.


Малыш вел себя очень смирно и тихо, внимательно оглядывая всех и вся вокруг, как-будто чувствуя  всю ответственность момента.
Священник достал малыша из купели, помазал миррой, произнес завершающую молитву, кроху одели в новые белоснежные одежды и передали на руки крестному отцу. Аскет так нежно и осторожно обнял ребенка, будто ему доверили необыкновенное сокровище, ценную реликвию на хранение.
 

И тут, произошло что-то волшебное: малыш обнял Аскета своими пухлыми ручонками, вздохнул, глубоко и прерывисто зевнул, затем положил свою головку ему на плечо и тут же … уснул. В храме  воцарилась тишина и только священник шепотом сказал Богдану:
- Я такого еще не видел … скажу одно – в выборе крестного отца, вы ребята, не ошиблись!
 

Аскет боялся пошевелиться. Присутствующие, чуть ли не на цыпочках, вышли из церкви к машинам. Каким-то шестым чувством, все приглашенные поняли, что этот мирный сон Умчика был неспроста.



Вечером за торжественным ужином Аскет поднял бокал и поделился своими мыслями: - Вы знаете, друзья, что в момент крещения человек получает личного Ангела- Хранителя! Так вот, когда Умчик неожиданно уснул сразу по окончании крещения, у меня было четкое ощущение того, что малыш погрузился в сон, чтобы встретиться с Ангелом–Хранителем с глазу на глаз и познакомиться с ним лично. Пусть наш мальчик идет рука об руку со своим Ангелом по жизни, пусть Ангел хранит его от бед и несчастий и помогает Умчику творить добрые дела! Аминь!


- Да  будет так! Дай то Бог! Аминь! – неслось со всех сторон.
 Позже Аскет признался мне:
- Вы знаете, Микаэл! Я никогда не переживал того, что довелось мне почувствовать сегодня. Я понял, что  же чувствует отец, когда впервые берет на руки своего ребенка! Какое же это счастье!
- Наум Павлович! Вы говорите так, словно уже безнадежно опоздали, чтобы иметь своих собственных детей! Вы же еще молоды!
- Да! Мне 41, хотя я уже весь седой! – нарочито весело сказал Аскет. – Но дело не в этом, хотелось бы иметь здоровье и достаточно времени, чтобы дать Умчику то, что бы мне хотелось, как крестному отцу. Ведь крестные родители – это духовные воспитатели, они идут сразу после кровных родителей и на них ложится не меньшая ответственность перед Богом и людьми.

- Откуда у вас появилась мысль, что вы что-то не успеете? - спросил я.
 Он смотрел куда-то вдаль, долгим, грустным взглядом, затем очнувшись от своих
 дум, улыбнулся мне, поднял указательный палец вверх и, как-бы шутя, сказал: -Оттуда, мой друг! Оттуда!
Впервые, в мое сердце закралось какое-то беспокойство: что хотел сказать мне Аскет? Или не хотел?..




За этот год произошло еще одно радостное событие – свадьба Сурика и Мерседес. Торжество справляли в ресторане Фрунзика, где он работал шеф-поваром: столы ломились от явств,благо Фрунзик постарался на славу. Лица родителей светились от счастья, Сурик не сводил глаз от обожаемой молодой жены, музыка и танцы, тосты и добрые пожелания молодым сменяли друг друга.


Как всегда, Фрунзик поразил гостей очередным шедевром: - А это, подарок молодым от нашей семьи! Я придумал рецепт нового торта специально для молодых! Экспериментировал два месяца и наконец выдумал – Торт “Свадебный“!
 Он выкатил столик в центр зала, на котором красовался громадный, необыкновенно красивый торт:
- Буду печь этот торт только на свадьбу – рецепт засекречен!


Торт и в самом деле оказался безумно вкусным.
- Шоб  ви знали, Фрунзик! - облизывая ложку и чмокая от удовольствия, окликнул Фрунзика Моисей Ааронович. – Я готов запутаться вторично в узах Гименея, шобы покушать это божественное творение, сидя на стуле жениха!
- И, у кого же ты будешь просить за мою руку, Моня, если моей мамы давно нет с нами?- кокетливо, мягким голосом спросила Броня.
- Причем тут ты, рыбонька? - не выпуская ложки, отшутился Моисей Ааронович. – Я сказал за жениться вторично, а не за продление срока заключения в тюрьме строгого режима!
- Ты не смей сомневаться, Моня, шо этот торт ты будешь кушать в последний раз, сидя на электрическом стуле! За это удовольствие посмотреть – я согласна! – парировала Броня.
 
 Моисей Ааронович поперхнулся и стал громко кашлять, видимо ясно представляя перспективу будущего. - То-то! - сильно стуча мужа по спине, радостно воскликнула Бронислава Михайловна.
- За шо мне эти побои? – откашливаясь, жалобно спросил Моисей Ааронович. - За чревоугодие блуда в твоей голове!- инквизиторским тоном поставила точку в диалоге Броня.
Их постоянные, невинные перепалки, сдобренные одесским фольклором и еврейским юмором, придавали особый шарм нашим сборищам.
Одним словом – это была очень веселая свадьба.


После свадьбы, родители проводили молодоженов в свадебное путешествие. Было уже за полночь и “старейшины” нашего дома собрались за чашкой кофе.                - Какая чудесная была свадьба! - сказал Айболит.
- Да! Веселая, вкусная и добрая!- поддержал дядя Жора. - Глаза Сурика горели любовью!
- За горящие глаза не забудьте упомянуть и глаза Вартана,- сказал Моисей. – Он не пьет уже больше года, как познакомился с Эстер. Ви видели? Даже на свадьбе в его рюмке была вода. Браво!
- Спасибо Науму Павловичу! Молодец!- добавил Айболит. – Это он сумел его изменить!
- Видно, скоро ми опять будем кушать  шикарный торт Фрунзика! Шо ви думаете за  это? – спросил Моисей.
- Дай Бог! Дай Бог!- подхватил дядя Жора.
- Дорогой доктор! Не приписывайте мне чужих заслуг,- присоединился к разговору Аскет, подходя к соседям. – Никому  и никогда не удавалось изменить человека, если он сам этого не пожелал.

Дядя Жора покачал головой, соглашаясь.
- Причем, одного только желания опять же недостаточно,- продолжил Аскет.   
-Необходимо проявить недюжинную волю. По мне, нет ничего сложнее, чем изменить  себя.
- Вартан, безусловно молодец! Но и вы приложили все свое умение для перемен Вартана,- не согласился Айболит. – После вашего с ним разговора он и стал меняться!
- Вот видите? Вы сами сказали – “после моего разговора”,- улыбнулся Аскет. – Одним разговором нельзя освободить человека от такого порока. Человек должен созреть и быть готовым для таких координальных перемен. А у Вартана, как говорят астрологи, “звезды легли правильно”: он сам с собой не был счастлив и появление Эстер в его жизни стало стимулом к пробуждению воли, забрезжила мечта. И, что самое главное – Вартан освободился от обид прошлого. Обиды, как мешок с кирпичами, что человек тащит на себе по жизни: и дом  не построишь, и горб навсегда заработаешь.
 

Он говорил спокойно, без тени наставлений. Казалось, Аскет делился со всеми своим опытом.
- По моему глубокому убеждению, ошибочно судить людей по себе: они  не способны ради тебя сделать то, на что ты готов был ради них.
- Но, как же вера в человека, доверие?- спросил дядя Жора.

- Верить и доверять – очень важно! Но, когда ты полностью и безоговорочно доверяешь человеку, то в результате получаешь одно из двух: либо человека на всю жизнь, либо урок на всю жизнь! Всегда и безоговорочно доверять можно только Богу! – последние слова Аскета прозвучали как-то особенно тепло.
- Древние говорили – ни один человек не приходит в жизнь другого случайно,- произнес Айболит.
- Согласен, доктор,- кивнул Аскет. – Нужно благодарить всех, кто встретился нам на жизненном пути: одним за подсказку, другим за сказку …
- А третьим - за встряску,- прервал Аскета на полуслове Моисей Ааронович, оглядываясь по сторонам и заговорщически приложил палец к губам.
Комментарий Моисея рассмешил всех и вернул нас на бренную землю. Во дворе было тихо, все спали, но уходить по квартирам никому не хотелось.

Первым тишину прервал Аскет:
- Ну,что ж! Как всегда, было очень приятно побеседовать со всеми… Пожалуй, я пойду. Спокойной ночи.
 Он встал из-за стола, чтобы уйти, как вдруг, как-то странно задрожали его ноги. Он весь напрягся, качнулся, схватился за край стола руками, пытаясь удержать тяжесть своего тела и снова рухнул на лавочку. Даже темной ночью было видно, что он сильно побледнел и покрылся испариной. Мы кинулись к Аскету, пытаясь удержать его от падения.

- Что с вами, Наум Павлович? Что случилось? – в беспокойстве спрашивали все.
Схватив голову руками Аскет съежился, как от невыносимой боли и застонал…
Через пару минут боль, по-видимому,  утихла, он поднял голову и, как всегда, улыбнулся. Но было видно, что эта улыбка дается ему через силу.
- Все … все прошло, мои дорогие. Просто сильная головная боль донимала меня с утра…
- Я проверю давление,- сказал  Айболит, собираясь пойти за тонометром. - Это  не давление, доктор, это мигрень. Я, как раз, принял таблетку, перед тем, как выйти к вам во двор. Спасибо… я в порядке. Пойду-ка я, спать,- пытаясь унять наше беспокойство, нарочито весело произнес Аскет.


Я проводил Аскета до двери, спросил его разрешения остаться с ним хотя бы  ненадолго. Но он поблагодарил и вежливо  отказался.
Я вернулся обратно к столу, где с озабоченными лицами все еще сидели Айболит, дядя Жора и Моисей.
- Что вы думаете, доктор? - спросил я
- Не могу сказать, что-то конкретное, но все это мне не нравится, - нахмурив  лоб ответил Айболит. – Нужно настоять, чтобы Аскет пошел по врачам и сдал анализы.



Мы разбрелись по домам и я поймал себя на мысли, что снова то же самое чувство беспокойства за Аскета посетило меня. Эта тревога была мне знакома, она  подползала, как паук, превращаясь  в тарантула.  И, вдруг меня осенило! Это пришлось пережить не так давно: я вспомнил наш разговор в день крестин Умчика, когда Аскет сомневался по поводу отведенного ему времени, он хотел успеть дать мальчику то, что дожен дать крестный отец.
Я спросил его тогда, откуда у него появилась мысль, что время  для него ограничено? Он поднял указательный палец к небу и сказал – “Оттуда, мой друг! Оттуда!” Может, тогда мне следовало завалить его вопросами, расспросить по-подробнее? Но, как? Аскет умел уйти от разговора так, как никто: вежливо, корректно, никогда не умоляя чужого мнения и просьбы, но мгновенно, после чего продолжение темы становилось проявлением безкультурья.



Я чувствовал этого человека, я точно знал – ему угрожает что-то серьезное. Ощущение бессилия и отчаяния росло во мне одновременно с чувством беспокойства за Аскета.
На следующее  утро я увидел его, как обычно, улыбающимся, но темные круги под глазами свидетельствовали о бессонной ночи.
- Наум Павлович? Доброе утро! Куда это, вы?- спросил я. - Доброе утро, Микаэл! На работу, куда же еще?- ответил он. - Вам бы немного отдохнуть! Ваши студенты в Политехе обойдутся! – возмутился я.
- Конечно обойдутся. Не заменимых, как говорится, нет! – подчеркнуто беспечно ответил Аскет.                - Но, я – серьезно, Наум Павлович! Арам Александрович вчера говорил, что вам непременно следует показаться врачам, - почти взмолился я.
- После того, как умерла моя мама, ты единственный, кто так настойчиво требует посетить врачей, - снова отшутился он и повернулся уходить.
- Наум Павлович! Я знаю, что вы старше и я вам не указ! Но поверьте, вы мне очень дороги и я за вас беспокоюсь!
 Я выговорил свою речь быстро, боясь, что он опять воздвигнет невидимую преграду в диалоге.



После моих слов он резко остановился. Казалось, мои слова “ударили” его сзади в спину. Крепкие мускулы на его спине стали ходить, как желваки на челюсти.
Он медленно повернулся ко мне, в его глазах сверкали слезы:
- Мой хороший, добрый Микаэл! Прости меня! Я ранил тебя, пытаясь не сказать тебе всего, - он нежно обхватил мою голову руками и по-отечески поцеловал в лоб. – Я хожу к врачам, поверь! И выполняю все предписания, - почти прошептал он, глядя мне прямо в глаза.
- И,что они говорят? - так же шепотом спросил я.
 - Пока ничего, мой друг! Пока  ничего… Я обещаю, что скоро ты обо всем узнаешь. Договорились? - Что я могу для вас сделать, Наум Павлович? - спросил я, еле сдерживая напряжение от надвигающихся и, собирающихся вот-вот брызнуть, слез.               
- Молись, сынок! Молись!


Аскет удалился быстрым шагом, а я, как сумасшедший, побежал домой. Вбежав в квартиру, я заперся в своей комнате и рухнул на кровать, засунув уголок подушки  в рот, чтобы никто не услышал моих стонов. Всем своим естесством я вдруг осознал, как дорог мне этот человек и какая-же это боль – метание души! Мне казалось, я теряю отца, которого у меня не было. В голове тяжелым эхом отдавались его слова – “Молись, сынок! Молись!” я почувствовал невероятную слабость, все мое тело сникло, не хотелось открывать глаза. Так терзаясь, я и уснул…





                ( ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ )

http://www.proza.ru/2018/02/12/262