После разговора с Аскетом, Вартан и в самом деле, как-будто воскрес, ожил. Он стал улыбаться, шутить. Время от времени к Аскету захаживала Эстер и при виде ее Вартан больше не впадал в ступор: он был счастлив, поддерживал общий разговор, рассказывал анекдоты и оказывал ей осторожные, невинные знаки внимания. Со временем мы стали замечать мелькающий, время от времени, интерес в глазах Эстер к Вартану.
Аскет вел себя так, будто и не было того личного, откровенного разговора, той исповеди Вартана. Он терпеливо и спокойно следил за переменами, что происходили с соседом. Иногда Вартан, как-то особенно заглядывал в глаза Аскета, желая увидеть в них одобрение за все прикладываемые усилия. Он страстно желал поменять свою жизнь. Мы понимали, как нелегко Вартану справляться с пороком, но этот жизненный путь, это испытание он проходил с каким-то энтузиазмом, с надеждой, и это не могло не радовать всех нас.
Однажды, после завершения очередных наших дворовых посиделок, Аскет обратился к Вартану:
- Вартан! Я жду междугородний звонок. Не могли бы вы оказать мне услугу и проводить Эстер?
Вартан аж вздрогнул, не скрывая восторга от неожиданной возможности побыть с Эстер, хоть как-то, наедине.
- С удовольствием,- воскликнул он.
- Только бэз удовольствия, - тихо, почти шепотом сострил Сурик.
Вартан возвращался счастливым: он не шел, он летел, что говорится, на крыльях любви, с немного туповатой улыбкой на лице. Это был его первый шаг к мечте. Он рухнул на лавочку за столом и выдохнул: - Проводил !!!
- Молодэц! Справился! – съязвил шутя Сурик. Тетя Нино дала подзатыльник Сурику и улыбаясь сказала:
- Посмотрю на тебя, оболтус, когда сам влюбишься! То же мне! Эксперт по сердечным делам!
-Вай мэ! Мама джан! – потирая рукой затылок, воскликнул Сурик. – Ищо так стукнешь, останусь косоглазым на всю жизнь! И, прощай любовь!
А Вартан, продолжал сидеть, все еще безучастно улыбаясь, не замечая никого и ничего.
Я и Вартан сидели во дворе за шахматной доской. Женщины, под чутким руководством Фрунзика, варили клубничное варенье. Детвора носилась по двору, стоял теплый летний вечер.
К нам подошла тетя Нино : - Ребята! Уже почти 8 вечера, а Сурика все нет. Его смена сегодня заканчивается в 5. Вы, случайно не знаете, если у Сурика были какие-то дела? Он, обычно предупреждает!
Мы переглянулись и пожали плечами:
- Нет, тетя Нино, он нам ничего не говорил.
Машина Сурика, со скрипом тормозов, въехала во двор и резко остановилась. Из машины вывалился возбужденно-взъерошенный Сурик и восторженно воскликнул: - Нашел! Нашел! Мэрседес нашел!
- Сынок! О чем ты? Какой еще Мерседес? Что ты несешь? – удивилась тетя Нино.
- Мама джан! Нашел, нашел! Ты понимаешь, я встретил Мэрседес! – продолжал кричать счастливый Сурик.
- На какой улице Еревана? Где ты мог найти Мерседес? - недоумевая спросил отец Сурика, дядя Сако.
- Прямо у Рэспубликанской больницы, папа! Это судьба, понимаешь?
- А, какого цвета? – поинтересовался дядя Жора.
- Нормального человеческого цвэта! - возмущаясь вопросу дяди Жоры, ответил Сурик.
- И, что? Ты хочешь купить, что ли? – снова спросил дядя Жора.
- Ну что ты, дядя Жора? Какой купить? Жэниться буду! Жэ – нить – ся! – по слогам произнес Сурик.
Все, кто были во дворе переглядывались, не понимая толком ничего.
После последних слов Сурика, дядя Сако аж присел:
- Жена! – обратился он к тете Нино, - Дожили! Наш единственный сын вконец спятил и решил жениться на заграничном авто, - он схватился за голову.
- Папа джан! Какое авто? Дэвушка? Милая, нежная дэвушка! Зовут Мэрседес! – ликуя ответил Сурик. – Я проезжал мимо больницы, смотрю стоит милая дэвушка, лицо закрыла руками и плачэт. Подъехал, остановился и спрашиваю – в чем дело, дэвушка? Вам помощь нужна? А она говорит, у отца инфаркт, его только-что привезли в больницу. Мама с братом поехали в Адлер, к родствэнникам на свадьбу и ничего нэ знают. Вот она осталась одна и ей страшно. А я побыл с ней, пока врачи вышли и сказали, что опасность миновала. Принес ей кофэ, бутерброды и фрукты для отца. Теперь понятно? - как-бы ставя последнюю точку, сказал Сурик.
Родители, улыбаясь переглядывались, наконец до всех дошло, о чем говорит Сурик.
- Доктор джан! Я ехал домой и вспоминал наш давнишний разговор. Ты тогда сказал мне, что можэт судьба готовит для меня мозаику, а я нэ доволен! Цавт танем! Ты был прав! Я даже и нэ мечтал о жэнщине “Волге“, а Бог послал мнэ дэвушку. “Мерседес”! В церковь пойду, 100 свечек поставлю! Клянусь мамой!
-Хм, Мерседес?! Мадам Нино, и шо ви думаете за такое настоящее армянское имя? – медленно спросил Моисей Ааронович.
- Сэйчас, расскажу, - приготовился объяснять Сурик. – Любимая книга отца Мэрседес – это “Граф Монте Кристо“. Он дочку назвал Мерседес, а сына - Эдмонд. Кто-нибудь, когда-нибудь такое слышал? - с кавказской гордостью, подчеркнуто медленно произнес Сурик.
- Остается узнать, как же зовут ее родителей? – вздохнул дядя Сако.
- Я вам скажу! Может бить все, что угодно: например – месье Моррель и мадам де Вильфор, - громко шепнул Моисей Ааронович на ухо дяде Сако. – Било бы интересно узнать за имя дедушки молодой особы! Думаю, аббат Фариа и собственный остров, завершили бы этот харизматичный комплэкт!
- Шоб ви все отстали от ребенка! – грозной походкой, выпячив свою необъятную грудь, подошла к нам Бронислава Михайловна. – Закрой рот, Моисей, шоб не получить аббата по фарии! – угрожающе сказала она. – Ребенок наконец влюбился! Нет, шобы поддержать, таки нет! Ты шо, старый еврей, наполнил мо’зги склерозом и забыл? – продолжала возмущаться Броня. – Ты вздрагивал у меня на плече, когда моя покойная мама хотела выдать меня за антиквара Яшу Либермана! Хочешь напомню за слезы Мони на Потемкинской лестнице?
- Ну, шо ты … рыбонька … не надо! – со страхом в глазах, заикаясь ответил Моисей Ааронович.
- То–то! Если бы не мой дядя Фима … Он уговорил мою маму: “Нора! Одессе грозит великий потоп за слезы Мони! Не бери грех за свою еврейскую душу!” – она перевела свой взгляд с мужа на всех остальных. – А ну, мужчины, разойдись! Давай, сы’ночка, рассказывай все, шо знаешь! – деловито сев за стол и собираясь слушать, обратилась она к Сурику.
Увидев такое участие к последним событиям своей личной жизни, Сурик взахлеб стал рассказывать: Мерседес скоро заканчивает педагогическое училище, она самая милая, самая нежная и очень воспитанная.
Аскет стоял в сторонке и, улыбаясь внимал восторженным излияниям Сурика, которого мы еще никогда не видели таким счастливым.
Выслушав до конца Сурика, Броня с серьезным видом заявила: - Понятно! Нужно поддержать девочку!
Увидев, что тетя Нино все еще умиленно смотрит на сына и улыбается, она добавила:
- Нино! Перестань растекаться, как пломбир на горячем асфальте! У ребенка из сердца торчит стрела голозадого Амурчика и, шоб ты знала – это навсегда! Ми имеем папашу в больнице, шо лежит в яркости цвета бледной поганки и думает за сэрдце!
После этих критических замечаний тетя Нино очнулась: - Да-да, конечно! Надо сварить бульон для больного, выжать соки … А ты, сынок, отнесешь передачу утром в больницу!
- Мама джан! Я с утра должэн быть на работе! Что же дэлать? – растерявшись, с отчаянием в голосе спросил Сурик.
- Шобы никакой паники! Всеобщая женская мобилизация! – командирским голосом произнесла Бронислава Михайлова. – Ты иди на работу, сы’ночка! А мы, пойдем в больницу навестить жертву французской литературы! Кто с нами?
На следующее утро тетя Нино, Броня, бабушка Еруш и Ася двинулись в больницу. Передачи, что они несли для больного, хватило бы на все кардиологическое отделение. Фрунзик испек абрикосовый пирог. К женщинам присоединился и наш Айболит. Как врач, он хотел лично удостовериться, что больной идет на поправку.
Увидев такую внушительную делегацию, Моисей Ааронович хихикнул: - Броня! Ты не входи первой! Все ж человек лежит за проблему сэрдца!
- Моня! Хочешь лечь рядом? Таки скажи, не стесняйся! – громко смеясь, ответила Броня и своей неподражаемой гренадерской походкой повела за собой дворовую делегацию.
Моисей Ааронович, хлопая глазами, долгим взглядом проводил больничных посетителей:
- Бедный месье Моррель! Увидит мою Броню, забудет за сердце и станет заикой ...
Мерседес оказалась очень воспитанной и приятной девушкой: миниатюрная, стройненькая, с длинными по пояс красивыми волосами, вечно улыбающаяся, она всем пришлась по душе. Сурик, после выписки ее отца из больницы, привел Мерседес на дворовые смотрины. Особенно счастливой выглядела тетя Нино. Сурик знакомил девушку с остальными соседями, кружился вокруг нее, как шмель над клевером, угощал, ухаживал, его глаза блестели: было видно, что он безмерно счастлив и то, что с ним случилось – случилось впервые.
- Какая же она прехорошенькая, какая миленькая,- приговаривала бабушка Еруш.
- Ви посмотрите на Сурика! Он стал таки красивше! Шо делает с человеком любовь! – поддержал бабушку Еруш Моисей Ааронович.
- Не с каждым Моня, не с каждым! - возразила Броня. – Помню влюбленного тебя… Дядя Фима говаривал: “Нора! Пока Моня плачет, наша Одесса теряет свою привлекательность!“ “Причем тут Монин плач? - спрашивала мама. “А при том, что в руках градоначальника Одессы появился носовой платок и, пока Моня заливает слезами клумбу под статуей Ришелье, тот сморкается вместе с ним, а голуби ошалело летают, мучаясь вопросом, куда же приземлиться?! Наша Бронечка выйдет либо за слепого, либо за сопливого!”
- Да-а-а! - вздохнул Моисей Ааронович грустно улыбаясь, видимо от нахлынувших далеких воспоминаний. – Не важно, за как, а важно, что тебя, Бронечка, я все же заполучил,- нежно, с любовью в голосе сказал Моисей.
Броня, не ожидавшая такого поворота в разговоре, расплылась в улыбке, подошла к мужу, обхватила его лицо своими большими ладонями и громко чмокнула в обе щеки: - Ромэо, ты мое, еврейское!!!
- Вай мэ! Что это случилось Моисей Ааронович, дорогой? - включился Сурик. - Сы’ночка! За твою влюбленность, всколыхнулась нежность Мони!- подняв брови, кокетливо качая головой из стороны в сторону, вместо мужа ответила Броня.
Радочка, на правах самой молодой хозяйки, взяла Мерседес за руку и деловито повела показывать игрушки новой гостье. Вскоре к ним присоединились и остальные девочки, дочки Аси и Фрунзика, видимо предвкушая последующую дружбу с Мерседес.
Вечер знакомства прошел в теплой атмосфере. Выбор Сурика получил коллективное одобрение, оно светилось в глазах наших соседей. В его душу пришла любовь: надежда на счастье любить и быть любимым окрыляла его, проявляясь в трепетном отношении к источнику этой надежды.
( ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ )
http://www.proza.ru/2018/02/12/241