Краткое введение.
Я специально написал эту книгой такой короткой. Среди 100 книг, что необходимо прочитать образованному человеку, эта - лишь легкое отвлечение, которое многим может показаться недостойным внимания. Что ж я готов принять эту участь.
Однако если Вы все-таки будете готовы потратить несколько минут своего свободного времени, которое будет выделено из плотного графика совещаний и встреч, не спешите проглотить ее за раз. Дайте себе время прожить с несколькими абзацами, обдумать их. Время никуда не торопит, и Вы абсолютно ничего не потеряете, если так никогда и не закончите чтение моей крохотной работы.
Цель этого романа пока не определена, так же как и его исход, но есть побуждение, позыв и главное история. Для тебя читатель я надеюсь, она пойдет гладко и нежно, как скольжение помады по губам незатейливой красавицы.
Лес пут и кустарников, синева тени и орешники. Таково начало всякой истории, даже если в ней нет ни грамма природного фона. Но из природы мы вышли, в нее и возвратимся. И героиня, к сожалению, не избежит этой участи, как бы ни возжелала она победить смерть.
А пожить для себя и есть способ победить смерть. Буддисты предаются глубокой медитации, напрочь игнорируя бегающий разум, чтобы воплотить свою идею победы над смертью. Муслим борется с искушениями иноверцев, и собственных собратьев, чтобы осознать свою победу над смертью…
Долгий глоток - религия напитка - то, в чем пребывает сейчас Мари; о да, она познала, что значит быть в моменте, что значит словить ощущение от кофейного напитка, но ей не пришлось для того восхвалять Кришну, никакой священник не увлек ее притягательными видами райских плодов и садов. О, нет, она не вкусит вожделенных яблок, что соблазнили мать ее, Эву, подарившей всем нам первородный грех, одежды, чувство вины, тяжкий труд и недостающее ребро. Мари позабыла о таких вещах еще давно, а может, кто-то помог ей позабыть.
Галантный Ремо вскоре составит ей компанию, и вместе они предадутся религии разговора. Ей 32 - самый возраст, чтобы водить 7-летнего сына в школу, но какой ей толк в том, чего нет в ее жизни и не планируется, пока она живет для себя.
Bonjour, Marie - приветствует Ремо, поцеловав ее в бархатные щечки.
И тебе, милый друг.
Она игриво продолжает разговор, предоставляя оппоненту широкое поле для флирта. И он не может устоять; ведь как биоархитектор Ремо мог знать, что он не завоевывает эту девицу, но она сама спроектировала их встречу? Еще когда на форуме потерялась меж стендами, и когда не нашла чем оплатить дешевый сэндвич из первого попавшегося кафе. О, нет она не боится показаться или сыграть неимущую: такие предрассудки насчет себя она преодолела.
Но ведь было время, когда признать, что дорогую покупку она себе позволить не может, было сродни преодолению пика Эльбруса, и ее гордая душа противилась тому, как только могла. Как это, выдать себя за нищенку, и смотреть окружающим в глаза?
Но диалог парочки идет своим чередом. Извечные «как твои дела?», «пациенты, болезни, жалобы и возмущения», «а твоя жизнь?», «проекты, проекты и прочая дребедень». Но давайте зададимся вопросом: «Как еще могут общаться люди, что нравятся друг другу, но едва знают, о чем болит душа соседа».
Он сводит ее к Доброму Самаритянину, ведь что замечательнее, чем смотреть на проявление бескорыстной помощи, она пригласит его на лавочку под ветвями дерев Тюиль и подставит свою щеку для поцелуя на прощание, но он случайно промахнется и попадет прямо в губы. Наверное, гравий вызвал неустойчивость его положения.
«Жаль, конечно, что история окончится вот так» пробегает в мыслях у мадмуазель Мари, но «Я ничего не сделала», и она обхватывает его щеку своими фарфоровыми кистями, и теперь он и она - священники религии любви.
Конечно, у них будет любовь, ведь мифы о городах не создаются на пустом месте; конечно, все эти аттракционы древности лишь прелюдия к самому современному и увлекающему - спальному ложу. Он познает ее, она его, как сказала бы книга книг. Интересный метод познания, не так ли?
Она проснется часа через два, глубоко за ночь, оглядит его квартиру или свою, улыбка еще удерживает ее губы. Но один уголок вдруг опустится, и перед ее глазами предстанет совсем иная картина.
Застолье на тридцать, сорок или пятьдесят человек, хлещет домашнее вино, как сок легкий, но пьянящий и веселящий. Мари знает, что делать можно и нужно, а что нет. Родительский взгляд, брошенный небрежно, многое прочтет на ее лице: и стеснение перед юношей, специально усаженным рядом, и перед другим, что мог бы составить ей партию. Вольна или она решать, или то иллюзия, подсунутая случаем?
Разговор ее развлекает, поскольку речи соседа, уже хорошего во всех отношениях, приобретают изысканность аристократа.
Он смущен, хоть и гордец, он сбивчив, хоть и покоритель, но, все святые! если бы в нем не было первых качеств, как пусты были бы вторые. На второго Мари уже не обратит внимания, потому что к нему труднее подойти, потому что ему труднее подойти. Стол длинен, мучное и рыбное, и мясное слишком притягательно, чтобы променять его на «хихик» красотки. Тем более, что с ним уже посажена другая…
Она снова здесь. Без храпа и сопения лежит Ремо. Полутемно-полусине. Он мед и молоко. Его жизнь только омолаживает, как героя фильма, месье Батона, но, без сомнения, в случае с Ремо, все это фигура речи. Она касается его плеча, так осторожно, чтобы у него даже не возникло мысли проснуться… Она касается его плеча, и того парня, что увлекал бы ее речами на застолье, но ей тридцать два - время застольев и свадебного ожидания ушло, она теперь для себя.