Образование и культура с. Алтайское во время Великой Отечественной войны 1941 – 1945гг.
Время неумолимо, оно не стоит на месте. Все дальше и дальше отделяет оно нас от победного салюта Великой Отечественной войны. 60 лет! Для вселенной – это один миг, для человека – почти жизнь.
Но эта та дата, о которой помнят не только люди старшего поколения – очевидцы прошедших событий, но и те, кого во времена далеких дней еще не было на свете. Слишком дорогой ценой заплатил наш народ за Победу. Вся страна жила 4 года одним желанием: победить во что бы то ни стало! И на фронте, и в тылу люди не щадили себя.
Незабываемы боевые и трудовые подвиги наших земляков, они вошли в историю нашего государства, нашего народа, нашего села.
И практически нет никакой официальной информации о том, чем жили люди в короткие минуты отдыха, о чем мечтали, какие пели песни, сочиняли стихи; кто и как учил детей и подростков; каким было профессиональное образование в нашем селе в суровые военные годы.
Благодаря воспоминаниям очевидцев – учителей, учеников, активистов 1941 – 1945 годов – удалось восстановить ту страничку истории нашего села, которая рассказывает об образовании и культуре периода Великой Отечественной войны.
К 1941 году в селе Алтайское было пять школ:
АСШ №56 (Белая школа – средняя, директор Покровский Николай Константинович),
Алтайская неполная средняя школа (Бурановская,зеленая –семилетка),
Алтайская начальная школа №3 (Мордовская – зав. Казанцева),
Алтайская начальная № 1 (Енисейская),
Алтайская начальная школа №2 (Дресвянская),
Алтайская начальная школа в Лесхозе.
Профессиональное образование давали:
ШКМ (Школа крестьянской молодежи) которая организовывала курсы подготовки кадров для сельского хозяйства: трактористов, шоферов, сеяльщиков, молотильщиков, счетоводов, бригадиров. Здание школы вначале располагалось на месте памятника партизанам, напротив улицы Революции, а затем - в бывшем кафетерии.
Молтехникум, который готовил работников молочной промышленности: технологов, механиков;
Молшкола, выпускающая мастеров-сыроделов, прославивших свою «молоканку» на всю страну.
Выпускники школ вспоминают своих учителей с большой теплотой и признательностью. Многие из них - эвакуированные из прифронтовой полосы, репрессированные:
Геометрию вел Иванов Михаил Иванович – профессор Калининского университета, доктор физико-математических наук.
Физику вела его дочь Лия Михайловна Иванова.
Астрономию, математику - Шлягирис Вячеслав Антонович – из Литвы.
Уроки литературы – Нина Владимировна из Воронежа, Бразовская Елена Васильевна, сосланная из Белоруссии.
Немецкий – Линке Елизавета Корнеевна – из Берлина, Шлейхер Екатерина Кондратьевна – из Поволжья.
Химию – Княшкина Таисия Павловна.
Историю – Покровский Николай Константинович
Биологию, немецкий язык - Николай Петрович Покровский.
Учителя начальных классов: Евдокия Андреевна Тарасова, Полев Василий Васильевич, Кречетов Виталий Яковлевич, Волкова Мария Федоровна, Соловьева Анна Александровна.
Военное дело – Яков Иванович Зенков.
Математику - Казаков Михаил Васильевич (впоследствии - директор АМ-ТТ), Бояркина Анна Павловна.
Биологию –Лидия Федоровна.
Алгебру – Белла Львовна.
Географию –Мосина Софья Васильевна.
Литературу – Полозов Леонид Владимирович, его жена работала заведующей начальной школой №3, впоследствии была награждена орденом Ленина (они были репрессированы в годы войны).
Школа для учеников была не только основным источником знаний, но главным центром культуры, воспитывающим лучшие нравственные качества. Она заменяла и кино, и театр, и музеи, и выставки. Полуголодные, полураздетые и ученики, и учителя занимались в плохо отапливаемых классах: отопление было печное, а дрова, чаще всего- сырые. Не успевали заготовить летом, работали в поле, на сенокосе. Учебников не хватало, или вообще не было. Вместо тетрадей – оберточная бумага (это в лучшем случае) и старые газеты. Ученики на уроках в правой руке держали ручку с пером, а в левой – чернильницу непроливайку, чтобы чернила не замерзли. Решали задачи, писали и слушали, а на переменах грелись, бегая по коридору.
После уроков с небывалым энтузиазмом, забыв про голод и холод, разучивали роли, репетировали сценки из произведений Гоголя, Пушкина и Чехова, готовясь к школьному спектаклю. Придумывали, из чего бы изготовить костюмы, декорацию. Однажды кому-то прислали ночную рубашку из Германии, она была красивая, вся в кружевах. Так что главная героиня из «Евгения Онегина» – Татьяна Ларина (ее играла Сталина Петровна Шадрина) была в самом нарядном платье - той самой рубашке. Сейчас об этом участники тех событий вспоминают с улыбкой, а тогда почти никто и не понял, откуда такое платье у Татьяны.
Вдохновителем была Елена Васильевна Бразовская – «ходячая энциклопедия» – как ее называли ученики. Она знала все и обо всем. С ней было интересно. Внимательная, умная, доброжелательная – педагог по призванию – она жила школой и учениками, согревая юные души своим теплом, раскрывая таланты, приобщая к секретам большого искусства.
Вспоминает Галина Ивановна Галковская (Ципилева): «Елена Васильевна Бразовская была сослана сюда после пяти лет лагерей, потеряла дочь. До этого она работала в Министерстве просвещения в Минске. Человек высокой культуры, широчайшего кругозора, она прививала не только любовь к литературе, но и всей своей жизнью учила нас быть настоящими людьми, несмотря ни на какие жизненные обстоятельства».
Вспоминает Вера Ивановна Филимонова: «Провожая нас в город, Елена Васильевна говорила: «Не ходите по магазинам. Сначала обогатитесь духовно: сходите в театр, на выставку. Она нам рассказывала, как читать картины. Ее советы всегда были мудрыми. За помощью, советом к ней обращались не только ее ученики. Елена Васильевна говорила, что в Алтайском она нашла свою вторую Родину, что здесь живут люди добрые, отзывчивые.»
Под аккомпанирование на фортепиано Линке Елизаветы Корнеевны пели песни на немецком языке. Сегодня трудно представить, как удавалось ей привить любовь к культуре немецкого народа у детей, чьи отцы воевали на фронте с фашистской Германией. А ведь она организовала хор, исполняющий песни на немецком языке. С большим теплом вспоминает о Елизавете Корнеевне ее ученица, участница того самого хора, преподаватель немецкого языка, Берта Васильевна Капитонова: «После окончания школы я поступила в пединститут на факультет иностранных языков. И из института Елизавете Корнеевне высылали благодарность за высокие показатели в знаниях немецкого языка, которые она давала своим ученикам».
Вспоминает Галина Ивановна Галковская (Ципилева): «Не по своей воле оказалась здесь учительница немецкого языка и пения Елизавета Корнеевна Линке с двумя шестилетними близнецами Куртом и Гариком. Первую зиму они жили в землянке (да и одну ли?). Она научила нас слушать и любить классическую музыку. Елизавета Корнеевна дала своим ученикам такой мощный духовный потенциал, привив вкус к настоящей музыке, что никакая пошлость уже не могла заполнить души.
До сих пор вспоминаю чудесное исполнение Эалитой Молодых алябьевского «Соловья». Питомица Елизаветы Корнеевны Рита Аганичева впоследствии стала солисткой Алма-Атинского театра оперы и балета. Красавцы Курт и Гарик были воспитаны прекрасными сыновьями. Не теряя времени, они в учебе перешагнули через класс, блестяще закончили школу и политехнический институт».
Очень внимателен к своим ученикам был Шлягирис Вячеслав Антонович. Ученик Жуковского, прекрасно знающий математику, он мог по несколько раз объяснять материал, заниматься летом, во время отпуска, с теми учениками, у кого не было математических способностей. Покоряла его преданность науке, доброжелательность, терпение и тонкое чувство юмора.
Берта Васильевна вспоминает: «Я была слабая по математике, но отвечать у доски не боялась. А звал он меня почему-то Роберта. Говорил всегда с улыбкой, слегка нараспев: «Пойдет к доске Роберта». Я решала долго, не всегда правильно. Вячеслав Антонович, казалось, поглощенный решением какой-то своей задачи, не поворачивая головы, говорил: «Посмотри внимательно, у тебя есть ошибка во втором действии». Летом мы с подружкой Верой Медведевой ходили к нему на квартиру заниматься математикой. Так что наши тройки по математике – очень высокие оценки, равные сегодняшним пятеркам».
Вспоминает Галина Ивановна Галковская (Ципилева): «Вячеслав Антонович Шлягирис с седой чеховской бородкой уже всем своим благородным видом подтягивал нас. Молодые учителя ходили к нему на уроки учится учить. Когда после ссылки он вернулся в Литву и у него случились финансовые трудности, его выпускники, узнав об этом, посылали своему учителю деньги около года. Благородный учитель воспитал благородных учеников».
Екатерина Кондратьевна Шляйхер – одна из репрессированных учителей, из Поволжья. В начале войны их привезли в село Алтайское. Поселили в телятнике, и там пришлось зимовать вместе с маленькими детьми. Несколько месяцев Екатерина Кондратьевна работала учетчицей в лесничестве, потом – в школе в Каменке (куда она ходила каждый день пешком), а затем до самой пенсии – в Алтайской зеленой, ставшей впоследствии Алтайской средней школой №1 им. П.К. Коршунова. Все ее ученики ходили на уроки с большим желанием. Мягкая улыбка, артистичность, внимание к каждому ученику, создавало на ее уроках атмосферу доверия, сотрудничества. Она умела не просто интересно объяснять новый материал, но и, называя новые слова, показывала предметы, а чего только не было на ее учительском столе! И это в те тяжелые годы!: от кусочка хлеба – до какой-нибудь почти диковинной игрушки. И еще запомнились немецкие волшебные сказки. Вначале она их читала сама, переводя только совсем непонятные слова, потом читали ученики. Уже почти без перевода и подсказок. И ведь все было понятно, весь класс слушал, затаив дыхание. Среди ее учеников не было троечников.
Покровский Николай Константинович – историк, начиная с 1943 года и до самой пенсии, был бессменным директором АСШ. Тоже приезжий. Жил он в школе и школой. В любое время суток был на работе. Сегодня можно только представить, сколько забот было у директора в тяжелые военные годы. Чего стоила только одна заготовка дров, начинать которую приходилось с лесоповала, а заканчивать поленницей. Заготавливали дрова ученики вместе с учителями по очереди каждый класс: сегодня один класс, завтра – другой. Пусть небольшой, но требовался ежегодно ремонт в школе. Дети всегда оставались детьми, и хоть не часто, но ломались почему-то двери, бились оконные стекла (часто разбитое стекло заменяли фанерой), приходила в негодность ветхая школьная мебель, надо было следить, чтобы все печи топились (в каждом классе стояла печь – круглая, до потолка – и растопить ее было непросто сырыми дровами). А учебники, тетради – их ведь тоже не было!
И учителям требовалась хоть какая-то помощь дровами, особенно эвакуированным.
И уроки, и воспитательная работа, наконец - учебный процесс, который приходилось прерывать весной и осенью (нужна была помощь колхозам) - все лежало на директорских плечах.
Николая Константиновича любили и уважали в школе. Его советы, забота, трудолюбие, преданность своему призванию учителя запомнились ученикам на всю жизнь.
Вспоминает Мария Казимировна Логинова (Углянските): «Я с родителями приехала в Алтайское в 1941 году вместе со всеми репрессированными литовцами. Первое время все вместе жили в столярном цехе УРСиЖа. Поставили нам топчаны. Мы спали у самой двери. Местные жители относились к нам хорошо, сочувствовали нам. Принесли картошку. Вместе с ними мы пели «Катюшу». Потом нас поселили в другие бараки, теперь в одной комнате жили по две семьи. В нашей комнате стояло четыре топчана.
С нами жили Маленаускас. Он был послом Литвы, знал хорошо Александру Колонтай, многое сделал для укрепления содружества между Литвой и Россией. И он , и его жена умерли во время войны в Алтайском, можно сказать, от голода. Работать они не могли, старые были, да и ослабели в дороге.
Мы меняли вещи на картошку (нас привезли летом, и у нас не было никаких продуктов). Каждый месяц отмечались в комендатуре в Алтайском, ходили пешком в любую погоду, обычно ночью, после работы.
В сентябре все дети пошли в школу. У меня не было обуви. Валенки мне принесла моя учительница.
Директор средней школы, Покровский Николай Константинович, был очень смелый человек. На работу он брал учителей «неблагонадежных», но прекрасных педагогов из репрессированных. Сосланный в Алтайское Шлягирис Вячеслав Антонович, вначале работал в лесничестве – пас коров в Куягане, а ведь он был одним из лучших астрономов, математиков! Бразовская Елена Васильевна была репрессированная (враг народа), и прекрасно знала литературу. Линке Елизавета Корнеевна – немка из Германии. Взять людей с таким прошлым на работу в школу в то время – это был рискованный поступок».
Из воспоминаний Андросовой (Пановой) Лидии Александровны, ученицы АСШ: «1941 год. Я и мои сверстники только что окончили в школе шестой класс, нам было по тринадцать лет. Вдруг, как гром среди ясного неба, прозвучало это страшное слово «война»! Словно что-то тяжелое оборвалось внутри каждого из нас. Притихшие и встревоженные, мы забыли про детские игры. Отцов и старших братьев по повестке военкомата стали отправлять на фронт. Лесозаводское отделение опустело, остались одни женщины да дети. Работать было некому. Летнее время. Нужно было заготавливать сено для колхоза. Управляющий лесозаводским отделением Николай Павлович Зверев собрал нас, детвору, и объяснил обстановку и то, чем мы должны теперь заниматься. Посадили нас на брички, в том числе Ирину и Владимира Зверевых, и увезли в Пролетарские лога на заготовку сена. Вывели на бугор с роскошной травой, поставили в ряд, дали нам котелки с влажным песком и деревянные лопаточки, чтобы косить косы (брусков-то не было). Дали каждому в руки литовку, объяснили, как надо косить: «Пяточку держите пониже, носок косы – повыше». Не сразу все, как надо у нас получалось. Что говорить, мы тяпку-то в руках еще не все держали. Постепенно понемногу научились косить. Трава была густая, косить тяжело. А еще тяжелее - ее убирать. Одному не управиться. Мы с Ирой сгребали вдвоем. Восьми и десятилетние мальчишки возили копны. Как умудрялись стоговать сено?! Все ведь вручную! Из взрослых было только четверо: Афанасий Налимов – инвалид на деревянной ноге, дед Артюхин, повариха Анна (она же и на стоге стояла) и еще один парень.
Не очень комфортно было: жара, зной, досаждали комары и оводы. К вечеру работали из последних сил. Бывали и грозовые дожди, и сильные ливни. Шалашики наши не выдерживали: вода сверху, вода снизу. Утром невозможно развести костер, чтобы обсушиться. Было трудно, но никто не роптал. Ни разу не слышала слов: «не хочу» или «не буду». И так трудились каждое лето.
В сентябре шли в школу, но сентябрь не учились, а вместе с классными руководителями работали в колхозах на уборке урожая. Тревога за Родину не проходила, внимательно слушали по радио (оно редко у кого было) сводки информбюро. Передавали их друг другу. То радовались, то огорчались. Многие юноши и девушки шли в военкомат, просясь добровольцами на фронт. Шло время, и мы подрастали. Пришлось выполнять и другие работы. Получали извещения из райкома комсомола с приглашением явиться к стольким-то часам на обмолот хлеба. Комбайнов тогда еще и в помине не было. Были молотилки, которые в народе называли брызгалками. В работе при них нужна была большая расторопность: знай, успевай подавать в машину снопы, а отгребать солому приходилось почти бегом, иначе тебя завалит соломой.
Бывшие мальчики и девочки вспоминают сейчас каждый свое. Анна Панфиловна Евтеева вспоминала, как работали на прополке хлебов. Руки были в кровь изодраны осотом и пыреем. Посмотрев на них, одна из работающих рядом женщин ахнула: «Милая девочка! Да как же так! Да ты бы хоть рукавички надела!» Какие рукавички! Их берегли к зиме, других не было…»
Воспоминает Муравьева (Чернюте) Данголя Петровна: «Я училась во время войны в начальных классах Белой школы. Нашу первую учительницу звали Ирина Владимировна Пьянзина. Со второго класса учителем был у нас Полев Василий Васильевич. Голос у него был, как у Левитана. Учителя были внимательные, заботливые. Они не только нас учили, но и вместе с нами в сентябре собирали в поле колоски. С четвертого класса мы уже снопы вязали. Все босые, обуви-то не было, ноги в кровь раздирали. У нас в классе учились и местные, и эвакуированные из Ленинграда, и репрессированные из Литвы, и из Польши. У меня были три подружки –ленинградки Минины: Валя, Люся и Аля. После войны они вернулись в свой город. Какое-то время мы переписывались, но со временем перестали писать друг другу. Сохранилась фотография, которую они нам с сестрой выслали из Ленинграда в 1946 году.
Жили мы (литовцы) во время войны материально так, что вспоминать не хочется: четыре семьи в одной комнате (матери с детьми). Детей семь человек. Но жили дружно. Люди были добрее, умели сопереживать. Местные жители, чем могли, помогали. Зимой мы по очереди варили и топили печку. Не для того, чтобы согреться, лишь бы картошку или пустую похлебку сварить. Русской печки не было. Был комелек. В него наложили кирпичей, чтобы огонь быстро нагревал плиту. Рамы в окнах были одинарные, и закрыть их просто было нечем. Замерзали они так, что еле свет через них струился в комнату. Ели картошку и кукурузу. Весной – все, что только было съедобным из трав и кореньев. Хлеб видели очень редко. Мечтали: кончится война - и хлеба будет – вволю.
Мы с сестрой ходили в школу по очереди: не было одежды и обуви. Но учились хорошо. Много читали. Мне хотелось научиться танцевать. В клубе был организован кружок бальных танцев для детей, вела его педагог из Ленинграда. Но клуб от нас был очень далеко, а зимой ходить было не в чем».
Из воспоминаний ученика военных лет Нечаева Владимира Ивановича: «Юношей по старшинству возрастов военкомат выдергивал из классов, как морковку из грядок: зрелых – на фронт, дозревающих – в военные училища, недозрело-зеленых – в военные спецшколы, ну, а нас, сопляков, - на ежегодные летние военно-лагерные сборы на Бычий Мыс, близ Акутихи на Оби. Туда мы сто с лишним километров шли походным порядком, напевая песню-марш «Мы кузнецы, и дух наш молод, куем мы счастия ключи…» После сборов возвращались тем же манером, без единого куска хлеба и с пустым желудком, но под тот же марш, ту же песню.
Питались тем, что Бог пошлет, а раз Бог ничего не давал, то проявляли мы незаурядную мальчишечью хитрость: днем топали, вечером делали привал около села и, распределив обязанности, проводили «глубокую разведку», которой научились на лагерных сборах. Ночью нами проводилась активная экспроприация огородов, чердаков и курятников, и добирались мы до родных пенатов в полном составе, без потерь. Добравшись до порога, падали и засыпали мертвым сном. Помню, разбудить меня смогли только на третьи сутки».
Но и праздники были в школе у детей в годы войны. «Запомнились новогодние елки. На них угощали конфетами – большая редкость в период войны. Была в школе и самодеятельность. Довольно хорошего качества. Ставили пьесы такие, как «Тимур и его команда» А.Гайдара. Мы, четверо пацанов, играли роли друзей М.Квакина – курили на сцене, (бравируя перед учителями) по ходу пьесы. Затем Евдокия Андреевна Тарасова драла нам уши, тоже по ходу пьесы, но по-настоящему. Мы орали от боли, а зрители бурно хлопали».
Из воспоминаний Андросовой (Пановой) Лидии Александровны: «Очень тяжелое было время. Мы, местные жители, имеющие огороды, выжили на картошке. Как же трудно было нашим приезжим учителям, не имеющим ничего. Только став взрослыми, мы это осознали. Как же они, давая нам уроки, не падали в голодный обморок? Жив ли кто-нибудь из них сейчас?.. Низкий им поклон за их самоотверженный труд!
Несмотря на то, что еще шла война, Министерство Просвещения нашей страны думало об укреплении народного образования. Было решено разработать документ об окончании учащимися средней школы. И вот 1945 год, июнь месяц. Мы, выпускники средней школы 1945 года, впервые получили настоящий документ «Аттестат зрелости», который открывал нам дорогу для дальнейшего образования».
Из воспоминаний Анны Павловны Сузик (Бояркиной): «Я начала работать учителем математики в Алтайской средней школе во время войны. С едой и одеждой было очень туго. Ходили в фуфайках, платках, калошах. Одно ситцевое платье заменяло все наряды. Ели картошку, кукурузу, а из семян конопли жарили оладьи. Овсяной хлеб был очень колючий, и есть его было почти невозможно. Но что поделаешь, лучшие продукты уходили на фронт. Мы готовы были все отдать. Лишь бы поскорее разбить фашистов.
Вместе со всеми детьми в школе учились так же дети из детского дома имени Ершова. В каждом классе было по два–три человека. Они ничем особо не выделялись, разве что одеты были получше, да накормлены посытнее.»
Детский приют «Муравейник» в селе Алтайском был организован в 1910 году Ершовым Василием Степановичем. В 1921 году он стал называться детской коммуной. В 1937 году «Муравейник» стал детским домом. Много трудностей пришлось испытать «муравьятам» за эти годы: Василию Степановичу – «папе», как звали его дети, приходилось работать по 16 часов в сутки, чтобы одеть, прокормить, и учить свое большое семейство. Не оставались в стороне и дети, они помогали, чем могли: вместе с папой ухаживали за коровами, обрабатывали огород, и даже помогали папе шить и фотографировать (Василий Степанович сам шил одежду не только своим детям, но и на заказ местному населению, а так же был единственным фотографом в селе многие годы. Эта работа давала денежный доход, который был просто необходим, пока государство не стало заботиться о детях). В 1937 году правительство закрепило навечно за детдомом 50 гектаров земли. Кроме того, сама усадьба занимала 4 гектара. Ребята заложили на ней фруктовый сад, по тем временам самый лучший в селе (в саду рос даже виноград), так как саженцы получены были от сибирского мичуринца Лисавенко. Было начато строительство нового здания детдома. Оно вошло в строй 7 ноября 1941 года.
В связи с начавшейся войной детдом ожидали новые трудности. Ухудшилось снабжение детей одеждой, обувью, продуктами питания. Дети подрастали. 28 воспитанников пошли в школу, их надо было одеть и обуть. Поступили 32 дошкольника из-под Смоленска. Они были доставлены в «Муравейник» в одних рубашонках. Кроме того, в детдом направлялись дети-сироты из различных районов края. Всех надо было одевать и кормить.
Осенью 1942 года из Ленинграда на Алтай эвакуировали детский дом, насчитывающий 180 ребят. По просьбе райисполкома «Муравейник» передал ленинградским детям 25 кроватей,50 кг меда, 12 куб. дров, 2 воза картофеля, 1 воз овощей, 3 воза тыквы, кухонную посуду, 2 коровы. И приняли под свою крышу 50 детей. 128 детей жили в детском доме в годы войны!
Началась напряженная работа. «На собрании педагогического и обслуживающего персонала мы единодушно постановили: пока идет война, работать по 12 часов в сутки»,- пишет в своих воспоминаниях В.С. Ершов.- «В это тяжелое для нашей Родины время мы жили общей заботой о том, как сберечь и воспитать детей, оказать посильную помощь нашей Красной Армии и народу в борьбе с ненавистным, коварным и злобным врагом – фашистами. Не прекращаю портняжной работы. На меня снова возложены обязанности руководителя детдомом». Василий Степанович просил крайОНО освободить его от обязанностей заведующего в связи с болезнями и старостью ( ему было уже 72 года), но он поработал инструктором по труду всего несколько месяцев, а затем вновь был назначен заведующим детским домом.
Детский дом не оказался в стороне от всех граждан нашей страны и тоже помогал фронту: в 1941 году было перечислено 25000 рублей с подсобного хозяйства; в 1942 году собраны 16 вещевых посылок. В 1943 году, в ответ на героическое наступление Красной Армии, Василий Степанович Ершов собрал все свои сбережения и внес в фонд Главнокомандования 17000 рублей.
День 26-й годовщины Красной Армии детдом «Муравейник» отмечает дополнительной помощью стране и фронту. Василий Степанович вносит 1500 рублей, директор детдома Мария Гавриловна Калинина – 500 рублей, воспитанница «Муравейника», четырнадцатилетняя Зоя Ершова отдает свои заработанные на подсобном хозяйстве 75 рублей на разгром врага. Всего было послано 10000 рублей. В 1944 году было внесено 25000 рублей на постройку танков.
В музее детского дома хранится правительственная телеграмма, подписанная М.И. Калининым: «Сердечно благодарю Вас и воспитанников детского дома «Муравейник», собравшим 25 тыс. рублей на постройку танков».
Многие воспитанники детского дома добровольно ушли на фронт. Среди них Малина Ершова, служившая радисткой и дошедшая до Германии, Яков Усольцев, который жил и работал после войны в музыкальной школе с. Алтайского, Ершовы Николай и Иван, геройски погибшие на войне.
В 1944 году Василию Степановичу исполнилось 74 года. К этому времени по состоянию здоровья он работает инструктором по труду. Родина высоко оценила его вклад в дело воспитания беспризорных детей. Указом Президиума Верховного Совета СССР В.С. Ершов был награжден орденом Ленина.
О ленинградских детях вспоминает Капитонова Берта Васильевна: «150 детей из Ленинграда жили в доме напротив сегодняшнего военкомата. Все они были сироты. Нам они казались особенными, наверное, потому, что были воспитанные, умные, трудолюбивые, хорошо учились в школе. Местные жители, как могли, помогали им, жалели их. Одна из них была моя подружка – Ада Дорогокупец. Мама ее умерла в блокадном Ленинграде, папа – воевал. Мы вместе учились в школе. Ада часто бывала у нас дома. После войны они все уехали в Ленинград».
Вспоминает Мария Казимировна Логинова (Углянските): «В конце 1943 года привезли к нам ленинградцев. Детей поселили в двухэтажном доме при въезде в лесничество (территория бывшего Промкомбината), и в конторе Лесничества. Директором детского дома был Неживых, воспитателями работали Образцова Анна Павловна, Неживых Ксения Георгиевна. Ленинградские дети быстро с нами подружились, со многими мы вместе ходили в школу».
Вспоминает Галина Ивановна Галковская (Ципилева): «Мне было тогда пять лет. Запомнилось, что дети были моего возраста и постарше. Даже мне бросалась в глаза их бледность и худоба, хотя коллеги моих родителей – учителя и друзья всегда замечали, какая я бледненькая. И фланелевые платьица девочек были такие же блекло-серые с грязно-голубым оттенком.
После снятия блокады ленинградских детей повезли домой. Не всех: тех, у кого родители погибли, оставили в нашем детдоме «Муравейник». Сколько слез у остающихся… Помню колонну из нескольких грузовиков. Она стоит на шоссе напротив Белокурихинской улицы (ныне Революции) и нашей Пожарной. Ребятишки сидят в кузовах на досках-скамьях. Некоторые держат на руках кошек или котят (в Ленинграде в блокаду были съедены не только кошки, но и крысы). Женщины что-то суют детям, помню бутылки, заткнутые кукурузными початками. Ребятишки, сложив лодочкой ладони, кормят налитым туда молоком кошек…»
Годы войны на Алтае – это время, соединившее в себе лишения, трудовой энтузиазм, духовность и ускорение во всех областях. Пик духовного и культурного подъема в крае приходится на 1942 год. Вновь открываются храмы, становится действующей Покровская церковь в Барнауле. В Барнауле, Бийске, Змеиногорске и других городах и районах, куда эвакуированы художники, артисты, писатели из временно оккупированных областей, идет интенсивная творческая жизнь, организуется краевое отделение Союза советских архитекторов.
А самое удивительное – театральная жизнь. В Барнаул перебрался Московский государственный камерный театр под руководством Александра Таирова. Почти ежедневно идут спектакли, в которых зрители могут лицезреть великую Алису Коонен и других известных артистов. Таиров читает лекции для населения, организует работу театральной школы-студии. Пьесы для его постановок тут же в Барнауле пишут Константин Паустовский и Вадим Шершеневич. А на гастроли в Барнаул приезжает такое созвездие великих артистов, певцов, музыкантов, о котором в мирное время невозможно было даже мечтать: Леонид Утесов, Изабелла Юрьева, Исаак Дунаевский, Николай Черкасов и… великий маг Вольф Мессинг.
Не было исключением и наше село. Воспоминает Нечаев Владимир Иванович: «Большую роль в культуре села сыграли ленинградцы, которых было много в нашем селе. Домом культуры руководил Иван Федорович Скороваров, бывший фронтовик, вернувшийся раненым. Прекрасный организатор, и работа при нем в ДК буквально кипела. При нем ставили пьесы: «Разлом», «За тех, кто в море!». Пьес и водевилей ставили много. Еще запомнилась «Свадьба в Малиновке», где хорошо играл Яшку наш военрук Зенков Я.И. Самодеятельный театр в дальнейшем преобразовали в народный театр.
Немало было сделано для развития культуры села и Токаревым (имя-отчество не помню). Он до войны был главным режиссером театра в городе Алма-Ата, а в Алтайске служил в небольшой в\части по перегону лошадей из Монголии.
Хореографией в ДК занималась ленинградка – балетмейстерша. Все танцы в вечернее время она превратила в танцкласс. Молодежь охотно училась, и все поголовно танцевали бальные танцы, включая мазурку. Бальные танцы танцевали не только в ДК, но и в техникуме, куда мы бегали на «танцульки» и к девчонкам в общежития (они были одноэтажные деревянные, и располагались вдоль улицы Советской на территории техникума)».
Вспоминают Берта Васильевна Капитонова и Вера Ивановна Филимонова: «В клубе на танцах играл духовой оркестр, руководил им дядя Миша. Летом танцевали под открытым небом, на танцплощадке в парке (территория молшколы). Клуб молтехникума находился немного выше танцплощадки. Часть молодежи собиралась на «тырло» на мосту через речку Каменку. Никакой музыки здесь не было. Но молодость есть молодость. Хотелось и танцевать, и петь. Обычно одна девушка пела частушки, две другие плясали, остальные хлопали. Мы жили недалеко от клуба, поэтому на «тырло» ходили очень редко.
Когда в клубе показывали спектакль, то на представление собиралось чуть ли не все село. Играли на сцене Скороваров, Зенков, Лукин».
Вспоминает Скороварова Анна Васильевна: «Когда началась война, мне исполнилось 17 лет. Работала я в отделе Гособеспечения инспектором. Была членом бюро ВЛКСМ, активисткой. После работы мы, Скороваров Иван, Юрга Нина, я, Скороваров Михаил и еще несколько человек из молодежи, выпускали «Молнии», с концертами выступали в бригадах, в Красных уголках колхозов. Колхозов во время войны было несколько в селе Алтайское: «Герой труда», «Коммунизм», «Чапаев», «Социализм» (или «Некуда деваться», как его называли в народе, председатель был Юричич), «Новая жизнь». С Бухариным (председателем «Новой жизни»), бригадиром Герасимовым Иваном сочиняли на ходу частушки на злободневные темы и тут же исполняли. Пели популярные тогда песни, и военные, и довоенные, читали стихи.
Показывали в те годы и кино. Кино «крутили» в кинотеатре «Дозорник» (сегодня здание магазина «Строитель»). Киномехаником был Балахнин Иван. Это были фильмы: «Свинарка и пастух», «Волга-Волга», «Александр Невский», «Чапаев». Смотреть кино собиралось народу так много, что мест не хватало. Киноаппарат крутили по очереди с разрешения киномеханика. Перед фильмом показывали журнал. Смотрели его все с большим интересом, так как это были фронтовые съемки, и люди надеялись увидеть своих близких: мужей, отцов, братьев.
В страду помогали колхозу «Новая жизнь» и сено косить, и убирать, и работали на хлебоуборке, и на конопле. На уборке сена я всегда на стогу стояла, хорошо умела вершить и высоты не боялась. А вечером выступали с самодеятельным концертом. На все нас хватало: и на труд, и на концерты. Сейчас, когда смотрю фильм «Кавказская пленница», думаю, что и про меня можно было в то время сказать: «Комсомолка, активистка!».
Анна Васильевна Скороварова… Всю свою жизнь она посвятила детям! Больше двадцати поколений выпускников Алтайской средней школы с уважением и гордостью говорят о ней: «Наша пионерская вожатая!». И с восторгом вспоминают, как ходили с ней в походы, пели песни у ночного костра, проводили торжественные сборы Пионерской Дружины имени Зои Космодемьянской, готовились к выступлению на ежегодных августовских учительских конференциях, встречались с героями-партизанами. А Новый год в школе! Еще с той, военной, поры Анна Васильевна бессменный Дед Мороз, Баба Яга, Клоун, Волшебница. На одной елке она могла переодеваться в разные костюмы и перевоплощаться в разных сказочных персонажей по пять раз! А «елок» в школе проводили три за день. И всем с ней было весело – и малышам, и старшим школьникам. Сколько в ней было задора, энергии, жизнелюбия! Она учила нас дружить, любить природу, свою малую и большую Родину.
В 1946 году Анна Васильевна Скороварова награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 – 1945гг.».
«Среди эвакуированных в нашем селе жил и работал в годы войны народный художник СССР Эберлинг,- Вспоминает Владимир Иванович Нечаев.- Кстати, изображение В.И. Ленина на старых деньгах взято с портрета, написанного Эберлингом. Ленинградец, он по заказу Эрмитажа начал писать в селе Алтайское, в АСШ №56 в классе у северной лестницы, портрет-картину выдающейся балерины Галины Сергеевны Улановой в полный рост, в одеянии Одетты из балета П.И. Чайковского «Лебединое озеро». Портрет он закончил уже в послеблокадном Ленинграде. В Алтайское часто приезжал Бийский театр. В нем было много артистов-ленинградцев.
Парадоксально, но факт: эвакуация Ленинграда в период войны к нам на Алтай, сыграла громадную роль в становлении культуры сельчан».
Вспоминает Владимир Николаевич Покровский:
Я поступил в первый класс АСШ № 56 в 1941 году и окончил четыре класса в 1945 году. Четыре года меня (и моих друзей) учила Мария Никифоровна Храпко. После нашего выпуска она, по-видимому, покинула школу. Народный художник СССР Альфред Рудольфович Эберлинг в годы войны жил в Алтайском. Это был тот старичок, который разрисовывал стену нижнего коридора нашей школы. В ровных и красивых прямоугольниках он оставил иллюстрации двадцати школьных правил, сопровожденных стихами Маршака; я помню до сих пор:
Стыд и позор Пустякову Василию:
Он нацарапал на парте фамилию,
Чтобы ребята во веки веков
Знали, что в классе сидел Пустяков!
Долгое время мы бегали мимо этих картинок, но через несколько лет стена загрязнилась, и всё было забелено.
60 лет назад закончилась Великая Отечественная война. Но с течением времени все грандиознее видится этот беспримерный трудовой подвиг людей, вошедший в легенду, повествующий миру о величии человеческого духа. И часть этого величия и подвига принадлежит нашим землякам и людям, которые волею войны и судьбы стали нашими земляками в суровые годы 1941 – 1945 годов.
Использованная литература:
1. Воспоминания очевидцев: Александрова В.Е., Александровой П.А., Андросовой Л.А., Капитоновой Б.В., Нечаева В.И., Филимоновой В.И., Логиновой М.К., Муравьевой Д.П., Скороваровой А.В., Сузик А.П., Г.И.Галковской, Покровского В.Н.
2. Доклад Языковой К. на краеведческой конференции.
3. В.С.Ершов. Сердце отдаю детям. Барнаул. Алтайское книжное издательство. 1984г.
4. Свободный курс. №7 17.02.2005г.