ВЛАДИСЛАВ КОНДРАТЬЕВ
ЗАПИСКИ СТРЕЛКА РЯДОВОГО КОНДРАТЬЕВА
ГЛАВЫ ИЗ “АРМЕЙСКОГО РОМАНА”
(В ВИДЕ ОТРЫВКОВ ИЗ ОБРЫВКОВ)
СЛУЧАЙ В КАПТЁРКЕ:
"ГЕНИЙ ДЗЮДО", ИЛИ НЕТ?
Рассказав избранной группе дедов и сержантов несколько анекдотов, признанных публикой совершенно несмешными, рядовой Кондратьев навсегда избавил себя от обязанности развлекать “заслуженных” скучающих стрелков роты охраны. Но случай этот оставил некоторую недосказанность: правду ли сказал младшой Дячук, что маленький и хрупкий на вид рядовой Кондратьев, так сказать, “Гений Дзюдо”, или утверждение это – нелепая байка. Если сказал правду, то тогда рядовой Кондратьев, который по сроку службы – дух из духов, имеет право не только сочинять какие душе угодно анекдоты, пусть бы и несмешные, но и рассказывать их уважаемым стрелкам. То есть – не дедов развлекать, а развлекаться самому. А если нет? Тогда, конечно, борзость рядового Кондратьева заслуживает адекватной реакции со стороны тех, над кем так беззастенчиво поглумился наглый рядовой, позволив себе рассказать дедушкам Советской Армии и её сержантствующему составу анекдоты не просто несмешные, а ещё и непонятные: кто такие «Муди Блюз», почему британский певец Хам, да ещё и… ну, все помнят, чем он знаменит, и почему заморский исполнитель зовётся женским именем, да ещё и не целым, а лишь половиной?
Неприятный осадочек от Кондратьевских авторских анекдотов остался. И довёл старшину Кучу до изжоги. Во всяком случае Куча изжогу списал на анекдоты рядового Кондратьева, а не солитёра, который то ли завёлся у старшины роты охраны, то ли нет. А Пемза, а старшой был роста почти гигантского, здоровья – немерянного, как-то не особенно впечатлился информацией о том, что рядовой Кондратьев может быть серьёзным противником в драке. Хотя… Да нет, ну, не мог интеллигент-очкарик быть монстром рукоприкладства, как брякнул Дячук. Но, с другой стороны, бывали разные случаи. Сержант Фельдманович мог порассказать таких случаев массу. Да ещё и историй про то, как кто-то, понадеявшись на неизвестно что, спутал, себе на горе, маловероятное с невозможным. Да, бывали разные случаи. Ещё как бывали…
Словом, через пару-тройку дней решено было во всём окончательно разобраться и расставить все точки над… Над всеми буквами решено было расставить всё, что нужно расставить по правилам орфографии. Или – пунктуации. Старшой Пемза в этом: орфография, пунктуация, – слабо разбирался. Так что разобраться следовало раз и навсегда. Не с орфографией и пунктуацией, будь они неладны, а с рядовым Кондратьевым. Раз и навсегда!
Пемза так и сказал:
– Раз! И – навсегда! Раз! И – навсегда!
Сержанты: старшина Куча, старшой и замкомвзвода Пемза, командир одного из отделений Дерит, непосредственный командир рядового Кондратьева младшой Прокудин, – деды: каптёр с незамысловатой кличкой Кэп, писарь Спачиллини, Дина, Пан Кулявый и несколько случайно затесавшихся стрелков, – собрались в каптёрке и позвали рядового Кондратьева. Дух Болтяк, бывший дневальным, которому приказали позвать рядового Кондратьева, побежал разыскать его и, округляя от ужаса тёмные глазёнки, свистящим шёпотом сообщил, что бойца ждут в каптёрке.
Рядовой Кондратьев отправился навстречу неизвестности. В каптёрке собравшаяся публика сделала вид, что рядовой Кондратьев им совсем неинтересен, что они здесь собрались по какому-то важному делу и…
Допрос начал Пемза. Начал издалека:
– Так какой техникум ты закончил?
По глазам Пемзы рядовой Кондратьев понял, что тому интересно совсем не это, тем более, что у Пемзы был доступ к личному делу стрелка и можно было ради этой информации не звать рядового в каптёрку.
– Сахарный, – ответил немного ленивым голосом рядовой, вспомнив в этот момент, что именно так называли техникум все учащиеся и посторонние техникуму люди, а преподаватели от этого названия сильно раздражались и неизменно поправляли говорящего, настаивая на том, что техникум не может быть сахарным, так как из сахара его построить невозможно, а потому нужно говорить, что техникум – не сахарный, а сахарной промышленности: техникум сахарной промышленности.
Неожиданно от слова “сахарный” раздражился Куча: то ли солитёр у него запросил дополнительной доли съестного, то ли тон рядового ему не понравился, только он, повышая голос, что с ним редко случалось и выходя из обычного полусонного состояния, сказал:
– Издеваться вздумал над нами? Что значит – сахарный? Из сахара он, что ли?
И Куча облизнулся, представив себе такую громадную кучу сахара. Ему ответом было глухое ворчание собравшихся. Дячук, явно поддразнивая собравшихся, предложил:
– А вы ему наваляйте.
Даже Куча оторвался от своего внутреннего диалога с солитёром. К которому вернулся сразу же после того, как возмутился легкомысленным ответом рядового Кондратьева и недоумённо уставился на Дячука. То же сделал и Пемза.
Неожиданно, даже и для себя самого, сержант Дерит схватил было рядового Кондратьева за шею. То ли он хотел приём применить, то ли вывести рядового из легкомысленного состояния, но только от неожиданности Кондратьев резко смахнул руку Дерита и толчком в плечо отпихнул сержанта в сторону. И сразу же понял, что ему несдобровать, отпрянул в сторону и закрылся от потенциального удара. Но удара не последовало.
Вместо того, чтобы возмутиться и броситься на рядового, Дерит улыбнулся и, как бы желая свести всё к шутке, заявил:
– Ну, да, ну, да – я помню, что ты – борец.
Рядовой Кондратьев промолчал. Зато подал голос Пемза:
– Это что такое было?
Рядовой Кондратьев не успел с мыслями собраться, как за него ответил Дячук:
– А он показывает всем, что пусть нападает на него, кто хочет. А он – не боится.
Пемза ответил на это так:
– И здоровей его видали.
– Но не все были мастерами спорта или, хотя бы – кандидатами.
И в этот момент стало ясно, что наступил момент для окончательного выяснения тёмного вопроса: младшой, конечно, говорил и даже не улыбался, а нагло “лыбился”, но почему он так нагло ухмылялся – ещё стоило разузнать, но даже и ухмыляясь, он мог говорить правду, а от такой правды могло и не поздоровиться. И Куча спросил прямо:
– Признавайся и не вздумай врать: ты кандидат в мастера спорта по борьбе или нет?
– Нет, я не кандидат, – без паузы ответил рядовой Кондратьев.
– Ну, перворазрядник…
– Нет.
Присутствующие переглянулись, Дячук хотел было что-то добавить, но его опередил Дерит:
– Так, выходит, мастер?
– Да я вообще спортом никогда не занимался. Даже в шахматы играть не умею. И в шашки. Только в Чапая.
Этот ответ произвёл совсем другое впечатление, нежели можно было бы ожидать. И молчавший Кэп выразил это впечатление так:
– Конечно, он не признаётся, ведь они там дают подписку о неразглашении.
– Какую подписку?
– Ну, ясно какую. Вот так применит приёмчик, а от тебя одно мокрое место останется. Вот они и дают подписку. Ну, о неразглашении. Или – о неприменении. О неразглашении и неприменении.
Собравшиеся и сами были уверены в чём-то таком. Но кое-какое сомнение ещё оставалось. И Куча его выразил:
– Так почему же он никого ещё не?..
Кэп даже покраснел от глупости Кучи, возразил:
– Так я же говорю: они там подписку дают. А то применит приёмчик и... И от тебя одно мокрое место…
– Мокрое место, мокрое место… Заладил, как попугай. Не пугай. Мокрым местом.
И сразу присутствующим вспомнился Радик, который действительно занимался борьбой. Младший сержант Дячук, тот самый, что пустил слушок о мастерстве рядового Кондратьева, и который всем и каждому при случае и без не упускал возможности продемонстрировать, что сил у него – немеряно, решился померяться ими с Радиком, а тот, помня и что “сила есть – ума не надо”, и что “дзюдо – это победа ловкости над грубой силой”, взял да и уронил изящным приёмом Дячука на пол. И тот загремел бы, громко бы загремел, но, как заметил сержант Фельдманович, который считался ротным острословцем, мешок с дерь… с отрубями мешок, падая на пол, грома не производит. Но шмякается смачно. Дячук и шмякнулся об пол. Смачно. Очень, очень смачно.
И что же получается? Радик, а он совсем не кандидат в мастера спорта, и уж, тем более, не мастер спорта, с ловкостью уронил Дячука на пол. Дячука. Который и утверждает, что рядовой Кондратьев… Если же Радик, который не мастер и даже не кандидат, смог Дячука та-а-ак шмякнуть, а он утверждает, что гений рукоприкладства не Радик, а маленький и слабенький, на первый взгляд, очкарик Кондратьев, то что тогда, по логике вещей, представляет сам Кондратьев. Вы представляете? Вот и собравшиеся не представляли. Чёрт его знает, что представляет собой этот чёртов очкарик.
А тот, вместо того, чтобы хвастаться своими борцовскими знаниями и умениями и тем самым пытаться обезопасить себя от избиений дедов и сержантов, не только не хвастается, а ещё и недвусмысленно отказывается от славы борца и бойца. Как будто провоцирует других, как будто ждёт, что на него нападут, а уж тут-то он и…
Да ну его. Не стоит и связываться. Целее будешь.
Так, или примерно так, но подумал каждый из тех, кто решил устроить рядовому Кондратьеву проверку. Общее мнение выразил Куча:
– Ладно. Всё – на сегодня. Рядовой Кондратьев.
– Я.
– Свободен. Можешь идти.
Рядовой Кондратьев повернулся и вышел из каптёрки без обычных для такого случая “Разрешите идти?”, “Разрешите выполнять?” и “Разрешите бегом?”
И никто не вернул его, не заставил пройти этот унизительный ритуал с “Разрешите бегом?”
А что? Можно подумать, что вы бы стали приставать к мастеру спорта по самбо, да пусть даже и к кандидату в мастера спорта, с глупыми придирками про “Разрешите бегом?”, когда на ваших глазах всего-навсего лишь какой-то перворазрядник с неимоверной ловкостью уронил на пол здоровяка Дячука. Вы бы побереглись. От греха – подальше. И правильно бы сделали.
© 12.02.2018 Владислав Кондратьев
Свидетельство о публикации: izba-2018-2197721