1. Ранее детство
Мои первые воспоминания об одиночестве начинаются лет с трёх. Помню, как мама после завтрака начинала одеваться и копошиться в сумке. "Сейчас уйдёт..." - понимала я и на глазах проступали слёзы. Но уже тогда я понимала, что плакать смысла нет. Детские слёзы ничего и никогда не меняли в нашем семейном укладе. Я спрашивала маму, почему она обязательно должна уйти. Она мне объясняла, что такое сессия и почему её пропустить никак нельзя. Я проникалась ответственностью важного события и уже не так тяжело отпускала мать. Оставшись одной в сумрачной квартире, я садилась на коврик со своими нехитрыми игрушками и некоторое время пыталась себя развлечь, потом игра надоедала и хотелось чего-то нового. Включать телевизор было запрещено. В начале восьмидесятых ходили слухи, что телевизоры взрываются от перегрева. В тайне я его побаивалась. Уйдя на кухню, мне вздумалось залезть на подоконник. Это удалось легко. Вид из окна был хорош! Вдалеке виднелась часть города, а внизу дорожка к соседнему дому, по которой, я знала, уходила в сторону трамвайной остановки мама. Я сидела на подоконнике и ждала, когда она вновь появится на этой дорожке, но уже по направлению к нашему дому. По тропе то и дело ходили люди. Мне было интересно их разглядывать, некоторых я узнавала, они были из нашего подъезда. Вдруг, на кухне заиграло радио. Оно имело обыкновение жить своей жизнью. То молчит, а когда вздумается - заиграет... В этот раз пела Алла Пугачёва про "Айсберг". Но удовольствие длилось не долго: радио под конец песни внезапно заглохло. Мелодия продолжала звучать в памяти и я решила продолжить концерт в своем исполнении. Представив, что подоконник - это сцена, а люди, которые ходят внизу - зрители, я пела для них, приставив клачок-"микрофон" к губам и пританцовывая в такт. Так в процессе "выступления" меня застал звук поворачивающегося ключа в замке двери. "Мама!" - кричала я и, спрыгнув с подоконника бежала в прихожую. С минуту мы обнимались. Счастье втречи было так же пронзительно, как и одиночество, пожирающее меня пару часов назад. Но плохое забывалось быстро.
Однако, не значит, что оно не возвращалось. Помню, когда мне было пять лет, мы с мамой полетели в Таллин к папе. Мой отец был в длительной коммандировке в Эстонии. Он принимал новый спасательный буксир для Тихоокеанского флота. Перелёт из Владивостока в Москву не показался утомительным. Мне нравилось смотреть в иллюминатор на облака, есть аэрофлотскую курицу, ходить по рядам и разглядывать пассажиров. Некоторые проявляли ко мне интерес и болтали о том - о сём и тогда я чувствовала приятную важность собственной персоны. Сонливость, подкашивающая ноги, появилась уже в аропорту Москвы. Мама посадила меня на чемоданы и ушла искать посадку на рейс в Таллин. В другой бы раз меня охватил страх остаться одной на вокзале, но тогда на страх не хватило сил и я уснула, свернувшись калачиком прямо на чемодане. Стыковка рейса обещала быть долгой и мы пошли устраиваться в комнату матери и ребенка. Как в тумане я дошла до нее, помню лишь, что это была самая желанная и приятная постель в моей жизни.
Таллин я полюбила сразу. Он был похож на город из сказочной книжки. Узкие улочки, старинная брусчатка и дома с настоящими трубами. Некоторые были точь в точь, как во Владивостоке. Мама говорила, что этот стиль называется "ампир" и тоже восхищалась Таллином, а особенно его жителями. Они и в правду были милы. Всегда вежливо и подробно рассказывали, как пройти до ближайшего кафе или магазина. Особенно удивляло, что на улице продавалось эскимо и за ним никогда не было очереди. Это казалось неправдоподобным! Во Владивостоке, чтобы купить мороженое, нужно было стоять в очереди не меньше часа. А какие невиданные игрушки продавались в таллинском универмаге! Помню, что позже они мне снились в ярких снах! Но выпрашивать игрушки в магазине я и не помышляла, у нас это было запрещено. Хотя просто разглядывать их, уже было почти счастьем.
Вечером мы собирались ужинать в каюте капитана. Мой отец дружил с ним. К тому же, капитанская каюта была намного просторенее, чем каюта старпома. Капитан с его женой были компанейскими и гостеприимными людьми. Но в середине ужина мое удовольствие от похода в гости терпело крах. Мама отводила меня в каюту отца и укладвала в кровать. Я послушно ложилась и слышала, как щелкает замок двери. Продолжение банкета проходило без меня. Я внимательно прислушивалась к звукам за стенкой и тщетно пыталась разобрать слова. Желания спать не было, но что делать одной в каюте я не знала. Вспомнив, что в нижней части двери в каюту есть решетка, через которую можно просматривать коридор, я слезла с кровати, подошла к двери и уселась на полу напротив решётки. Коридор был безнадёжно пуст. Я решила подождать пока кто-нибудь будет проходить, надеясь подать звук через решетку и привлечь к себе внимание. И вот, я увидела чьи-то проходящие мимо ноги. Ноги показались незнакомыми и по напряженному темпу шагов складывалось впечатление, что человек очень спешит по важному делу. Я решила не озадачивать неопознанные ноги и подождать следующие. И они появились. Эти были не такие торопливые, но тоже деловые. Они остановились напротив двери и я услышала стук. Почему то стало страшно. А вдруг, подглядывать через решётку нельзя и, вообще, ведь я должна лежать в кровати и спать, подумалось мне, затая дыхание на всякий случай. Стук испуганного сердца, казалось, был слышен на весь коридор. Но хозяин ног ни о чём не догадался и решив, что каюта пуста, ушёл своей дорогой. Тревога тут же отпустила, а взамен пришла желанная сонливость. Я легла в кровать и под приглушенные звуки застолья в соседней каюте начала засыпать. Лет через двадцать, уже не помню по какому поводу, мы с мамой начали спорить о том, насколько ужасно оставлять маленького ребёнка в одиночестве. Мама, уверяла, что оставляла меня только в безвыходных ситуациях, когда было не до педогогики, а решался вопрос выживания. И тут мне припомнился таллинский ужин в каюте капитана.
- Как ты можешь это помнить, ведь ты спала? - изумилась мама.
- Я не спала. Мне было страшно и грустно и я сидела у решетки внизу двери, глядя в коридор. Зачем? Сама не понимаю... Наверное, хотела вас быстрее увидеть или как-то отвлечься, не могу точно сказать...
К изумлению, на лице мамы прибавилась гримасса стыда и боли и я уже начинала желеть, что рассказала ей об этом. Ведь ничего изменить уже нельзя. От её боли мне легче не стало. Я думала, надеялась, что если она узнает, как плохо было мне, то её сожаление поможет сделать ту боль менее острой. Но, нет, урок был усвоен: твою боль можешь чувствовать только ты. Тебя могут жалеть, бодрить, успокаивать. Но твоя боль остаётся только твоей болью. И нет смысла в том, чтобы от неё страдал кто-то ещё.
К тому же, как оказалось потом, если одиночество есть чем заполнить, оно может быть вполне сносным и даже желанным.
2. Начальная школа.
Понимание того, что одиночество бывает благим, ко мне пришло, когда в первом классе мама сказала, что у меня завтра день рождения и она будет печь торт. По этому случаю можно пригласить одноклассниц на чаепитие. Я пригласила девочку, которая считалась моей подругой и еще двоих для количества. Когда они пришли, мама всех рассадила за стол, порезала торт, разлила чай по чашкам и ушла на работу. Быстро расправившись с тортом, девчонки сели смотреть мои игрушки, но так как выбор был скудным, вскоре переключились на изучение маминой косметики, украшений и платьев. В этот момент мне резко захотелось, чтобы они ушли, я буквально чувствовала удушье от вторжения в наш с мамой маленький, аккуратный мир, где и муха никогда не садилась не на своё место. А тут... Гора грязной посуды на столе и стоптаных сапог в нашей крошечной прихожей мне показались чудовищными. Я осмелилась сказать девочкам, что скоро придёт мама и им нужно уйти. К счастью, они не обиделись и пошли одеваться, чувство облегчения было близко. В этот момент я жаждала ощутить одиночество так же сильно, как когда-то его ненавидела. И вот, за последней гостьей я закрываю дверь! Фух, счастье! Я оглядываю свои освобожденные владения и понимаю: нечто грубо нарушает гармонию нашего узкого коридора! Причина находится! Кто-то из девочек забыл на полу варежку. Я хватаю её с отвращением, словно дохлого таракана, и открываю вновь дверь, чтобы выбросить чужеродный предмет. Прямо под рукой оказывается хозяйка варежки, еще несколько секунд и я наконец-то остаюсь одна. Моей идиллии ничего не угрожает, я почти счастлива. Через несколько дней мама обнаружила пропажу кольца и устроила мне допрос о недавнем приходе моих гостей. Я клялась, что никто не брал кольцо, мама настаивала на очной ставке, я плакала в истерике. Мне до боли был противен разговор и мысль о том, что кто-то из девочек оказался воровкой. Мама, убедив себя в конце-концов, что кольцо она потеряла где-то в городе, однако же запретила впредь приводить гостей. Не могу сказать, что я была сильно расстроена.
3. Средняя школа.
Тогда я уже осознала некоторые плюсы одиночества и была готова ими пользоваться. Но и социофобом я не была. Почти все дети нашего двора считались мне друзьями. Особенно я сдружилась с Аней. Её общество мне точно никогда не надоедало, хотя мы были очень разные. Я худая и подвижная, она - полноватая и неумеющая лазать по деревьям, но нас объединяло важное: мы любили хулиганить. По одиночке нам и в голову бы никогда не пришло то, что мы творили вместе. И редкий сосед не жаловался на нас родителям. Однажды, теплым летним днём, как обычно ничем не занятая на каникулах, я вышла во двор в надежде встретить Аню. И я её увидела. Но поиграть было не суждено. Её семья в полном составе укладывала тяжёлые сумки в машину.
- А мы на море! - похвасталась Анюта и уселась в машину.
Моё солнечное настроение тут же сникло. Предстоял долгий, одинокий день, который я не представляла чем занять. Во дворе было пусто и я вернулась домой. Мама как всегда была на работе, но я вспомнила её совет почитать книгу, если станет скучно. Интересных детских книг не нашлось, но были пластинки со сказками и рассказами. И я на пару часов погрузилась в иллюзорный мир приключений Алладина и Принца с Нищим. Оставалось еще несколько пластинок, но к моему изысканному времяпровождению, захотелось добавить десерта, а именно: мороженого и лимонада. В такую жару самое то, и пусть даже придётся отстоять часовую очередь в гастрономе, - решила я. Денег на осуществление плана не хватало, но я вспомнила мамин совет и на этот случай: сдать бутылки. Работа спорилась! С усердием я отмывала этикетки от бутылок, потом складывала в сумку и, перевалив груз через плечо, шла в пункт приёма стеклотары. Цель была близка. Получив наличные, я с чувством честного добытчика покупала желанное мороженое и лимонад. Вернуться в прохладу квариры из жарких дворов было ещё то удовольствие! По телевизору начинался новый детский сериал "Гостья из будущего", еще на начальных титрах я поняла, что фильм интересный! Какое же это было блаженство! Быть одной дома, смотреть кино и есть сколько угодно вкуснейшего советского мороженого, запивая шипучим лимонадом! Это было торжество одиночества! Лучше чем мне, наверное, было только Ане на море, да и то не факт...
Жаль только, что не кажый момент наедине с собой, я была способна превращать в праздник свободы. Особенно сложно приходилось в дождливые и промозглые дни нескончаемых летних каникул. Однажды, в такой день я наверное уж очень замозолила глаза родителям и они настояли, чтобы я пошла погулять. Во дворе было ожидаемо пусто. Я поднялась на этаж подруги и позвонила в дверь. Открыл Анин отец. Он никогда не отличался любезностью и отрезав, что Аня не выйдет, захлопнул дверь перед носом. Я расстроилась, что угораздило нарваться на Анькиного отца. Её мать была добрее. Часто звала на чай, угощала бутербродами. Но в тот день всё было против меня. Я поднялась ещё выше этажом и села на подоконник. Рядом проходил мусопровод и, очевивидно, из-за этого у окна роились мухи. Но я не уходила с этого грязного места, потому что просто не знала куда идти. Иногда, через двери квартир доносились разговоры соседей. Я прислушывалась к ним и это было хоть каким-то развлечением. Когда разговоры стихли, я посмотрела на окно и заметила двух мух, которые, не стесняясь, спаривались, сидя на стекле. Я с любопытсвом наблюдала за процессом, казалось их причудливые морды выражали удовольствие. Моё настроение окончательно пришло в упадок. Тогда я не понимала, что со мной. Но сейчас я отдаю себе отчет: это была зависть. Зависть к мухам. Потому что им
было хорошо, а мне плохо.
Но еще хуже обстояли дела, когда родители, решив от меня отдохнуть, купили путёвку в лагерь.
Изначально, я ехала туда с интересом, но лагерем оказался сырой корпус с рядами неудобных кроватей. Туалет и умывальник были на улице. Душа я так и не нашла. Наверное плохо искала. Мне, вообще, абсолютно всё в этом лагере давалось плохо. Общение с девочками, с вожатыми, понимание местных развлечений. Но и развлечений было не густо: сырой лес вокруг участка и убогая игровая площадка. Из двух зол я выбирала меньшее: детскую площадку. Почти всё свободное время, а его было много, я лазала по турникам и крутилась на карусели, отталкиваясь ногой о землю, когда железный круг замедлял скорость. Вожатые и девчонки из отряда считали меня замкнутой и лишенной фантазии. Для меня же они были скучными неряхами, совершенно не страдающими без родителей, ванны и зубной щетки. Общего у меня с ними не находилось. Зато какое счастье было, когда приехали родители и забрали меня навсегда из этого вязкого болота.
3. Младшая и средняя школа.
С приходом художественной гимнастики в мою жизнь, она хоть и усложнилась, но стала намного интереснее. Моя превосходная физическая форма еще сильнее подчеркнула отличие от одноклассников. Но по другую сторону баррикад, в кругу гимнасток из спортивной школы я была в доску своей. Одиночество хорошо учит терпеть боль. В гимнастике этот навык был к месту. Я была одной из лучших в группе. Меня уважали за несломленное терпение, когда у станка подкашивались ноги и казалось рвались связки. Я никогда не плакала и не жаловалась, хоть слёзы и были где-то близко. Понимала, что в гимнастике это не принято, да и не интересна никому моя боль. Хрупкие девочки с железным стержнем внутри - вот кем мы были. После тренировок в выходные дни бывало кто-нибудь из нашей группы звал меня в кино или в гости, но я всегда отказывалась. Врала, что дома ждут родители. Но мне просто по-прежнему было комфортнее одной, хотя почти все наши девочонки были симпатичны. Однако, ценнее было прогуляться по весеннему городу без компании, зайти в магазин "Соки-Воды", попить соку и, если повезёт, съесть порцию мороженого. Позже, у трамвайной остановки купить семечек или леденцов, тогда уж точно поездка не будет скучной.
Словом, жизнь была хороша и без друзей.
А к лету я освоила все трамвайные машруты и начала ездить сама на море. Да, Владивосток это тот город, в котором до пляжа можно было доехать на городском трамвае или дойти пешком! Как же это было круто: никого не ждать, а самой собрать сумку и отправиться купаться! Или, если есть рубля три, пойти в парк аттракционов и покататься на каруселях. Правда на выходы в парк всё чаще подбиралась горстка друзей из нашего двора. Но могла пойти и одна, если сильно хотелось, но никого рядом не было.
4. Старшая школа и дальше.
В старших классах произошло значимое событие в нашей семье. Мы переехали в другой район в новую квартиру и я оказалась отчаянно далека от своего привычного круга. Гимнастику пришлось бросить. Слишком далеко было добираться, но к тому моменту я была даже рада отказаться от тренировок. Уж слишком много накопилось усталости от них, а перспектив стать мастером спорта было все меньше, да и смысл этого титула был мне не ясен. Катастрофой была утрата старых друзей и невозможность приобрести новых. Девочки в новой школе ко мне интереса не проявили и подружиться не торопились. Конфликтов почти не было, но и отношений тоже не было. Погоревав немного о себе, я решила сосредоточиться на учебе. Нужно было думать о поступлении куда-то после школы и позаботиться о приличном аттестате. Да и, собственно, ум мне казался не лишним, раз уж других достоинств, как я думала, у меня нет. А когда наступало время холодных каникул, сидела безвылазно дома и поглощала книги, делая небольшие передышки на серию Санта-Барбары или пробежки в ларек за шоколадкой. Наконец-то я созрела для маминой библиотеки. Больше всего любила сатирические рассказы Зощенко. Некоторые я зачитывала до состояния "наизусть" и вечерами рассказывала родителям. Тогда я впервые поймала на себе одобрительные взгляды и реплику о том, что у меня есть актёрские способности и жаль, что в Институт Искусств, наверняка, без блата не попасть.
Эти случайно брошеные фразы были мне неизмеримо дороги. Родители редко говорили хорошее. Наверное, в тот момент в моём подсознании зародилась установка, что я всё-таки чего-то стою, особенно, если стараться.
Это открытие, возможно, предопределило всю мою жизнь. Когда становилось трудно достигать целей и казалось все усилия бесполезны, я вспоминала какими большими были те рассказы Зощенко, но ведь я их выучила. Стоило лишь приложить больше усилий и времени: результат приходил.
Итак, подружившись с книгами моё одиночество стало исключительно позитивным состоянием. В нем зарождались мысли и идеи, принимались решения, впитывались наука и искусство. В нём я снимала ролевые маски и говорила с собой настоящей. И это были самые важные разговоры. В нем я обретала свободу, без которой невозможно быть счастливой. Последующие годы весёлого студенчества сделали моё одиночество роскошью. Слишком много новых, интересных людей появилось в жизни. И самое приятное, что интерес был взаимным.
Иногда я даже скучала по своему потерянному одиночеству. . Такому очищающему и ограждающему от лишних мыслей, людей, событий. И все же где-то глубоко внутри, оно всегда со мной.
Владивосток, 28.10.17