Вздрогнув от холода, я закрываю окно. Только сейчас понимаю, что просидела так несколько часов, не сомкнув глаз, глядя в ночь. Озолс так и не пришел. Озолс мой муж. Имя у него тоже есть, - Янис, только я почти никогда не называю его так. Как бы мы ни ругались, он всегда ночевал дома. Неужели придется уехать, так и не узнав, куда он подевался.
Надо собираться в дорогу, но куда-то запропастился паспорт. Он был неделю назад, когда я заказывала нам с шефом билеты на самолет по Интернету, потом я положила его в сумочку и не вынимала ни разу. Однако паспорта дома нет, и остается только слабая надежда, что он где-то завалялся в конторе. На всякий случай надо позвонить ТомА.
Медленно одеваясь, я прислушиваюсь к звукам на улице. Их мало. Ранним утром машины почти не ездят, и в абсолютной тишине вдруг слышится колокольный звон церкви за три квартала от дома. Не зная, воспринять это, как добрый или дурной знак, я набираю номер мобильного телефона шефа. ТомА откликается не сразу и каким-то очень глухим голосом. Его английский так забавен, что, разговаривая с шефом, я всегда улыбаюсь, словно тот непрерывно острит, но сейчас мне не до смеха, вдруг он раздумает брать меня с собой в Париж. Но ТомА ничему не удивляется, советует поискать на работе, а если и там паспорт не обнаружится, связаться с ним еще раз.
За окном пасмурно. Кажется, вот-вот разразится дождь. Надеваю замшевую куртку, узкие брючки и, подумав, повязываю косынку. Сумка сложена еще с вечера. Если бы не волнение из-за пропавшего Озолса и предстоящей поездки, я бы скакала на одной ноге от радости.
На лестничной площадке между первым и вторым этажом на подоконнике вижу сгорбленную фигуру. Господи, совсем забыла! Мой вечный и самый верный поклонник – Юра, Как некстати! По лицу видно, что он провел здесь ночь. Забавно. Он здесь, а я наверху у себя в квартире у окна, каждый в ожидании чего-то своего. Увидев меня, он встает с подоконника и пытается улыбнуться. Мне очень жаль его, я понимаю, как можно страдать от любви, но кроме жалости у меня нет других чувств. Я знаю, что лучше бы отвадить его, но Юра не реагирует на мои деликатные намеки о разнице в возрасте и моем замужнем положении, он меня любит и ничего не может с этим поделать.
Мы вместе выходим из подъезда. Мой синенький «Пежо» весь облеплен лепестками цветущего каштана и похож на подарок ко Дню рождения. Эту машину шеф привез из Франции, какое-то время ездил на ней, а потом передал в мое пользование. И хотя она мне не принадлежит, я считаю ее своей и отношусь, как к живому существу. Надо бы смести с нее налипшие цветы, но некогда, и я ограничиваюсь тем, что включаю дворники.
Юра молча садится рядом, и пока я еще не тронулась с места, берет мою руку, стаскивает с нее перчатку и сжимает в своей руке. В этот, казалось бы, невинный жест он вкладывает столько чувств, что мне становится не по себе. Я очень благодарна Юре за его любовь и нежность, но кроме сочувствия я не могу ничего выразить и просто позволяю ему присутствовать рядом, когда ему особенно невыносимо. Сейчас я стараюсь погасить в себе все женские биотоки, чтобы Юра не взволновался и не перешел к объятьям. Представляю себе, что моя рука – это протез, холодный и неживой. Наверное, подействовало, потому что Юра отпускает мою руку и угрюмо застывает до конца поездки.
В конторе никого еще нет. Никого – это сильно сказано. Кроме меня и шефа в нашей фирме имеется только секретарь. Эти функции выполняет Рита, совсем молоденькая особа, кажется, дочь приятеля шефа
Паспорта нет и здесь, и тогда я начинаю действовать. Звоню подруге и прошу ее дать мне на время свой паспорт. Мы совсем не похожи, но я знаю, как можно прикинуться ею, изменив выражение лица. И потом, мы столько времени вместе, что приобрели почти одинаковый облик. Мне остается только заколоть волосы на затылке и подумать о чем-то невеселом. Не знаю, как бы я поступила, знай все наперед, что произойдет со мной в Париже, стала бы я развивать такую бурную деятельность или нет? Сейчас я не могу ответить на этот вопрос, потому что слишком многое придется взвешивать, а я привыкла полагаться на чувства, а не на сухие факты. Но ни о чём не подозревая, я жду, когда муж подруги привезет ее паспорт.
Он приезжает и с кривой ухмылочкой передает его мне. Я понимаю, что подруга насплетничала ему о моих несуществующих амурных делах, но беру паспорт с виноватой улыбкой и преувеличенно весело благодарю его.
В течение несколько минут я переделываю билет в Интернете с моей фамилии на фамилию подруги, это стоит денег, но я надеюсь, что ТомА не особенно разорится, а, может, и не заметит. Во всяком случае, сразу я ему ничего не скажу. Только если возникнет необходимость.
После этого время летит с огромной скоростью, я готовлю документы для поездки, приходит шеф и скрывается у себя в кабинете, прибегает Рита, включает компьютер, и под прикрытием монитора накладывает макияж.
Самолет в Париж улетает в 13:30, значит, в аэропорту мы с шефом должны быть за час до этого. В 12:00 ТомА выходит из кабинета и жестом приглашает меня последовать за ним. Он какой-то бледный и отрешенный, но в тот момент мне наплевать, я вся в предвкушении и на нервах. В аэропорт едем на его машине, я немного расслабляюсь, но по касательной пролетают мысли о паспортном контроле, объяснениях с ТомА и возможных последствиях.
Но все проходит на удивление гладко. Несмотря на то, что шеф сам подает оба наших паспорта при регистрации (я втягиваю щеки и делаю бессмысленный взгляд), он ничего не замечает, и мы идем дальше для проверки багажа и паспортного контроля, где я опять строю те же гримасы. Все!! Самолет, взлет!! Скоро Париж!!!
/продолжение: http://www.proza.ru/2018/02/12/347/