Дошильман был полный, какой-то пухлый, круглый, весь свиняче розовый. Нам обоим было по пятнадцать. Высокий, выше меня на голову. Лучше всего в нём были длинные, похожие на корабельные сосны, худые ноги. Ниже коленок неимоверно тонкие. Обтянутые узкими брюками. Ножищи даже, не ноги, с длинными ступнями. Сорок пятого-сорок шестого размера. В блестючих ботинках с зауженными носами. Всё во мне переворачивалось, когда он шёл, выбрасывая в стороны эти свои дурацкие носы. Шекоталось внутри, чесалось. Но почесать, расчесать в кровь внутренности свои у меня не было никакой возможности. Поэтому я просто сопел, постанывал тихонько как при невидимом окружающим, невинном сексе с самим собой. И затихал только, когда оставался один. Закидывался на скамейку в сквере. Раскидывал в стороны ноги и сидел, млел. Представлял себе эти вот чудесные длинные ножищи.
Девочка мне одна нравилась. Лена. Я пригласил её в кино. Дошильман увязался следом. Он сел на следующее сидение после меня. Как только потушили свет, я протянул дрожащую руку в направлении Лениного кресла. И с ужасом увидел ползущую по полу в мою сторону дошильмановскую чудесную ногу. Я впился Лене в губы, в то время как Дошильман елозил своей ногой и каким-то невероятным способом просунул свою коленку между моих ног. Только бы она не увидела, только бы не увидела! Вздыбившаяся плоть, страх, унижение.
- Ты ничего не заметила?-
допрашивал я потом Лену как в кабинете следователя.
- Совсем, совсем ничего?
Гадкий Дошильман навечно после того отравил моё общение с Леной. Мы даже переспали. Но всё это было не то. Без дошильмановской ноги это было уже совершенно не то.