Школу я заканчивал в конце 80-х годов бурного ХХ века. В стране уже начинался раздрай. Он всем был ясно виден, все его чувствовали, даже я, подросток, но никто не знал, к чему он приведёт. В стране, кроме всего прочего, шли бесконечные дискуссии, точнее сказать, говорильни на разные темы, задуманные новой властью для создания видимости демократических перемен.
В школе, среди старшеклассников, обсуждался вопрос о ношении школьной формы. Учителя и воспитатели так и спрашивали: хотим ли мы носить школьную форму? Мы, конечно, дружно отвечали, что не хотим её носить, приплетая в качестве доказательной причины то, что она не отвечает современным требованиям. Хотелось больше свободы, понимаемой как вседозволенность, раскрепощение, отказ от сложившихся ценностей и устоев. Мы хотели посещать уроки в той одежде, которую мы бы сами себе выбрали. И если бы нам это позволили, то мы бы сидели на уроках как современные школьники в пёстрых одеждах, чуть ли не в спортивных костюмах. Правда, выбор одежды тогда был не велик.
Педагоги позволили старшеклассникам приобрести строгие костюмы (пиджак и брюки), кому какие больше нравятся. В этом чувствовался элемент свободы, приносящий радость и ощущение взрослости. Кто хотел, ринулись в магазины. Каждый вознамерился выделиться из общей массы своим оригинальным костюмом!
Я, разорив родителей на чудовищную сумму – 150 рублей (не просил, сами дали, желая, чтобы я имел хороший костюм), долго выбирал костюм в самом лучшем универмаге города Горького – Канавинском. Присмотрел великолепную тройку тёмно-серого, почти чёрного цвета. Особенно впечатляло то, что это не просто костюм, а именно тройка! Жилетка нравилась! Никогда такого костюма у меня не было.
Приехав в школу, я сразу поднялся в спальню, примерил костюм, долго вертелся в нём перед зеркалом. Товарищей в это время в спальне никого нет. Сунув в правый внутренний карман пиджака пачку сигарет и спички, в левый – бумажник с оставшимися деньгами, не отрывая бирки, решил спуститься в класс, чтобы показать обновку. Стараясь идти степенно по коридору третьего этажа, где расположены наши спальни, всё-таки в костюме и при галстуке, я думал о том, сходить ли с лестницы пешком или скатиться по перилам?! Не хорошо, наверное, по перилам скатываться в новой-то тройке, не солидно! Да и брюки со временем начнут блестеть, если часто кататься в них по перилам. А перила широкие, гладкие, отшлифованы многолетним катанием по ним. Они так и говорят: садись на нас и поезжай! Подойдя к парадной лестнице, совершенно пустынной, я несколько секунд подумав, всё же спустился пешком на площадку между третьим и вторым этажами. На большее терпения не хватило. Надо же проверить, как в новых брюках, да по нашим шикарным перилам кататься! Лучше они едут, чем брюки от школьной формы или нет? Один раз только и больше не буду!
Лечу вниз, сидя на перилах, будто зимой на санках качусь с ледяной горки! Ветер в ушах шумит! Тут любимому читателю, если он дочитал до этого места, надо сказать, что напротив лестницы, прямо на площадке второго этажа, дверь, на которой табличка со страшным словом - «Завуч»! Оно страшнее, чем «Директор». Скатываясь по перилам, каждый раз с замиранием сердца смотрели на эту дверь: не откроется ли. И, как правило, вопреки математической теории вероятности, дверь распахивалась. Кабинет с красной дорожкой принимал в свои объятия лихача.
Какой смысл смотреть на дверь? С перил соскочить невозможно. Если ноги не переломаешь, то всё равно будет понятно, что катился по перилам. Радость от катания сменится тяжёлым разговором с завучем, который бесполезно будет увещевать, что с перил можно упасть и сильно разбиться, что его и нашего воспитателя привлекут к уголовной ответственности.
Вот и сейчас, почти уж подъезжая к концу перил, я увидел, как страшная дверь неожиданно быстро распахнулась и в дверном проёме обозначилась крупная фигура одного из двух наших завучей - Евгения Евгеньевича, ходившего в светлом пиджаке и тёмных брюках. В этот момент перила кончились. Под впечатлением увиденного, я соскочил с них не очень удачно, так, что сила инерции понесла меня прямо в объятия улыбающегося Евгения Евгеньевича, преподававшего у нас, кстати, физику. Он всегда весёлый, жизнерадостный, но строгий и справедливый. Как он вёл уроки физики!!! По сих пор вспоминаю! Впрочем, меня что-то не в ту сторону понесло.
Евгений Евгеньевич приготовился поймать меня, но я сам смог остановиться в трёх шагах от него, изогнувшись и балансируя руками. Ему даже не пришлось манить меня пальчиком, чтобы я подошёл к нему, как это бывает в подобных случаях. Он с добродушной улыбкой на широком лице, от которой пышные усы его приподнимались, обнажая два золотых зуба, сам сделал шаг ко мне и, поспешно схватив рукой бирку костюма, воскликнул:
- И-и, сто тридцать семь рублей!
Брови его приподнялись, чёрные глаза округлились.
- Да, - смущённо ответил я.
Теперь я чувствовал себя неуютно в новом костюме, будто не мой он. В таком костюме, цена которого составляла чуть больше половины зарплаты завуча, я скатился по перилам! Я сразу понял настроение Евгения Евгеньевича: такую вещь надо беречь. Это было понятно без слов. Он лишь сказал:
- Молодец! Хороший костюм купил.
Хлопнул меня дружески по плечу, оторвал бирку, сунул её в карман моего пиджака, добавил со вздохом:
- Иди.
10.02.2018.