СВЕТЛАНА СОЛНЦЕВА
КАМЧАТКА. БОМЖ ВИТЁК.
Кофе подрагивает в чашке. Выглянешь в окно – там московская жизнь. Считается, она кипит. Статистика –лженаука, ну, кроме трудов британских и американских учёных /вызывают неподдельный интерес в области задач/.
Тружусь в разделе «Мужчины, имевшие обыкновение целовать мне руки». Пятёрка; не в журнал за труд, мир и май, а количественный показатель. Он невысок.
Целовать руки – наивысший знак уважения женщине, признание её заслуг и добродетелей. Безоговорочное признание и делегирование полномочий казнить и миловать /забавно, «казнить» всегда на первом месте/.
Из пяти только один был казнён мною. Вспомнились вдруг декабристы. Вот сидят они, мои хорошие, на траве в белых рубашках, жуют травинки, все четверо, а пятый – бомж Витёк.
Витёк, Витя, Виктор, Виктор Петрович – вот так мотает нас жизнь по цепочкам имён, вверх да вниз.
Военный городок, как болото, трясина: отмирающие части медленно опускаются на дно и прессуются в торф, толщей умников над ними. Отверженные без Гюго. Кто-то привёз жену из далёких краёв и бросил её нахрен, кого-то попёрли со службы и его бросила жена, а сады в Бессарабии покупать не на что. У кого-то было на что, а вот фьюить-фить-фить – спустил подъёмные, русские же люди, прости Господи.
Военные бомжи – интеллигентные, знающие, умеющие и добрые. Они, как дети, ждут новую семью, только никто этого не видит. У каждого - свои дела, свои дети, и только добрый военный бог посылает им кусочки тёплого счастья.
Как-то Витя, попросил его подвезти. Было это на остановке на Семи Ветрах, микрорайон наверху сопки. Так и повелось. Пятачок представлял собой ларьки, магазинчики, чуть вдалеке школа и козырёк остановки с лавочкой. От пятака дорога, обресниченная с внешней стороны фонарями, сбегала вниз, делая крутой правый поворот. Огибала пятиэтажные заброшки, откуда школьники сигали в глубокие камчатские снега, и доводила до Дома офицеров. Семь Ветров- ДОФ – таков был наш всегдашний маршрут. Мы никогда не разговаривали, просто я открывала дверь, сажала Витька и подвозила его до ДОФа, и никогда в другие места. Он нежно и трепетно целовал руку и уходил.
Я глотаю подостывший кофе и вижу, как Витя хлопает белой дверцей, солнце бьёт нам в лобовое, пока мы не свернули, слева бегут жилые дома, и там живет Миша Агафонов с семьёй, и в день подводника, после парада мы будем пить водку на ступеньках за ДОФом, глотая мартовский воздух, приправленный шашлычком, впереди сопка Тарья, левее бухта, где мы с Костей собираем мидий, я щурюсь, Витёк улыбается, а на заднем сидении сидит довольный военный бог, переплетя пальцы на аккуратном интендантском животике, мы входим в поворот, и всем нам очень вольно и хорошо.