Следующая история приключилась, когда мы уже в школу ходить начали, потому что осень пришла. И нам там уроки задавали. То читать, то писать, то в уме складывать. А я думал: скорее бы Новый год, а потом сразу же лето. И снова к дедушке, и снова купаться. Потому что осенью на улице сыро и холодно. И никакого веселья. Остаётся только дома сидеть или в гости ходить. А дома скучно, поэтому я к своему другу Вовке ходил. Ему как раз на день рождения «железную дорогу» подарили, и у него было интереснее, чем у меня. Мы тогда даже закон придумали – собираться у Вовки в выходной день, ровно после обеда! Это для того, чтобы «железную дорогу» строить.
И вот однажды я быстренько пообедал. Для мамы записку на тарелочке оставил – «Вареники поел, Миша», число и подпись – и бегом к Вовке. Выбегаю во двор, а там Юлька, одна-одинёшенька на скамейке сидит. Гляжу, а у неё глаза на мокром месте и губы скривились, как старые, гнутые гвозди. И оглянуться не успеешь – разрыдается. Я тогда к ней подхожу, рядом присаживаюсь и говорю: «Ой, какая тут тучка сидит, того и гляди ливень начнётся!» А она говорит: «Ничего не начнётся! Отстань!» – и глаза трёт. Я говорю: «Да чего случилось-то? Кто обидел, рассказывай!» Ну, Юлька и рассказала. «Я, – говорит, – маленькая! И никто со мной играть не хочет. А я всё делаю, чтобы подрасти. У моей мамы красивое синее платье есть, в белый горошек, и туфли на высоком каблуке. Я каждый день платье одеваю и туфли перед зеркалом меряю, но они всё равно велики. А ещё я маминой помадой губы крашу. Днём полы подметаю и кошку кормлю, а вечером бигуди одеваю. Одним словом, всё-всё, как мама, делаю, только это не помогает, я всё равно не расту». Рассказала – и дальше надулась, как мышь на крупу.
Я тогда решил: «Надо это слезливое настроение как-то менять!» Уж кому-кому, а мне-то оно знакомо. Я ведь год назад тоже совсем маленьким ребенком был, вот прямо как Юлька сейчас. И даже история одна припоминается. Мне тогда очень хотелось дверную ручку на морозе лизнуть, а папа наотрез запретил. А я всё пытался его убедить, что ничего вкуснее в мире нет, чем эта блестящая железная ручка. И в слезы пускался. И улыбался своей самой очаровательной улыбкой. И даже предлагал попробовать её вместе со мной, я ведь не жадный. Но папа был несокрушимый, словно крепость, только и твердил: «Нет! Нельзя!» Я тогда думал: «Ну, что же это такое! Ручка большая, её на всех должно хватить». Но папа все равно меня оттаскивал от дверей. В общем, так и остался я ребёнком с необлизанной дверной ручкой, с непознанным вкусом морозного сладкого железа на языке. Думаю, он меня не послушал оттого, что я ещё очень маленький был. Я тогда за это с папой минут пять не разговаривал. И обидно мне было – очень. Прямо хоть плачь! И я думал: «Вот вырасту и тоже, как папа, командовать буду. И запрещать! И если что не по мне – оттаскивать за шиворот».
В общем, посмотрел я на принцессу Несмеяну из царства Слезопролития, а ей расти ещё и расти. Посмотрел и говорю: «Нет, Юль, я не отстану. Пойдём лучше со мной к Вовке в гости. Ему родители «железную дорогу» подарили, настоящую, с заводным паровозом и вагончиками. Мы в один вагон фарфорового слона грузим. Во второй – машинку. А ещё там платформа есть, и на неё мы всякую всячину складываем, чтобы много было. А потом поворачиваешь рычаг – и поезд мчится, только и успевай следить, чтобы аварии не случилось, да чтобы весь состав под откос не ушёл. В общем, работы там всем хватает. А ты будешь у нас станции объявлять». Юлька, когда услышала про паровоз, очень обрадовалась, мокроту под глазами вытерла и говорит: «Ага! Станции объявлять я согласна! Это я умею». И мы пошли к Вовке.
И вот мы к Вовке пришли, я в двери постучался, а нам никто не отвечает. Я ещё раз постучался, а дверь уже и сама открылась: она не заперта была. И мы с Юлькой в прихожую ввалились. Я ботинки стряхиваю и кричу: «Вовка, ты дома?!» А Вовка из комнаты кричит: «Мишка – это ты?!» А я кричу: «Ага! Мишка – это я!» А Вовка мне в ответ кричит: «Привет, Мишка! Ты как раз вовремя! Мы тут с Лёшкой железную дорогу собирать начали». И мы с Юлькой в комнату вошли. А там ребята и вправду уже на полу расселись и наполовину пластмассовую железную дорогу собрали. Я говорю: «Привет, ребята!» А Вовка говорит: «Привет, Мишка! Молодец, что пришёл! Давай проходи». А потом увидел, как из-за моей спины Юлька выходит, и добавляет: «Ты зачем девчонку-то привёл?» А Лёшка простонал: «Нууу, всё, пиши – пропало! Сейчас она нам всю игру испортит!» А я говорю: «Какую ещё девчонку, вы что, ребята?! Это же Юлька с нашего двора! Свой человек!» И мы с Юлькой тоже уселись на пол, рядом с железной дорогой, а потом начали собирать состав.
И вот ребята железную дорогу выстроили, а мы с Юлькой все вагончики собрали и в один ряд на неё поставили. Вовка, как самый главный, машинистом был. Он свисток физкультурника притащил, на шею повесил и начал командовать: «Приступить к погрузке!» И мы дружно приступили. Лёшка начал кубики на платформу складывать. Я машинку в вагон погрузил. А Юлька – фарфорового слоника. Затем Вовка паровоз подогнал, состав зацепил и дал предупредительный гудок в свисток, чтобы ноги и пальцы никому не отдавить. Потом он рычаг повернул, и поезд тронулся.
Наш поезд уже долго кружил по железной дороге, и всем было очень весело. Особенно Вовке, он же машинистом был. Он то и дело гудел в свисток. Юлька тоже радостно объявляла станции. Лёшка был проходчиком и проводил осмотр колёс, когда поезд останавливался. Только мне было скучно. Я сидел-сидел, смотрел-смотрел и говорю: «Ну, всё – хватит! Пора пускать поезд под откос!» Вовка говорит: «Ага! Отличная идея!» А Лёшка говорит: «Надо дорогу нарушить, тогда настоящая катастрофа получится!» И только Юлька одна расстроилась. Она опять накуксилась, глаза на мокром месте. И говорит: «Ребята, вы только представьте: лето, цветочки, солнышко светит, кругом птички поют. Наш поезд мчится мимо лугов, а там земляника растёт. По небу облака плывут, птички порхают. А в последний вагон залетает одна бабочка. И прямо нашему слонику на хобот садится. А слоник смотрит на неё своими глазками и хлопает длинными ресницами. Моргает глазками и говорит: «Ух ты! Красота-то какая!» И только он это говорит, как поезд … под откос…». Тут у Юльки слёзы брызнули из глаз. И у меня от этого что-то в груди оборвалось. И я только на минутку представил нашего слоника в вагоне, и бабочку, и то, как им хорошо было, а в горле у меня уже как будто ком образовался, и глаза защипало. Я от волнения даже слова забыл.
Лёшка тогда первый не выдержал и как закричит: «Что же мы? Живодёры какие-то, что ли?!» А Вовка его поддерживает и головой качает: «Угу! Паровозокрушение – плохая идея!» Юля ребят услышала и повеселела немного. Глаза вытерла и говорит мне: «Миш, если хочешь, то можешь вместо меня станции объявлять. А я ничего, мне и так весело. Я просто посмотрю». Я тогда тоже носом шмыгнул и говорю: «Говорил же вам, ребята, Юлька – свой человек!»