Я даже не заметил, как лето пролетело. Загадка просто. Мы у дедушки-то погостили всего ничего. Потом футбол с ребятами. Собака злая. Ходули ещё. И вдруг – бац! Школа на носу. И надо медосмотр проходить. А я, признаться, его не очень люблю.
И вот сижу я в своей комнате на полу. Построил гараж из кубиков и загоняю туда машины. Машинки подъезжают, а я их ремонтирую. Кому колесо накачать, кому мотор починить. В общем, дел невпроворот, только и успеваю пот со лба стереть. Едва я новый драндулет на ремонт подогнал, а тут папа подходит. Садится ко мне на пол и говорит: «Ну, что, дружище, готов завтра пройти медосмотр?» Я говорю: «Что-то не хочется». И дальше машину чиню. Он говорит: «Как же так, испугался, что ли? Медосмотр, брат, важная штука. Это, понимаешь, как техосмотр для автомобиля. Если обнаружатся неполадки, нужно починить. Только у машины – мотор, рессоры, дальний-ближний свет. А у нас с тобой – пульс, мышцы и зрение». Я говорю: «Здорово! Я и не знал, что мы, как машины». А папа снова спросил: «Ну, что? Готов проверить автопробег и сход-развал?» И тогда я сказал: «Ага! С превеликим удовольствием». А, засыпая, я представлял, что врачи – это механики. И как они будут меня лечить, точнее, ремонтировать. И что у них вместо уколов гаечные ключи, а вместо таблеток и микстур – гайки с болтами. На следующий день я быстро собрался. Папа даже удивился и спросил: «Ты хоть каши-то поел?» А я, сказал: «Угу! Полбака съел! Едем скорее». И мы пошли в больницу на медосмотр.
Сначала мы пришли к терапевту. Папа сказал: «Вот тебе карточка, иди на приём, я сейчас подойду». И я вошёл в кабинет. Вошёл и вижу – кабинет как кабинет. Ничего необычного: я сто раз в таком был. За столом сидела тётя – врач, в белом халате. Никаких гаечных ключей у неё не было, только трубка на шее висела. «Здравствуйте! Как вас зовут?» – спросила она. А я оглянулся, пожал плечами и говорю: «Нас Миша Воробьёв зовут. А вас?» «Наталья Николаевна», – ответила она. А потом поманила рукой и добавила: «Подойди поближе, Миша, я тебя послушаю». Я подал карточку и стянул футболку. А Наталья Николаевна стала расспрашивать: «Как здоровье? Что болит? На что жалуетесь?» А я вздохнул и ответил: «Я не жалуюсь. У меня ничего не болит. Ухо только. И зуб вот ещё шатается. А у вас?» А потом я показал свой шатающийся зуб, и Наталья Николаевна улыбнулась. Затем она осмотрела моё ухо, пощупала его и спросила: «Что же с твоим ухом такое? Рассказывай, что приключилось!» Я опустил глаза и стал рассказывать:
– Подрался, – говорю, – вот и влетело.
– Где же это?
– Да у нас во дворе было. Димка обозвал Светку злючкой-колючкой!
– А ты, значит, как рыцарь, за неё заступился?
– Да нет, я то же самое повторил.
Тогда Наталья Николаевна и вовсе расхохоталась. А потом в кабинет зашёл папа, мы взяли карточку и пошли к другим врачам.
Нового врача звали лор. С виду вылитый профессор: белая шапочка, круглые очки, а под носом большие белые усы, как у старого грузина. Я говорю: «Здравствуйте, профессор». А он мне: «Здравствуй, молодой человек. Проходи, присаживайся. На что жалуешься?» А я говорю: «Я не жалуюсь». Он мне: «Очень хорошо. Может, что-то болит?» Я говорю: «С утра ухо болело, немножко. Но когда папа сказал, что пойдём в больницу, всё у меня сразу же прошло. Теперь здоров как бык». А он продолжал: «Да, знакомый случай, в нашей практике такое часто случается, особенно у детей в возрасте восьми лет. Тебе же восемь?» Я: «Ага, восемь». Потом он говорит: «Дай-ка я твоё ухо посмотрю, которое утром болело». И посмотрел. Потом добавил: «Раз ничего не болит, давай я тебе слух проверю. Я отойду и буду произносить слова, а ты внимательно слушай и повторяй за мной вслух». И он отошёл. И начал шептать разные полезные штуки, а я повторять. Профессор шепчет «двадцать два», и я повторяю «двадцать два». Профессор – новое слово «машина», и я шепчу за ним «машина». Профессор: «Сушка». Я тоже: «Сушка». Профессор: «Шоколад». Я тут не выдержал – и с тоской в голосе: «Мне нельзя: аллергия». А профессор улыбнулся и сказал: «Действительно здоров, как бык!» Затем он отдал нам карточку, и мы пошли дальше.
Следующий был хирург. Ох, и огромный дядя, просто гора какая-то, настоящий богатырь. Такой, как выйдет в поле, против целого войска, да как крикнет: «Не ходи, тёмно войско! Огорчусь – покалечу!» – так в том поле тысяча басурман и поляжет, а вторая тысяча от страху стрекача задаст. Или, скажем, он в лес пойдёт, а в том лесу ему Змей Горыныч повстречается. Так вот он его легко изловит, мелко-мелко порубит и в бочке засолит, как селёдку. Вот какой доктор! И он только глазком на меня взглянул, а у меня уже мурашки по спине побежали. Он на меня и двумя взглянул, а потом спросил басом: «Ты что больше любишь: конфетки или котлетки?» Я ответил: «Конфетки». «Оно и видно, – сказал хирург и продолжил. – А надо бы котлетки! Погляди на себя: ты же вылитый кащей!» Потом он что-то записал в мою карточку. Видимо, про котлеты, но я не разобрал. Когда мы в очереди к стоматологу сидели, я всё пытался прочесть хоть словечко, только так и не смог его раскусить. Читаю-то я хорошо, но доктор так написал – будто кура лапой. Уж он постарался, будьте уверены! Ничего не разберёшь! Лучше бы он просто нарисовал эти треклятые котлеты.
Очень скоро подошла наша очередь к стоматологу. Я зашёл в кабинет, поздоровался и уселся в кресло. Потом я начал общаться с доктором в маске. С виду он показался мне доброжелательным. И я рассказал о себе, затем о папе и маме и про старшего брата Ваньку не забыл. В общем, я очень старался произвести на него впечатление. Доктор даже похвалил меня и сказал: «Давненько я не встречал такого спокойного и милого создания». А когда мы наболтались, доктор начал осмотр. Во время осмотра он говорил медсестре: «Троечку удаляем. Пятёрочка – кариес. Лечим». А я внимательно наблюдал за процессом и пытался задавать вопросы. Но у меня ничего не получалось, инструменты во рту мешали. И вот доктор всё посмотрел, напихал мне полный рот ваты, потом что-то там наметил, берёт в руку машинку – и как зажужжит! Я-то думал, что он пожужжит, пожужжит и перестанет. Так нет, он в моей голове ею жужжать начал. Что тогда началось – крик, слезы, истерика! Нет, мне не больно было, но очень страшно и обидно. Больше я не верил доктору в маске. Он ведь сказал: «Только посмотрим». А тут такое началось – свист, грохот, пыль! Только и слышно: «Жжж-жжж! Ды-ды-ды!» У меня даже сердце остановилось. И время, кажется, тоже. И я не знал, чего мне ещё ожидать. А вдруг всё-таки больно будет?! И я заплакал. И заорал: «Ай, болит! Болит!» И я, наверное, час бился, как птица в клетке. А доктор всё спрашивал: «Неужели больно?» А я сквозь слёзы признавался: «Нет, это не больно! Но очень страшно!» И, конечно, я напрочь отказался отдавать второй зуб без боя. А доктор и папа меня уговаривали, но никакие слова и уговоры не действовали. Я тогда решил: «Крутите меня, вяжите! Пытайте хоть сто лет – а зуб я вам не отдам! Нет – и точка!» Только папа не стал меня крутить и вязать – он на хитрость пошёл. Он пообещал мне, что сразу отсюда мы поедем в магазин игрушек, и он молча купит то, на что я укажу. Признаюсь честно, это сработало. Я давно приглядел в магазине самосвал, но у мамы вечно не хватало на него денег. И я быстро прикинул, что зуб – подходящая цена для покупки самосвала. Я сказал: «Ага!» И присмирел – меня даже держать не пришлось. Доктор взял кусачки. «Чик!» – и выхватил мой зуб. Я ничего не почувствовал и очень удивился. Я-то опять хотел заорать, а тут ничего. У меня даже вся истерика с лица исчезла. Я встал с кресла и абсолютно спокойно спросил: «Всё, что ли?» А доктор и мой папа смотрели на меня большими удивлёнными глазами. Потом я подошёл к двери, обернулся к стоматологу, мило ему улыбнулся и сказал «спасибо!»: я же вежливый мальчик. А он, кажется, выронил кусачки.
Папа ещё долго не выходил из кабинета, и я уже начал переживать за свой самосвал. В конце концов, я снова открыл двери и сказал: «Пап, ну ты где там? Поехали уже в магазин за игрушкой, я же молодец!» И папа наконец-то наговорился с доктором и вышел. А когда мы приехали в магазин и подошли к прилавку, я ткнул пальцем в заветный самосвал. Папа тяжело вздохнул, а я вдруг начал переживать, что он сейчас передумает и скажет: «Слишком дорого!» Но он всё-таки кивнул продавцу и стал отсчитывать деньги. Продавец сказала, что есть похожие машины, но подешевле, и спросила: «Может, вам показать?» А папа помотал головой и сказал: «Никак нет. У нас уговор!» И я прямо загордился своим папой. Тогда продавец поинтересовалась: «А в чём уговор?» Папа сказал: «Зубы лечили». Продавец посмотрела на меня и сказала: «Вот какой молодец! Неужели совсем не испугался?» А я обнял свой самосвал и сказал: «Ни капельки. Это только у папы почему-то руки трясутся».