Часть 1. Освобождение литературы
– • – Пора возрождать великую русскую литературу. По идее должно состояться «Освобождение литературы» от всего низкопробного, наносного, низменного, пошлости и невежества.
Веста: – • – писатель своими высокими произведениями может уберечь читателей от всего ложного, уберечь от дурной музыки, от сквернословия, от ложных состязаний, уберечь от утверждения самости. Он к непрестанному знанию прививает любовь. Истинное творчество приносит в человеческий мир что-то подлинно новое, проистекает от связи с энергией стихий. Многое из того, что слывет творчеством, на самом деле — лишь перепевы старых идей! (По большому счёту все идеи происходят из семи основных книг, данных человечеству: Библии, Вед, Корана, Учения Жизни и т. д.).
Без поиска духовного смысла и пути к Истине российская реальность уныла и скучна. Об этом ещё исчерпывающе писали русские классики Золотого и Серебряного века. Если страна не создаёт Нового Героя, ей неоткуда взять новую литературу.
Литераторы на пути духовного Служения должны применить своё «отношение творца, новатора, все лучшие устремления духа и сознания.
Автор: – • – Хочу ясно сказать, что книга не только приоткрывает завесы тайны труда писателя, но и излагает философию Истины. Эта книга представляет собой пособие для тех людей, которые в своей жизни не утратили принципы священного, не утратили достоинство, не утратили состояние воина Духа.
ГЛАВНЫЙ ВРАГ — внутри нас
Литератор, вступивший в свет, где кончается его ограниченность, свободен: он «может употребить расширившийся предел своих способностей и сил для себя, для служения своему эгоизму: Эгоизм это — путь налево, к разъединению и злу». Но если Литератор эти же силы направит на бескорыстное служение миру, «это — путь направо, к единству, к гармонии, с мировым законом, к добру. Он может употребить расширившийся предел своих способностей и сил для себя, для служения своему народу». Свет на пути.
Веста:— Вам, друзья, нечего скрывать, ибо вы работаете для человечества. И враг должен стать подражателем или погибнуть. Смотрите, чтобы тщательно проверялись прежняя дружба и вражда; чтобы никакие свидетельства не изогнули решения, — личный опрос, личное испытание, личная ответственность.
Главный враг?
Это отсутствие контроля над сознанием, об этом чуть позже. Книга УЧИТ УПРАВЛЯТЬ сознанием. Внешние враги — показатель внутренних. Мир четко реагирует на колебания нашего поля. И если внутри нас дисбаланс, агрессия, вражда, то своим излучением мы притягиваем к себе те же энергии...
Веста: – • – Ранее воины через глубокую медитацию учились усмирять внутреннего дракона, темную сторону своей личности, достигая абсолютной внутренней гармонии, спокойствия, невозмутимости. И показателем того, что внутренний враг побежден, было — прохождение последнего испытания. Воин шел по полю боя, где велась ожесточенная борьба, но... его никто не замечал. Никто не вступал с ним в схватку... Он выпадал из мира агрессии, становясь невидимым для него...
Путь к духовному служению
Дм.Быков: – • – Есть надежда, что в России победит сила жизни... Побеждает благородство, а не ползучее приспособленчество... Где-то в мире, может быть, и нужно делать карьеру, а в России она съедает все силы». И когда вырастишь свой пресловутый сад (бизнес ли, карьеру ли и проч.) — нет уже ни сил, ни желания есть его плоды. Зато тот, кто, не поступаясь собой, занят полезным и увлекательным,— может выйти из власти системы.
Выход – в уходе из-под власти сознания.
И.М. Данилов: – • – «А что такое сознание? Человеку лишь «кажется, что сознание — это он. А он ли? И вот здесь самая большая загадка и самая большая слабость того, кого называют дьяволом или системой. Любой человек, ставший на путь Духовный, начавший познавать все сложности этого пути, всю его простоту и прекрасность, видит, что сознание его — не его, и оно не служит ему. А сознание — диктатор, это и есть часть системы, которая им же и манипулирует, и делает из него, как из свободной Личности раба. В этом смысл».
Кто в нас творит?
Мы уходим в слова, в мысли, в душу, "в наш суровый загнанный век".
Веста: – • – Сила русского духа сияет у Пушкина, Толстого, Блока, Кузнецова, у всех лучших наших литераторов. – Что движет писателем? Лишь пламя и импульс Вечности, да долг перед людьми. Хочется дать то, что другие не имеют. Но рассказывать – это удовольствие. Стихи в идеале — музыкальное высказывание от лица, от сердца, от духа человека и человечества.
– • – Многие люди искусства —поэты и писатели, художники и музыканты, — временами чувствуют, будто за них кто-то творит, какая-то энергия. Некоторые замечают, что эта энергия, приходящая из - за пределов бытия, ощущается почти как существо, а они лишь проводники её. В зависимости от веры эту сравнимую с существом энергию называют «божественной», «Всевышним» или «духом». Они чувствуют слияние своего Я – с Единым. И могут сказать: Я – Свет. Я – Любовь. Я – мир.
Леонид Сидоров: – • – Юрий Кузнецов стремился именно к такому слиянию с божественным. Он концентрируется на поэзии, но это только переход между миром и им. Она ведет человека к самому себе, и он сам становится поэзией, на которой концентрируется. Созданное возвращается к создателю, и они соединяются в совершенном единстве.
Духовная культура идёт — изнутри.
Стихи — должны звучать сердцем, а потом уже разумом. Мне близка поэзия Юрия Кузнецова – как разговор с позиций духовной силы.
Кузнецов вошёл в литературу мощно. Литинститут, где он учился, да и по всей стране разлетелось его стихотворение «Атомная сказка».
Эту сказку счастливую слышал
Я уже на теперешний лад.
Как Иванушка во поле вышел
И стрелу запустил наугад.
Он пошёл в направленье полета
По сребристому следу судьбы
И попал он к лягушке в болото,
За три моря от отчей избы.
«Пригодится на правое дело!» —
Положил он лягушку в платок.
Вскрыл ей белое царское тело
И пустил электрический ток.
В долгих муках она умирала,
В каждой жилке играли века.
И улыбка познанья играла
На счастливом лице дурака.
Леонид Сидоров: – • – Поэзия в России — наполнена философией и символом. Она и публично обличает пороки. Она и ораторское искусство. И в полной мере это относится к Кузнецову. Те, кто вырос на настоящей поэзии, — обрели силу духа и моральную прочность, благодаря которым двигались к истине. Поэт на пути Служения Музам применяет своё отношение творца, новатора, все лучшие устремления духа и сознания. Кузнецов сделал в стихах вывод: развитие интеллекта и технического прогресса несёт человечеству нравственную деградацию и умственное нивелирование. Поэт и время – отношения сложные и трагические: не обращают на тебя внимания — плохо, обращают — еще хуже. Быть при властях и служить им, а не народу – означает вообще не быть.
Сила русского духа
В обществе после 1991г. произошло резкое ослабление интереса к литературе и критике, вызванное как материальными, так и духовными причинами. В этот период произошло почти полное исчезновение книг критиков о современных писателях, рецензий в ряде журналов, а также исчезновение традиционного для России литературного процесса.
Отклики на «поток» с 1991 г. — многочисленные новые произведения без серьезных попыток выявить тенденции развития литературы в целом, в том числе фактическая апелляция к элитарному читателю в раскованной форме, свойственной массовым изданиям. И что из этого вышло?
Мы имеем возмездие за всё то, что натворили сами с собой и со страной. И вот это наступившее Возмездие держит нас за жабры, дышать даёт, а на свободу не пускает. Смысл в том, чтобы найти Путь к Свободе. Поэтому предлагаемая книга-размышление не столько о самих литераторах и их трудах, а о духовном поиске и смысле жизни на Земле. Я попытаюсь найти общие тенденции в труде литераторов. Да, по большому счёту, литераторы и должны писать об этом, сосредотачиваясь на творчестве и труде. Русские ценности лежат не в идеологическом поле.
Но нельзя ведь жить с этим вечным чувством надвигающейся гибели, как жил — «транслятор небесной гармонии» — Александр Блок, который из самых высоких сфер принимал эти сигналы, сквозь петроградское небо видел иное небо, возможно, наш мир, наше время предвидел.
Сила русского духа сияет у Пушкина, Толстого, Блока, Кузнецова, у всех лучших наших литераторов.
– Что движет писателем? Лишь пламя и импульс Вечности, да долг перед людьми. Хочется дать то, что другие не имеют. «Но все-таки приятно рассказывать, чаще это удовольствие. С поэзией в этом смысле сложней. Поэту нужен импульс», который сильнее в стократ, потому что требуется большее усилие для «создания накала и пафоса». Стихи в идеале — музыкальное высказывание от лица, от сердца, от духа человека и человечества. Стихи — должны звучать сердцем, а потом уже разумом.
— Стратегия поэта индивидуальна
Ныне сложился дефицит критической мысли. Без строгой и объективной оценки многие возомнили себя гениями. Не слишком ли много гениев? Не разгадана магия поэзии и пушкинской поэзии в особенности.
«Пушкин — гений и символ высокой простоты». Но так ли он прост, как кажется с первого взгляда?
– • – Тайна поэтического дара Пушкина не раскрыта, онегинская строфа - загадка. Внутренний слух Пушкина – тайна. Некоторые говорят о пропасти между Пушкиным и Лермонтовым, но это лишь говорит о силе их совершенства — «на вершине все тропы сходятся» — а горы кажутся ближе.
О, сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, Бог-изобретатель...
В этих проницательных пушкинских строках в возвышенных философических размышлениях, по существу дана блестящая поэтическая формула открытия. И нам еще предстоит много открытий чудных. И в их числе альфа-метрика пушкинской поэзии, найденная В. Авинским.
Альфа-принцип Авинского открывает новые подходы к изучению явлений культуры. В русской поэзии до 80% стихов написаны 4 х -стопным ямбом, «Евгений Онегин» Пушкина тоже. Почему? «4х -стопный ямб наиболее альфа-метричен. Четверостишие содержит 34 слога, или 33+1 . 4 х -стопный ямб притягателен тем, что последний ударный слог в нём является одиннадцатым после переноса пауз в начало строк. В онегинской строфе самая критическая 11 строка. Здесь или после неё совершается ключевое событие строфы. «Я … знаешь, няня … влюблена» (III – XIX) «Прощаясь с девой молодой» (VI – XIX) «Нашел безвременный конец» (VI – XXXI) «Погиб животворящий глас» (VI – XXX VI). Пушкин интуитивно угадал альфа-склад русской души. Источник: В.И. Авинский . Альфа-метрика поэзии Пушкина. (Даю сокращённо). Он продолжает:
Мы попытаемся показать новые, ранее неизвестные глубинные законы, которые организуют поэтическую композицию. Само понятие о гармонии вытекает из понятия числа. Так считали пифагорейцы, которые знали толк в гармонии сфер и которых еще никто не опроверг». Число контролирует как музыку, так и поэзию. Ямб, хорей – двухсложная размерность, трехсложная – дактиль, амфибрахий, анапест – основа стиха. «В русской поэзии 80-85% всех стихов написаны четырехстопным ямбом, включая «Евгения Онегина».
Мир управляется тремя сферами: словом, числом и нотой. Эти три правителя происходят от единого логоса, духовного первоначала...
В этом стихотворном размере четверостишие содержит 34 слога, или в терминах альфа-метрики 33+1. Каждая строка заканчивается структурной паузой. Всего получается 14 пауз, как и число строк в Онегинской строфе. Альфа-метричной оказалась и словарная нагрузка четверостишия. Минимальное число слов 11. И эти базисные параметры альфа-метрики 11, 22, 33, 44 поэты неосознанно чувствовали в 4-стопном ямбе и чаще всего прибегали именно к этому размеру. Применительно к поэзии и к музыке альфа-метрика – это естественный критерий совершенства, гармонии.
Введем понятие альфа-слога с порядковыми номерами 11, 22, 33,...,110, и проанализируем замечательные альфа-свойства онегинской строфы. Предел динамической устойчивости четного альфа-ряда – слог 88 – приходится на магическую 11-ю строку. 99-й слог фиксирует наивысшую точку, за которой следует срыв, катастрофа. А последнее двустишие уже в новом, третьем разряде альфа-метрики афористично синтезирует все предшествующие события строфы. А почему альфа-метрика не выражена явно в самой размерности четырехстопного ямба? У него строка (или стих) состоит из 12 элементов (8 или 9 слогов и 4 или 3 паузы). Альфа-метрика просто обязана контролировать какое-то фундаментальное качество стиха. Но какое? Но мы полагаем, что пауза более естественна перед новой строкой, а не в конце. Ведь надо совершить новый вдох, перевести глаза на начало новой строки, сконцентрировать внимание, чтобы подготовиться к новому стиху, а не отдохнуть после прочитанного. Для этого плохой оратор экает, а мастер держит вступительную паузу. Первые три элемента стиха отводятся паузам, которые открывают чистое пространство перед священнодействием стиха.
…Онегинская строфа прекрасно вписывается в наш четырнадцатигранник, названный пентоидом. Структура пентоида: у нее гибкие, пульсирующие грани, а внутри колышется жизнь, бьется сердце поэта… Альфа-метрика уходит в содержание поэтичекой мысли и синхронна с… драматическими моментами сюжета или чувства.
Трагедия гибели поэта достигает высшего выражения в этой драматической 11-ой строке. 10 – ... младой певец 11 – Нашел БЕЗВРЕМЕННЫЙ КОНЕЦ... (VI – XXXI) Самым динамичным моментом романа можно считать сцену дуэли Онегина и Ленского. Экспансия Евгения акцентируется ключевыми альфа-сло- гами 44, 55 и 66. Следуя ритму стиха и подбирая единственно верное слово, автор безошибочно точно определил, что «Онегин выстрелил (99)» именно на 99-ом слоге! Главное свершилось с окончанием альфа-ряда 11 – 99. Итак, дуэлянтов разделяли исходные 32 шага. «Зарецкий тридцать два шага отмерил с точностью отменной». Диспозиция дуэли может выглядеть следующим образом. Враги начали сближение. Походкой твердой, тихо ровно Четыре перешли шага... Вот пять шагов еще ступили, Каждый прошел по 9 шагов. И только тогда «Ленский, жмуря левый глаз, стал также целить». Жмурясь и целясь, Ленский мог сделать еще два-три шага. Онегин тоже, он был давно готов и как раз выстрелил. Скорее всего, противники прошли, как и требовала альфа-метрика по 11 шагов каждый. Трагический выстрел в той дуэли прогремел по сигналу альфа-метрики. Шестую главу с дуэлью Пушкин окончил в 1826 году. Такое ощущение, что в этой сцене Пушкин описал собственную дуэль с Дантесом за... 11 лет до своей гибели в 1837 году.
Гений – это альфа-метричный резонанс человека с божественной природой. Исследуя вселенную поэзии Пушкина и самую яркую галактику в ней под названием «Евгений Онегин», естественно встает вопрос о ее населенности. Мы насчитали 11 главных действующих лиц. Всего же действующих имен и безымянных персонажей в романе 55! Как ведут себя главные герои в альфа-метричном пространстве романа? Впервые «Онегин, добрый мой приятель...» в тексте появляется во второй строфе I главы, слово «Онегин» является 33-м по счету. Персона Евгения Онегина через имя или фамилию фигурирует в романе ровно 11;11=121 раз! Фантастически точное соответствие альфа-метрике!
Альфа-метрика сопутствовала и служила поэту всегда». В. Авинский.
Пушкин чувствовал это внутренним слухом.
Чем больше читаешь Пушкина или Блока – тем большие горизонты открываются нового понимания, нового мира новые грани! Это неисчерпаемо. Поэзия, как и жизнь — непознаваема до конца.
— Не потерять бы «священного трепета и глубинного восприятия, когда мы имеем дело со своей литературой… Культура нации — в языке». Г. Трубников.
Вот, что писал о поэзии Федор Михайлович Достоевский: — «В поэзии нужна страсть, нужна ваша идея. И непременно указующий перст, страстно поднятый. Безразличие же и реальное воспроизведение действительности ровно ничего не стоит и главное — ничего не значит».
«Пишите правду», — извечный завет российской литературы. Правда — не простое понятие. Не случайно нет точного перевода русского слова «правда» ни на один язык. Потому что в нем связаны два понятия: истина и справедливость. А совесть — это традиция поэзии. «Поэзия — это откровенность, переходящая в откровение». А.В.
Толстой писал, что «вступление в русскую литературу — это вступление в орден». Надо служить ей и больше никому.
Древние считали поэзию высшим искусством. Она - опорный стержень словесности. – «Поэт прежде всего — строй души», — восклицала Марина Цветаева. Понятно, что поэзия это — образ! Есть две полярные стратегии: — жизнеутверждающая всё вместимость, готовность всем сопереживать и все описать Пушкина — и деятельное начало воина Духа, интонация «власть имеющего» Лермонтова, о чем гениально сказал Лев Толстой.
Поэт — гармонизирует мир, когда пишет в рифму. И опять невозможно пройти мимо такого уникального поэта в нашей литературе, как Юрий Кузнецов.
Узел духа. Стратегия Кузнецова (1941-2003)
Поэзия Юрия Кузнецова – разговор с позиций духовной силы.
Поэт дает метод познания, метод мышления, и читатель в вопросах истории, экономики, политики, и даже повседневного бытия — пользуется этим методом, ищет свои ответы на вопросы жизни.
Поэзия Кузнецова – дышит жизнью. Это позиция духовной силы. И эту интонацию поэт нашёл. Поэт дает метод познания, метод мышления, и читатель в вопросах истории, экономики, политики, и даже повседневного бытия — пользуется этим методом, ищет уже свои ответы на вопросы жизни.
Герострат - житель древнего города Эфес, который в 356 г. до н.э. сжёг храм Артемиды – святыню и главное украшение родного города – для того, чтобы, его имя помнили потомки. В стихотворении этот случай перекликается с сожжением знаменитой Александрийской библиотеки - крупнейшего хранилища письменных источников древности.
Новый Герострат
Гори, огонь! Дымись, библиотека!
Развейся, пепел, по сырой земле.
Я в будущем увидел человека
С печатью вырожденья на челе.
В написанном чернилами и кровью
Немало есть для сердца и ума,
Но не сулит духовного здоровья
Кровосмешенье слова и письма.
1999
Имя Герострата стало нарицательным, обозначая постыдную, скандальную известность человека, прославившегося путём разрушения того, что создано другими. И это действие поразительно перекликается с нашим временем, когда многие «звёзды» готовы обрести скандальную известность, ради славы. Да разве написано только об этом? Сегодня Геростраты от зла и тьмы хотят ради самоуслаждения сжечь, уничтожить всё духовное и культурное наследие, что может послужить истине и просвещению человечества. Уничтожены памятники в Афганистане, в Иране, Ливии, Сирии, везде, где прошли войны.
Тёмные люди
Мы тёмные люди, но с чистой душою.
Мы сверху упали вечерней росою.
Мы жили во тьме при мерцающих звёздах,
Собой освежая и землю и воздух.
А утром легчайшая смерть наступала,
Душа, как роса, в небеса улетала.
Мы все исчезали в сияющей тверди,
Где свет до рожденья и свет после смерти.
1997
Поэт, имеющий силу и власть, знает что делать. В 80-е годы у Кузнецова формируется концепция трагической судьбы России. Поэт показывает роль мировой закулисы в судьбах мира. Русские и Россия прекрасно обходилось, без английской спеси и немецкой грубости, американского снобизма и других элементов ложной западной культуры. Поэт передаёт ощущение нависшей над Родиной смертельной угрозы:
Ни великий покой, ни уют,
Ни высокий совет, ни любовь!
Посмотри! Твою землю грызут
Даже те, у кого нет зубов.
И пинают, и топчут её
Даже те, у кого нету ног,
И хватают родное твоё
Даже те, у кого нету рук.
А вдали, на краю твоих мук,
То ли дьявол стоит, то ли Бог.
В больших и малых вопросах литературы, истории, экономики, политики, и прочих работает метод познания и мышления поэта, — читатель может пользоваться им, искать свои ответы на вопросы жизни.
Маркитанты
Было так, если верить молве,
Или не было вовсе.
Лейтенанты всегда в голове,
Маркитанты в обозе.
Шла пехота. Равненье на «ять»!
Прекратить разговоры!
А навстречу враждебная рать -
Через реки и горы.
Вот сошлись против неба они
И разбили два стана.
Тут и там загорелись огни,
Поднялись два тумана.
Лейтенанты не стали пытать
Ни ума, ни таланта.
Думать нечего. Надо послать
Толмача-маркитанта!
- Эй, сумеешь на совесть и страх
Поработать, крапивник?
Поразнюхать о слабых местах
И чем дышит противник?
И противник не стал размышлять
От ума и таланта.
Делать нечего. Надо послать
Своего маркитанта!
Маркитанты обеих сторон -
Люди близкого круга.
Почитай, с легендарных времён
Понимали друг друга.
Через поле в ничейных кустах
К носу нос повстречались,
Столковались на совесть и страх,
Обнялись и расстались.
Воротился довольный впотьмах
Тот и этот крапивник
И поведал о тёмных местах
И чем дышит противник.
А наутро, как только с куста
Засвистала пичуга,
Зарубили и в мать и в креста
Оба войска друг друга.
А живые воздали телам,
Что погибли геройски.
Поделили добро пополам
И расстались по-свойски.
Ведь живые обеих сторон -
Люди близкого круга.
Почитай, с легендарных времён
Понимают друг друга.
Маркитанты – мелкие торговцы продовольственными товарами и предметами солдатского обихода, сопровождавшие войска в походах, на учениях, манёврах и т. п. Появились они ещё в Древней Греции и Риме, наибольшее распространение получили в европейских феодальных армиях.
У Кузнецова связь, исцеление, соединение является ключевой темой и даже задачей, миссией поэзии, образ маркитантов обретает широкое обобщённое значение. Стихотворение «Маркитанты», по большому счёту показывает роль тайных мировых правителей в судьбах мира. «Маркитанты становятся символом ложного посредничества, извлекающего выгоду именно из разделённости и отделённости. Они являются тайными врагами первичности и непосредственности, а в последнем пределе – приспешниками того зла, что «стоит между миром и Богом». О.Овчаренко.
К тем же силам относится и так называемая «власть денег», «рынок» (market, основанные на посредничестве тех сил зла, которых мы называем Сатана и Антихрист.
Стихотворение высоко оценивал известный критик, литературовед П. В. Палиевский. По его мнению, - “Маркитанты” – это «выдающееся политическое стихотворение без политики, т.е. настоящий художественный образ с трезвым взглядом в механизмы недавней истории. Если присмотреться, оно отвечает, ненамеренно, и Генриху Гейне: “Бей в барабан и не бойся / И целуй маркитантку…” Николай I «целовал» своих маркитантов и очутился в Крымской яме, Николай II – своих, и оказался в японской, а потом и в екатеринбургской, Ганиной яме. В Отечественную, надо сказать, они (маркитанты) сидели и очень хорошо знали, чем кончилась бы их соединённая «коза ностра»; с Хрущевым проснулись и т.д.
• И вглядитесь: слово того же корня, что и «маркет», «маркетинг», всё тот же родной «его величество рынок», который, как восторженно выразилась одна газета, «всё сам распределит»; будь я редактор какой-нибудь периодики, я бы печатал это стихотворение через два-три номера в эпиграф для размышления и соображения…». – П. В. Палиевский.
Эпиграмма
- Как он смеет! Да кто он такой?
Почему не считается с нами? -
Это зависть скрежещет зубами,
Это злоба и морок людской.
Пусть они проживут до седин,
Но сметёт их минутная стрелка.
Звать меня Кузнецов. Я один,
Остальные – обман и подделка.
1981
Леонид Сидоров: – • – Что означают эти строчки? Российская Муза - исповедь. Но она звучит и колокольной набатной нотой. С одной стороны – нашлись те, кто пишет под Кузнецова, а с другой – эти строчки прививка от спесивого снобизма и тщеславия, гордыни и самовосхваления. Но это и одиночество духа: не с кем идти к вершине горы Олимпа.
Пушкин, Лермонтов, Блок, Кузнецов уже там, а кто из сегодняшних поэтов – дотягивает? Или эпоха не та? Или мы не те?
Поэт
Спор держу ли в родимом краю,
С верной женщиной жизнь вспоминаю
Или думаю думу свою -
Слышу свист, а откуда - не знаю.
Соловей ли разбойник свистит,
Щель меж звёзд иль продрогший бродяга?
На столе у меня шелестит,
Поднимается дыбом бумага.
Одинокий в столетье родном,
Я зову в собеседники время.
Свист свистит всё сильней за окном -
Вот уж буря ломает деревья.
И с тех пор я не помню себя:
Это он, это дух с небосклона!
Ночью вытащил я изо лба
Золотую стрелу Аполлона.
1969
Стихотворение знаковое для автора. Ю. Кузнецов написал:
– • – «В 1967 году у меня, наконец, прорезалось мифическое сознание в «чистом виде». […] К этому времени я прочитал три тома А. И. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу» и уверился в себе. И, сам того не сознавая, послал вызов богу искусств Аполлону: написал стихотворение «Поэт». Аполлон не стал сдирать заживо с меня кожу, как с Марсия, но удостоил меня ответом: послал смертоносную стрелу. От одного свиста его стрелы поднималась буря и ломала деревья. Удар был сокрушительным, но я устоял. «Ночью вытащил я изо лба / Золотую стрелу Аполлона». Очень важно, что я устоял».
Человек с обыденным сознанием усмехнётся и скажет: - «Чепуха! Это всё произошло на бумаге». Не на бумаге, а внутри поэта. И выразилось в слове. Нельзя же читать стихи, как газету». О.О.
***
Повернувшись на Запад спиной,
К заходящему солнцу славянства,
Ты стоял на стене крепостной,
И гигантская тень пред тобой
Убегала в иные пространства.
Обнимая незримую высь,
Через камни и щели Востока
Пролегла твоя русская мысль.
Не жалей, что она одинока!
Свои слёзы оставь на потом,
Ты сегодня поверил глубоко,
Что завяжутся русским узлом
Эти кручи и бездны Востока.
Может быть, этот час недалёк!
Ты стоишь перед самым ответом.
И уже возвращает Восток
Тень твою вместе с утренним светом.
1979
«Что завяжутся русским узлом» – одна из самых известных книг поэта называется «Русский узел» (1983 год); в этой книге стихотворение дано с посвящением «В.К.» (Вадиму Кожинову). Значение такого заглавия сам Кузнецов объясняет следующим образом: «Многие стихи этой книги обращены к свойствам славянской души. Мне хотелось, чтобы эти свойства никогда не распадались, всегда были объединены. Появилась мысль как бы завязать эти свойства узлом духа».
Бывает у русского в жизни
Такая минута, когда
Раздумье его об отчизне
Сияет в душе, как звезда.
Ну как мне тогда не заплакать
На каждый зелёный листок!
Душа, ты рванёшься на запад,
А сердце пойдёт на восток.
МГ: – • – Я думаю, что этот поход на восток внутренне запрограммирован сознанием поэта. Это внутренняя нравственность, состояние предопределённое. Это тот «узел духа», который нас держит на этой Земле. Русскому народу как воздуха не хватает состояния «стояния перед Господом», то есть пробуждения от сна духа. И хочу повторить строчки поэта:
Всё грозней небеса, всё темней облака.
Ой, скаженная будет погода!
К перемене погоды заныла рука,
А душа - к перемене народа.
Критика о Кузнецове
Сложилась впечатление, что ещё не вырос тот критик, кто по-настоящему оценит творчество Юрия Кузнецова. Критика его не балует.
Евгений РЕЙН о Юрии КУЗНЕЦОВЕ:
Явление выдающегося поэта не может быть случайным событием. Зная давно поэзию Юрия Кузнецова и удивляясь ей, я думаю, что нам обозначен в ней очень значительный символ, который мы еще полностью не в состоянии понять. Как не в состоянии понять того места в истории, в котором мы сейчас находимся. Дело в том, что, на мой взгляд, закончен огромный отрезок русской истории, и великая русская культура ушла на дно, как Атлантида, которую нам еще предстоит искать и разгадывать. Именно поэтому в конце такого долгого историософского времени появился такой поэт, как Юрий Кузнецов, поэт чрезвычайно редкой группы крови. Будучи коллегой его и также преподавателем Литературного института, я просто по кругу своих обязанностей пытался понять, откуда происходит Юрий Кузнецов? Он, как всякое очень крупное явление, в общем-то, вышел из тьмы, в которой видны некие огненные знаки, которые мы до конца не понимаем. Нам явлен поэт огромной трагической силы, с поразительной способностью к формулировке, к концепции. Я не знаю в истории русской поэзии чего-то в этом смысле равного Кузнецову. Быть может, только Тютчев?! И я нисколько не преувеличиваю. Поэтому меня, например, совершенно не шокируют некоторые строки Кузнецова. И в гениальной строчке "Я пил из черепа отца" я вижу нисколько не эпатаж, а великую метафору, обращение поэта вспять. Может быть, даже лучше было бы сказать: "Я пил из черепа отцов" во множественном числе. Вот тут были какие-то ссылки на власть, но при чем тут власть? Ведь давным-давно было сказано: "Беда стране, где раб и льстец/ Одни приближены к престолу/ ...А небом избранный певец/ Молчит, потупя очи долу". Может быть, и современная критика еще не понимает поэта. Хотя вот в выступлении Владимира Бондаренко уже нащупаны какие-то твердые тропы к пониманию Юрия Кузнецова. Он - поэт конца, он - поэт трагического занавеса, который опустился над нашей историей. Только так и следует его понимать. Он - поэт, который не содержит никакого сиропа. Никакой поблажки. Он силой своего громадного таланта может сформулировать то, о чем мы только догадываемся. Он не подслащает пилюлю. Можно пойти путем утопии и сказать: "Там соберутся все, дай Бог, и стар, и млад,/ Румяная Москва и бледный Ленинград,/ Князья Борис и Глеб, крестьянин и помор,/ Арап и печенег, балтийский военмор,/ Что разогнал сенат в семнадцатом году,/ И преданный Кронштадт на погребальном льду./ Мы все тогда войдем под колокольный звон/ В Царьград твоей судьбы, и в Рим твоих племен..." Но это утопия. Юрий Кузнецов не снисходит до утопии. Он говорит темные символические слова, которые найдут свою расшифровку, но не сегодня и не завтра. Именно поэтому ему дано громадное трагическое дарование. Именно трагическое. Он - один из самых трагических поэтов России от Симеона Полоцкого до наших дней. И поэтому та часть русской истории, о которой некогда было сказано, что Москва есть Третий Рим, кончается великим явлением Кузнецова.
Так совпало, что последний период творчества Кузнецова, традиционно относимый к 90-м годам, проходил в условиях ломки общественных устоев, государственных границ, переоценки ценностей. Его книги этого периода «До свиданья! Встретимся в тюрьме» (1995) и «Русский зигзаг» (1999) откровенно разочаровывали. Это был уже не прежний Кузнецов, а какой-то иной, что-то сделавший с собой, если и не наступивший на горло собственной песне, то во всяком случае заточивший ее в глубокий сырой подвал православного монастыря, где она чахла и откуда почти не была слышна. Он не причитал, конечно, как Борис Примеров: «Боже, советскую власть нам верни!» – но его поздние стихи, изрядно приправленные почти обязательным для литератора-почвенника слащавым православием, уже не вызывали особого интереса. В стихотворении «Рука Москвы» он размышлял: «Твоя рука не опускалась/ Вовек, о русский богатырь!/ То в удалой кулак сжималась,/ То разжималась во всю ширь». В этой строфе еще чувствуется «настоящий» Кузнецов, далее пара проходных строф о России, Москве и совершенно банальная, предсказуемая концовка: «…Когда кулак твой разожмется,/ А на ладони – Божий храм».
Разговор с позиций духовной силы
Кто же по-настоящему оценит творчество Юрия Кузнецова?
Юрий Кузнецов очень высоко чтил Пушкина: «Мы верим в Пушкина, как в ангела России». В статье «О воле к Пушкину» он сказал: «Пушкин как поэт недосягаем, но считать, что им всё исчерпано, это значит парализовать свою творческую волю и обрекать себя на духовное бесплодие». - пишет О.Овчаренко (О.О.) в книге о Ю.Кузнецове.
В 1970 году в стихотворении «Поэзия давно легендой стала» Кузнецов писал:
Три поколенья после Блока– серо,
Соперника не родилось ему.
Кто искру даст славянскому уму?
На Западе нет вещего примера,
И сами не приходим ни к чему.
Страна читала его стихотворение «Атомная сказка», которое уже упоминалось выше.
— Это стихотворение теперь входит в школьную программу, но таких шедевров у него много.
Ю.;Кузнецов оценил судьбу своего поколения литераторов: «Нам дали свободу действий, когда многим уже было далеко за сорок. В самых разных областях было засилье стариков. Нас далеко не пускали, насильно отстраняли… Моё поколение передержали на мелких, подсобных ролях».
Несмотря на это, Ю.;Кузнецов, главную миссию свою выполнял: подобно Пушкину, он «числился по России». «В 80-е годы ХХ века Юрий Кузнецов безусловно становится первым поэтом России», - пишет О.Овчаренко.
Леонид Сидоров: – • – Всепобеждающая сила его стихов, обращена к свойствам славянской души. Но это не афишируется официальной критикой – в стране ведь есть Евтушенко и Вознесенский, которым «позволено» быть «первыми» и писать более откровенно, чем другим.
Великий русский композитор Георгий Свиридов писал Ю.;Кузнецову: «Я – Ваш давний почитатель. Мне очень близко Ваше Слово, оно часто – как бы и моё. То есть в том смысле, что, имея дар, я бы говорил именно так и именно то, что говорите Вы подчас. Такое бывает исключительно редко»!
А известный поэт, выпускник семинара Ю.Кузнецова, Леонид Сидоров продолжил:
– • – В поиске своего пути в поэзии Юрий Кузнецов не пошёл ни вслед за Смеляковым, ни вслед за Симоновым, ни тем более вслед за Ахматовой. Может быть, это предопределило пристрастное отношение к их поэзии? Но почему поэт должен нравиться всем, как червонец? У поэта-творца, поэта-новатора своё уникальное отношение к поэтам и поэзии в целом... Да и каждый идёт своим путём.
Понятно, какой протест среди литераторов вызвало отношение Кузнецова к женской поэзии, когда в интервью «Независимой газете» (в 1998г.) он сказал: «В поэзии для женщин существует три пути. Истерия (тип Цветаевой), рукоделие (тип Ахматовой) и подражание (общий безликий тип)…»
«Поэт как бы примерял к себе традиции своих предшественников, особенно Ахматовой, как автора «Реквиема», и понял, что ему предназначено идти другим путём. Отсюда такие резкие заявления, как: «Конечно, ни народа, ни родной страны поэтесса не видит». И отсюда же и обобщения: «Женский талант наиболее полно выразился в пении, хореографии и лицедействе… В остальных искусствах их талант невелик. Они исполнители, а не творцы. Женщины не создали ни одного великого произведения». Ольга Овчаренко из книги о Ю.Кузнецове.
М.Г: – • – Думаю, такие резкие высказывания Кузнецова о женской поэзии были всё же сделаны в поэтическом запале. Для меня лично это утверждение является спорным. Истина в том, что мужчина и женщина существа, дополняющие друг друга. Вместе они – малая Вселенная. Огонь любви – вечно творящий огонь жизни. Из Огня Любви рождается потомство и все творческие идеи. Женщина оплодотворяет мужчину для рождения великих идей. Духовный союз даёт – духовную идею, которая и переходит на физический план. Поэтому любое произведение мужчины является в той же мере и творением женщины. И мы должны помнить, что рождение Христа – человека-бога произошло от Матери Богородицы и по большому счёту отражает небесную триаду Отец-Мать-Сын. Конечно, есть женщины, внёсшие значительный вклад в духовность мировой литературы: Е. Блаватская, Е. Рерих, А. Безант, Е. Писарева, Э. Хейч, В. Крыжановская, Е. Шапошникова.
Леонид Сидоров: – • – С начала девяностых годов и вплоть до ухода поэта в 2003;г. его лирика постоянно касается центральной темы – гибель России и возможность её нравственного возрождения. Кузнецов формирует концепцию трагической судьбы России. Он показывает роль мировой закулисы в судьбах мира, и её роль в создании огненного кольца вокруг России. Душа поэта охвачена ощущением нависшей над Родиной катастрофы:
Пала Россия, пропала Москва.
Дико уставила взоры
Анти-Россия и анти-Москва
На телеящик Пандоры.
Перемены в стране после 1991г. Ю.;Кузнецов встретил с горечью:
Он возвращался с собственных поминок
В туман и снег, без шапки и пальто,
И бормотал: – Повсюду глум и рынок,
Я проиграл со смертью поединок.
Да, я ничто, но русское ничто.
—;Всё продано,;– он бормотал с презреньем,;—
Не только моя шапка и пальто.
Я ухожу. С моим исчезновеньем
Мир рухнет в ад и станет привиденьем —
Вот что такое русское ничто.
Гибель страны для поэта – его трагедия и боль:
Прощайте, любовь и свобода!
Как тати, враги и друзья
Ударили в сердце народа,
А в сердце народа был я!
Юрий Кузнецов всё же уверен в духовное (и геополитическое) возрождение России: «Поэт полон веры в непоколебимость вековых устоев России, способной переварить любую политическую доктрину и остаться верной себе. 1993;- год великого испытания и он создаёт гениальное стихотворение «Федора», в котором Россия предстает в образе таинственном и мистическом, полном несокрушимой внутренней силы и мужества, и главное – принципиально непобедимом». О. О.
На площадях, на минном русском поле,
В простом платочке, с голосом навзрыд,
На лобном месте, на родной мозоли
Федора-дура встала и стоит.
На лезвии ножа, на гололёде,
На точке I, откуда чёрт свистит,
На равенстве, на брани, на свободе
Федора-дура встала и стоит.
Меж двух огней Верховного Совета,
На крыше мира, где туман сквозит,
В лучах прожекторов, нигде и где-то
Федора-дура встала и стоит.
Стояние России (кстати, Федора в переводе с греческого означает дар Божий) происходит перед Богом. Именно размышляя о путях выхода родной страны из состояния тотального кризиса, в который она была искусственно ввергнута «прорабами перестройки», поэт приходит к православию и создает образ Христа. В 2001 году поэт пишет стихотворение «Видение Христа в урагане.
Шёл ураган на город тёмной славы,
Пластом ложилась каждая верста.
В разломе туч, над главами державы,
Я увидал иконный лик Христа.
• Леонид Сидоров: – • – Кузнецов мог стать – и являлся для нас – поэтическим и духовным знаменем. Его поэзия полна осмыслением пути к Истине и силой духа, сопротивления системе СС, символом древней славянской мудрости, тайн, сокрытых от непосвященных.
• МГ: – • – Именно это видение Истины больше, чем кому-либо, было присуще Кузнецову и он мог видеть сквозь оболочку духа духовные дали и миры.
• Леонид Сидоров: – • – Религиозные мотивы присущи его зрелому творчеству. И его последние поэмы о Христе можно назвать большой творческой удачей. Он пошел торной дорогой, вызвав гнев православных ортодоксов, не принимавших «свободную трактовку» религиозного учения.
– И вот в 2001;г. Ю.;Кузнецов призывает:
Полюбите живого Христа,
Что ходил по росе
И сидел у ночного костра
Освещённый, как все.
Так откройтесь дыханью куста,
Содроганью зарниц,
И услышите голос Христа,
А не шорох страниц.
- В 2000;г. Ю.;Кузнецов публикует поэму «Детство Христа». Далее он её продолжит и издаст в составе триптиха «Путь Христа». «Христос – воплотившийся Бог,;– справедливо утверждал Ю.;Кузнецов,;– поэтому его можно изображать». И поэму «Детство Христа» он рассматривал как икону в слове, борясь за своё право на изображение Христа.
Надо было писать и юность, и зрелость Христа.
Отговорила моя золотая поэма.
Всё остальное – и слепо, и глухо, и немо.
Боже! Я плачу и смерть отгоняю рукой.
Дай мне высокую старость и мудрый покой!
Вот что о христианских поэмах Ю.;Кузнецова сказал отец Владимир Нежданов: «То, что у него возникало на бумаге – образный ряд, цельная структура стиха, такая необычная,;– этого человек придумать не может, он записывал то, что Бог ему давал».
Однако не все были благосклонны к новаторству Ю.;Кузнецова. Поэму «Путь Христа» он назвал «своей словесной иконой» и сказал, что его критики (Крупин, Переяслов, Кокшенева) впадают, «сами того не ведая, в ересь иконоборствующих, которая с ходу ведёт в иудаизм с его запретом на изображение…Я хотел показать живого Христа, а не абстракцию, в которую Его превратили… Я лет десять размышлял над образом Спасителя, как бы всматривался в Него, представляя Его, как живого. Я думаю, что в написании поэмы участвовало не только мое сознание, но и моя личная память, и память родовая. Ведь наши предки представляли Христа не как словесную абстракцию, а как живого Богочеловека. Именно Богочеловека, а не человека, как это часто получалось в литературе XIX – XX веков. Поэтому меня не удовлетворяли ни Ренан, ни Булгаков, ни даже Достоевский с его «Великим инквизитором». Из книги О.О.
В их Христе нет Бога, он у них просто добрый человек».
Священник Дмитрий Дудко писал: «Спасибо Ю.;Кузнецову за удивительную поэму, заставляющую нас думать и жить не по привычным законам и шаблонам, а, отрешившись от своих привязанностей, смотреть на всё с чистым чувством. Тут даже можно воскликнуть по-евангельски: «Если око твоё будет чисто, то всё тело твоё будет светло».
Между тем Христос и потусторонний мир, судя по всему, продолжали являться поэту в его видениях. В 2002 году он создаёт поэму «Сошествие в ад» и говорит в интервью Вл.;Бондаренко: «Спросишь, откуда такой опыт? Из моих кошмаров».
«В Священной Истории меня привлекло одно удивительное место – промежуток в три дня от смерти Христа до Его Воскресения. Согласно Священному Преданию, Христос в этот промежуток сошёл в ад и вывел оттуда праведников и святых в рай. Вот находка для поэта! И единственная возможность сойти на тот свет вместе с Христом!». Ольга Овчаренко.
Господь говорит в поэме Кузнецова: Рай недалёк. Но дорога пойдет через ад. Христос обещает вывести из ада Иоанна Предтечу, Сизифа, Лао-Цзы, трёх волхвов, Исава:
И потянулись внутри светоносных лучей
Сонмы великие поднятых Богом людей.
Вон три волхва, Иоанн, патриархи с Исавом.
Это восшествие душ было впрямь величавым.
Леонид Сидоров: – • – Кузнецова не смущали никакие авторитеты. Он бросает вызов великому Данте: «Перейдём к Данте. Он пошёл по линии меньшего сопротивления, чем я. Его сопровождает Вергилий, а я следую за Христом. Загнав в ад своих политических врагов, он поставил свою поэму (Inferno) в рискованную близость к политическому памфлету. У него в аду из 79 конкретных исторических лиц 32 флорентийца. Среди «живых» персонажей моей поэмы нет ни одного моего личного врага».
О.О: – • – «Но есть в кузнецовском аду враги его Родины, целая группа русских предателей, самих себя душащих. Среди них – Олег Рязанский, Курбский, Мазепа, Павлик Морозов. В аду находятся и деятели более близкого к нам периода русской истории: Хрущёв, Сахаров, Солженицын, Ельцин, Чубайс. Впрочем, здесь у поэта нет односторонности: Иван Грозный, Пётр Великий и Сталин также… в аду. Но низвержение в ад не является для души окончательным приговором».
Христос говорит: Многие будут в раю, кто Меня поминает
И поддаётся прощенью по выслуге мук.
Мы видим это прощенье как бы воочию. О Гоголе сказано:
Раньше по плечи горел, а теперь по колени.
Примерно то же самое произошло и со Сталиным:
Раньше по плечи, теперь он по пояс горел.
«Поэма представляет собой бесценный источник и для понимания точки зрения Кузнецова на мировую историю и культуру. В аду оказались тамплиеры, Гуттенберг, Колумб, Эразм Роттердамский, Шекспир, Декарт, Вольтер, Руссо, «храбрый Корнилов и честный Деникин» как участники Гражданской войны, Тухачевский, Черчилль и Рузвельт. Интересно, что первоначально план кузнецовского ада мыслился более усложнённым. 23 декабря 2001;г. Кузнецов звонил скульптору Петру Чусовитину, «спрашивал, нельзя ли представить ад в виде лабиринта, и просил сохранить разговор в тайне». Но уже 16 декабря 2002;г. Чусовитин записывает за ним: «Поставил последнюю точку 24 октября… От пространственной модели ада как лабиринта пришлось отказаться из-за тесноты, отсутствия простора. Мой ад – это долина, сень»… Ольга Овчаренко.
В поэме сказано: Мы приближались к пучине под именем ада,
К бездне, окутанной тучами страха и смрада.
Полный печали и трепета, я произнёс:
—;Мы под Землёй? – Под Вселенной! – ответил Христос.
Но далее перед визионерским взором поэта предстаёт картина искупления – Христос поднимает прощённых грешников в рай.
Встал Бог на тучу и поднял высокие знаки
И невечерние – свет преломился во мраке.
И потянулись внутри светоносных лучей
Сонмы великие поднятых Богом людей…
Свет перед нами летел над волнами эфира.
Мне открывалось иное сияние мира.
Полный восторга и трепета, я произнёс:
Мы над Землей? – Над Вселенной! – ответил Христос.
Впрочем, в беседе с Вл.;Бондаренко Ю.;Кузнецов замечал: «Ты поверхностно читал мою поэму и не заметил кита (или Левиафана). Не заметил и того, что в поэме как бы два ада. Один с прописной буквы, а другой с маленькой…
—;Кит погружается! – молвил Христос.;– Свят, свят, свят! —
Молвили ангелы,;– ад погружается в Ад.
Остров, он же кит, он же Левиафан – это воплощение сатаны. В поэме Кузнецова Христос всё время спрашивает, где сатана, и наконец находит его:
Ты обозвал Меня братом. Обмолвка сия
Паче безумной гордыни твоей… На колени.
Несть! – заревел Сатана, выступая из тени.
Это был Левиафан! И ударом хвоста
Ад всколыхнул и обрушил его на Христа.
Бог огляделся во тьме и нахмурил чело:
—;Всё поддаётся прощению, только не зло.
Я изменю и его! Эй вы, люди, в дорогу!
Пыль из-под ног посылала проклятия Богу.
И, как ни испепелял Господь сатану, но в конце поэмы
Испепеленный - незримо стоял где-то рядом…
«Поэма «Сошествие в Ад» оказалась энциклопедией исторических, философских, политических и культурологических взглядов Кузнецова, во многих отношениях – ключом к его предыдущему творчеству.
Поэт жаждал донести до читателя то, что открылось ему в его вещих сновидениях.
«Цена за громадную силу, которой овладевает духовная личность, - самоотречение. И когда люди ее платят, они видят, что фактически они ничего не теряют. Наоборот, они находят бессмертное счастье вместо смертного, постоянное состояние удовлетворения вместо временного, преходящего». Свет на пути.
Благодаря этой силе самоотречения Кузнецов и находит своё бессмертное счастье, поэма окончена, и поэт пишет её последние строки:
Странно и сладко звучат невечерние звоны.
Солнце садится, и тени ложатся на склоны.
Сладко и больно последние листья ронять.
Я возвращаюсь за письменный стол – умирать.
Отговорила моя золотая поэма.
Всё остальное – и слепо, и глухо, и немо.
Боже, я плачу и смерть отгоняю рукой.
Дай мне смиренную старость и мудрый покой.
Мы знаем, что до смиренной старости и «мудрого покоя» поэт не дожил. Новаторская поэма Кузнецова не всеми была принята на «ура».
Думается, лучше всего о творческом методе Ю.;Кузнецова сказал переложивший на музыку многие его стихи композитор Г.;Дмитриев: «Кузнецов в моём понимании – поэт авангардный… честные и серьёзные духовные искания – духовные взыскания – это всегда передний край… В то же время он – поэт до мозга костей национальный, глубоко и прочно укоренённый в русской традиции, в эпосе, в архетипах народного сознания. Русский консервативный авангард – очень редкое и очень ценное в отечественном искусстве явление, характеризующееся такими качествами, как аристократизм и всемирность. Это есть и у Кузнецова».
В очень спорной книге Ст.;Куняева «И бездны мрачной на краю» сказано: «…Для Юрия Поликарповича создание этой поэмы было его личным, его собственным путём к Богу и к спасению души». Без сомнения, поэмы «Путь Христа», «Сошествие в ад» и «Рай» стали ещё одним залогом спасения души великого поэта, но думается, что Господь спас бы её и за одну Федору.
Ю.;Кузнецов говорил поэту Игорю Тюленеву: «…Я уже написал свою лучшую вещь «Сошествие в ад». Равную ей уже не напишу. О рае написать не смогу, потому что время в стране как раз для ада, а не для рая».
Поэт «искал в религии душевную теплоту и содержательность.
Характерно для Ю.;Кузнецова и стихотворение «Молитва» о трёх старцах, безыскусно молившихся Господу:
Ты в небесех – мы во гресех – помилуй всех!
Потом два старца умерли, а третьего попытались научить Молитве Господней, но он её не осилил и вынужден был молиться по-старому.
Этими стихотворениями поэт отстаивает право каждого человека на собственное понимание религии. Три его христианских поэмы неслучайно названы золотыми. Они действительно напоминают иконы.
Ю.;Кузнецов стремился увидеть в небесной выси сияние рая. «Рай», по-видимому, давался поэту нелегко. Он сказал отцу Владимиру Нежданову, что за «Раем» должен последовать Страшный Суд. – • – Кузнецов вовсе не считал добро и зло равновеликими, как утверждают некоторые исследователи. Подобно Леониду Леонову, он боялся «равновесия света и мрака», но он верил в непобедимое стояние Федоры и пустынника («Когда подымает руки, / Мир озаряет свет. / Когда опускает руки– / Мира и света нет»), в вечность «светлейшей страны», где «свеча закона… бледна пред солнцем благодати». О.О.
Ещё в 1994;г. в стихотворении «Время человеческое» поэт умолял ему дать до Судного Дня время «помолиться за всех и за вся»:
Голос был свыше, и голос коснулся меня
За полминуты до страшного Судного Дня:
—;Вот тебе время – молиться, жалеть и рыдать.
Если успеешь, спасу и прощу. Исполать!
В творчестве он «молился, жалел и рыдал, оплакал свою Родину и указал ей путь духовного возрождения после перенесённых ею катастроф. Трудно согласиться с тем, что после написания христианских поэм «дальнейшая земная жизнь для него потеряла смысл, поскольку он исполнил всё, для чего пришёл на нашу грешную землю». Он всегда был певцом своей Родины, а как автору гражданской лирики, государственному мыслителю в поэзии ему, возможно, не было равных в ХХ веке.
Он пытался разглядеть благодатную долину рая. И был восхищён от нас высшей силой и… радостно произнёс: «Домой!» Его сновидения продолжились в мире ином, и оттуда он видит Россию, жену, дочерей и внука, и былых соратников... О своих грехах он говорил: «В душе моей много грехов, но Христос отжал эти грехи, это очень страшно было. И моё воображение содрогнулось». Из селений праведных он молится за свой народ и страну и великодушно прощает всех, кто и посмертно пытается свести с ним счёты.
У Кузнецова фигурируют образы-символы: последний человек, русская бабка, маркитанты. Вершиной его образного мышления, конечно, является образ Федоры, символизирующей Россию. О.О.
Ключевыми словами в поэзии Ю.;Кузнецова являются «душа», «свет» и «тьма». Кроме того, особую символику в стихотворениях Ю.;Кузнецова приобретает образ дома-родины, связанный с образом отца. И рядом образ матери, ждущей сына, и образ лирического героя – «человека, по-настоящему любящего своё Отечество, с болью и надеждою размышляющего о его настоящем, прошлом и будущем». О.О.
Немало символических образов встречается и в христианских поэмах Ю.;Кузнецова.
Вот что пишет он о Богородице в поэме «Путь Христа»:
Чашу пустую поставит Она пред собой
И наполняет по капле водой дождевой.
С тайною радостью смотрит на полную чашу,
Будто в ней видит счастливую жизнь – но не нашу.
Некоторым очень нравится воспринимать русский народ в виде Ивана-дурака.
Продолжая эту тему:
Опять бурлит страна моя, Опять внутри народа битвы. И к старцу обратился я; Он в тишине творил молитвы. И вопросил у старца я, Что в тишине творил молитвы: -Зачем бурлит страна моя? Зачем внутри народа битвы? Кто сеет нас сквозь решето? И тот, и этот к власти рвется: -Молись! - ответил он. – Никто Из власть имущих не спасется.
И как бы тяжек ни был наш земной путь, само страдание становится условием нашего пробуждения и возрождения, боль и горести достигают высот очищения, на которых оно только и возможно.
Леонид Сидоров: – • – Просыпаются души, они жаждут вечного света небес, снова люди «отворачиваются от корыта», осознав себя творением Божьим. Героический трагизм поэзии Юрия Кузнецова – тоже наше возрождение. В дни безвременья среди нас появляется поэт эпического масштаба, преодолевающий нищету духа и возвысивший нас до понимания жизни как радости и трагедии. Поэт героически несёт свою тяжкую ношу, свой крест и сам поэт хочет освободиться и уйти в свое Беловодье:
«Я скатаю родину в яйцо, И оставлю чуждые пределы, И пройду за вечное кольцо, Где никто в лицо не мечет стрелы. Раскатаю родину свою, Разбужу ее приветным словом И легко и звонко запою, Ибо все на свете станет новым».
– • – Но самый глубокий и универсальный поэт нашего времени по-настоящему ещё не востребован. Слава Пушкина воцарилась в России окончательно лишь в 1880 году, т. е. почти через пятьдесят лет после его смерти, когда открыли памятник в Москве, когда на торжественном собрании о Пушкине говорили Достоевский и Тургенев. Воцарится, я думаю, и признание Кузнецова.
Спустя столетие в 80-е и в 90-е годы трудно было сохранить нравственные ориентиры. Да и сегодня разве легче? Но благодаря поэзии богатой духовными прозрениями Юрия Кузнецова и лучших поэтов России все же мы придём к духовному озарению.