Близнецы с юга
Валя третий день в роддоме, но никак не может поверить, что всё уже позади. Она родила дочь. Маленький живой комочек. И имя Валя ей придумала- Алёнка. Третий день малышке, а она уже свой характер показывает, может лобик морщить и взгляд её глаз внимательный и серьёзный. Молодая мама любовалась щёчками, чёткими бровками, маленьким ротиком своей новорождённой дочурки. И дочка словно рассматривает её и думает: «Вот ты оказывается какая! А я все девять месяцев думала, какая у меня мама?»
Сколько страданий Валя пережила за последние два месяца! Признали больными почки и моталась по больницам - то в местной, то в областной…. А потом поехала к маме - здесь всё-таки хоть и маленький, но город и врачи поопытней.
Роддом на первом этаже, в палате шесть кроватей, три окна с белыми занавесками. Роженицы спокойные, не особо разговорчивые. Каждая занималась своим делом: то кормят детишек, то молоко сцеживают, то тихо переговариваются между собой, делятся впечатлениями, имена подбирают новорождённым. Иногда кто-то тихонько стучал в окошко – родственники пришли.
В роддоме всё стерильно. Не только врачи, даже нянечки строгие: следят, чтобы лишнего ничего из продуктов не носили, на лицо заставляют маску одевать, детишек не разрешают оставлять в палате и выносить родственникам, окна открывать не разрешают - сквозняки вредны роженицам. Может поэтому было заведено не в двери заходить посетителям, не в тамбур вызывать рожениц, а прямо к окошку. Постучат тихонько, спросят, как дела, как дитё, как здоровье, передадут передачку, открыв осторожно окно…. и уходят. Порядок есть порядок.
На третий день в их палату, шестой, положили ещё одну роженицу - Любу. Высокая, статная, с золотистой косой через плечо, с ярким румянцем во все щёки, она постоянно смеялась, показывая ровные белые зубы. Двойня у неё родилась - мальчик и девочка. Радости не было границ. Она спешила всё рассказать таким же, как и она, роженицам и сама над собой смеялась.
-Ой, девчонки! Это ж у меня южные детишки, морские. Не съездили бы с моим муженьком на юг, так и не было бы никого. А там воздух чистый, прозрачный, лечебный…. Ведь пять лет, девчонки, у нас с Мишенькой не было детишек, а тут раз - и сразу двое! Девчонки, какая я счастливая!
Родственники целый день шли и шли к ней. Казалось, полгорода уже навестили её. Несли и несли фрукты, конфеты шоколадные, всякие компоты, сгущёнку, пирожное и сока в банках.
Она раздавала всем в палате, угощала. И где только они эти вкусняшки брали, в стране всеобщий дефицит, талоны даже на сахар, а здесь!!!!! Шли по одному и по несколько человек, к вечеру заявилась целая толпа. Праздник был - Троица, видимо гуляли, пришли с гармошкой и песнями под окно. Потом подбрасывали вверх счастливого отца, а он кричал от радости:
-Ура! У меня сын, у меня сын! Любка, я люблю тебя! Ты мне сына родила.
-И дочку, - добавляли родственники.
-Да дочь, это так, бесплатное приложение, - смеялся Любин муж,- это юг так подействовал на нас, что сына с довеском подарил.
Он открыл бутылку шампанского и, разливая его в принесённые с собой стаканы, передавал в окошко всем роженицам. Люба уговаривала выпить за их детишек, а Миша на улице кричал:
-Я весь город напою шампанским, у меня счастье- сын. Весь в меня будет!
А соседки по палате с интересом рассматривали отца семейства, такого счастливого и гордого. Далеко не красавец, а ростом….. ну если их с Любой рядышком поставить, так наверное он ей по плечо будет. Но счастье и любовь, видимо, красят человека. Люба откровенно любовалась им и тянулась через подоконник, чтобы чмокнуть в губы своего любимого.
Веселье - весельем, радость радостью, а детей Любе на кормление так и не принесли.
-Иди, Люба, узнай, что да как, ведь пора уже кормить, - подсказывали соседки по палате.
-Ладно, схожу. А то мне уже надоело молоко сцеживать.
Вернулась грустная - девочка здоровенькая, но почему-то в инкубаторе- допаривают видимо, а мальчик на аппарате искусственного дыхания. Сказали, лёгкие слабо развиты.
На завтра всех в палате поразила страшная весть - мальчик у Любы умер. Валя сама слышала разговор акушерок, когда проходила мимо ординаторской. Говорили, что врачи поставили диагноз - порок лёгких и порок сердца. Как родился, ему дали подышать кислородом ,задышал нормально, а минут через десять ребёнку стало плохо и его отнесли в реанимацию , где подключили к аппарату . Реаниматор сразу сказал, что ребёнок сам не сможет дышать. Через 3-4 часа стало подать давление в легких , врач постоянно вкалывал адреналин и магнезию - хватало на 20-30 минут и всё заново. Ничего не помогло ... Ребёнок умер...
В следующий приход Михаил пришёл грустный. Рассказывал, что гробик сыну заказали, памятник самый дорогой купили, схоронить решили рядом с прабабушкой, двумя его племянниками и дядей, погибшем год назад. Миша плакал. Стоявшая рядом с ним женщина, по всей вероятности, Любина мама, успокаивала его:
-Ничего, Миша, судьба так распорядилась. У вас ещё доченька осталась…. Успокойся.
Но Миша грубо оборвал её: - Доченька…. Да лучше бы она умерла вместо сына.
И, не простившись с женой, пошёл прочь от окошка.
А Любина мама пыталась успокоить дочь заплетающимся языком. Люба закрыла окно, не стала слушать и тихонько прошептала:
-То праздник у них, то горе, а итог один - пьянка.
Потом словно встрепенулась:
-Девчонки, вот у меня ещё бутылка шампанского есть, кто-то из родственников вчера принёс. Давайте выпьем за упокой моего сыночка, Петеньки. Миша его так назвал.
Все роженицы молча выпили, и каждая думала о своём. Жалели все Любу, но не столько за то, что умер её сынишка, а за то, как дальше она будет жить с дочкой и Михаилом. Не слепые, видели трещину.
Валю выписали домой. Погостила у мамы, немного окрепнув после родов, недели через две за ней и дочкой приехал муж.
На следующее лето приехала к маме в гости. Алёнке год - возраст самый чудесный. Начала говорить «папа», «мама», «баба», «дай»…. Начала потихоньку ходить, держа мать за пальчик.
Как-то, гуляя в сквере, Валя увидела на скамейке сидящую женщину. Присмотрелась - Люба, соседка по палате. Но какая-то она не такая стала- исчез румянец на щеках, вместо красивой русой косы хвостик из спутанных, не расчёсанных волос. Платье не первой свежести и взгляд - чужой, отсутствующий, казалось, она не узнавала никого вокруг, а Валю тем более.
Но Валя подошла.
-Люба, ты помнишь меня? Мы с тобой вместе в роддоме лежали.
Та встрепенулась и взгляд её упал на Алёнку.
-Красивая у тебя девчушка,- тихонько произнесла. А Алёнка и в самом деле красавица - в ярком платьице, с бантом на голове, в белых ажурных гольфиках. Глаза огромные, а взгляд как у взрослой - внимательный. Таким взглядом она осмотрела незнакомую тётю.
-Ну а у тебя как дела? Как дочка? Как назвали?- заговорила Валя, присаживаясь рядом.
-А никак. Нет у меня дочки.
-Да что случилось? – воскликнула Валя.
-Умерла моя доченька, умерла моя южаночка морская. Маринкой я её назвала-в переводе с греческого «морская». Я её так и звала всегда- Морская. А вот видишь, как получилось.
Люба не плакала. Наверное уже все слёзы выплакала, только смотрела в одну точку и как будто что-то вспоминала.
-Нет у меня ни дочки, ни мужа.
-А где муж? Я помню его, он так тебя любил,- воскликнула Валя.
-Выгнал он меня. Кто я для него - шлюха! Я же не от него двойняшек родила. Нагуляла я.
Алёнка уснула у матери на руках под монотонный голос Любы. А в той как будто что-то прорвалось, она говорила и говорила. Она не смотрела на Валю, может даже и забыла, что с ней кто-то рядом сидит. Просто смотрела в одну точку и рассказывала. А может первый раз она кому-то это рассказывает? Как исповедуется….
-Пять лет с Мишей прожили, а детишек так Бог и не дал. Вся родня гудела, мол порченая я, бесплодная, бросай её. А он любил наверное меня, не знаю. Про себя тоже не знаю - любила или нет. Просто благодарна ему была. «Подобрал» он меня, как вся его родня говорила. У меня ведь родители алкоголики, что меня с ними ждало - НИЧЕГО. А Миша обратил на меня внимание и в замуж взял. Ты не смотри, что он ростом не вышел, он добрый и ласковый. Это всё родня его! Да я и сама виновата. Поехали мы с ним на юг, к Чёрному морю. А Миша плавать не умеет и ему не интересно ходить на пляж. Он всё больше в гостинице обитал - книжка, телевизор. Он же знаешь какой умный у меня. Ну а я к морю! Там один парень привязался ко мне. Несколько дней комплименты дарил, плавал со мной, но куда ему до меня - я его переплывала. А тут заманил он меня в небольшую бухточку, мол передохнуть ему надо. Ну и заплыли. Здесь-то он меня и уговорил. Нет, не скажу, что силой взял, сама сдалась - уж больно он красивый был. Но один раз, понимаешь, один - единственный! Я и думать про то забыла. С Мишей была все эти две недели, с Мишей. А приехали домой - беременная! Он без ума от счастья, вся его родня тоже. Понимаешь, на их родню как что-то наговорено - не родятся у его сестёр и брата дети, то выкидыш, то умерли двое. На Мишу последняя надежда была – продолжение рода от него ждали! Фамилию свою красивую хотели оставить следующему поколению. Только об этом и говорили. Ну вот и меня на руках можно сказать носить стали. А когда двойня родилась - весь город знал, сама же видела - все бежали поздравить. А сейчас вот все отвернулись.
Люба наконец-то всхлипнула, из глаз её покатились слёзы.
«Пусть поплачет, может легче будет»- подумала Валя и тихонечко баюкала Алёнку.
-А как узнали -то, что дети не от Миши?- наконец прервала Валя молчание.
- Да заболела моя Морская. Очень сильно. Не знаю где могла простудиться. Восемь месяцев ей было. Приболела, я вызвала врача на дом, та осмотрела, поставила диагноз ОРЗ, прописала таблеточки, то - сё. Ну я и лечу мою девочку. А на четвёртый день увезли её в больницу в тяжелом состоянии. Диагноз: двусторонняя мелкоочаговая тяжелая пневмония. Острое течение, кололи всякие лекарства, вроде легче стало, к выписке готовили. А потом состояние дочки резко ухудшилось. Потребовалось переливание крови. Первый раз сделали, но сказали ещё надо, а в больницу кровь завезут через несколько дней. Может отец сдаст? Сказали, что моя не подходит, у меня вторая группа, а у дочки первая. Я, ты поверишь, безо всякой задней мысли сказала Мише об этом. Миша кровь сдал. Мне сообщили, что у Миши четвёртая, очень редкая группа крови и конечно же его кровь тоже нашей девочке не подходит.
Врач пригласила меня в свой кабинет и долго мучила, задавала всякие вопросы, где забеременела, да что, да не было ли у меня ещё кроме Миши, полового партнёра. А что я скажу - упёрлась – не было и всё. Ну неужели я про ту бухточку расскажу? Я даже имя этого парня не знала и где живёт не знала. Мы почти не разговаривали с ним, просто плавали вместе.
Но потом врач сказала мне, что не может быть ребёнок от Миши, что если у родителей вторая и четвёртая группы, не может быть ребёнок с первой группой. Откуда я знала такое? Ну от этих врачей или там медсестёр пошло всё в Мишину родню, потом по городу поползли слухи. Надо мной смеялись, мол вот вам и южные детишки. А дочке моей сделали переливание только через неделю… Может от того, что болезнь была затянута, может Бог так распорядился, но нет у меня детишек, чужие они видно были Мише, нагулянные.
Люба вздохнула тяжело и немного помолчала.
-А ты работаешь, Люба? - спросила Валя только для того, чтобы заполнить паузу. Ну чем она могла помочь соседке по палате? Всё ей стало ясно.
-Нет, не работаю. Дочка умерла три месяца назад, с Мишей не живём чуть больше. Домой к родителям вернулась, а там вечная пьянка! Можно бы и на работу. Я ведь до декрета продавцом работала. Но зав магом - то у нас Мишина тётка, продавцы там кто сёстры, кто снохи, кто двоюродные, кто сваты. Да и в других магазинах вся их родня. Целая империя торгашей. Нет там мне места. Как я пойду? - заедят. Да и не хочу я им кланяться. Уехать куда-то – так кому я там нужна? А вчера свадьба была у Миши. Пять машин нарядных, невеста в свадебном. Я мимо шла, так он мне рукой помахал и засмеялся. Нагло так посмеялся, мол посмотри какой я и какая ты. Вот теперь единственная моя утеха, - сказала Люба, утирая слёзы. Подняла с тротуара неполную бутылку пива. Прямо из горлышка стала пить.
Валя вскочила, положила в коляску спящую Алёнку и, выхватив у Любы бутылку, вылила остатки на землю, а бутылку бросила в урну, стоящую рядом.
Что её заставило, кто подсказал, сверху какое-то знамение было…. Валя потом часто вспоминала и сама не могла понять, что тогда с ней случилось. Она стала водить у лица Любы своей рукой и медленно говорить:
-Эта бутылка была у тебя последней, больше ты не будешь пить никогда! Завтра пойдёшь в свой магазин, где работала до декрета и с гордо поднятой головой займёшь место, принадлежащее тебе по Закону. Детей ты родила не от моря, солнца и свежего воздуха, а оттого, что встретила нормального, полноценного мужика. Не было у тебя с Мишей детей и ещё бы двадцать лет не было. И с новой женой не будет, хоть и свадьбу сыграли. Даже если они к двум морям уедут. Это он бесплодный, а не ты. А ты здоровая, у тебя будут дети! Работай, держи себя в руках, выходи замуж и расти детишек! Докажи его родне!!!! Ты сильная! Ты гордая!
Люба сидела, словно онемевшая.
-Ты что, колдунья?- с удивлением спросила она.
-Нет, ведунья. Как скажу, так и будет,- сказала Валя первое, попавшее на ум, незнакомое слово, и, молча, взяв коляску с Алёнкой, пошла по тропинке, не оглядываясь.
По дороге она опять думала о Любе. Ей хотелось, чтобы в Любиной жизни всё было так, как она сказала. Очень хотелось!
Годы шли. Валя, приезжая к маме в гости, ни разу не встречалась с Любой.
А как-то от мамы пришло письмо. Писала, что приезжала к ней женщина - на машине, с мужем, одета так хорошо, две девочки, похоже погодки, лет семь - восемь. Сказала, что в роддоме лежали вместе, Любой зовут. Адрес свой оставила, сказала, как приедешь ты ко мне, с ней связаться. Очень хочет тебя видеть. Огромное спасибо сказать.