3. «ВСЕ КАК У ЛЮДЕЙ»
«Сходство же человека с животными… свидетельствует о чудесном Конструкторе и Поэте, который рассеял во всем мире отпечатки Своей премудрости и свел их в единую лествицу смыслов существ, во главе которых стоит человек. Не удивительно, что царь творения имеет нечто сродное со своими подданными. В конце концов вся Вселенная едина, как творение Единого». (У. Крейг."Самое начало").
Одинокий человек обычно заводит кошку или собаку. Как правило – человек пожилой. Когда жизнь, с ее метаниями и шатаниями, любовями-расставаниями, работой да заботой, - уже в общем позади.
Дети выросли и отошли в сторону. У них – свои шатания и заботы. А ты остаешься наедине с собой и своим одиночеством. Дача-огород спасают, но не на долго. Тянет к земле поближе, к тем истокам, из которых пришел. Зелень, цветы – все растет и радуется жизни, и греет душу. Но хотелось бы, чтобы рядом была еще хоть одна живая, разумная душа. И тогда вспоминаем о них – братьях наших меньших, и берем в дом котенка, щенка; а что они вполне разумные – это точно. И душа у них – есть, чистая, как у ребенка, дитя человеческого…
Марыську нашу кто-то выбросил совсем молоденькой – видимо, наигрались с ней, маленьким забавным котенком, а выросла – стала не нужна. Да еще и с приплодом!
Взяли, да и выкинули на помойку, и не важно: выживет-не выживет. Если нет – значит, не судьба. У каждой кошки тоже есть своя судьба, все – как у людей. Вот мама моя все говорила: «Вот кому красота, а не жисть! Не работай, только ешь да валяйся на солнышке!» На что я возражаю: «Да уж, смотря к какому хозяину попадешь! Бывают такие, что лучше сразу умереть, чем так мучиться: в голоде, холоде, без любви и ласки» «Вот чего ты их всех собираешь, потом мучаешься с ними? Пусть бы померли, да и все» «Если пройти мимо - на совести потом будет осадок: живая же душа, зачем ее губить, если можно спасти?» «Да какая там, подикась, душа-то у них? Чего они понимают?» «Да все они понимают, еще лучше нас!» Часто мы так спорим, и каждый остается при своем мнении…
К осени бродячих душ этих становится все больше и больше: уезжая в город, их просто оставляют на произвол судьбы. Вот убейте меня: не понимаю я этих … людей! Так и хочется их обозвать, ну хоть – твари Божьи! Но – какие они Божьи?! Кто-то другой у них заступник и покровитель…
Есть еще закономерность: все, что возрастает, имеет тенденцию увеличиваться все больше; а то, что идет на спад – падает все ниже.
Наше кошачье-человечье семейство все разрастается: произошло явление в дом кота Бегемота.
Приехали как-то из города поздно вечером, а на веранде сидит кот, и, видно, уходить никуда не собирается. Ну что ты будешь делать! Пришлось и его принять в дом.
Черный котяра: крупная башка, курносая, щекастая морда, мощная грудная клетка, может, даже слегка породистый. Сильно исхудавший, но все равно большой и очень похож на кота – приспешника сатаны – в фильме «Мастер и Маргарита». Так его и стали называть – Бегемот.
И вот – быстро отъелся, поправился, и стал хулиганить: лазить по столам, когда никто не видит, воровать вкусненькое. И, что особенно неприятно, - с Рыськой на пару они начали гадить на полу в котельной и в других местах: ей после операции по стерилизации целых десять дней, - когда она ходила, вся спеленутая, в попонке, - было позволено справлять нужду в коробке с газетами, но, и поправившись, она опять не желала избавляться от этой привычки. Вот: малейшее попущение со стороны «высших сил», и все – опять вползает в душонку соблазн сделать что-то не по правилам!
А они оба – еще и с характером: видя, что Катю-Котю-Китю балуют лаской и чем-то вкусненьким гораздо чаще, чем их, завидуют и норовят из-под-тишка хватануть лапой хозяйских любимчиков! Особенно Бегемот: отъел бандитскую рожу, и давай наглеть! Киски мои уже начали даже побаиваться лишний раз пройти мимо него. И чем больше наказываешь, тем больше он затаивает злобы.
Ну точно антихрист в кошачьем обличье: зависть, наряду с гордыней – наипервейший грех, он подвиг сатану претендовать на Престол Божий, чтобы править миром, и с тех самых пор так и бродят падшие ангелы по земле, и, вселяясь в живые души (полупустые, не заполненные Духом Святым), наполняют их злом, и плодятся, размножаются грехи: стоит впустить одного беса, - он приводит с собой семь других, а те – еще семь… и вот уже имя им – легион… И даже если придет на Землю снова Спаситель – никаких свиней не хватит уже, чтобы загнать в них эти легионы страстей наших…
Рыська хоть – по молодости лет - не такая обозленная, и на улицу все чаще выбегает по нужде, хоть и морозы уже стоят нешуточные. А этот котяра ни за что не попросится, и сидит где-нибудь в тени, выжидая момента, когда можно чего-нибудь натворить.
Рыся любит играть. Носится за ярким зайчиком лазерной указки из конца в конец комнаты, прыгает за ним, лезет на стену, на кресло и кровать, и недоумевает: почему же ну никак не схватить это непонятное неуловимое нечто, все время ускользающее из лап, как раз тогда, когда кажется, что оно уже поймано?!
Гоняться за призраками видимого счастья (благополучие материальное ли, любовь или наслаждения разные) – любимое наше занятие: ловишь, ловишь эти яркие огоньки, то возникающие, то исчезающие во тьме, войдя в азарт, ничего уже не видя кругом – некогда оглядеться толком, и, вглядясь в это призрачное нечто, узреть наконец всю тщетность своих усилий, но – бегаешь, крутишься мелким бесом: успеть, схватить всяким правдами-неправдами… Пока не схватят тебя самого за шиворот, не встряхнут хорошенько, и не поставят все с ног на голову. Господь, как известно, терпелив и многомилостив, но иной раз попускает искушениям проникнуть в душу, и человек, подвергаясь испытаниям, пройдя через их адские муки, может наконец очиститься в их огне…
Тут из кухни слышится смачное шмяканье: ага, это я,отвлекшись и призадумавшись, забыла опять убрать от греха подальше размораживающийся кусок курицы, и Бегемот, конечно же, воспользовался моментом, поддался искушению, стащил мясо на пол и успевает сожрать хоть что-то, пока не будет схвачен за шкирку и выдворен за дверь – «во тьму внешнюю, где скрежет зубовный», при чем я с трудом вырвала из его зубов добычу и чуть было не была расцарапана мощными когтями! Нет, ну вы посмотрите, до чего может дойти обнаглевший котяра! Пусть теперь посидит на морозе, вспомнив свою судьбу горемычную, когда шлялся по помойкам, - или забыл уже? Еще и мину обиженную строит: за что?!
Как часто и мы так же, когда нас постигает наказание, недоумеваем: за что, Господи, наказываешь меня?
Но Бог не наказывает, ибо Он – есть Любовь, Он может только попускать сатане подступить поближе, когда ты сам уже поддался искушениям и отдался во власть темных сил: ведь человек был создан, как и Сам Создатель его, - абсолютно свободной личностью, из-за чего и произошло первое грехопадение: соблазн (основа греха) жить самостоятельно, по своей воле, а не по заповедям, приводит к отпадению от Отца. Мы сами выбираем свой путь...
Я, задумавшись, перестала играть с Рыськой, и она скребет, скребет неуловимый лучик: мол, чего это? Зайчик побежал дальше, но она потеряла к нему интерес – поняла, что гоняется за призраком.
Тогда я достаю другую игрушку.
На прошлый Новый год я купила своим кошкам подарок: в честь года обезьяны – игрушечную черную мартышку, они уже давно наигрались с ней, надоела. А вот Рыська, когда увидела ее в первый раз, обомлела – кто это такой: некто странный, сидит, не шевелясь, смотрит, не мигая, не живой вроде (живым духом не пахнет), но и похож на меня чем-то! И вот подкрадывается, подкрадывается… все ближе, ближе… и все время настороже, не зная, чего ожидать… И только приготовилась потрогать, схватить это существо… как я взяла и двинула обезьянку ей навстречу! Подскок на всех четырех лапах и шок: оно еще и нападает! И снова подбирается к этому черному чему-то, что вдруг оживает и норовит схватить! Эта зверушка, наверное, кажется ей настоящим бесом! Но потом, освоившись, начинает ее трепать всяко-разно, деря когтями, кувыркаясь и подбрасывая в воздух, бегает за ней, ловит и снова треплет…
А вот как мы - люди? Разве не чувствуешь иной раз, как из темных углов следят за тобой чьи-то немигающие недобрые глаза, выползают какие-то тени, норовят подобраться поближе: к телу, к сердцу, войти в ум и душу твою… Темные углы всегда полны чем-то несветлым, затхлым, запущенным… И в доме у плохой хозяйки, и в мире у нерадивых людей. И углы эти – это на самом деле соблазны, грехи - бесы мира сего. Они вползают в душу к тебе и сидят там, в темных закоулках ее, внутреннего твоего человека; обживаются там и чувствуют себя хозяевами.
И вот уже не замечаешь, как начинаешь жить в угоду им. И имя тем бесам: самолюбие, чревоугодие, стремление к роскоши и богатству и иже с ними. И в угоду им же давишь в себе, изгоняя: сострадание, милосердие, все доброе, что еще остается, - скукоживается в сердце твоем, и вот – отвалилось, и ушло.
И все. Хорошо стало жить! Ничего не болит, не беспокоит. Мешает кошка – выкинуть вон! Раздражают старые родители – отринуть, пусть живут как хотят. Ребенок «лишний» зачался – вырвать по кусочкам из чрева, а если народился уже, вопреки всему – утопить в туалете…
А что? Если Бога нет в душе – все можно.
Бог-то, конечно, есть. Но не во всяком месте мира человеческого: в иной душе Его имеется столько, что и не заметно глазом. И вот: изгоняешь Его из мирка своего – а Он правит мирами. Изгоняешь из сердца – а Он неотступно смотрит с икон. Отрицаешь Слово Его – а оно живет во всем, что кругом тебя, во всем, что создано Им, и в тебе – тоже, потому что и ты – тоже создание рук Божьих. Хоть и отрекся, и забыл предназначение свое (быть сыном не только человеческим, но и Божьим), и не задумываешься ни над чем, не задаешь себе вопроса: а что я в этом мире, и зачем пришел в него, в эту жизнь, и где Начало и конец, и в чем вообще смысл всего?!.
Но – мним себя имеющими право распоряжаться всем в этом мире, как заблагорассудится…
Так и бредем в потемках: без цели, без смысла, не зная цены ни себе, ни жизни, ни жизни других, ни миру…
В дверь скребется Бегемот. Открываю, и он, сшибая меня с ног, несется к своей кормушке. У этих брошенных кошек прямо мания какая-то: жрать, жрать, жрать… У того, кто познал голод, сидит этот страх в душе – остаться без еды. И, видимо, затмевает все остальное. Но за дверью я обнаруживаю улику: вот ведь гад, не удосужился выйти на улицу, а наложил опять кучу прямо в сенцах! И опять следует наказание: снова он, растопырив все лапы, летит во ад: в холод и снег, причем чуть не попадая прямо на голову пса Бима, вылезшего из будки посмотреть, что происходит.
Ну вот где они жили, кем воспитывались? Если не знают порядка, если считают, что можно лазить по столам, воровать еду, гадить, где вздумается? Уж наверное эти люди – их бывшие хозяева – не отличаются ни стремлением к чистоте, ни чистотою сердца (хотя могло быть и по-другому: слишком чистоплотные люди не захотели терпеть, что их питомцы, не приученные к туалету, гадят где попало, и теперь они – кошки – отвечают нам тем же: раз с ними поступили по-свински, почему бы им не поступать с нами так же?).
И дело даже не в том, что кошек не приучили к порядку, и, наверное, они жили полуголодными и вынуждены были добывать еду воровством, а в том, что вот взяли и запросто выкинули живое существо на погибель. Как рука повернулась, не понятно мне. Неужели ничто не ворохнулось внутри – ну вот что там, в душе человеческой, живет такое, что позволяет нам преступать через все и вся?!.
Да и человеческая ли она, если в ней нет ничего Божеского? Кошки, наверное, и то человечнее, чем мы – высочайшее из творений Божьих, - о чем мы все время забываем.