(Первое и, пожалуй, последнее подобное произведение. Все в этом рассказе, с первого до последнего слова, выдумано автором)
Книга первая.
Бабье лето.
Шел сильный снег, когда мы начали подниматься в горы. Последние два дня, мы только и делаем, что идем. Первый день, как выступили из деревни, шли по полям и по берегу реки, теперь поднимаемся в горы. Американец сказал, что немцы наступают нам на пятки, и что нам нужно, как можно скорее подняться к лагерю, который развернул его командир. По его сведениям, на месте мы должны были оказаться к утру.
— затемно пройдем лес — сказал он. — Нам везет, черт возьми, ведь как никак, а уже целую неделю идет этот чертов снег. Так что по следу они нас не возьмут. — он достал сигарету и спички.
Рядом с американцем шел Шон Грин. Шон был англичанином родом из Уэльса, из графства Рексем, чем очень гордился. Он был молод, и в боях не понимал ровным счетом ничего, в отличии от американца. Худощавый с маленькими, но ясными голубыми глазами, он тащил на спине рюкзак с нашей провизией. Снег валил не переставая, и там где мы шли десять минут назад, от нас не осталось и следа. Я шел позади и периодически оглядывался, но там куда я смотрел никого не было. Было тихо, очень тихо. Кроме нас на километр в округе не было ни души. Рядом со мной шел Анхель, он был ярым анархистом родом из Толедо, перебравшийся в эти края пятнадцать лет назад. Испанец был нашей основной силой. Он отлично знал местность, но еще лучше стрелял из винтовки. Вчера, пока мы шли по берегу он подстрелил двух белок, которых вечером пожарил на костре.
— я конкистадор — говорил он мне, после того как хорошо выпьет. — я потомок аделантбдо, а не простой испанец, слышишь меня? — говорил он громче. — эй, англичанин, есть у тебя еще что-нибудь выпить? — кричал он Шону.
— нет, для тебя нет, испанец — отвечал ему Шон.
— Ну и черт с тобой! — кричал в ответ Анхель и замолкал.
А Шон, пока никто не видел, доставал из внутреннего кармана бутылку с виски и делал пару глотков. Это был шотландский виски из коллекции его отца, две бутылки которого он прихватил, когда ушел из дома. На самом деле у него и мысли не было идти на войну, но в Лондоне он встретил своего школьного приятеля Джона, который должен был отправиться в Австрию, чтобы доставить какие то документы, какие правда он так и не сказал. Шон не долго думая, навязался в компанию Джона. После Вены они отправились в Париж, оттуда в Милан. Зимой они приехали в Мадрид, где сразу же после приезда, встретились с компанией военных и всю ночь с ними пили. На утро Джон пропал. Шон ждал его три дня, практически не выходя из номера гостиницы. Только утром он спускался вниз в кафе выпить кружку кофе и прочитать свежий номер газеты. Вечером в том же кафе он пропускал стакан за стаканом коньяк и как следует набравшись уходил спать в номер. На третий день, сидя за тем же столиком, распивая бутылку белого сухого, и читая свежую газету, он не увидел, как напротив него сел не высокого роста человек. Шон положил газету на стол и увидел сидевшего перед ним испанца, коренастого с красивым лицом. Человек позвал официанта и попросил принести бутылку коньяка, сказав что вином не напьешься. Испанца звали Роберто. Роберто мечтал стать профессиональным велогонщиком и выступать за Испанию, которую он любил всей душой. Совсем скоро должна стартовать Вуэльта Андалусии и он должен будет уехать в Севилью для участия в гонке, — сказал Роберто и предложил Шону поехать вместе с ним.
— Это чертовски красивый город, клянусь тебе, ты не пожалеешь! — Шон не долго думая, пожал ему руку и они договорились о поездке.
Ехать они должны были через неделю, чтобы быть на месте за пять дней до начала гонки. Роберто обещал показать ему город и сводить в самые лучшие места Севильи. В назначенное время Шон ждал испанца на городском вокзале, где они должны были встретиться и откуда должны уехать в Севилью. Роберто не было. Он прождал его полтора часа. Терпение заканчивалось и Шон пошел в кафе неподалеку и попросил бутылку белого. Через час к нему подошел официант и спросил, не ждет ли он кого-нибудь. Шон ответил, что ждет, но официант вряд ли знает этого человека. Официант попросил описать человека, сказав что, у него много друзей, и что у его друзей еще больше друзей, и если в их городе пропал человек, то найти его будет не трудно. Шон рассказал ему про испанца, что тот собирается стать профессиональным велогонщиком и что они собирались поехать в Андалусию. Там должна проходить гонка Вуэльта Андулусии. Официант его внимательно выслушал и спросил
— человека зовут Роберто? — Шон кивнул. — Должен вам сказать, -продолжил официант спокойным голосом — что велогонщик по имени Роберто вчера вечером застрелился, выпустил пулю себе в лоб, об этом должны написать в сегодняшней газете. — официант помолчал — мне очень жаль, вы были друзьями?
— нет, мы не были друзьями. — ответил Шон. Он поблагодарил официанта за вино, попросил еще бутылку, расплатился и ушел. Дойдя до вокзала, он увидел что стоит поезд. На перроне Шон узнал, что поезд идет до Парижа, и что в нем полно свободных мест. Он купил билет, зашел в вагон, и сел у окна. Достал бутылку, и сделал несколько больших глотков.
Снег шел не переставая. Наша группа из четырех человек поднималась все выше. Идти становилось тяжелее, ноги по колено уходили под снег. Американец шел первым, рядом с ним стараясь не отстать держался Шон. Мы с Анхелем шли передавая друг другу флягу полную водки. Деревьев становилось все больше, сухие стволы берез осин старых дубов и ольхи торчат, стремясь вверх, словно оборонительные пики. Испанец пошел вперед, чтобы посмотреть где мы точно находимся. Мы решили остаться ждать его на месте. Анхель скрылся из виду и американец достал папиросы.
— нравится тебе воевать Шон? — спросил он пацана.
— Нравится, только людей убивать не нравится. — Шон затянулся папиросой и сделал два шага назад.
— А тебе русский? Тебе нравится убивать людей? — улыбаясь спросил меня американец.
— Так же как и тебе.
— Я черт побери люблю убивать только фашистских свиней. — сказал американец. — ты же стреляешь во всех подряд.
— Это было всего один раз, в самом начале, но мне не жаль. Не было вариантов, или я или меня. — сказал я.
— в кого ты стрелял? — спросил Шон.
— В своих. Он стрелял в своих, в спины своим людям — ответил ему американец.
Шон молчал и смотрел на меня. С лица американца не слезала улыбка, вот вот и он разорвется от смеха.
— не бойся Шон, в тебя я стрелять не буду, для этого у нас есть испанец. — сказал я парню.
Он улыбнулся и посмотрел наверх. Анхель быстрым шагом спускался к нам. Его ноги глубоко увязали в снегу, но он ловко выдергивал их наружу и следующим шагом опускал обратно, раскидывая снег в стороны. Сделав еще два шага, испанец не успел выдернуть ногу и свалился плашмя в рыхлый снег. Американец от смеха повалился на спину. Шон тоже не смог удержать порыв смеха и его скрутило по полам. Пока они смеялись, я поднялся к Анхелю и помог ему встать. Пока он отряхивался, я спросил его, сколько нам еще идти.
— Анхель, долго еще — спросил я.
— Минут двадцать ходьбы и начнется лес, там подъем кончается. Пройдем его затемно, как и говорил американец. Будем держаться левее, правда там больше деревьев, но идти нам все равно туда. Лагерь его командира, как раз у левого подножья. — отряхиваясь сказал испанец. — папиросы у американца? — спросил он.
— да.
— черт, веришь, я до войны, никогда не курил, даже ни разу не пробовал этой дряни, а как началось всё это. — он вздохнул и посмотрел вниз — теперь я и уснуть без этой дряни не могу.
— Послушай Анхель, скоро все это закончится. — сказал я.
— Закончится… когда закончится? — он посмотрел на меня — ты думаешь мы победим? Я не верю, что мы победим, я ни во что уже не верю.
— Черт возьми Анхель, мы с тобой бьемся уже три месяца вместе, и ни разу не проиграли, как ты можешь так говорить?
— Он улыбнулся своей кривой улыбкой и посмотрел туда откуда пришел.
— У тебя еще осталась водка русский? — спросил он.
— Еще немного есть испанец, тебе думаю хватит — ответил я и вытащил флягу с содержимым из кармана. — держи — протянул ему я.
— Он сделал два больших глотка. Его лицо немного скривилось. Испанец отдал мне флягу, я отхлебнул и убрал обратно в карман. Горло слегка обожгло, но через минуту по внутренностям разлилось тепло.
К нам подошли Шон с американцем. Анхель рассказал им, что идти осталось не так уж и много, и что мы пока что не отбиваемся от графика. Мы взяли у американца по папиросе и закурили.
— нужно идти — сказал Шон.
— Успеется — сказал Анхель.
— Скоро стемнеет — сказал парень.
— Я в курсе. Мы в горах. В горах быстро темнеет — сказал Анхель.
— Как же мы пойдем в темноте? — спросил Шон.
— Парень — Анхель крепко затянулся и выдохнул целую кучу дыма — я в этих местах бывал и до войны, и бывал часто, тебе нечего бояться.
— Я ничего и не боюсь — сказал Шон.
— Вот и славно — сказал испанец. — тогда идем.
Мы выдвинулись дальше. Шон и американец, как и прежде шли впереди, Анхель держался следом, а я замыкал. Подниматься становилось все тяжелей. Под толщей снега здесь были голые камни, так что, в тех местах, где снег на них не налип, наши и без того мокрые ботинки скользили. Слава деревьям, которые стали встречаться все чаще, ведь падая мы хватались либо за них либо друг за друга. Наконец, я увидел как Шон залез на уступ и перекатившись с колен на спину пропал из виду. Потом он встал во весь рост и я увидел его довольное лицо. Следующим залез американец. Анхель, я не успел заметить как, тоже был уже на верху, он подал мне руку и помог забраться.
— вот он то, этот чертов лес — обрадовался американец. — не больше полу часа и стемнеет. Русский, у тебя осталась водка? — спросил он меня.
— Последняя — я протянул ему оставшуюся флягу. Он сделал несколько глотков и вернул ее мне.
— Можно мне тоже? — спросил Анхель.
— Держи. — я протянул флягу испанцу. Шон стоял в стороне и смотрел в лес. Ему не очень нравилась водка, к тому же у него была еще целая бутылка любимого виски. Он знал, что я знаю про неё, но делится он не хотел.
— Хорошая водка, мне по душе — сказал Анхель и вернул мне флягу. Я сделал два больших глотка и убрал ее в рюкзак.
— Куда дальше Анхель? — спросил американец.
— На запад, там та гора где сидит твой капитан. — сказал испанец.
— Это хорошее место Анхель, как считаешь? — спросил Шон.
— Если держать оборону то да, это отличное место, если только немцы не нападут со спины.
— Нет, со спины нападать они не будут. Все мосты с той стороны реки заминированы, но даже если они и пошлют туда войска, реку они не перейдут. — сказал американец.
— Это хорошие новости — сказал испанец. Он помолчал, посмотрел на быстро темнеющее небо и сказал — пора, времени в обрез.
Теперь он шел первым в нашей колонне, следом за ним торопился Шон. Я держался за парнем, идя след в след, так гораздо проще было идти по глубокому снегу. Американец замыкал, дымя папиросой и оглядываясь назад. Снег не прекращался, но иногда, сыпался он не так сильно, и нам даже казалось, что вот-вот и будет передышка, и он, наконец, перестанет, но стоило об этом только подумать, как он начинался с большей силой. Я взял у американца две папиросы. Одну передал просившему Анхелю, другую курил сам. Шон не заметно доставал бутылку и прикладывался, не сбиваясь при этом с шага. Я это заметил и хлопнул его по плечу.
— Я все видел парень, что там у тебя? Еще одна бутылка? — спросил я. Шон вытянул назад правую руку, в которой держал виски. — спасибо парень. — я взял бутылку и сделал глоток. А этот виски чертовски вкусный, подумал я. Сделав еще пару глотков, я хлопнул Шона по тому же плечу — держи. — он так же вытянул за спину правую руку и взял бутылку.
— Слушай русский — не поворачиваясь ко мне начал Шон. — слушай, вот как, ты мне объясни, как ты мог стрелять в своих людей? Это же чудовищно, тебе их совсем не жаль? Это же черт меня подери, сверх бесчувственно, это просто верх чудовищности, это чудовищно.
— Был приказ парень. А приказы не обсуждаются.
— Черт возьми, какой больной мог отдать такой приказ? Это же твои люди.
— Да парень, это были мои люди, но это война и если бы я не выстрелил, выстрелили бы в меня. Тут долго думать нельзя, понимаешь?
— Понимаю, но черт возьми, это же не по людски. — сказал Шон.
— Это война. — сказал я. — в войне вообще ничего человеческого нет.
Американец, видимо засмотревшись по сторонам, зацепился за ветку и упал. Пока он вставал и ругался, испанец истерично хохотал. Я снял шапку и отряхнул ее от снега. Нам повезло, в небе висела полная луна, не заслоненная облаками. Снег, в тех местах до куда добивал ее свет, жемчужно искрился и играл в её лучах, не прекращая сыпаться с неба. Лес был старым и очень густым и идти становилось все тяжелей. Деревья росли так, что приходилось делать большой крюк, чтобы их обойти и вернуться на путь, который проложил Анхель. Пройдя еще немного мы решили встать на привал. Сил не было. Одежда и обувь были мокрые, чертов снег не прекращался, а до лагеря было еще пол пути по непролазному бурелому.
— Ну и как мы пойдем испанец? — спросил Шон.
— А как ты хочешь парень? Есть два варианта, или напрямую или обходить.
— Я хочу как быстрей. — сказал Шон.
— Быстрей будет обойти эту свалку из деревьев.
— Намного быстрей? — спросил американец.
— Я думаю, что пол часа мы выиграем точно, только придется взять сильно на восток, а там как ты говоришь — тут он повернулся к американцу — идут фашисты.
— Они далеко — бросил американец.
— Они тебе докладывают? Ты же все это время говорил, что они наступают нам на пятки, а сейчас говоришь что они далеко, Браун ты с ума сошел? — злился Анхель.
— Расслабься испанец, до лагеря рукой подать, а там целый взвод, так что нечего бояться. — спокойно ответил Браун.
— Ну во-первых, до лагеря твоего командира ни рукой подать, а часа три хода без остановки, в лучшем случае, а во-вторых, как я, черт тебя возьми, могу расслабиться, когда мы идем в самое мать его, пекло? — Анхель был на пределе. Он выдохся. Если честно, то все мы выдохлись, но сдаваться было не время. В конце концов, мы почти пришли, и отступать было нельзя. Смерти мы не боялись, ее боялся только Шон. Все таки он был слишком молод. К тому же, он мечтал попасть на ту гонку Вуэльту Андалусии, а потом и на Тур-дэ-Франс. А после рассказов испанца ему очень хотелось заглянуть в эти края, конечно, после того как мы победим и увидеть своими глазами хваленую гонку Льеж-Бастонь-Льеж. Они только что и делали, так говорили о этой гонке, когда мы шли по реке. Но сейчас в глазах Шона был испуг. Он появился после того, как Анхель произнес слово пекло. Парень знал, что там куда мы идем, должна быть операция, но что мы будем в ней участвовать, он не знал. Это честно говоря и не входило в наши планы. С самого начала мы выступили в этом деле в качестве связистов, ни больше ни меньше. Но каждый из нас понимал, что мы на войне и что в любой момент нужно будет стрелять. Однако Шон в тоже время понимая положение наших дел, их не понимал. За все то время, что идет война он ни разу не стрелял в человека. Спасибо Анхелю, который научил его стрелять по живым мишеням. Так, вместе они подстрелили одну белку и двух зайцев. Конечно мы знали, что это заслуги испанца и что парень просто палил в воздух, но и этого было достаточно.
— Браун, остались еще сигареты? — спросил Анхель.
— Остались испанец.
— Американец достал новую пачку сигарет из внутреннего кармана куртки, и раздал Анхелю, Шону и мне.
— Водка осталась? — спросил он меня.
— Да, водка еще есть. — ответил я и достал из рюкзака флягу.
— Кто хочет виски? — весело спросил Шон.
— Ты лучше спроси, кто не хочет виски? — сказал Анхель и взяв у парня бутылку сделал несколько больших глотков.
— Можно мне водки? — спросил парень. Я протянул ему флягу, а сам немного отпил его виски, бутылку которого передал мне испанец.
— Передавай другим парень, ты не один ее любишь — сказал Браун. Шон дал ему флягу и затянулся сигаретой. Американец отпил водки и посмотрел на него. — Ты не бойся парень, мы тебя в обиду не дадим, к тому же наше дело маленькое; прийти, отдать и уйти. Испанец ничего не знает, не слушай его, он болен, ни какого пекла там нет.
— Ага, как же, нет там пекла. — бурчал Анхель. — сейчас может и нет, но будь уверен, когда мы туда дойдем, оно начнется, и мы парень будем в самом его сердце.
— Не слушай его Шон, он ничего не понимает, в конечном счете у русского в рюкзаке полно гранат, так что боятся нам нечего. — сказал Браун.
— Я ничего не боюсь — сказал Шон. Было видно, как он нервно курил сигарету. — Анхель, сколько говоришь нам осталось идти? — спросил он.
— Думаю часа три, это в самом лучшем случае.
— Я надеюсь ты помнишь что нам нужно быть на месте до рассвета? — сказал американец.
— Помню Браун, я все, черт тебя дери, помню. — сказал Анхель. Он выкинул остаток сигареты, снял с головы шапку, отряхнул её от снега и надел на мокрую голову. — так оно все равно теплей.
— Пора выдвигаться — сказал я.
— Да, пора. Пора идти в самое пекло — сказал испанец. Он поправил винтовку на плече и полез между низко нависших веток деревьев. Американец, копаясь в карманах. пошел следующим. Я решил еще немного выпить перед выходом и достал фляжку. Сделав несколько глотков, я увидел, что Шон стоит и рассматривает свою винтовку. Я предложил ему водки, но он отказался.
— Пойдем парень — сказал я ему.
— Как это? — спросил он.
— Как что?
— Как это, убить человека? — спросил Шон.
— Я не думал об этом.
— Как это, ты не думал об этом?
— Пойдем, иначе мы их не догоним. — сказал я. Шон повесил винтовку обратно на плечо и я пропустил его вперед.
— Как ты об этом не думал? — недоумевал парень.
— Просто, я просто об этом не думал.
— Ты веришь в Бога русский? — Он шел впереди и задавал мне вопросы, а я держался позади осматриваясь по сторонам. Луна все так же ярко блестела на небе, а снег все также отражал ее свет, и в этой чаще можно было легко рассмотреть кого-нибудь в метрах тридцати от нас. Никого не было. Мы шли одни. Впереди, наконец, замаячили спины Анхеля и американца. Над головой второго периодически появлялся клуб табачного дыма, который медленно рассеивался в воздухе.
— Верю ли я в Бога? — спросил я его.
— Да, ты веришь в Бога? — спросил Шон.
— Верю парень. — ответил я.
— Тогда, как ты можешь убивать людей?
— Это война парень, ты же знаешь, если не ты, то тебя. Ты это поймешь, когда придёт время. Не спрашивай меня об этом.
— Как скажешь русский, но знай, что он все видит. — сказал он.
— И все слышит. — сказал я.
Наконец, мы нагнали их совсем. Я снял шапку и отряхнул ее от налипшего снега, тоже самое проделал и американец. Водка и шотландский виски Шона выветривались, выходили с потом и с мочой. С каждым шагом мы все больше трезвели и мокрая одежда, висевшая на нас, холодила и раздражала. Ботинки хлюпали, будто мы шли по воде, а чертов снег не прекращался. Парень обогнал Брауна и поравнялся с Анхелем. Я держался за американцем, который шел и что-то говорил себе под нос. Он слегка замедлил шаг и я услышал, что он ругается. Он ругал всех подряд. Всех нас, самого себя, за то что пошли сюда, немцев, ругал америку и весь мир.
— мы выиграем русский, обязательно выиграем. Если не выиграем, то получается все зря. — он вздохнул и обернулся — не хочешь покурить? — спросил он.
— Это как раз то, что я сейчас хочу. — ответил я.
— Отлично, держи — он протянул мне пачку сигарет. Я достал одну из пачки, взял коробок спичек, зажег и затянулся. Дым тяжело поднимался над головой и рассеивался. Идти нам было еще минимум два часа, и я достал флягу.
— Браун, водки? — спросил я американца.
— Да, это как раз то, что мне сейчас нужно. — он сделал несколько больших глотков и вернул мне флягу. — русский, как ты думаешь, немцы далеко?
— А черт его знает, откуда мне знать Браун, здесь же твоя разведка, а не моя. Я, пока мы шли, никого не заметил.
— Я тоже ничего не замечал пока мы поднимались от реки, я просто тут подумал — он замолчал и остановился.
— И чего же ты надумал старый черт? — спросил я.
— Я подумал, о том что может Анхель прав? Может нам не стоит туда тащится сейчас?
— А когда, скажи мне пожалуйста, нам туда тащится?
— Черт его знает, я бы вообще обратно вернулся, к реке. — сказал американец.
— Слушай братец, мы победим, чего бы нам это не стоило. В конце концов удача на нашей стороне. Да у меня за спиной целый рюкзак гранат, если эти парни попадутся нам на пути им точно не поздоровается, к тому же старый черт научил Шона стрелять. — у Брауна на лице появилась улыбка.
— Не смеши меня, ты же прекрасно знаешь, как он стреляет. Он же и с трех метров не попадет, да и сомневаюсь я в том, что он когда-нибудь будет стрелять.
— Не сомневайся братец, придет время и он покажет себя. — сказал я. Американец засмеялся и пошел вперед. Я сделал парочку больших глотков водки и почувствовал, как она обожгла мне гортань и внутренности, но не прошло и минуты, как тепло разлилось по телу, и промокшая насквозь одежда, показалось не такой уж и мокрой. Я убрал флягу в рюкзак и пошел следом за Брауном. Спустя двадцать минут облака заволокли луну, кругом потемнело и мы сбавили темп. Это было нам не на руку, так как впереди еще половина пути, и идти с такой скоростью — означало возможность встретится с немецкой разведкой, чего мы хотели всевозможным способом избежать, по крайней мере до того момента пока не доберемся до лагеря, в котором нас ждал командир Брауна.
— ну рассказывай парень, понравилось тебе в Мадриде? — спросил Анхель.
— Девушки, там невероятной красоты, мне кажется я влюбился сразу в пятерых — ответил Шон.
— Да — рассмеялся испанец — а как же сам город? Сам Мадрид?
— Анхель, из всего что я запомнил, это номер отеля, вокзал и кафе — ответил Шон — так что твоего Мадрида я не видел.
— Черт парень, да тебе не повезло! Ведь Мадрид, это просто чудесный город. Я полюбил его с первого взгляда, мне было тогда десять, и отец взял меня с собой на скачки. С матерью они уже не жили, и каждый свой выходной, когда он уезжал из города, мой старик брал меня с собой. Поверь мне парень, там есть на что посмотреть. А что до девок, они там самые лучшие. Свою первую жену я встретил именно там, так что как все это закончится, покупай билет и езжай туда. — Анхель отодвинул большую еловую ветку и пропустил Шона вперед.
— Я и так собирался в те края Анхель, на Вуэльту Андалусии.
— Ах да, ты же мне все уши с этим прожужжал — рассмеялся испанец — не забудь заехать и на Льеж-Бастонь-Льеж — это великая гонка, в ней соревнуются лучшие из лучших.
— Когда мы здесь закончим испанец, я буду только и делать, что ездить на гонки — сказал Шон.
— Вот это правильно парень, нечего сидеть на жопе — сказал испанец. Шон рассмеялся.
— да нечего сидеть на жопе, мы то с тобой только и делаем, что сидим на жопе. — он достал из кармана бутылку виски, и посмотрел на содержимое. Бутылка опустела только на половину, как же хорошо, что у русского есть водка, не будь ее, бутылка была бы уже пуста.
— Анхель, не хочешь хлебнуть? — спросил он испанца.
— Конечно хочу парень, откажешься тут, я тебе говорил что это самый лучший виски который я пил?
— Да испанец, ты мне говорил — улыбнулся Шон. Анхель сделал два больших глотка и отдал бутылку. Он вытер губы рукавом и снял с головы шапку.
— Так вот парень — будто не слыша ответа Шона, сказал Анхель — это самый лучший виски, который я когда-либо пил в своей жизни. — он отряхнул шапку от снега, который налип толстым слоем и совсем не таял. — а я тебе рассказывал, как четыре года тому назад подстрелил здесь волка, а парень?
— Четыре года назад? — спросил Шон.
— Да парень, четыре года тому назад. Это был хороший год парень. Стояло жаркое лето, я тогда пил много вина. — он перевел дыхание, и у него на лбу выступил пот. — в то жаркое лето, мы с женой, чуть ли не каждый день ходили на рыбалку. Она любила рыбалку ни меньше меня парень, странно да? Но я любил её, она мне не мешала. Мы любили друг друга парень. — испанец снял шапку и вытер ей лицо — она, знаешь, любила сесть куда-нибудь под тень деревьев, достать из сумки бутылку вина, сандвичи, стелила на траву мой старый свитер и ложилась на него. Закуривала сигарету и смотрела, как я ловлю рыбу. Это было чудесное лето парень. Ловля была сумасшедшая, я не успевал закидывать, как тут же клевало. Конечно было много мелочи, я ее выбрасывал обратно, но попадались экземпляры и покрупней. Как сейчас помню, вытащил я тогда пять хороших форелей и решил передохнуть. Положил удочку на землю, подошел к Марии, поцеловал ее, взял вино, открыл бутылку и выпил еще прохладного красного. Затем дал ей, она кстати, любила его не меньше нашего брат, такие они женщины — у него снова выступил на лбу пот, он снял шапку и той стороной, на которую уже успел налипнуть свежий снег, вытер лицо. — я сел к Марии и поцеловал ее еще. Потом мы любили друг друга парень — он помолчал — ты когда-нибудь любил женщину?
— Любил испанец, только вот не пойму ты все это к чему? — спросил Шон.
— Я это к тому парень — он закашлялся — я это к тому говорю, что я любил ее больше жизни парень, понимаешь? — его опять разразил кашель. — на этом и закончилась тогда наша рыбалка. А собаку эту я подстрелил на следующий день. Мария захотела остаться дома, а я прям всем нутром чувствовал, что подстрелю что-то стоящее.
— И кого же ты там подстрелил испанец? — громко спросил американец.
— Собаку Браун — он закашлялся — ты, кстати, чертовски на нее похож — засмеялся Анхель.
— Иди ты старик, какая к черту собака?
— Это был волк, а не собака, идиот. — его грудь опять разорвал кашель — парень у тебя остался виски? — обратился он к Шону.
— Еще немного найдется — ответил парень. Он достал бутылку и дал ее испанцу. Тот сделал несколько глотков и вернул обратно.
— Так то лучше — он вытер губы рукавом. — волк был большим парень, слышишь меня Браун?
— Слышу, слышу старик, твой волк был большим — улыбаясь сказал американец.
— Браун, увидь ты такого, слово даю, убежал бы как девчонка — засмеялся старик. Но Браун его не услышал. Он что-то искал в сумке и ему не было дела до старика с его рассказами.
— Так вот парень, вышел я тогда рано, очень рано. День только зачинался, а я уже шел к реке. На берегу меня ждала лодка Мануэля, у которого я ее арендовал, когда приходилось плыть на другой берег. До моста от деревни сам знаешь путь не близкий, а бутылки красного для хорошего человека, мне никогда не было жалко. С Мануэлем у нас были взаимовыгодные отношения, от него мне нужна была лодка и весла, а от меня ему нужно было вино. Моя жена была отличным виноделом парень, лучшим на всю округу! Добравшись до реки, я отвязал лодку и поплыл вверх по течению, к тому месту откуда мы начали подъем. Утро было прекрасным, я был счастлив парень, и уверенный что сегодня мне попадется кто-нибудь стоящий. Понимаешь всегда есть предчувствие чего-то, что должно случится, оно как инстинкт сидит в тебе, и в какие-то моменты будто бы язва напоминает о себе и пока, это что-то не случится, ощущение не пропадает. Вот я уже привязал лодку парень, а кругом птички лесные поют, солнце греть начинало. Положил ружье с сумкой на траву, достал бутылку прохладного вина, я всегда парень имел при себе бутылку, у меня правило такое было, что от моего вина, мне хуже точно не будет. Я немного выпил, взял ружье, ты бы его видел, это не то что эти дрянные винтовки, ружье у меня было, что надо. Убрал бутылку в сумку, повесил ее на правое плечо, а ружье на левое. Огляделся по сторонам — никого, тишь да гладь, и зашагал себе наверх, по той самой тропе, по которой мы поднимались сюда. — он опять закашлял, вытер рот вытянутым рукавом свитера и снял шапку. Шон тоже снял, на его макушку налипло не меньше этого проклятого снега. Он так и не прекращался, все сыпал и сыпал, в горах это обычное дело.
— Американец, а у твоего командира есть, что выпить? — улыбаясь спросил Анхель.
— Для тебя найдется испанец, тебя не обидят — ответил Браун.
— Это хорошо Браун, это очень хорошо, потому что у Шона практически ничего не осталось, как и у тебя русский, верно? — спросил он меня.
— Верно Анхель, осталось совсем немного, хватит только двоим, и то горло смочить, не больше. — ответил я.
— Слышишь американец, ни у кого ничего не осталось — сказал Анхель. — так что это очень хорошо, что у твоего командира есть что выпить, кстати — он опять закашлялся — да черт тебя раздери, проклятый кашель — выругался он — американец, папиросы остались?
— Остались испанец.
— Ну тогда привал парни, мы и так много прошли, сейчас покурим и дальше двинем. — сказал Анхель. Он облокатился на дерево и закурил папиросу. — доставай парень свой виски, будем допивать. — сказал он глядя на Шона. Становилось холодней, мокрая насквозь одежда и ботинки начинали напоминать о себе. Я снял шапку и стряхнул с нее налипший снег. Тоже проделали и остальные. Испанец с парнем допили бутылку виски. Шон расстроеным взглядом посмотрел на только что, до конца опустевшую бутылку, и убрал ее обратно в рюкзак. Я дал водку Брауну. Водки было больше. После нас, этим двоим тоже досталось по глотку. Наконец, опустела и она.
— Далеко нам еще испанец? — спросил Браун.
— Нет. Должно еще час ходу в том же темпе и мы на месте, точно сказать не могу, я здесь не ходил.
— В смысле ты здесь не ходил пьяница? — разозлился Браун.
— Сам пьяница, идиот паршивый — ответил Анхель. — я был в том месте где, как ты говоришь лагерь твоего командира, я ходил туда другой дорогой всегда, понимаешь? — его задело то, что Браун назвал его пьяницей.
— Нет, я ничего уже не понимаю.
— Я ходил туда всегда через тот бурелом, который мы решили обойти, понял?
— Теперь я понял тебя испанец — ответил Браун. — в конце концов, час пути это не так много, главное успеть до рассвета. Если не успеем, нам крышка. Мы будем как на ладони, и тогда немцы нас точно возьмут. — он посмотрел на небо. Оно было чернее черного. Снег так и шел. Тучи заволокли весь небосклон, луны не видно. Остается только верить, что этот старый пьяница знает куда мы идем и сколько времени у нас есть в запасе. Я пока что слишком молод чтобы умирать, к тому же, по глупости этого старого пьяницы. Нет, мы должны успеть.
Браун стоял, облокотившись на соседнее с Анхелем дерево и потягивал сигарету. Шон, копавшийся в рюкзаке, обреченно поднял голову и посмотрел на меня.
— Совсем ничего русский, совсем ничего черт его раздери, ни осталось из выпивки. — сказал парень.
— Не грусти Шон, ты же слышал Анхеля, час хода и мы на месте. Там и попьем и поедим.
— Это было бы чудесно русский, я так этого жду. Еще эта проклятая одежда, я такой мокрый, просто отвратительно. — он вытянул низ куртки вперед и на самом краю шва было видно, как собралось несколько капель воды.
— Я от этого тоже не в восторге Шон, а что прикажешь делать? — сказал я парню.
— Была бы сейчас весна, вот это было бы совсем другое дело — сказал Шон. — ты вот какое время года больше всего любишь, а русский? Я вот весну, просто обожаю, каждый год, как по новой живу. Так какое говоришь любишь? — спросил он.
— Бабье лето парень. Первые теплые дни осени, когда листья желтеть начинают, чудесное время для прогулок. — ответил я.
— А ты американец, ты что любишь? — спросил его Шон.
— Я люблю водку, парень из Уэльса, с водкой мне что зима, что лето — все равно. — смеясь ответил Браун. — а что любит испанец это мы тоже все знаем, этот черт любит вино, причем больше жизни — Анхель стоял у дерева и улыбался в ответ на ругательства Брауна.
— Анхель, а у нас случайно ничего из еды не осталось? — спросил Шон.
— Осталась немного мяса вчерашней белки — ответил ему Анхель.
— Ох, прошу тебя, не говори это в слух, иначе меня опять вырвет — Шон закашлялся, к горлу подступила рвота. — как я мог есть бедное животное, до сих пор не верится.
— Еще вчера ты говорил, что ничего вкуснее никогда в жизни ни ел. — рассмеялся Анхель.
— Иди ты испанец — Шон опять почувствовал, как рвота подкатывает к горлу.
— Раз парень не хочет, испанец, дай мне кусок пожевать — сказал Браун.
— Да что б тебя, идиот проклятый — выругался Шон — я сейчас. — Ему стало совсем не по себе. Он решил отойти от остальных и отдышаться.
— Мы выдвигаемся парень — крикнул ему Анхель.
— Идите, я догоню — крикнул в ответ Шон.
— Пошли, сейчас пройдет, пять минут и он будет, как новенький — продолжал смеятся Анхель.
Мы выступили. Американец доживал кусок мяса и достал сигарету. Он шел след в след за Анхелем. Я шел последним и посматривал на зад, но Шона там не было. Шли мы не быстро, для того, чтобы парню было нас легче нагнать. Вода в ботинках хлюпала. Последние гроши водки не грели, а из-за того что Шону стало не по себе, мы не могли идти быстро, а это сейчас было бы единственным, что нас хоть как-нибудь согрело. Снег не переставал, и Шона не было видно. Анхель повернулся ко мне.
— Где там этот юнец? — спросил он.
— Черт его знает Анхель, Браун это ты, черт тебя дери, виноват. — сказал я злясь на все кругом.
— В чем же мать вашу я виноват, а? — злился американец. — мясо, как мясо, что ж мне не есть теперь при нем?
Анхель хотел что-то сказать но промолчал. Мы прошли еще немного вперед, я оглянулся, но Шона не было.
— Испанец — позвал я Анхеля. — вы с Брауном идите дальше, а я за пацаном, мы вас догоним, здесь снега не так много, следы не заметает.
— Только быстрей русский, нам нельзя мешкать — сказал Браун. Я развернулся и пошел назад к нашему привалу.
— пьяница, ты будешь курить? — Браун пихнул Анхеля в спину рукой.
— Ни кто не смеет называть меня пьяницей собака ты этакая! — рявкнул в ответ Анхель.
— Я же шучу Анхель — засмеялся Браун.
— Даже в шутку Браун, даже в шутку. — он замолчал и откашлялся — ну и где твои сигареты?
— Держи.- он протянул испанцу пачку сигарет и спички. Анхель прикурил и вернул все обратно.
— И что испанец, хороший был волк?
— Волк был просто отличный Браун. Я его подстрелил за буреломом, со ста метров. Ты бы так не смог Браун, поверь мне.
— И из чего же ты его подстрелил?
— Из своего старого доброго ружья, из чего ж еще. — ответил испанец.
— Из старого ружья, со ста метров? Да ты был пьян — засмеялся американец.
— Я не был пьян Браун, черт тебя дери, хорошо может там и не было ста метров, но все девяносто были точно!
— Тихо испанец. — спокойно сказал Браун и остановился. Он начал оглядываться, но никого не увидел, кругом одни черные стволы деревьев, а в этом месте их было сотни. Он посмотрел на Анхеля и опять услышал хруст. Испанец стоял как вкопанный и тяжело дышал. Снег все шел, и лип на мокрые шапки обоих. Браун медленно снял винтовку с плеча и повернулся на право. Опять послышался хруст, и стоящую в лесу тишину разрезал им очень хорошо знакомый звук. Это был звук выстрела. Анхель повалился на снег. Браун посмотрел на него и к горлу подступила рвота. Впервые за всю войну. Испанец был мертв. Там где минуту назад был правый глаз, теперь было месиво. Браун понял, что это был снайпер. Но зачем им здесь снайпер? Черт, старик. Он отвернулся от него и встал за дерево, приготовившись стрелять.
Я вернулся к тому месту где мы допили последние капли алкоголя и где мы оставили Шона. Я несколько раз позвал его, но он не откликался. Хорошо что я прихватил с собой несколько папирос Брауна. Я снял рюкзак и сел на землю, достал сигарету, прикурил и стал ждать парня. Видимо ему совсем плохо, как бы не помер здесь где-нибудь. Черт, его ведь даже не слышно, а ты тут сидишь и сигарету потягиваешь, вставай ленивая задница! Сказал я сам себе. Вставай и найди Шона. Да ладно, в конце то концов, от этого еще никто не умирал. Ладно, и правда, что-то я расселся, Шон! Эй, парень! — Крикнул я в сторону кустарника. Никто не отзывался. Внезапно я услышал звук выстрела. Звук донесся с того места, где были Анхель и Браун. Ладно парень, — сказал я. — если ты меня слышишь, а может ты ушел Шон? Знаешь что, даже если и ушел, то беги парень, уноси ноги, а если нет, то сиди и не высовывайся, я сейчас вернусь. — я достал из рюкзака две гранаты, распихал их по карманам, и пошел туда откуда донеся выстрел. Я шел быстро, одежда уже не казалась такой мокрой и неприятной. Пот выступил на лбу и заструился из подмышек. Я сделал еще один шаг, раздался выстрел. Потом началась перестрелка. Я встал за дерево и ждал. Стрельба закончилась, я аккуратно выглянул из-за ствола, но никого не было видно. Я пошел дальше, с надеждой что Анхель и Браун живы. Остановившись в метрах десяти я увидел тело испанца, и то месиво вместо его лица. Он был уже мертв. Оглядевшись, правей я заметил Брауна. Он лежал лицом вниз без единого признака жизни. Черт! Черт! Черт вас всех раздери! Меня бросило в жар, я снял с плеча винтовку и пошел к телу Брауна. Я смотрел во все глаза, но никого не было видно. Все эти проклятые деревья, тут же ничего не разобрать! — ругался я про себя. Проклятый снег, проклятый лес, проклятая война, проклятая водка! — я не мог остановится. Я был в десяти шагах от тела американца, когда услышал выстрел. В тот же момент я почувствовал резкую невыносимую боль в левом плече. Я повалился на снег. Я не чувствовал руки, я не мог ей пошевелить. Кровь сочилась из раны и красила снег. Было много крови. В глазах темнело, но я не собирался сдаваться. Я успокоился и стал ждать. Достал из кармана гранату и старался изо всех сил не закрывать глаза. Снег не прекращался. Он все падал падал и падал.
Шон сидел на снегу, упершись спиной в толстый ствол старой березы, и молился. Он молился Иисусу, деве Марии, Богу. Он молился всем святым которых только знал. Он читал все молитвы, что знал. Он говорил их шепотом, не прерываясь ни на секунду. Он слышал все выстрелы, он слышал русского, который звал его. Он молился за него, за испанца, за Брауна. Он вспоминал Мадрид, и когда его дыхание сбивалось, он клялся Анхелю, что приедет сюда на гонку, когда они победят. Когда первые выстрелы стихли и никто не пришел, он стал молится усердней и с глаз полились слезы. Его винтовка и рюкзак лежали возле ног. Он не мог убить человека, как бы он этого не хотел, как бы этого не хотели от него другие. Становилось холодней. Мокрая одежда постоянно напоминала о себе неприятным прикосновением к телу. Шон дрожал, но продолжал читать молитву. Его научила мать. Она научила его всем этим молитвам. Она говорила ему, что если надежды не осталось, помни, у тебя всегда есть Бог. Парень шептал слова молитвы и не услышал, как сзади подошли два молодых немца. Один из них любил убивать, второй ненавидел и за все то время, что идет война ни разу никого не убил. Тот кто любил убивать, шел и говорил второму, что тот слабак, что таким нечего делать на войне.
— да ты даже хуже чем они — говорил он.
— Послушай, — отвечал другой — это мое дело, и все об этом знают — врал он.
— Не ври мне, только я то и знаю, что ты еще никого не убил, вот если — он замолчал.
— Что если?
— Вот если об этом узнает капитан, он сам тебя убьет — рассмеялся второй — и это не шутка слабак.
— Я не слабак, твою мать — злился немец — вот сейчас найдем кого-нибудь из них и проверим, слабак я или нет.
— Тихо слабак. — сказал любитель убивать. Он был крепким, под два метра роста, лет тридцати с некрасивым лицом. У него было лицо убийцы. Кривой нос, сломанный еще в школе, шрам на правой щеке, доставшийся от пьяницы отца. — там кто-то есть. — он показал пальцем на дерево, за которым сидел Шон. — вот пистолет слабак, ты же надеюсь знаешь, как с ним обращаться?
— Знаю — ответил слабак. Он взял пистолет.
— Он заряжен, тебе нужно только нажать на курок и убить эту суку — улыбаясь сказал здоровяк.
Слабак аккуратно обошел дерево и увидел Шона, который сидел, упершись спиной в ствол дерева и говорил слова молитвы. Он увидел, как с его глаз катятся слезы. Он встал напротив. Шон увидел пистолет направленный на него и человека державшего этот пистолет. Человек жестом показал ему, что Шону нужно встать. Парень перестав молится, молча поднялся и уставился на слабака. Либо я. либо меня — решил про себя слабак, и нажал на курок. Раздался выстрел, Шон упал. Немец молча смотрел на парня и повторял про себя - либо я, либо меня, либо я, либо меня. Боль казалась чудовищной, Шон приложил холодные ладони к животу, к тому месту ,куда попала пуля, и почувствовал горячую кровь.