Поворот Первый
Не понимая, что делали, мы опирались на понятия, не допускающие Отношений. Нашим языком был язык подавления.
На какие представления мы опираемся теперь?
В неживой природе рассеивается и распределяется энергия и вещество, что мы и описываем формализованными законами. Для обсуждения распределения наш прежний язык достаточен.
Но происходящее в неживой природе обратно, противоположно Жизни. Жизнь создает в себе энергию и вещество, концентрирует их. Отношения присущи только Жизни и не формализуются в принципе. Отношения не квантуются, не состоят из чего бы то ни было. Никакие отношения не являются комбинацией других отношений и не образуются из других по каким-либо законам. Или, если угодно, Отношения - сами себе закон.
Недавно мы все обнаружили, что живем не так хорошо, как собирались. В ожидании перемен мы уповаем, в том числе, на «научно-технический прогресс».
Но существует ли «прогресс» без Отношений? Найдем ли мы способ заменить наше участие в жизни «наукой и техникой» так, чтобы мы все-таки жили?..
Давно умершие люди сказали: «Противоречия являются движущей силой развития», «Социальная справедливость достигается в классовой борьбе», «Объективная реальность», «Объективные законы развития» и т. д. Их машины достались нам в наследство, влились в наш общий механизм, и мы продолжаем противоречить всему и всем. И хотя мы уже убедились в ошибочности такого пути, мы продолжаем борьбу, «потому что» все это «объективная реальность» и ведет к «справедливости».
Нас призывают к гласности, к открытости. Но говорим ли мы?
Встречали ли Вы человека, удовлетворенного собой и другими?
Пока за нас говорят наши машины.
Мы заменили Отношения представлениями об отношениях – идеями. Мы не делаем, а «думаем» о деле. Не живем, а «думаем» о жизни. Мы не с людьми, не здесь, среди нас, а «думаем» о людях и «решаем проблемы человека».
Любая идея – всегда заблуждение.
У нас есть идея «справедливости».
Но «объективна» ли «справедливость»?
Наблюдал ли «Я» «справедливость» и «объективную реальность»?
Кто сказал «справедливость» и «объективная реальность»?
Беседуя с Б., некто М. сказал об известном руководителе: «На самом деле ему на нас наплевать!» Что значит «на самом деле»? – спросил Б.
После некоторого обсуждения Б. и М. договорились разобраться, что значит «на самом деле».
М.: «На самом деле» значит объективно, независимо от нас.
Б..: Поясните, пожалуйста, подробнее, проиллюстрируйте каким-нибудь примером.
М.: Ну, вот стол. Нахожусь я здесь или отсутствую, существую или не существую, стол-то есть. Он существует объективно.
Б.: Давайте сформулируем Ваше утверждение в таком виде: если мы все вдруг исчезли, все объективно существующее осталось – в том числе, например, и этот стол.
М.: Именно так.
Б.: Ваше утверждение носит абстрактный, догматический характер.
М.: Причем тут догматы? Ведь все это действительно существует!
Б.: Кто это сказал?
М.: Как это кто? Ну, кто-то, допустим, Маркс, но это неважно. Теперь-то мы все это знаем!
Б.: Кто все? Мы с Вами договорились, что мы все исчезли. Так кто утверждает, что «все» осталось? Кто вообще хоть что-то утверждает?
М.: Хм… Тогда подойдем вот так: вообще-то никто не исчез, и Ваше-то предположение, что…
Б.: Простите, М., Ваше предположение, а не мое.
М.: Хорошо, наше предположение, что мы все исчезли, абстрактно!
Б.: Совершенно верно. Мы не проверим справедливость утверждения, что если мы все исчезнем, то стол останется. А раз не проверим, то оно и есть догма, абстракция.
М.: Значит, Вы утверждаете, что если нас нет, то и ничего нет?
Б.: Вам показалось. Я этого не говорил никогда и нигде.
М.: А как же тогда увязать одно с другим?
Б.: Что с чем Вы собираетесь увязывать?
М.: Что оно все и существует, и не существует. Как Вы говорите, неправильно утверждать, что оно существует, но и отрицаете, что его нет.
Б.: Простите, М., это ошибка. Я не утверждал, и только. Отрицать и не утверждать - разные вещи.
М.: Тогда я что-то совсем не понимаю.
Б.: Значит, Вы отрицаете обдиплостомонию.
М.: Отрицаю что?
Б.: Вы отрицаете обдиплостомонию.
М.: Но я вообще первый раз слышу об этой… как Вы сказали? И что бы оно ни означало, никогда ничего об этом не говорил.
Б.: В точности так же и я не отрицаю существования чего бы то ни было вообще; но вот говорю я только о том, что вижу сам, не заботясь об «объективности» этого. Сама мысль о «существовании» или «не существовании» «объективной реальности» - абстракция. Мы не проверим ни «существование», ни «не существование» чего-либо «объективного». Говорить об «объективной реальности» - все равно, что подсчитывать перья на крыле архангела.
М.: Получается, что мы сами не понимаем, что говорим!
Б.: Это так.
Б.: «Мы называем «несправедливостью», в сущности, нарушение отношений. Когда мне плохо, а кому-то, как я думаю, хорошо, то я, заблуждающийся, полагаю, что добро для него достигнуто только за счет зла для меня. И я говорю: «Это несправедливо»…
Я думаю, что борюсь с «несправедливостью», а на самом деле – с другими людьми. Я стремлюсь получить благо за счет других и обвиняю других в злом умысле – иначе мне нечем оправдать мои злые намерения. Вместо того, чтобы быть добрым, я намерен отнять добро у других. Тот, кто ищет справедливость и борется с несправедливостью – тот отнимает у других, подавляет других. Так ищущий справедливость совершает несправедливость.
И все-таки справедливость есть.
Недовольный всегда имеет повод быть недовольным – это справедливо. Радующийся всегда найдет повод для радости – это справедливо.
Добрый доволен добром, злой недоволен злом.
Хорошему человеку хорошо, а плохому – плохо. Это справедливо.
Мы, путающие зло с добром, часто думаем наоборот – что хорошим людям живется плохо. Такая путаница основана только на том, что «хорошими» и «добрыми» мы объявляем искателей справедливости.
Не ищите справедливость. Нет людей со злым умыслом; нет людей, получивших добро за счет зла другим. Каждый из нас получает в точности то, что заслужил. Не думайте, что другие обманом живут лучше Вас. Не завидуйте. И Вам не придется искать справедливость.
Относитесь к себе и другим так: «Я делаю то, что делаю, и получаю то, что получаю». Так будет справедливо».
Поворот Второй
Давно умершие люди, первыми переселившиеся в мир «объективной реальности», выдвинули догму: подчинение основано на страхе. Мир «объективной реальности» абстрактен, в нем нет Отношений, подчинение в нем действительно является механическим, термодинамическим давлением. Так мы перепутали механическое подавление с иерархией отношений. В мире «объективной реальности» есть только механическая сила.
Механическое, термодинамическое равновесие в «справедливом обществе» устанавливается посредством термодинамических законов: «прав» и «обязанностей».
По нашей с Вами идее мы восстановили попираемое прежде равенство мужчины и женщины. Утвердив «право» женщины изображать себя мужчиной и «обязанность» мужчины уступать женщине, давно умершие люди запретили нам быть мужчинами и женщинами и установили всеобщее «равенство»: пусть каждый получит не то, что заслужил, а то, что ему назначило «справедливое общество».
Развиваемся мы по мужской линии – хотим мы этого или нет, отрицаем или.
При правильных отношениях женщиной руководит муж, а не «государство»; ребенком руководят родители, а не посторонние люди и не абстрактная идея о «них».
Запретив отношения, мы запретили себе быть мужчинами и женщинами, детьми и родителями, учениками и учителями. Мы запретили развитие, запретили знание, запретили обучение. Вместо всего этого мы установили «справедливую» иерархию подавления и заставили женщину быть антилидером.
В то же время мы призываем «учиться, учиться и еще раз учиться». Чтобы увязать запрещение учиться с призывом учиться, давно умершие люди отсутствие знаний назвали знаниями, прекращение учебы назвали учебой.
Что такое «познание»? На этот счет мы вооружены «теорией познания». Ленин призывал нас «от живого созерцания переходить «к абстрактному мышлению и от него к практике». Так мы и делаем…
Любая абстракция, придуманная нами, описывается конечным образом. Полагая, что наши абстракции – действительность, мы полагаем, что все действительно существующее описывается. На этом и держится наше заблуждение, что мы «все знаем».
Раз мы все знаем, нам нечему учиться. Вместо совершенствования в Отношениях мы сочинили описание отношений – «справедливость», - и прекратили отношения.
Но никогда действительность не соответствует абстракциям. Наши отношения такие, какими мы их сделали, а не такие, какими мы их представили в наших философских концепциях. Что бы мы ни говорили, мы передаем другим только то, что имеем сами; учим только тому, что делаем сами. Подавленный в семье отец не учит ребенка учить; ищущая «справедливость» и «все знающая» мать не учит ребенка учиться. Не руководящий женой отец не учит ребенка руководить. Не подчиняющаяся мужу мать не учит ребенка подчиняться.
Совершенствуя и развивая абстракции, мы прекращаем совершенствоваться и развиваться; перепутав абстрактное с действительным, мы прекращение развития и совершенствования перепутали с развитием и совершенствованием.
Устанавливая «справедливость» и «равноправие» между мужчиной и женщиной, мы увеличиваем страх мужчины перед женщиной и ненависть женщины к мужчине. Так мы, «справедливые», распространяем страх и ненависть.
Мы развиваемся по мужской линии. У мужчин увеличивается страх, и мы становимся все более подавленными и злобными, беспомощными, бездеятельными.
Жены, недовольные и возмущенные мужьями, делают семейную жизнь невыносимой; подавленные мужья ничего в этом не меняют. Естественные обращения мужа к жене и жены к мужу уступили место вопросам и ответам на вопросы, обвинениям и оправданиям, взаимным требованиям и претензиям.
Э. (жаловался Б. на жену): Бабы дурны и злы как черти. Все не по ним, а ты такой, ты сякой. Все время в дураках ходишь…Что мое слово значит? Чуть что, они в милицию, в суд: все права на ее стороне…
…
Б.: Вы хотите руководить Вашей женой, так руководите! Женщины сейчас гораздо злее мужчин. Задача Ваша трудна. Тем более обращайте внимание на то, что говорите и что делаете. Пропускайте мимо ушей некоторые злые слова Вашей жены, не слышьте их: она имела в виду совсем другое, хотела сказать другое.
Мы часто говорим злое просто потому, что не придаем значения форме, в которую облекаем наше высказывание… Не поленитесь разобраться, помочь, научить, успокоить… Вы научите Вашу жену быть доброй только Вашей собственной добротой. Будьте добрым, не жалейте на это сил. Конечно, так делать трудно, но другого пути просто нет. А Ваша жена делает именно то, что делаете Вы, только еще более энергично. Она учится у Вас тому, что делаете Вы. Если Вы недовольны, то она учится у Вас недовольству.
Поворот Третий
«От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике» - и мы, обнаружив отношения, заменили их абстрактным представлением о нас как о машинах и о человечестве и других существах в целом как о механизме, состоящем из нас-машин. Перейдя к практике, мы стали как машины, заменили от ношения подавлением.
В иерархии подавления между мужчинами и женщинами старшими иерархами стали женщины. Мужчины отстранены от лидирования законодательно; но развиваемся мы по мужской линии и идем, таким образом, в сторону прекращения лидирования, прекращения Отношений, прекращения развития.
Мы переселились в абстрактный мир «объективной реальности», для нас появились «они» и «я»; и мы перекладываем ответственность за наше незнание на других: «Они мне не дают, и я ничего не могу поделать».
Мы перепутали абстракцию с действительностью – знание с незнанием, - и абстрактное называем конкретным, а конкретное – абстрактным
(Б. сказал: «Будьте добрее».
Собеседник ответил: «Это слишком абстрактно.
Вы мне конкретно скажите, как я должен был ей ответить»).
Мы путаем между собой и наши абстракции. Мы путаем, например, такие абстракции, как «согласие» и «знание».
Школьник читает учебник истории.
Общепринято считать, что автор учебника «умный» и «все знает».
Школьник «соглашается» с тем, что автор «все знает», и свое согласие с автором принимает за понимание того, о чем говорится в учебнике.
Школьнику представляется, что автор учебника занят только доказыванием «всезнайства». И он перенимает только эту сторону утверждений автора.
Так школьник не узнает ничего, а только доказывает, что «все знает».
Мы путаем абстракцию «доказал» с абстракцией «знаю»…
Мы носим в памяти библиотеку и воображаем, что что-то «знаем».
Вместо того, чтобы учиться,
мы ищем способы что-то узнать, ничему не учась, ничего не делая.
Мы только доказываем, комментируем, опровергаем, сочиняем абстракции.
Мы не слышим ничего, кроме доказательств, опровержений, комментариев и другой лжи (абстракций).
Все остальное до нас не доходит…
Тот, кто не стремится облегчить себе жизнь, тот действительно слышит и понимает, читает и узнает. Такому человеку живется проще, легче, яснее – он не утруждает себя понапрасну «запоминанием». Он присутствует здесь, среди нас.
Б. сказал: «В действительно существующем мы беспредельны и в этом «смысле» (еще одна абстракция) все «умеем», в том числе и слушать. Не слушать и «не уметь» слушать – не одно и то же. Тем не менее Психолог доказал нам существование «умения». И тогда мы вместо того, чтобы слушать, ищем способ под названием «умение слушать». Мы надеемся приобрести «умение» и благодаря ему слушать, не слушая и присутствовать, отсутствуя…
Не запоминайте слова.
Поймите не слова, а того, кто их сказал.
Действительное знание не записано в памяти.
То, что «Я» действительно знаю, всегда при мне.
Потеряв какое-то знание, ищите его опять, но не в памяти…
Тот, кто описывает, объясняет, комментирует «структуру общества», «строй» или что-либо еще – тот заблуждается и вводит в заблуждение нас.
Нет способа присутствовать, отсутствуя. Обманывая, мы обманываемся.
Не пытайтесь отделаться от Жизни объяснениями и комментариями.
Не пытайтесь оправдать Ваше отсутствие.
Присутствуйте, живите, будьте с нами!»
Поворот Четвертый
«Я» есть,
«Я» знаю,
«Я» делаю, - одно и то же.
Незнание, которое мы с Вами обычно называли «знанием»,
порождено поисками способа жить, не живя; присутствовать, отсутствуя.
Мы пытались быть посредством чего-то: чувств, памяти, желаний и т.д.
Бездеятельность, которую мы с Вами обычно называли «делами»,
порождена поисками способа чего-то достичь, ничего не совершая,
и чему-то научиться, оставаясь невежественными.
Мы пишем и читаем учебники, укрепляясь в невежестве, воображая, что учимся. Но, когда мы говорим «учебник», мы представляем себе не учебник, а решебник. Мы ищем список всех на свете слов, движений и т.д. на все случаи жизни.
Мы полагаем, что, запомнив содержание нашего гипотетического решебника, мы избавим себя от всех трудов, от личного присутствия, а результат получим такой же, как при присутствии. Мы надеемся найти описание машины и построить такую машину, которая жила бы за нас и вместо нас.
При этом нам представляется, что получим что-то мы, а не машина.
Ю. сказал: «Как научиться присутствовать?»
Прочитать и понять Книгу знаний – это как пройти путь.
Текст Книги – указатели пути.
Заранее откажитесь от всего того, что раньше Вы называли «знаниями»
(а добрые люди называют невежеством).
Вы не обязаны изображать перед самим собой «знающего».
В Отношениях нет того, что мы называем «умом», «знаниями», «пониманием». Отношения не описываются, не объясняются.
Читая Книгу, утверждайтесь в новых для Вас истинах:
нам не присущи страх, ненависть, злоба;
Вы ни перед кем, ни в чем не виноваты,
никому ничего не должны,
никому ничем не обязаны;
Вы не просились на свет и никому ничего не обещали за Ваше рождение.
Если Вы действительно приняли эти слова, как указатель и отправились в путь – то Вас на этом пути покинут страх, ненависть, зависть и злоба.
«Обвинитель обвиняет себя!».
Если Вы приняли эти слова как указатель, то Вы больше не обвиняете других.
Вы перестали приписывать другим злой умысел,
не отождествляете других с их машинами, творящими зло.
Тогда Вы и обвинения в Ваш адрес не обратите против себя:
не испугаетесь, не возразите, не возмутитесь и не обидитесь.
Признаем, что мы еще не достигли полного совершенства и в какой-то мере обладаем всеми пороками. И возмущение обвинителя нами пропадает…
Обвиняя кого-либо,
Вы, не имеющий злого умысла, объявляете о Вашем намерении причинить зло.
Вы как бы мстите злоумышленнику и тем самым имеете тот порок, который приписываете ему.
Но тот, кто причинил Вам зло, не имел злого умысла.
Он не делал Вам зла – зло исходит от его машины.
Сам он просто отсутствует на «месте преступления».
Примите это как указатель и отправляйтесь в путь.
Вы обнаружите, что все люди добры - так же, как и Вы.
Будьте добры к ним, и они будут добры для Вас.
Вина – заблуждение…
Вы расплачиваетесь за зло, которое Вы по невежеству причиняете себе и другим.
Но придумали заблуждения не мы с Вами.
Не Ваша в том вина - Вы были обмануты.
Обманувшись, Вы теперь путаете добро со злом.
Пора перестать поддерживать чужой обман…
Другие люди тоже, как и вы, ни в чем не виноваты – в том числе и перед Вами,
и ничего Вам не должны и ничем Вам не обязаны.
Вы перестанете требовать что-либо от других - Вас покинут раздражение, злоба, зависть, ненависть, страх и гордыня.
Вы не виноваты, не должны и не обязаны.
Вам не в чем оправдываться,
нечего объяснять,
нечего и незачем выяснять, и «узнавать».
Вы не обязаны «все знать», «спрашивать» и отвечать на «вопросы».
Вы не ищете «справедливость» за чей-то счет,
Вас покинули зависть, гордыня, злоба;
Вы не озабочены чужими делами, а делаете Ваши собственные.
Вы делаете Ваше дело – Вы есть – Вы знаете – во всем.
Например, в том, что мы обычно называем «работой»…
Прекратите делать, «потому что надо», или избегать, «потому что нельзя».
Делайте не «потому что» Вас заставляют, а бескорыстно, от души.
Не «надо» или «должен»,
не «потому что», а
««Я» есть»,
««Я» делаю»,
««Я» знаю» (что одно и то же).
Пройдите путь, и Вы станете свободным…
Выбросьте, прекратите память.
Примите это как указатель и отправляйтесь в путь.
Будьте во всех Ваших делах непосредственно, сами, лично.
Например, когда у Вас спрашивают о чем-то, не обращайтесь к памяти, не вспоминайте, - скажите непосредственно, самостоятельно (сами лично).
Настоящее знание не умозрительно.
Знание – то, что Вы делаете;
знание – это Вы.
Доберитесь до себя, найдите себя.
Перестаньте говорить слова «знаю», «понимаю», они мешают Вам.
Когда Вы увидели указатель – прочитали слова – то Вы еще ничего не узнали.
Знание – это пройденное Вами лично, только Ваше собственное.
Отложите теперь чтение следующих Поворотов, вернитесь к началу Книги и пройдите Путь.
Поворот Пятый
Б. сказал Н., что болезнями мы пытаемся что-то выторговать, от чего-то уклониться, и для этого сами создаем себе то, что мы называем «болезнями»…
Случайностей не бывает.
Просто так не происходит ничего.
Я попаду в катастрофу только тогда, когда в мою игру входит катастрофа.
Неправильно говорить, что в данном случае болезнь – уже не порок.
Когда я что-то доказываю болезнью, а мне не верят – я усиливаю болезнь. Некоторые получают травмы, ожоги, доказывая, что «так работать нельзя».
Есть люди, доказывающие, что «так жить нельзя».
Если мы не поверим такому человеку и не дадим ему ничего за его «всезнайство», он вынужден будет умереть.
Способы бывают разные – у каждого своя игра…
Если бы что-то было объяснимо, если бы действительно существовало то, что мы называем «причинами», мы хотя бы однажды нашли бы причину хотя бы чему-нибудь, и возникло бы такое положение, что вопрос «Почему?» не строится.
Но такого не бывает.
Нет того, что мы называем «причинами».
Любое объяснение – умозрительная конструкция, абстракция».
Каковы бы ни были объяснения,
живы мы не по причине чего-либо, не посредством какого-либо механизма, а сами.
Мы в Отношениях с людьми и другими живущими учимся и учим – и идем вперед.
Учиться и учить – одно и то же.
Старший иерарх, постигая новое, учит младших,
научившиеся передают это другим,
и так старший иерарх получает подтверждение тому,
что он действительно что-то постиг.
Научившиеся учат других, и все в движении, все учатся – это и есть Жизнь.
Такова же действительная семейная иерархия.
Стоящего во главе мы называем Мужчиной,
младших иерархов – Женщинами.
Учиться и учить – одно и то же.
Мы все учимся – и круг Знающих расширяется, нас становится больше.
Если мы живем, то устанавливается иерархия,
образуются семьи, рождаются дети.
При развивающихся Отношениях устанавливается много иерархических связей.
При прекращающихся Отношениях иерархические связи устанавливаются реже и легко распадаются. У младших иерархов нет старших, мы необучаемы…
Мы ошибочно утверждаем, что «любовь – это чувство»,
что она, таким образом, счетна, имеет определенный размер,
что у каждого из нас есть определенное «количество любви».
В действительности, когда мужчина говорит «Я люблю», то
он говорит «Я нашел ученицу».
Когда женщина говорит «Я люблю», она говорит «Я нашла учителя».
Когда родители говорят «Мы любим нашего ребенка»,
они говорят «У нас появился еще один ученик».
Так нас становится больше.
Полюбив другую женщину, мужчина напрасно утверждает, что перестал любить жену, напрасно запрещает любовь.
Если у меня родился второй ребенок, это не значит, что я перестал любить первого. Любовь не проходит – это мы становимся необучаемыми, перестаем учиться и учить (это и есть «разлюбил»).
Все это держится на заблуждении о существовании того, что мы называем «причинами».
Поиски причин и попытки найти систему внешних условий разрушают иерархию…
Наши родители, следовавшие определенным принципам, потерпели неудачу.
От нас, детей, родители требовали более жесткого соблюдения принципов, чем от себя. Мы, доверяющие родителям, доказываем, что они правы, и делаем то же, что делали они. Мы тоже требуем от других того, чего не требуем от себя.
Из поколения в поколение мы копим недовольство, возмущение, злобу.
От нас, детей, родители требовали более жесткого соблюдения принципов, чем от себя. Мы, доверяющие родителям, следуем принципам более жестко, чем они – и стали более беспомощными, недоверчивыми, злобными, недовольными и больными, чем наши родители. Мы передаем пороки нашим детям еще усерднее, чем наши родители передавали нам.
Б. сказал: «Наши дети не должны нам ничего. Когда мы, тем не менее, чего-то требуем от них, мы учим их требовать, а когда даем им – учим их давать.
Муж, имеющий претензии к жене, учит жену иметь претензии;
жена, требующая чего-либо от мужа, ничего не получает и возмущается;
ребенок учится требовать, не получать, возмущаться и обижаться.
Перестанем требовать, и будем в любом случае благодарны за все, что получили. Перестанем искать причины того, «почему» нам, бывает, не дают.
Перестанем искать причины – перестанем быть механизмами.
Перестанем быть механизмами – перестанем заблуждаться, создавать то, что обычно называем «проблемами», «болезнями» и прочее подобное.
Прекратятся многие «мелкие» помехи, с которыми мы уже было смирились. Например, мы перестанем ошибаться.
Поворот Шестой
Бывает, мы ошибаемся – дома и на работе, в словах, движении, поступках, предположениях, в суждениях о людях и надеждах на будущее.
«Я думала, что он действительно меня любит», -
говорит девушка, оставленная женихом.
Комиссия, расследовавшая обстоятельства авиакатастрофы,
установила, что катастрофа произошла в результате ошибки пилота.
Кто-то, писавший текст объявления, вместо «Управление движением»,
написал по ошибке «Управление движения».
Но ошибаемся ли мы в действительности?
Мы зависим от разных обстоятельств.
Если у меня болит рука, я вынужден обратиться к врачу.
Если у меня маленькая зарплата, я вынужден обходиться без автомобиля.
Если у меня недовольная жена, я бываю вынужден перед ней выкручиваться.
Но на самом ли деле существует то, что мы называем «обстоятельствами»?
Случайностей не бывает,
а мы с Вами не ошибаемся никогда.
Мы совершенно точно играем в соответствии с правилами наших игр, в которых нет выигрышей, и совершенно неизбежно проигрываем, играя против Жизни.
Иногда нам кажется, что случайности все же бывают, но это нам только кажется. Иные утверждают, что Жизнь «возникла» случайно,
иные утверждают, что люди встречаются друг с другом тоже случайно…
Понятие «случайность» - всего на всего объяснение:
мы не нашли «причин», но «все знаем».
«Ошибочно» мы признаки чего-либо объявляем причинами.
Чтобы доказать родительскую теорему «промочишь ноги – заболеешь»,
я совершенно безошибочно в подходящей ситуации промочу ноги,
безошибочно создам последовательность остальных признаков,
чтобы в итоге получить совершенно определенную конечную совокупность признаков – «простуду».
Мы привыкли искать причины всему происходящему (и это абсурд).
В поисках причин мы часто какие-либо признаки объявляем причинами каких-либо других признаков.
Например,
от ветра качаются деревья.
Мы полагаем, что действие ветра есть «причина» качания.
Но шутка «Ветер бывает потому, что качаются деревья» с некоторой точки зрения тоже правильное утверждение. Действительно, представим себе, что исчезли все на свете деревья и прочее зеленое. Жизнь на Земле прекратилась, другой стала атмосфера. Газовые течения в атмосфере Земли стали строго регулярными, как на других безжизненных планетах.
Наш с Вами ветер, качавший деревья, исчез.
«Ветер бывает потому, что качаются деревья».
На самом деле ничто ничему не является причиной и ни из чего не следует.
Ветер и качание деревьев - не причина и следствие, а равноправные признаки происходящего, признаки Жизни.
Мы, нашедшие причины и все объяснившие, опираемся на абстракции.
Абстракции не соответствуют действительности, и в действительном мы ограничены. Мы придумали объяснение нами же устроенным ограничениям, говорим: «Обстоятельства».
Это как если бы Ветер, подняв Волны, сказал бы: «В таких обстоятельствах я вынужден дуть».
Таким образом, мы, объявив признаки причинами и следствиями, впадаем в заблуждение относительно «обстоятельств»…
«Я» - не одно и то же, что и «мое тело» и «моя машина».
Мы все подвержены порокам, впали в заблуждения
и не обладаем полнотой добродетели.
Но «Я» есть движение и не имею никакого законченного результата.
Мудрый, зная свое невежество, избавляется от него.
Заблуждение есть нечто конечное, счетное, регистрируемое.
Зная, что есть заблуждение, мы перестаем опираться на него.
Выявив его полностью, мы его отбрасываем вообще.
Заблуждений становится меньше.
Искренен тот, кто знает и признает свое лицемерие;
Добродетелен тот, кто знает и признает свою порочность;
Бесстрашен тот, кто знает и признает свою трусость;
Мудр тот, кто знает и признает свое невежество.
Постоянное устранение мыслей о том, чего нет,
постоянное устранение заблуждений, порока, страха и зависимости –
это и есть искренность, мудрость, добродетель, бесстрашие и независимость.
Учиться и учить – это и есть «Я»».
Поворот Седьмой
«Мысль изреченная есть ложь» - и эта фраза тоже.
Казалось бы, неустранимый парадокс из тех, которые понудили Д. Гильберта и других математиков разрабатывать финитную программу.
На самом деле - никакого парадокса.
Лицемерие вовсе не неизбежно.
Мысль о чем бы то ни было – всегда абстракция и не соответствует действительности. Высказывая мысль, мы неизбежно лжем.
Но, когда высказываюсь «Я», речь абсолютно точна.
Высказывания моей машины – структура, состоящая из слов.
Любая структура формальна, построена логическим путем на аксиоматике.
Любое формальное высказывание состоит из символов, не обозначающих и не описывающих ничего.
Для логической связи мы ввели множество свойств, и у нас появились слова никогда ничего не обозначавшие: «надо», «чувство», «воля», «трудолюбие», «инстинкт», «реакция», «усидчивость» и т. д.
Даже слова что-то обозначавшие, мы превратили в абстрактные символы. Например, в машинных высказываниях то, что мы называем столом, заменено на слово «стол».
Наш язык стал неточным.
То, что мы называем «языком», не есть язык.
Точные высказывания состоят только из имен собственных, присвоенных всему непосредственно наблюдаемому (некоторые африканские племена говорят именно так: нет слова «стол», но каждый стол имеет свое имя).
Точное высказывание состоит из указателей на нечто существующее, а не из символов, что-то обозначающих (или не обозначающих): слово «стол» - это уже обобщение, абстракция, это не указатель, а слово языка.
Говорящий точно не имеет того, что мы с Вами называем «языком».
Но Вы пока еще не знаете этого;
знать Вы будете, когда лично в этом разберетесь и
перестанете заменять существующее символами.
Например, у меня есть стол.
Но Вы пока не знаете этого.
Знать то, что я называю «столом», Вы будете только тогда,
когда придете ко мне и посидите за моим столом.
В точные высказывания не входят описания, определения, обобщения, объяснения.
Говорящий Точно не задает вопросов и не отвечает на вопросы, не оправдывается и не доказывает, что «Я все знаю».
Проблемы и парадоксы возникают при замене существующего абстрактными представлениями.
Обобщение «болезнь» (название болезни) - слово языка, представление, а не указатель, и Говорящий Точно не болеет.
«Обстоятельства» - слово языка, а не указатель, и Говорящий Точно не создает того, что мы с Вами называем «проблемами».
Прекратив создавать и высказывать умозрительные конструкции, мы прекращаем создавать проблемы. Высказываясь точно, мы учимся и учим – и идем вперед…
Формальное содержание текстов вопросов и ответов не соответствует действительности, как и любая абстракция.
Любой ответ на любой вопрос вводит нас в заблуждение.
Что же нам делать?
Не ищите неточности, вникайте в действительно сказанное.
Уточняйте Ваши собственные высказывания, и поймите собеседника правильно.
Что мы называем «болезнью»?
Я имею признаки. Этих признаков происходящего – бесконечное множество.
Когда я говорю «насморк», я указываю на ряд произвольно выбранных признаков и утверждаю, что описал нечто действительно происходящее.
Но это лишь произвольно выбранные мной признаки того, что я делаю.
Точное высказывание - не перечисление признаков…
Урок Второй
Б. сказал:
«Мы действительно запутались и боимся.
Опираясь на произвольно выбранный ряд признаков,
мы путаем происходящее с описанием происходящего,
действительность с умозрительным представлением действительности.
Мы путаем добро со злом.
Один человек идет и другой человек идет.
Мы говорим: «Они делают одно и то же – идут».
Один из них идет спасти кому-то жизнь, а другой – убить.
Признаки одинаковы, а происходит разное.
Один спас кому-то жизнь и другой спас.
Мы говорим: «Они оба сделали доброе дело».
Один из них спас жизнь человека, готового убить многих,
а другой спас жизнь тому, кто потом отнимет жизнь у убийцы.
Признаки одинаковы – происходит разное.
Один убил и другой убил.
Мы говорим: «Они убийцы».
Один из них убил готового убить многих, – и был сам убит другим.
Путая добро со злом, помощь с угождением, мы бываем обижены и возмущены: «Он отплатил мне злом за добро!»,
«Я всю жизнь честно трудилась, а теперь ничего не имею!»
Но не бывает так, чтобы наказано было добро, а вознаграждено зло».
Тут сказал:
«Давайте разберем один запутанный случай, это касается моего сослуживца. На работе все с ним в хороших отношениях, все его любят. Он работу знает хорошо, чуткий, отзывчивый, всегда поможет (бывало, что и себе в ущерб); в командировки ездить соглашается. А в семье нелады; жена постоянно им недовольна: и то ей не так, и это не этак, и эгоист он, и дурак, и неудачник. Что же, дома он один, а на работе другой или все друзья и сослуживцы ошибаются, а она права?»
Я сказал:
«Тут, давайте переведем Ваше высказывание на откровенный, человеческий язык. В переводе Ваше высказывание выглядит примерно так: «Я с Вами не согласен. Уж про себя-то я знаю, я никому не делаю зла, а добро делаю, но не столько вознагражден, сколько наказан. Значит, добро бывает наказано (а зло вознаграждено), и злоумышленники существуют».
Вы ошибаетесь, Тут,
ищите то зло, которое Вы причинили себе и другим.
Сейчас Вы возражаете,
задаете вопросы,
доказываете и требуете доказательств.
Доказывая, Вы навязываете заблуждения.
Требуя доказательств от других, Вы требуете, чтобы они заблуждались.
Ожидая доказательств, Вы обвиняете меня в заблуждениях».
Тот попросил: «Расскажите, пожалуйста, Б., я тоже не понимаю эту ситуацию. Если я высказался неудачно, простите, пожалуйста».
Б. сказал:
«Вы хорошо сказали, Тот, и положили конец спорам Автора с Тутом. Твердо зная, что наказываемо только зло, мы с Вами сейчас найдем его, разберемся и устраним путаницу.
Начну с того, что мы путаем помощь с угождением, а именно, страдаем заблуждениями «эгоист» и «альтруист». Чтобы быть «хорошим для других», я помогаю другим.
Что моя машина, представительствующая от моего имени, называет «помогаю другим»?..
Продолжу о заблуждениях.
Мы страдаем заблуждениями «эгоист» и «альтруист».
Нам представляется, что блага для меня я достигну только за счет других, в ущерб другим; и получу что-то от других я только тогда, когда откажусь от блага для себя и буду «хорошим для других».
Чтобы быть «хорошим для других», я помогаю другим.
Моя машина, часть общей машины, за мой счет создает благоприятные условия для функционирования машин «других людей». Я («Я» + «моя машина») – «альтруист»...
Но муж и жена не играют между собой в «альтруизм». Когда Борина жена в той или иной форме говорит: «Я исключительная, я самая хорошая и умная, почему ты мне не угождаешь», - Боря протестует: «Нет, я самый умный и страдаю от твоего непонимания»...
Боря и его жена не учитель и ученица, они только изображают семью, поддерживая ряд признаков».
Урок Третий
Б. сказал:
«Опираясь на признаки, мы связываем их имена в конструкции «поступок», «действие», «поведение». Мы говорим: «Хорошо себя вести», «Плохой поступок» и т. д., и путаем добро со злом, помощь с угождением…
Мы говорим, что правду предпочитаем лжи.
Но, опираясь на признаки, мы имеем только умозрительные конструкции «правда» и «ложь», не соответствующие «истине» и «заблуждению», и не указывающие на истину и заблуждение. У нас возникли конструкции «Горькая правда», «Сладкая ложь», «Ложь во спасение» и т. д.
Как любые умозрения, понятия «Ложь» и «Правда» являются именами страха.
Полагая, что «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь»,
мы объявляем достоинством «любовь к горькой правде».
Так мы объявляем страх добродетелью.
В действительности любить «горькую правду» или «сладкую ложь» - порок, и за него мы наказаны нашим страхом перед действительностью»…
Давайте уточним, что мы говорим,
когда говорим слова «Высказаться», «Говорить», «Молчать», «Слушать».
Недавно в Школу обратилась А. (ей 21 год). А. непрерывно задавала вопросы.
Я предложил ей послушать. Она сказала: «Я и так много лет молчала».
ЧТО она сказала?
Я, обусловленный, доказываю, что «Я все знаю».
Другие обусловленные соглашаются или возражают - мы «общаемся».
Я «общаюсь» и со мной, как я полагаю, «общаются», доказывают мне, и я соглашаюсь или возражаю.
Собеседник мне доказывает, и я молчу в обмен на его молчание, когда доказывать буду я. Мы называем это «слушать»: признаки слушания действительно похожи на признаки молчания; молчание и слушание легко перепутать.
Я молчу и молча ищу среди слов собеседника знакомые мне слова и конструкции, и запускаю ими мою машину (перестаю молчать и начинаю говорить).
Наши машины обмениваются словами и конструкциями из слов;
это мы и называем «общением».
Я напрягаюсь «общением», чтобы быть «хорошим для других»,
будь то в данный момент «говорением» или «молчанием».
«Молчание» и «говорение» – одно и то же,
и недаром непрерывно говорившая А. утверждала, что она молчит.
Первый Урок (Подготовительного курса) для пришедшего в Школу: «Возьмите, пожалуйста, бумагу, ручку и запишите пункт первый:
1. «Я никому ничего не должен, никому ничем не обязан, ни перед кем, ни в чем не виноват». Дальше не записывайте, послушайте, пожалуйста.
Обычно мы полагаем, что мы должны, обязаны и виноваты. Нам представляется, что делаем мы что-то только по обязанности и долгу; если нас не заставить и не обязать, наступит хаос и жизнь прекратится. Мы сопротивляемся принуждению, и, положа руку на сердце, всегда признаем, что обязанности выполняем не свято и остаемся должны, а значит, и виноваты. Но это заблуждение. Оно у нас образуется не позже момента нашего рождения…
Так родился я, и так родились Вы. Мы, безусловно, и полностью доверяем родителям; я с родителями – одно. Раз я в представлении родителей «должен», «обязан» и «виноват», так оно и есть. Все, что исходит от родителей – истина. Я не потерплю, чтобы мои родители оказались обманщиками.
Поначалу, в раннем детстве нас мало беспокоит то, что наши родители называют «болезнями»… Со временем мы отождествляем себя со своими болезнями и жизнь становится трудна, страшна. Мы присваиваем себе все утверждения, согласующиеся с таким представлением и исходящие от тех, кому нас передоверили родители: в детском саду, в школе и т. д. Мы становимся все более обусловленными.
На самом деле мы, конечно, не были должны и обязаны доказывать родительские теоремы в ущерб себе и им. Мы не просились на свет и ничего не обещали за свое рождение, не брали на себя обязательств… Мы должны только то, что сами одолжили; обязаны делать только то, что сами обязались сделать. По «долгу» и «обязанности» нам не выполнить того, что мы называем «родительским долгом» и даже того, что мы называем «служебными обязанностями». Все доброе мы делаем не по принуждению, а сами, от души».
Слушающий говорит: «Спасибо, мне легче стало, некий груз свалился с плеч, просто волшебным образом!».
Молчаще-говорящий говорит: «Если так рассуждать, так и на работу никто ходить не будет, и ребенка руки вымыть не заставишь или уроки сделать. В жизни все совсем не так, Вас не поймут!»
Услышавший освободился от принуждения, разрушил некоторые обременяющие его конструкции из слов, облегчился.
Молчаще-говорящий, наоборот, сооружает из этих слов новую конструкцию по старой технологии, напрягается расширением машины.
Урок Четвертый
Б. сказал: «Говорить и молчать – одно и то же, мы установили. Теперь мы поговорим о слушании и высказывании.
«Высказыванием» давайте назовем точное высказывание.
Слушают только высказывание,
высказываю только слушающему.
Выслушавший высказывание освободился от заблуждения.
«Молчание-говорение» не выслушаете – оно не освобождает.
«Молчаще-говорящему» не выскажете – он не слушает и не освобождается.
То, что я сейчас сказал, записано Автором. Высказывание это или «молчание-говорение»?
Если читающий эти слова освободился от обязанности «молчать-говорить» в рамках «общения», то мои слова, записанные Автором, высказывание.
Если читающий сказал: «Это очень интересно. Я нечто похожее уже читал», то мои слова – «молчание-говорение», и Автор «общается» с читателем, и читатель «молчит-говорит».
Истина – то, что принято постигшим ее и освободившее. Как бы ни были хороши и точны сами по себе слова, но, если они не приняты, то они ложны. То, что примет один Слушатель, не примет другой. То, что для одного – истина, для другого – ложь.
Не существует универсальных слов для всех. Автор Книги знаний не облагодетельствует разом все человечество. Будут те, кто примет знание и последует ему, и будут те, кто назовет Книгу вздором. И то, и другое – правильно».
Я продолжаю Первый Урок Подготовительного курса для пришедшего в Школу:
«Запишите, пожалуйста, пункт второй:
2. «Мы – добрые. Даже самые злые дела мы делаем из добрых побуждений. Злого умысла не существует».
Для начала – простая иллюстрация. Все мы до единого «знаем», что бить людей – зло, а тем более бить детей. Тем не менее, родители бьют детей – для «воспитания», а не по «злому умыслу».
Мы, должные, обязанные и виноватые, сделав что-то дурное, думаем: «Ведь мог бы этого и не сделать!», «Ну, зачем же я так сказал!» и т. п. Не сделав чего-либо хорошего, думаем: «А мог бы сделать!», «Ну, что мне стоило!» и т. п.
На самом деле мы, обусловленные, должные и обязанные, «не могли» поступить иначе. У нас не было не только свободы, но и выбора. Мы, опирающиеся на принуждение, всецело зависим от того, что мы называем «причинами» и «обстоятельствами»...
Думая о том, что мы «могли» или «не могли», мы думаем так же и о других людях, и говорим: «Они могут, но не хотят». Мы полагаем, что «злоумышленникам» хорошо оттого, что нам плохо. Я думаю, что кто-то в ущерб мне и за мой счет «живет хорошо». Я думаю, что все «живущие хорошо» живут за мой счет. И я ищу тех, кого мне объявить «злоумышленниками»...
Я всегда имею злые намерения в адрес тех, кого объявил «злоумышленниками», и с их точки зрения сам – «злоумышленник». Когда я приписываю другим злой умысел, я сам имею злые намерения - «Обвинитель обвиняет себя».
Злоумышленников не существует. Не бывает кому-то хорошо за счет того, что другим плохо.
Запишите, пожалуйста, пункт третий:
3. «Действительно хорошо только тогда, когда хорошо всем».
«… Вы приходите к кому-то, кому плохо. Хорошо ли Вам с ним? Хороший ли для Вас он человек? Нет. Наши болезни, проблемы не облегчают, а увеличивают трудности окружающих. И за страдания мы не вознаграждаемся. Болезнь, страдания, проблемы – порок. Добрые люди здоровы».
Слушающий говорит: «Как все, оказывается, просто!»
«Молчащее-говорящий» реагирует: «Так что же, если я отравился или подхватил грипп, я уже не добрый, а злой?»
Истину или ложь записал Автор с моих слов? …слова «Добрые люди здоровы» - «высказывание» или «молчание-говорение», «Истина» или «Ложь»?..
Давайте разберемся.
Здесь мы столкнулись с тем, что мы называем «парадоксом», подобным парадоксу Бертрана Рассела или «парадоксу лжеца». Все парадоксы построены на использовании условных понятий как существующего в действительности, и исчезают, как только Вы прекращаете ссылки на умозрительные конструкции.
Мы имеем представление «добрый, хороший человек» и «злой, плохой человек». Мы знакомы и с теми, кого называем «добрыми», и с теми, кого называем «злыми». Среди тех, кого мы называем «злыми», есть те, кого мы называем «здоровыми». Среди тех, кого мы называем «добрыми», есть те, кого мы называем «больными»…
Б. сказал: «Мы все страдаем заблуждением, что ««злой, плохой человек», - «злоумышленник», - тот, кому хорошо». Это заблуждение построено так. Я утверждаю (я очень умный и все знаю), что «могу» разрешить все мировые проблемы и создать «общее благо» сразу, минуя стадию «блага для меня». «Общее благо», - объявляю я, - достигается путем «заботы о других, а не о себе». Тот, кто пренебрегает «заботой о других» (в частности, обо мне) и вместо этого «заботится о себе», имеет благо, - утверждаю я, - за счет других. Он причинил им зло, он «злой, плохой человек» и здоров в ущерб их здоровью.
Я выдвигаю обвинение: «Из-за него я не решил мировых проблем и не обеспечил общего блага»; «Ему хорошо, а мне плохо, потому что я забочусь только о других». Обосновывая мое обвинение, я доказываю, что мне действительно плохо, - болею. Я объявляю болезнь признаком моей добродетели и злоумышленником того, кто сказал, что «Добрые люди здоровы». Фактически, я завидую и злюсь, и борюсь с теми, кому хорошо.
На самом деле, действительное благо – для всех благо, и
действительное зло – для всех зло.
Если мне плохо, то
я существую за счет тех, кому хорошо, и в ущерб им: без меня было бы лучше. Утверждая, что мне плохо, и упорствуя в том, что я называю «болезнью», я становлюсь бездонной бочкой, поглощающей заботы окружающих…
Я продолжаю: «Утверждая, что среди знакомых мне добрых людей есть больные, а среди злых – здоровые, я не знаю, что говорю, когда говорю слова «болезнь» и «здоровье».
Ни Вы, ни я не встречали самого того, что мы называем «болезнью».
По поводу «болезней» существуют только перечисления признаков.
И мы оперируем совокупностью имен признаков «болезни».
Что бы мы ни называли «болезнью», мы болеем напрасно:
болезнь не вознаграждается, блага мы не имеем.
Мы напрасно напрягаемся воспроизведением признаков того, что мы называем «болезнью»: нам даже не всегда верят, что мы «болеем».
Назовем «болезнью» именно то, что заставляет нас предпринимать напрасные, они же безрезультатные, труды.
Мои признаки соответствуют мне; я же, полагая, что признаки отдельны от меня, пытаюсь опереться на них. Я пытаюсь обеспечить не соответствующие мне признаки – и напрасно. Не обеспечу. Я уподобляюсь барону Мюнхгаузену, вытаскивающему себя из болота за волосы.
Заблуждение об отдельных от меня и самостоятельно существующих признаках имеет другую сторону: появляется заблуждение о моей зависимости от признаков. Это и есть моя болезнь.
Есть люди, постоянно уменьшающие зависимость, освобождающие от зависимости; их мы назовем добрыми.
Есть люди, постоянно увеличивающие зависимость и навязывающие ее нам;
их мы назовем злыми.
Как видите, добрый и здоровый – одно и то же (парадокс устранен).
Как это выглядит в данный момент с медицинской точки зрения, безразлично.
Тит сказал: «А как уменьшить зависимость от признаков?»
Урок Пятый
Когда я говорю слово «простуда», я говорю о некоторой совокупности признаков. Перечисляющиеся совокупности признаков меняются от одного разговора к другому.
Меняются и признаки, которые мы объявляем «причинами».
В нашей стране «причиной» простуды объявляют «холод», а во Вьетнаме простудой называют и перегрев на солнце, «причина» которого – «жара».
Под лечением мы обычно понимаем устранение каких-либо признаков.
Что будем устранять в данном случае, форточку или больничный лист?..
Ветер и качание деревьев мы наблюдаем; это признаки.
Мы измеряем температуру тела и наблюдаем снаружи насморк;
это тоже признаки и наблюдаемые изменения признаков.
А наблюдаем ли мы с Вами «моженье» или «хоченье»? Нет.
В точности так же мы не наблюдаем Вашу или мою «боль».
Мне возражают: «Но ведь болит же!»
В точности так же мы говорим о «хоченье»: «Но ведь хочется же!» (допустим, есть или спать). Особо отмечу оборот «но ведь»: со слов «но ведь» начинаются только машинные конструкции из слов…
Физиологи рассуждают об «импульсах» или «сигналах», проходящих по «нервным волокнам», но что именно мы называем «болью»?
Нет ничего наблюдаемого под названием «боль».
Не говорите о «боли» как о признаке «болезни».
«Болит»-то оно вроде и «болит», но я не знаю, что говорю, когда говорю «болит»…
Я продолжаю Первый Урок для пришедшего в Школу:
«Запишите, пожалуйста, пункт четвертый:
4. «Нет того, что мы называем «причинами»».
Ответьте, пожалуйста, дайте любой ответ: Почему Вы сидите здесь?
- Потому что пришел.
- А почему пришли?
Потому что прочитал Ваше объявление.
А почему прочитали?..
В поисках «первопричины» я буду задавать вопрос «Почему?» до конца времен; цепочка вопросов и ответов не кончится никогда. Если бы в действительности существовало то, что мы называем «причинами», то хоть однажды кто-нибудь да нашел бы хотя бы одну причину хотя бы чего-нибудь, и возникла бы такая ситуация, что вопрос «Почему?» не существует. Но такого не бывает. В поисках «первопричины» я буду задавать вопрос «Почему?» до конца времен; цепочка вопросов и ответов не кончится никогда. Нет того, что мы называем «причинами». Мы не нашли и не найдем то, чего нет.
(Молчаще-говорящий проговорил: «Я с вами не согласен. Именно в поисках причин заключается процесс познания, и мы всегда будем искать причины и никогда не найдем окончательной, поскольку процесс познания бесконечен».)
Объявляя что-то причиной или следствием чего-то, мы просто обманываем друг друга, или мягче говоря, разыгрываем…
Разберемся, что мы говорим, когда говорим «зависимость». Нам представляется, что «свобода» и «независимость» - примерно одно и то же. На самом деле не совсем так. Когда я говорю о «моей независимости», я утверждаю, что вообще-то зависимость существует; это я в данный момент независим. Правильнее говорить, что нет того, что мы называем «зависимостью».
Есть я, и есть мои признаки и их наблюдаемые изменения. Мои признаки соответствуют мне. Например, у меня есть коричневый стул и красный диван. Цвета стула и дивана напрямую не связаны друг с другом; общее у них лишь то, что оба цвета выбрал я.
Утверждая, что соответствующие мне признаки напрямую зависят друг от друга, я неизбежно вынужден утверждать, что я сам завишу причинно-следственным образом от моих признаков.
Говорить, что «мои признаки зависят от меня», тоже неверно. Нет того, что мы называем «зависимостью»; не существует механической связи и вообще того, что мы называем «связью», между мной и моими признаками.
Ссылаясь на что-либо (безразлично, на что и по какому поводу), мы утверждаем механистичность, существование «зависимости», «связи» и т. п. Это и есть опора на признаки, болезнь. Ссылки на что-либо неправомерны вообще; ссылаясь, мы увеличиваем нашу обусловленность…
Перестав жаловаться на то, что мы называли «здоровьем», мы уменьшаем наше заблуждение о существовании того, что мы называем «зависимостью от нашего тела». Это Вы, Тит, и называли «уменьшением зависимости».
И правильно говорить не об уменьшении зависимости, а об устранении заблуждения о существовании того, что мы называем «зависимостью».
И, наконец, нет и того, что мы называем «признаками». Мы говорили о наблюдаемых признаках и наблюдаемых изменениях признаков; но что мы «наблюдаем»?
«Cамого по себе «моего тела», без «других тел», я не обнаружу» и «самих по себе «других тел», без «моего тела», я не обнаружу» (указатель на Десятом Повороте Второго Витка).
Мы говорили о наблюдаемых признаках и наблюдаемых изменениях признаков, например, о «повышении температуры тела»…
Август-сентябрь 1989 года.