Судьба этого человека и похожа как две капли воды на судьбу героя одноимённого шолоховского рассказа, и не похожа одновременно. На первый взгляд – ничего общего, но если присмотреться повнимательнее…
Война пришла без спроса. Не звали её ни Андрей Соколов, герой шолоховского рассказа и снятого по нему фильма «Судьба человека», ни тем более Юра Комаров, которому в 1941 году исполнилось всего-то 2 года. Но она пришла. А вместе с ней беды, тяготы, смерть. Двухлетнему мальчишке вдвойне не повезло – его семья жила в Ленинграде.
Уже через неделю после начала войны, 29 июня, Юрин отец ушёл на фронт, на Карельский перешеек. Воевать с финнами. В июле матери пришло извещение: «пропал без вести». И осталась она, санитарка военного госпиталя, с двумя детьми. Одна в большом городе.
Августовские сводки не радовали: финны с севера подошли к Ладожскому озеру, немцы наступали с юга. Огибая линию обороны города, они «скользили» на северо-восток до тех пор, пока 8 сентября не захватили Шлиссельбург и вышли к истоку Невы. В окружении оказалось полмиллиона войск, два с половиной миллиона ленинградцев и ещё треть миллиона жителей пригородов.
10 сентября немцы начинают штурм города. Русская оборона прорвана, положение критическое. Заводы минируются, корабли Балтийского флота готовятся к подрыву. Навстречу немцам советское командование бросает последние войсковые резервы и рабочих ленинградских заводов – в тот момент судьба города висела на волоске…
Немецкое наступление выдохлось только через 8 дней в пригородах Ленинграда, когда до Зимнего дворца оставалось всего 16 километров, а до Кировского завода – 4. Кому в этом аду было дело до какой-то санитарки с двумя детьми?
Нет, я не прав: сентябрьский Ленинград называть адом было рано. Ад начался тогда, когда впервые было произнесено слово «блокада».
Голод, холод, артиллерийские обстрелы и авиационные налёты стали спутниками ленинградцев в первую блокадную зиму. И смерть: от голода, от холода, от немецких снарядов и бомб. Весь этот ужас Юра Комаров, в отличие от старшего братика, пережил. Но совершенно не помнит – был слишком мал.
Не помнит Юрий Дмитриевич и того, когда его с матерью вывозили из блокадного города по «Дороге жизни». Помнит только, что мать потом рассказывала, что в машину, едущую за их грузовиком, попал то ли снаряд, то ли бомба.
Словно шолоховский Андрей Соколов пережил Юра и голод, и смерть близких, и был на волосок от смерти. И молодого солдата, и маленького ребёнка оделила война полными горстями беды и ужаса, не раз ставила на край жизни, но так и не решившись забрать с собой.
Ничего удивительного, что военные судьбы солдата и рёбенка оказались схожи. Война не считается, кто стар, кто мал, всех гребёт под одну гребёнку. Удивительно то, что послевоенная жизнь подарила каждому из них своё тихое, незаметное счастье. Андрей Соколов вновь обрёл семью, а Юрий Комаров – призвание.
Но до этого ещё надо было дожить. Война продолжалась, а Юра с матерью приехали в деревню Долгово Парфеньевского района. Совсем рядом, в 2 километрах, в деревне Агапитово, родилась мать Юры. Родина отца – посёлок Борзынино, был хоть и в Чухломском районе, но всего в 14 километрах, если ехать напрямки. Так они, Юрины родители, и познакомились – на масленичной неделе, когда принято было ездить в гости. Война перечеркнула всё.
Послевоенная жизнь не баловала радостями. Люди были счастливы, что выжили, победили, отстояли. Но жили трудно. Вспоминает Юрий Дмитриевич, несмотря на то, что мать работала на ферме, больше всего хотелось есть. Гастрономические мечты послевоенной ребятни редко когда простирались дальше картохи да ржаного хлеба. Но обязательно чтобы вдоволь. Какое время – такие и радости жизни.
Учиться бегали в соседнюю деревню, с малых лет помогали по хозяйству родителям, чаще матерям - солдаткам да вдовам. И с каждым годом круг домашних обязанностей расширялся. А в 16 лет Юре пришлось идти работать лесником. На том «детство» и закончилось.
Это сейчас для устройства на работу нужно кучу документов, трудовой договор подписывать, а в ту пору – вышел паренёк на работу и ладно. Какие документы в 1955 году в дальней деревне? Главное работа.
А какая работа у лесника в ту пору? Если перечислять все Юрины обязанности, то и страницы не хватит – от работы в лесу до заготовки сена лошадям. И всё пешком. Вспоминает Юрий Дмитриевич, как не раз приходилось ходить в Парфеньево пешком: однажды рубили просеку под электролинию на д. Погорелка. До Парфеньево пешком, потом, правда, до места довезли на лошадях, а выполнив работу, добирались до дома в обратном порядке. Летом ходили, как правило, босиком. А чего там: ноги привычные, а наступишь в лесу на змею, тут, главное, ногу вовремя убрать, пока она в траве путается.
Но трассу на д. Погорелка рубил Комаров уже после армии. Вообще, из родного лесничества он уезжал надолго 2 раза. Первый раз в армию, а второй – на учёбу. Учился очно в Рыбинском лесном техникуме, после окончания которого стал работать лесничим.
А вот теперь объясните мне, люди добрые, если человек на одном месте работы отработал 37 лет (а если посчитать с работой лесника, так и вообще полвека набирается!) и никогда не хотел уйти на другую работу, то как это можно назвать? Призвание? Возможно, но, боюсь, что одним «призванием» такую преданность профессии не опишешь…
Так что повезло Юрию Комарову найти своё счастье так же, как и герою шолоховского рассказа. Тем более, что сменил его на «несменяемом» посту родной сын - Олег Комаров.
Сегодня Юрию Дмитриевичу никто не даст его «паспортных» семидесяти восьми. Шестьдесят – шестьдесят пять лет дают, максимум. Да я и сам, зная, что иду к «блокаднику», подумал, что дверь мне открыл кто-то из его родственников. Скажу честно: сначала не поверил. Ведь ему ребёнком пришлось пройти через самое страшное испытание войны – блокаду, потом долгая трудовая жизнь и… вид «начинающего» пенсионера.
Видимо, когда работа не в тягость, а в радость, когда всю жизнь в движении да на свежем воздухе, не портится человек, не стареет, не черствеет душой. А это ли не счастье?