Пробуждение
Встреча.
Уже прошло немало лет, а история эта выплывает в моей памяти, задавая все те же вопросы, на которые не могу найти ответа на протяжении всей жизни.
История эта произошла в провинциальном городке Кировской области. Куда мы с моим однокурсником Лёхой Тартуевым приехали по направлению после окончания Ленинградского радиотехнического института. Время было голодное (рассвет Горбачёвской перестройки), но мы были молоды и веселы, а потому очень быстро нашли себе подруг и вскоре в один день сыграли сразу две свадьбы. Работали мы инженерами – радиотехниками по обслуживанию радиостанций “Лён”, которые устанавливали на машинах, в тракторах и в конторах. Мы обслуживали предприятия всего района: сельхозпредприятия, лесхозы и множество различных ремонтно-технических предприятий. Приходилось зачастую колесить по всему району, но в этом были и свои выгоды. Дело было в том, что у нас с Лёхой в каждом посёлке были свои авторитетные, для тех мест, друзья: кому то мы ремонтировали магнитофон, кому то телевизор. Надо сказать, что таких друзей иметь в те непростые времена было очень важно. По их рекомендациям мы могли свободно в любом деревенском магазине купить любой дефицитный товар, мебель, а самое главное водку, которая во времена Горбачёвского сухого закона продавалась строго по талонам. Кажется - деревенский магазин, но в этом магазине продавались джинсы таких фирм, как “Wrangler”, “Lee” и Levi Strauss”, а также чешский сервиз и прочий дефицит. Конечно же, всё это богатство свободно не продавалось, строго по справкам сдатчиков сельхозпродукции или сдатчикам даров леса – грибов и ягод. Мы же с Лёхой могли всё это купить беспрепятственно, переплачивали, правда, но это нас особо не расстраивало, так как зарплаты у нас были неплохие. Вскоре мы получили квартиры в одном доме, хотя и в разных подъездах, но в гости друг к другу ходили часто и семьями дружили.
В общем, жили мы не плохо. И вот наступил этот день 23 февраля 1987 года. Жена моя Ирина с утра хлопотала на кухне, а меня отправила на рынок, чтобы я закупил всё необходимое к столу.
- Да не забудь, зайди к Лёшке и пригласи его к нам, а то сидит там один, кукует - напутствовала меня Ирина.
Дело в том, что Анна (Лёхина жена) с 2-х летним сыном уехала на Родину во Владимирскую область к родителям на время отпуска. Мне было скучно идти одному на рынок, и я решил зайти за Лёхой.
- Здравствуй, дорогой мой друг, Андрюша! – в дверях стоял высокий широкоплечий Валентин, один из наших друзей из лесного посёлка Верховое. Он там работал главным инженером в лесозаготовительной конторе. Несмотря на открытый и весёлый характер, он был убеждённый холостяк. В Верховом он выстроил двухэтажный дом с большим залом на первом этаже и бильярдной на втором. А также у него на участке была баня. Но баня эта была особенная: в ней был своего рода бар, здесь всегда можно было выпить и закусить. В этой бане перебывала вся элита района, несмотря на отдалённость посёлка от райцентра. От односельчан, среди которых не смолкали слухи о его махинациях с лесом, он отгородился 2-х метровым дощатым забором.
- Привет, – растерянно поздоровался я и пожал протянутую ко мне руку, скорее наоборот, он пожал мою руку, так как мои пальцы не могли обхватить его широкой ладони. – А ты что тут делаешь?
Я прошёл на кухню и мне в нос ударил аромат жаренной с луком баранины – Валентин готовил плов.
- Да мы с Лёшкой уже два дня гуляем, - весело ответил Валентин – Тут такое дело вырисовывается: отправил я два месяца назад три лесовоза – “Маз” в капиталку на ремзавод, на той неделе звонят:"Приезжай, забирай". Я как добрый дурень, беру ящик водки, думаю ж надо отблагодарить людей, чтоб туфту не подогнали. Приезжаю, а не одна машина толком ехать не хочет: у одной проблемы с тормозами, у другой со сцеплением – ни одной передачи вбить невозможно, а у третьей, так вообще, рессоры так битые и остались. Ну я не переживаю, у меня ж с собой было, иду к Сашке Пантюхину (их главному механику), так мол и так, всё понимаем, отблагодарим. А он, сволочь, даже слушать не хочет: “Забирай – говорит – что есть и вали отсюда, всё равно запчастей нет”. И ты знаешь, Андрюша, так тогда мне обидно стало: для чего ж вам, сукам, лесхоз такие деньжищи перевёл, для того чтобы я эти лесовозы на буксире тащил что ли? Тогда я по быстрому составил рекламацию на все три машины, заверил у их секретаря и на приём к директору, Ивану Сергеевичу. Тот должным образом меня выслушал и пообещал все неполадки устранить. А я думаю: ”Нет, вы от меня так легко не отделаетесь, буду каждый день на завод ходить, контролировать”. А с Верхового каждый день не наездишься, вот я и напросился к Алёше на постой.
Валентин между тем достал из холодильника большую миску c квашеной капустой, огромный кусок сала, порезал его, затем достал из стоящего в углу ящика бутылку водки и, не спрашивая моего согласия, разлил водку по стопкам.
- Ну что, Андрюха, за встречу! – Валентин звонко стукнул стопкой об мою и залпом выпил водку. Мне же так не хотелось начинать утро с выпивки, пусть даже и праздничного дня. “Ну как же ему откажешь?” - подумал я и последовал примеру Валентина. Водка обожгла горло и удивительно обдала запахом только что расколотой сосновой чурки.
- Из сучка водку гнали, – кряхтя, сказал я, закусывая квашеной капустой. – А где Лёха?
– Да он вчера перебрал малость. Всю ночь от унитаза не отходил, рвало его. Слабак он в этом деле, вроде и выпили то всего ничего, вторую даже не допили, - закидывая в казан рис, ответил Валентин.
И тут появился Лёшка, вид его был ужасен. Да, видно ночью ему действительно было плохо.
– Здорово, - Лёха вяло пожал мою руку, видно силы покинули его.
– Привет! – поздоровался я, - Ты давай приводи себя в порядок, а я на рынок сбегаю, а после вы с Валентином ко мне в гости, Ирина приглашала, посидим, армию вспомним.
Надо сказать, вспоминать нам с Лёшкой было чего, мы с ним служили в одной части и в одном взводе в Германии, в радиоразведке. Часто выезжали с радиостанцией и пеленгатором по границам ГДР и Чехословакии с ФРГ, где в бинокль даже видели солдат войск НАТО. А после службы в рядах СА вместе поступили в Ленинградский радиотехнический институт.
– Да, мне только сегодня по гостям и ходить, - с сарказмом ответил на моё предложение Лёха.
– Брось ты неразумное, Андрюша, мужской праздник надо и встречать в мужской компании, - рассмеялся Валентин, - Ты посмотри: борща я наварил, капусточки квашенной и сала привёз, плов через 5 минут будет готов, ну чем у нас не праздничный стол, а про водку я и не говорю, сам видишь. Сейчас Алёше голову капустным рассольчиком, а затем горячим борщом да стопочкой поправим, так он и молодцом будет. Когда ж ещё мы вместе так посидим.
Да, если бы он только знал, насколько его слова были близки к истине.
– Оставайся, - с какой-то подозрительной мольбой в глазах попросил Лёха.
– А может вы и правы, - сказал я и, обращаясь к Валентину, - давай наливай своего хвалёного борща.
За Армию!
- Ну, вот и ладушки! Вот и ладушки! – Валентин, припевая, разлил ароматный борщ по тарелкам, а водку по стопкам – Давай, ребятки, за армию!
- За её, родимую! – поддержал его я и опрокинул в рот стопку.
Выпитая водка и запахи только что приготовленной пищи делали своё дело, мы жадно принялись поглощать борщ.
- За молодые годы, проведённые в сапогах – продолжил свои тосты, посвящённые армии Валентин, поднял стопку и потёр свой красивый высокий лоб, обрамлённый густыми кудрявыми волосами.
- Вот ты скажи мне, Валентин, - спросил я, закусывая, - ты такой красивый, сильный мужик и ходишь в холостяках?
- А зачем мне жена? Мне бабы и так дают, стоит только подмигнуть, - ответил самодовольно Валентин.
- Так ведь и о детях задуматься пора, тебе сколько – 28? Детей надо рожать пока молодой и здоровый, кто его знает, что нас впереди ожидает, а тут такая силище пропадает.
- Дети, Андрюша, они ведь в любви рождаются, не мне тебе об этом говорить.
- А ты что до сих пор своей любви не встретил? – усмехнулся я.
- Нет, - грустно ответил Валентин. – А ты? Если да, то ты - счастливейший на Земле человек, а их так мало, хоть в Красную книгу заноси.
Мне от слов Валентина стало не по себе. В нашей так весело начинавшейся и так печально заканчивавшейся беседе, возникла нездоровая пауза. Её неожиданно прервал звонок телефона. Я ожидал его, наверняка это звонила, потерявшая меня, Ирина и поэтому жестом показал Лёхе, чтобы он оставался на месте, а сам пошёл к телефону.
- Андрей, ты, где пропадаешь? Я же жду тебя! – С раздражением в голосе, кричала Ирина.
- Ирочка, ты понимаешь, тут у Лёхи Валентин гостит, так мы тут решили чисто в мужской компании посидеть… - виновато было начал я, но Ирина резко оборвала меня:
- Можешь у Лешки, и ночевать, не надо Юрке тебя пьяного видеть.
Юрка – это наш сынишка, которому недавно исполнилось 2 годика. Я с испорченным настроением вернулся за стол.
- Понятливая она у тебя, - с ехидцей подметил Валентин.
И тут, оправившись от тяжёлого похмелья, Лёха весело заорал:
Чик-чирик, трын-дык ку-ку!
А дальше уже все втроём мы продолжили:
Скоро дембель старику!
Деду пусть приснится речка,
Баба голая на печке,
На столе водяры таз
И Устинова приказ.
После такой эмоциональной встряски наше праздничное застолье
вернулось в весёлое русло. Валентин положил каждому в тарелку большую горку дымящегося плова. Затем, попробовав плова, предложил:
- Давайте, други мои, выпьем за нашу дружбу! Да вы закусывайте, закусывайте, а то окосеете, что я потом с вами делать буду?!
Хотя всё это он говорил зря, плов был настолько вкусным, что тарелки наши скоро опустели.
- Да у тебя прямо талант какой-то, - восхищался Лёха.
- И не говори. А у нас хлеб закончился, - спохватился Валентин, - пойду, схожу в магазин, да заодно сигарет куплю – вечер ещё длинный.
Валентин надел свой военный полушубок, крашеный настойкой коры дуба, а потому имеющий красивый коричневый цвет, большую красивую, сшитую из шкуры волка, шапку. Во всём своём одеянии, а его наряд дополнили большие собачьи унты, он казался ещё больше.
Когда он ушёл Лёха неожиданно обнял меня и плаксиво запричитал:
- Эх! Андрюха, ты бы знал, как я устал? За что мне это наказанье? Как мне всё это пережить?
- Да что с тобой? – Я резко оттолкнул его. - Что? Ты уже пьян?
- Да не пьян я! Просто добьёт он меня, понимаешь, Андрюша! Он здоровый, что слон, пьёт, жрёт за двоих, куда мне за ним? Мы же с тобой только по праздникам расслабляемся, а он, похоже, каждый день водочкой балуется. Он пьёт, жрёт и довольный сам собой, хоть и готовит он отменно, но моя душа не принимает его подарков. Кстати, он же мне волчью шапку в подарок привёз, хорошая вроде шапка, а я ей не рад. Меня от его угощений рвёт каждую ночь, я уже двое суток не спал. Зато он хозяйничает полностью, а я словно шут при нём. Веришь, нет? Действует он на меня угнетающе, понимаю, что выгнать его надо, а не могу. Не то что боюсь, а просто не могу и всё. Веришь, нет?
- Верю, Лёха, верю! То я смотрю, ты загнанный какой-то. Я сейчас же с ним поговорю, и он сегодня же уйдёт, пусть идёт куда хочет, у него пол-города друзей.
- Не послушает он тебя, он всегда делает, что хочет, никто ему не указ, - с горечью в голосе, сказал Лёха. На него было больно смотреть, и я решил поддержать его:
- Да не ссы ты, Лёха! Давай лучше выпьем, а там сам всё увидишь.
Вскоре пришёл Валентин, в сетке авоське были видны две буханки хлеба и три бутылки пива.
- Ты смотри, сегодня в магазине и пиво даже есть, - он поднял высоко сетку, показывая нам её содержимое. – Сколько не уговаривал продавщицу, больше трёх бутылок не дали.
- Мы тут с Лёхой без тебя пообщались и у меня к тебе один, но большой вопрос возник, - серьёзно сказал я, глядя ему прямо в глаза. – Давай проходи, выпьем по стопочке и обсудим его.
- А что так торжественно? Что за вопрос-то такой? Интересно даже, судя по вашим кислым рожам, серьёзное что-то.
Валентин прошёл к столу и опустился на табурет, который жалобно пропищал под ним, жалуясь миру о невыносимой тяжести, свалившейся на него.
- Не, ребята, я больше не могу. Я спать хочу, - вторя табурету, пожаловался Лёха и предательски поплёлся в спальную комнату. Я проводил его презрительным взглядом.
- Так что за вопрос-то? – Валентин сверлил меня открытым взглядом своих красивых голубых глаз.
- Чего ты так напрягся? – Вопросом на вопрос ответил я. – Давай выпьем лучше.
- А вопрос у меня к тебе такой: отчего ты, Валентин, пришёл с армии старшиной, выслуживался, что ли много, видно плакали салаги от тебя? Ты же знаешь солдатскую поговорку: чистые погоны – чистая совесть. Так я, в отличие от тебя, рядовым дембельнулся. Ты только представь: насколько моя совесть чище твоей.
Мы долго и весело хохотали, похлопывая друг друга по плечу. Потом я неожиданно прекратил смех и, глядя ему прямо в лицо, жёстко сказал:
- А теперь серьёзно: ты сейчас соберёшь свои манатки, водку не забудь, и уйдёшь. Я думаю, что ты найдёшь куда тебе уйти. Лёшка устал от тебя, ему надо отдохнуть и привести себя в порядок.
Валентин внимательно смотрел на меня. Смотрел на меня так, как будто, увидел что-то необыкновенное, ранее им невиданное, то, что никак не укладывалось в его голове.
Очищение
Мы ещё долго спорили с Валентином, должен он уйти или нет. Несколько раз выходили на балкон курить и возвращались за стол. За спором время пролетело быстро и приблизилось к полуночи. Как Валентин меня ни уговаривал, я был непреклонен – он должен покинуть квартиру.
- Пойми ты, дурья твоя башка, я, конечно же, найду, где мне остановится, но единственные и настоящие друзья для меня - это вы с Алёшей, - горячо говорил мне Валентин. – Всем от меня всегда что-то надо: одному продай деловую древесину по цене дров; другому организуй охоту на медведя или рыбалку на Дальних озёрах; третьему помоги транспортировать лося из леса, убитого где-то на глухой делянке. Все клянутся в дружбе, а поговорить с ними по душам, как с [i]вами, не могу, так, рисуются все друг перед другом, не более того. Мне даже чёрные мысли приходят в голову: случись со мной что, так они и не прикроют меня, кинут. Воти ты, я к тебе со всей душой, а ты меня гонишь.
- Нет, ты уйдёшь! Посмотри, как ты Лёху затюкал, он же в глаза боится смотреть, - настаивал я. – Ты же всегда ведёшь себя, как хозяин (хозяин тайги) и действуешь на Лёшку подавляюще. Даже я и то чувствую, что от тебя какая-то чёрная энергия прёт, а по-другому ты не можешь, так что уходи!
- Да вообще, что ты не в свои дела впрягаешься? Что ты лезешь? Чего тебе не хватает? Пей, жри и вали к своей Иринушке под крылышко! Такой праздник испортил! – Валентин аж побагровел от злости, в его голосе появились первые нотки угрозы.
- Не в свои? – спокойно спросил я, - а ты знаешь, что Лёха для меня, что брат родной, да мы с ним почитай всю взрослую жизнь вместе и я всегда чувствовал ответственность за него, так как духовно он слаб. Он же тебе ничего не скажет, будет стонать, а не скажет. Уходи!!!
Мы уже не сидели за столом, а стояли посреди кухни, друг против друга. Валентин возвышался надо мной, он был на голову выше меня, его голубые глаза налились кровью, а багровое от злости лицо уже не казалось мне красивым. Его огромные руки были сжаты в кулаки, да нет, скорее в две огромные кувалды, которые только и ждали приказа своего хозяина, чтобы обрушиться мне на голову.
- Что ты себе возомнил? Ты посмотри на себя, я же одним ударом размажу тебя по стенке! – негодовал Валентин.
Удивительно, но я не чувствовал даже и тени страха, а наоборот, что-то укрепляло меня в своей правоте и силе.
- Ты ничего не сможешь сделать, потому что я сильнее тебя, за мной стоят светлые силы, а за тобой - чёрная тьма! – уверенно сказал я.
После сказанных слов, я почувствовал неведомую мне эйфорию, как что-то окрылило меня и наполнило силой. Дальнейшие слова сказанные мною, я хоть и осознавал, но не совсем понимал, что произношу их именно я. Валентин сразу, как то весь сморщился, куда-то девалось всё его величие. Он жалобно и растерянно спросил:
-Ты кто???
- Я - посланник Бога, слова мои исходят от Него. Ты должен уйти!
- Ой!
Валентин, хлопнул себя по бёдрам, как будто, что-то обронил. Глаза его округлились, он выглядел нелепо, как деревенская баба, у которой на рынке только что стащили кошелёк. Вдруг он резко повернулся и, молча, указал мне пальцем. То, что мы увидели, не поддавалось пониманию здравого ума. Из-за его спины вышел самый настоящий чёрт, точно такой, какого я видел в детстве на иллюстрациях к сказке “ Вечера на хуторе близ Диканьки”, и ростом он был 50 см. (Я не буду здесь описывать его, так как мне это неприятно, а читатель и так знаком с этим персонажем.) Несколько секунд он растерянно смотрел на нас, словно никак не мог взять в толк, как он тут очутился. Затем стремительно бросился к двери, но она была закрыта, так как я её закрыл на задвижку, чтобы не мешать спящему Алексею. Он подёргал за ручку двери, а потом бросился к стене, которая соединялась с лестничной площадкой, и ушёл сквозь неё.
Мы с Валентином, ничего не понимая, что происходит, посмотрели друг на друга.
- Что это было? – ни к кому не обращаясь, спросил я.
- А ты видел? Ты видел? - также недоуменно, спросил Валентин.
Мы, молча, взяли сигареты, и вышли на балкон и, также молча, покурили. Валентин стрельнул окурком в уличную темень и сказал:
- Я, пожалуй, пойду.
Он надел полушубок, свою лохматую шапку, схватил свой огромный рюкзак и вышел из квартиры. Я же прошёл в зал и рухнул в изнеможении на диван.
Я проснулся от разговора, который шёл из кухни – это были голоса Лёхи и Валентина. “Значит, он вернулся” – подумал я и сразу же вспомнил всё. Мне стало страшно. “А может это всё мне приснилось”- твердил я себе, но, всё больше ужасаясь, я понимал, что вчерашние события были явью. Я отправился в ванную, принял душ и зашёл на кухню, где на газовой плите, на большой сковороде жарилась, постреливая, яичница с салом и кипел, посвистывая, чайник.
- Привет, - буркнул я, ни на кого не глядя.
- Здорово! – рассмеялся Лёха.
Он выспался, и у него было отличное настроение, он колдовал над яичницей, посыпая её перцем и укропом, и при этом припевал:
Я о доме мечтал,
Я готовил побег.
,,Бирюзу” вспоминал,
А ведь плен не навек.
Как вернусь я домой,
Я обязан вернуться.
Ради встречи с тобой,
Горы эти взорвутся!
За столом, на котором возвышалась трёхлитровая банка с пивом, сидел Валентин, уткнувшись в стакан с пивом и так же, как и я, отводя свой взгляд, поприветствовал меня:
- Здравствуй, Андрюша! А я вчера у Сашки Пантюхина, ну у главного механика ремзавода, остановился. Жена его неплохо приняла, я ей лисий хвост подарил, за неудобства, всё же ночью завалился, да и с машинами вопрос надо как-то решать. Пантюхин сказал, что завтра всё будет в норме. Я сегодня проснулся в 7 часов, что-то плохо мне сегодня спалось, и думаю: “Kак же там мои ребятки, тяжело им, наверное”. Сходил на рынок, а там, в пивном ларьке пивом торгуют на разлив и народу никого. А тары же с собой нет, тогда купил я у них два целлофановых пакета, в них пиво и налили, с трудом до вас донёс, всё боялся, чтобы пакет не выскользнул.
Подкрепившись Лёхиной яичницей и выпив два стакана пива, настроение моё улучшилось, и я стал осторожно заглядывать в лицо Валентина. Мне было интересно, что думает он по поводу случившегося.
Валентин делал вид, что не замечает моих взглядов, но потом вдруг неожиданно спросил:
- Скажи честно, Андрей, а ты тоже видел “его”, что тут вчера на кухне выплясывал.
- Да, - ответил я.
- Вот, - Валентин хлопнул по столу так, что пустой его стакан опрокинулся на бок, - не могли же мы одновременно свихнуться, значит это - правда!
- Да что у вас за тайны такие? – спросил, заинтригованный нашим разговором, Лёха.
Мы подробно, не упуская мелочей, рассказали ему о наших вчерашних злоключениях, чем надолго рассмешили его, он крутил пальцем у виска, обращаясь то ко мне, то к Валентину. Я его понимал: он веселился, потому что стал снова свободным человеком. Нам же с Валентином было не до смеха, мы оба понимали, что дело обстоит гораздо серьёзнее. Мы оба столкнулись с тем, что объяснить не могли, а всё религиозное мы напрочь отрицали, воспитаны мы были в духе коммунизма.
Вскоре события для Валентина начали развиваться стремительно и плачевно. По возвращению его в Верховое, в клубе посёлка состоялось собрание лесозаготовителей, якобы по их инициативе, в эпоху всеобщего плюрализма это было модно. На этом собрании рабочие и жители посёлка высказали недоверие своему главному инженеру, т.е. Валентину, и потребовали возбудить против него уголовное дело по факту кражи леса. На самом же деле всё это организовал директор лесозаготовительной конторы, чтобы прикрыть свои грязные делишки с лесом. Он заигрывал с областной администрацией, прекрасно понимая, что дело идёт к развалу госсобственности, и мечтал стать полноправным хозяином посёлка. Валентин же стал бы для него сильным конкурентом.Заигрывания с администрацией стоило директору больших денег. Когда же скрывать недостачу денег стало невозможно, он решил одним выстрелом разрешить эти две проблемы, проведя это собрание.
Валентин получил приговор, в виде пяти лет лишения свободы с полной конфискацией имущества. Вскоре тяжёлые испытания выпали и на наши семьи. Смутные и суровые времена ждали не только нас, но и всю страну…
Судьба раскидала нас по разным уголкам страны, для того, чтобы через десять лет вновь собрать нас вместе для общего дела.
Потерявши голову по волосам не плачут
Валентин рванул на себя веревку, завязанную на калитке, она от старости расползлась. Калитка вросла в землю. Было смешно наблюдать со стороны, как здоровый высокий мужик пытается, как культурный человек, через калитку пройти на территорию заброшенного дома с заколоченными наглухо окнами, когда забор вокруг дома был повален и лишь кое-где сохранившиеся столбики, да сама калитка, лишь наглядно отмечали эту территорию. Пять лет, как Валентин покинул свой родной посёлок, а родителей нет уже 7 лет. Зимой 1985 года умерла мать, "забрав" за собой через полгода отца. Валентин был поздним и единственным сыном у родителей. Мать всю жизнь проработала в колхозе, а отец вернулся с войны старшим лейтенантом и проработал всю свою жизнь мастером в лесхозе. Так получилось, что поженились они в зрелом возрасте, и им уже было под сорок, когда на свет появился Валентин. Отец любил мать, но она уже была замужем, когда они встретились впервые. Со временем мать бросила своего мужа-пьяницу и ушла к отцу Валентина.
Валентин отбросил веревку и твёрдым шагом пошёл к дому. В дровянике за поленницей нашёл топор и оторвал им все щиты с окон, а затем и сбил замок на дверях. Дом встретил его затхлым сырым и нежилым запахом, хотя на дворе вовсю гулял месяц май. Валентин положил рюкзак на стол и извлёк из него продукты, купленные в местном магазине: приличный кусок сала, банку тушёнки, десяток яиц, две крупные луковицы и бутылку водки. Затем присел на родительскую кровать и тихо запел.
Я о доме мечтал
Я готовил побег,
Бирюзу вспоминал,
А ведь плен не навек.
Как вернусь я домой,
Я обязан вернуться,
Ради встречи с тобой,
Горы эти взорвутся…
Потом принёс дров и растопил печь-плиту старыми газетами, печь долго не пускала дым в трубу и клубы дыма валили в дом, но как только воздух в топке прогрелся, дымоход стал затягивать дым. Когда Валентин услышал, с детства знакомый шум в печи, он смело подкинул в топку сухих дров. Печка весело затрещала смолянистыми дровами, и плита печи уже накалилась. Валентин, проветрив от дыма дом, порезал лук, открыл тушёнку и вывалил её на большую чугунную сковороду и залил всё это пол десятком яиц.
- А ведь мне Люська-продавщица сразу доложила, что за гость к нам приехал. – В дверях стоял Виктор Алексеевич Бурков, бывший директор леспромхоза – человек неприятной внешности – среднего роста, широкий в плечах, но с круглым животом и лысиной. Он протирал широкую лысину скомканным носовым платком. Он потел, так как был одет в плотную клетчатую шерстяную рубашку и широкие шерстяные брюки. В руках он держал потёртый кожаный портфель.
- И как ты посмел, после того, как посадил меня на пять лет, слышишь, ты мразь, пять… и, отобрав у меня мой дом. – Валентин гневно смотрел на него, сжимая в руках сковородку с яичницей. – Придти сюда, в дом моих родителей?!
- Да ты не серчай, Валентин, я ведь всё понимаю, - Бурков робко прошёл к столу и, выставив на стол бутылку французского коньяка, присел на краешек широкой скамьи, - я с миром и покаянием к тебе, давай лучше, друг, помиримся, да, как раньше, в единой упряжке, а?
- Да ты чё, урод, совсем тут рамсы попутал, какие у НАС с ТОБОЙ могут быть теперь дела? – кипел Валентин. – Ты дом, сука, мне верни!
- Да, ладно тебе, будет у нас дружба, я тебе всё верну. – Бурков снова вытер пот с лысины. – Это даже хорошо, что я его выкупил, всё тебе верну за бесплатно, только давай, Валентин, дружить.
- Что, что ты от меня ещё хочешь? - Валентин с грохотом поставил на стол сковороду, открыл свою бутылку водки и налив полный стакан, опрокинул его в рот, как будто это была маленькая стопка, в его широкой ладони. – Как я мечтал, сука, как я оторву тебе оба уха и заставлю их сожрать, гнида! А ты тут сам заявляешься, да ещё в первый же день!
Валентин тяжело смотрел на него красивыми голубыми глазами, которые метали искры пламени. Он резко схватил Буркова за грудки и поднял его над скамейкой. – Ты понимаешь, сука, куда ты пришёл?!
- Да что, что ты, Валентин, что ты, - нелепо махая руками, запричитал Бурков. – Я же с повинной к тебе, помочь хочу, тебе же сейчас самому не подняться будет, знаешь время какое?
- Убью! – Валентин ударом кулака в лоб, усадил его на скамейку.
- Выслушай, прошу, тебя, - слезливо загнусил Бурков, платком потирая ушибленный лоб, - я ж дело предлагаю. Иди ко мне работать инженером. Сейчас же всё моё стало, весь леспромхоз мой, всё наше, работай - не хочу. Я ж как лучше хотел, для посёлка, для людей, так они ж сволочи работать не хотят, пьют, прогуливают, дебоширят. Мне нужен такой человек, как ты. Ты и только ты сможешь порядок навести, да и снабженец ты прекрасный. Ты у меня, как сыр в масле кататься будешь, правой рукой тебя сделаю.
- Так, поднялся и пошёл вон, сука! – Валентин снова поднял за грудки Буркова, подвёл его к двери и закатил ему сильнейший пинок под зад. Бурков, хватаясь за косяки, вылетел пулей и, как не старался, не удержался, упал на пыльный некрашеный пол в сенцах.
- Неделю, неделю даю тебе на раздумья, после приползёшь, даже помощником вальщика леса не возьму. – Бурков, семеня, побежал к своей машине – джип Чероки.
- Ты лучше, гнида, мне реже на глаза попадайся, - сплюнул горячую слюну Валентин и пошёл в дом.
Валентин налил полный стакан водки и залпом выпил её. Ковырнул вилкой остывшую яичницу и громко вскрикнул.
- Вот мразь, такой ужин испортил, - Валентин, в сердцах, схватил, оставленную Бурковым бутылку коньяка и разбил её об угол печи, а холодную яичницу выкинул в мусорное ведро и запел.
Я гулял по базару,
Я оценивал мир.
И, подобно Икару,
Не лишился чуть крыл.
Положив голову на руки, Валентин не заметил, как заснул за столом.
Возвращение[/i]
Наутро Валентин поехал на рейсовом автобусе в райцентр, он решил встретиться с Пантюхиным, чтобы разузнать сложившуюся обстановку в районе. Подходя к ремзаводу, Валентин остановился, от увиденного его правая бровь поднялась вверх. Да и было чему удивиться: на фоне обшарпанного фасада административного здания ремзавода яркими красками кричала надпись ,,Авто – Премьера”, а чуть ниже ещё [i]одна надпись, заключённая в рамку в виде ретро-автомобиля ,,Любой ремонт вашего авто”. Над дверями по-прежнему скромно чернела табличка с наименованием ремзавода. Валентин вошёл в здание и снова оцепенел от удивления, он не узнал привычного коридора конторы ремзавода, да и не было коридора, был не большой холл, но с хорошим ремонтом, светлымистенами, со столиком и четырьмя креслами вокруг него. Перед Валентином красовалась новая с золотой ручкой деревянная дверь, отделанная массивом, над ней висела табличка с золотыми буквами ,,Авто – Премьера”. Не успел Валентин стряхнуть оцепенение, как дверь распахнулась, и из неё вышел молодой человек в строгом чёрном костюме.
- Здравствуйте, Вы хотите купить иномарку? У нас неплохой выбор автомобилей с пробегом, все автомобили в отличном состоянии – затараторил он, - или Вы хотите заказать ремонт Вашего автомобиля, сделаем всё в лучшем виде, у нас такие мастера! Уедите, как на новом.
- Нет, нет, простите, я здесь давно не был, подскажите, как пройти на ремзавод? – Спросил Валентин.
- На ремзавод другой вход, выйдете и увидите - там справа, небольшая коричневая дверь.
Валентин вышел, действительно, справа была небольшая коричневая дверь и именно над ней висела табличка ремзавода, а не над бывшим парадным входом.
- Надо же?! – Пробормотал Валентин и дёрнул дверь, на него хлынул знакомый запах нефтепродуктов, перемешанный с запахом металла. Пройдя по коридору, он увидел замусоленную дверь кабинета механиков – всё на своем месте.
- Валентин? – Удивлённо воскликнув и вставая из-за стола, поспешил пожать его широкую ладонь Александр Пантюхин – Не изменился, чертяка! Рад, рад тебя видеть, Валентин.
- Да, Сашка, а вот у вас тут большие перемены, - хмыкнул Валентин.
- О… без слёз не расскажешь, - похлопывая по плечу Валентина, Пантюхин вдруг засуетился. – Да что мы всё стоим, давай усаживайся, да мы с тобой по пять капель за встречу дерябнем.
- Не откажусь, - крякнул Валентин.
- Попробовал бы ты отказаться, - засмеялся Пантюхин, доставая из сейфа бутылку водки.
- За встречу!
- За встречу!
Они выпили, закусили пирожками с грибами из обеденного припаса Пантюхина.
- Так что же сейчас в городе происходит? – Спросил Валентин.
- Да дерьмо происходит! – В сердцах произнёс Пантюхин. – Вовку Леонова, что в райкоме комсомола за развитие спорта в районе отвечал, помнишь? Так он теперь - ,,Лион”, банду свою сколотил из своих бывших подопечных – спортсменов. Во, табличку видел ,,Авто – Премьера”, ТОО, блин, так это его бизнес, раскудык его налево, арендует у ремзавода два бокса на территории завода, да два кабинета в конторе, зато самые выгодные площади отдали. Он как пристроился – мелочёвку своими силами ремонтирует, а что по сложнее, наших слесарей подбивает, а те и рады копейкам с барского плеча, уже полгода зарплаты не видели, любую работу сделают, любую деталь выточат, мы уж помалкиваем, работяг жалко, им же тоже семьи надо кормить. Совхозы развалили, агропромхимия не нужна стала, сама развалилась, несколько колхозов ещё как-то держится, да молкомбинат ещё живёт, птицефабрика свои поля имеет. То и мы кое-какие заказы на ремонт сельхозтехники и автомобилей имеем, но это так - слёзы, скоро и мы развалимся, вот тогда-то Лион нас с потрохами скупит за копейки, уже сейчас себя его работники хозяевами на заводе чувствуют.
- А как так колхозники-то позволили? Им то, на что в деревне жить?
- А что колхозники… Вон Семаков – председатель Далининского колхоза заартачился было властям, отказался колхоз распускать, дескать, мы не совхоз – не государственное предприятие, как колхозники решат, так и будет, обойдёмся и без ваших подачек, в Россельхозбанке льготных кредитов не брали, никому ничего не должны, ну и что, продержались далининцы два года и неплохо продержались - и зарплата у них всегда во время и зернохранилище полно, так нет же, понаехали управленцы с области, обвинили Семакова в незаконной торговле зерна и картофеля - он не сдавал излишки государству, а реализовал свой товар в области всем желающим, в том числе и частникам, за наличные деньги – рынок же объявили! Вот высокие областные чины и постановили - всю технику, зерно, земли передать птицефабрике. Колхозники бунт на собрании устроили, мол, всё наше, как хотим, так и распоряжаемся своим добром, так их предупредили – будете бунтовать – посадим Семакова, экономиста и всю бухгалтерию на зону. Колхоз передали птицефабрике, половина колхозников не взяли, по ,,сокращению штатов” выставили. В стране жрать не хрен, а они сокращение кормильцев производят, блин, управленцы, раскудык его головку! Земли колхоза птицефабрика распахивает лишь на треть, фермы коров в триста голов !!! Двести пятьдесят под нож пустили. Вот и вся революция. Тьфу! Ироды! Враги внутри государства.
- Да… невесёлая песня, - Валентин почесал свой красивый высокий лоб, - грустная.
- Да отчего её весёлой-то быть, вот дождусь развала завода, раскудык его шатун, да и на пенсию подамся, мне и своей военной хватит, а там и по возрасту не за горами.
Служил в своё время Сашка Пантюхин в Чите в транспортном батальоне офицером и закончил свою службу в звании майора. Ему, как офицеру советской армии в отставке, было особенно больно смотреть, как разваливается страна.
- Да что мы всё о грустном-то, - спохватился Пантюхин и принялся наполнять стопки, - в нашей жизни и весёлые моменты случаются!
- Это ж, какие?
- Вот ты вернулся, это ж здорово, Валентин! С возвращением!
- Спасибо, Сашка!
Они чокнулись и залпом опустошили стопки.
[/i]
продолжение...