Анатомия войны

               

               
                Анатомия войны
 
                Солдатский эпос




                Ветеранам  боевых  действий
                в Афганистане  и  Чечне,
                живым  и  павшим
               
                п о с в я щ а е т с я

                __________________________________________



                Дембельский альбом

С сердца унеслись печали, как песчаные ветра -
Я под водочку с друзьями засиделся до утра.
Случай свёл нас на футболе – все болеем за «Спартак»,
Обнялись близ кромки поля, не расцепимся никак.
Три судьбы переплетение, самый малый контингент
Молодого поколения из эпохи перемен.
Мы дорог не выбирали, время ставило на нас
Материалом для скрижалей - так от веку каждый раз.

Как не вспомнить мясорубки
от Афгана до Чечни:
Шинвари, Герад, «Минутка»,
мы, как в поле незабудки
опалённые в те дни.
Горше всех Чечня свербела,
не укладывалось в толк:
кем чума вдруг овладела,
почему от «передела»
обливался кровью полк?
То в Кремле - «большом и мудром»,
создавался сей «комок»,
и ружейные транзиты
растекались на Восток,
а предатели–иуды
снарядили всем Чечню,
продавая сов. секреты
под махровую брехню.
Ошалев «большие парни»,
как в борделе шулера,
под столом сучили карты
за Российские края,
припасёнными тузами
брали земли и моря,
а людей столкнули лбами
- «Это… что ещё за тля?»
По карманам распихали
нашу Родину до дна…
эх, Россея, ты Россея,
кони резвы, нет ума,
всюду «цезари», «медасы»,
а я маленький такой
шквалом брызнули соблазны,
помутились головой.
Что, стратеги, в рот вам дышло,
доигрались, мать вас так,
мерзость, спрятанная вышла
и назад уже никак,
не вернёшь ни жизнь, ни веру,
ни солдат, что полегли
за поганые за деньги
их предали - соль земли…

             ***

А пока мы пели песни фронтовые до утра,
поднимали 100 и 200 не за груз - за имена,
за судьбу, что разделили всю до капельки, до дна,
всё прожитое вложили в песни, фото и дела.
ДМБ-альбомы, бархат - не причуда - документ,
то солдатские творения - редкой силы аргумент,
пожелтевшие картонки отражают ратный труд,
как их ждут в родной сторонке, знают те, кто очень ждут.
Но средь фото есть такие, глянешь - сердце пополам:
там в Афгане мы родные, здесь в России - по углам,
друг мой слева, друг мой справа с фотографии глядят -
фронтовое наше братство… нынче ж все враждой горят.

Глянь - Афганские чертоги:
Кандагар, Баграм, Герат,
перевалы Гиндукуша
ослепительно снежат,
форт в теньке Джелалабада,
наш прилёт, аэродром,
мы на марше - в Хосте снято -
сколько лиц вобрал альбом.
А вот смотри: «Минутка», Грозный,
здесь - Россия, здесь - Кавказ,
россияне русских «мочат»,
весь позор людской заснят.

         Неисповедимость дорог

Город Грозный - новогодний всем «подарок» преподнёс
Новой эры смертной бойни - детонации разнос.
Вновь просчёт с суверенитетом, подковёрная возня,
Вновь мятежный дух Кавказа возрождает Шамиля, 
Вновь рабы, нефтянкой пахнет, прёт маржа за арсенал,
И кремлёвский главный «мачо» с бодуна войну зачал.
Но бездарность - недуг главный самых главных воротил,
Им Дудаев ставил «неуд» по стратегии - штабным.
Грозный был - сплошная крепость, в нём - ловушек миллион,
Здесь пристрелян каждый метр и в войне иной резон:
Ни броня, ни связь, ни сила по старинке не пройдут,
Но куда девать те рыла, что команды отдают?
На кровавых полигонах обучения велись,
Кукловоды, правя балом, на кормушечке сплелись,
Нет суда на них земного, загубивших жизнь ребят,
Умерщвлявших вновь и снова, за монету всех подряд.

             ***

Грозный вспомнился горящий,
наш подбитый БМП,
трассы пуль по нисходящей
в запредельном кураже;
РПГ огнём прижали,
будто ящериц к земле,
снайпера стреляли справа -
на войне, как на войне.
Тут нам «чехи» закричали,
как велик их бог Аллах,
но ребята вспоминали
всю родню их в кишлаках.
Круг замкнулся, предлагают:
- Русаки, кончай стрелять,
чтобы выжить - лучше сдаться,
чем бесславно погибать!
Агитатор бородатый…
вот-те раз… ведь кореш мой,
это ж Витька Заголлаев -
сослуживец мой родной!
Мы же с ним под Кандагаром
из подобных передряг
выбирались перевалом,
перебит был наш отряд.

          ***

Двое суток шли горами,
пробиваясь в свою часть,
только «духи» всё ж достали,
повезло им, твою мать.
Отвезли к себе на базу,
допросили - будь здоров
и в сарае нас держали
без вина и докторов.
Сутки кровью мы харкались,
на лице сплошной синяк,
тихо жизнь нам улыбалась,
мы в ответ ей, кое-как.
Вскоре кончились допросы
и в овчарне на говне
мы с Витьком к судьбе с вопросом
позабылись в тяжком сне.

Снились мне отец и мама,
Ленка, в банке молоко
и полёт над нашим садом 
среди птиц - легко-легко!..
Всё смешалось в испытании:
явь и навь, кошмар и сон,
и душман над нами вставший,
как в посудной лавке слон.
Попинал нас для зарядки -
тоже хренов футболист,
и скажу я вам, ребятки:
он на поле не солист.
Да и где солистам взяться,
им бы… после расскажу,
одевают нам повязки…
неужели к палачу?
В этот я расклад не верю,
что я зря летал во сне,
соловья мне снились трели…
на войне, как на войне.

А дружок, уволь - братишка! -
анекдот мне выдаёт
про любовную интрижку,
покурить нам «дух» даёт.
Очень вовремя, скажу вам,
дым колечками пустить,
ох, и злющий самосадик -
от него во рту першит.
Опьяняет воздух свежий,
слышу англицкую речь:
продают с Витьком нас, кажесть -
эка, нам большая честь!
Отвезут куда-то к «янке» -
проявился интерес,
на секретную стоянку
недалёко, миль так шесть...
Дальше речь пошла на местном,
на гортанном языке,
сев в авто тяжеловесный,
укатил наш «атташе».
У арыка освежились,
дали «духово» тряпьё,
мы с Витьком пока смирились,
говорить запрещено.
Да и что сказать: всё ясно -
испытаний выпал круг,
подытожим всё, что было,
приплюсуем, что пошлют.

                ***
Час пришёл: стволы, охрана, «Мицубиси» - мощный джип,
Словно важные персоны, лишь браслет нам портил шик,
Нас наручником сковали, стали мы ещё родней
Посылает Бог на счастье в испытаниях друзей.
Если что - умрём достойно, клятвы воинской зарок
Не нарушим, только горько средь чужих земель, дорог,
Лишь орёл из поднебесья - вольный странник в синеве,
Наш единственный свидетель - на войне, как на войне.

Впрочем, хватит героизма, едем молча, ствол у лба,
И глядит, глядит нам в лица чужеродная страна:
Марсианские пейзажи - рыжекаменный мираж,
Острогрудые громады и верблюжий променаж.
Солнце маревом струится, выжигает пот глаза,
Да ещё буравит взглядом бородатая гюрза.
На вершине - мы и птицы, испарений - океан,
А внизу лежит долина - сизо-сказочный дурман,
Водопад рокочет в пене, унося речную плоть,
Напитать сиропом смерти красно-маковую плодь.
Вах! - туман налит в ущелье до краёв - небесный мусс,
Для бродячих менестрелей - вдохновляющий искус!
Видно, в праздник сотворения для Афгана не нашлось
Всех красот, но откровения для себя ты здесь найдёшь,
Очень редкие контрасты и в природе, и в душе,
Мы с Витьком ещё живые - на войне, как на войне.

             ***

А дорога серпантином
вьётся вдоль ущелья ввысь,
где за каждым поворотом…
- Эй, дружок, а ну, пригнись!
С мощным гулом, чёрной тенью,
из-за сопки по дуге
вылетает винтокрылый
будто Зорро на коне,
со звездою 030 - наш пилот -
вот сущий ас! -
с разворота он влупляет
рядом с нами свой фугас!
Целовали вы кувалду,
ту, что в голову летит? -
это вам не спозаранку
холить Анку, коль велит.
Случай здесь за гранью жизни,
от добра - добра не жди
и от выстрела в машину
«духам» вынуло мозги.
Всё ж везунчики мы с Витькой -
лишь контузило слегка,
да огнём в салон пахнуло,
чуть не выжгло нам глаза.

Выбирались через трупы,
покорёженный металл,
автоматы взять успели,
лётчик нас спокойно ждал.
Он заметил, что же делать:
сзади джип сейчас рванёт,
мы, похоже, в перекрестье,
в гости к Богу ас пошлёт!
Что там было дальше с нами
очень трудно объяснить -
пули нас не доставали,
рядом шла свинцова нить.
Джип рвануло, грохот, пламя
и горячая волна
окатили словно в бане,
смертью сытая война!
Нас отбросило, завесой
чёрный дым закрыл собой,
убирался б ты, голубчик,
убирался б ты домой!
Ну и мы, конечно, следом,
коль позволит нам судьба,
доползём, доковыляем,
где там наша сторона?
«Крокодил», огнём оскалясь,
бросил в цель свинца горох
и довольный от свиданий
развернулся на Восток.

Ах ты, чёрт винтокрылатый,
всё ж задел обоих враз,
и в разорванных рубахах
каждый стал, как папуас.
Хорошо, хоть не смертельно,
хорошо, что кость цела
и до свадьбы всё затянет,
будь не ладна ты, война!

Счастье есть поверь, ребята,
когда падая в ничто,
вдруг судьба тебе подставит
в том падении крыло,
в час уныния - надежду,
друга, что не барахло,
веру в собственные силы
и, конечно, в Божество.
После столь высокопарных,
но уместных этих слов,
после столь испещрённых,
разухабистых дорог,
сколько нам ещё придётся
испытать и пережить…
эх, сейчас бы щец, буханку
и кваском удел запить!
Только где же в сих пределах
сыщешь ты придел мечты,
вот варан и тот негодник
запыхался, как и мы.
Дышит - словно тёща в гневе,
топот - будто слон бежит,
что сказать вам, в самом деле -
нелегко гурманом быть!

             Отцы и дети

Из Полесья  прилетели и законы выживать,
Где в горах воды напиться – нам «забыли» прочитать,
Было всё секретно очень, напустить на цель туман
Под прикрытием манёвров строго требовал Генплан.
Помню, ночью прилетели, развернулись в боевой
И Кабулом овладели раньше «янки» деловой.
Всё ж Амин нашёл калитку в краснозвездных головах,
И Бабрак потом проторил тропку в этих же умах.

Две культуры, два народа, две полярности сошлись,
Словно Азия с Европой две Вселенных обнялись,
Кони, лани, льды и пламя, плюс и минус, наконец,
Что для общего в начале? - есть «Апрель» - свобод венец!
Только, как наш «ленинизм» их улемам объяснить,
Что их деньги, их землица будут всей стране служить?
Там - ислам, как образ жизни, мусульманский «Домострой»,
Где в Коране мир по полкам, хоть ты бача, хоть герой;
Там - «кирдык», коль ты «неверный»; там - в законе шариат;
Там - бессмертный даже смертник пред Аллахом говорят;
Там - всесилие феодалов; там - в законе паранджа;
Там - суровая природа и коварство торгаша.

Но история родная не измелит, так сотрёт,
Что незыблемым казалось - одряхлеет, отомрёт.
Или так: ничто не вечно и однажды пробил час -
Молодое поколение отреклось, отцы, от вас!
Их «Апрель» – святое дело, крик народа – божий крик
И Афган, поднявшись смело, от дремот проснулся вмиг.
Революция – стихия, словно сель несётся с гор
С кумачом, с декретом, с силой
                здесь –
                короткий разговор!
Расслоились вскорь порядки, милосердие ушло,
Брат на брата точит вилы, будто в старом «совкино»,
В мутных водах рыбку ловят, динамитом - в самый раз,
Так Америка с Амином в ту войну втянули нас.
За предательство такое той «амине» шах и мат
«Альфа» ставила в покоях королевских гранд-палат,
Не дадим, сказали «контре», вспять историю крутить,
Под Союзным нашим пузом ЦРУшникам шустрить.
Есть слова и есть деяния - получай, Афганистан,
Нашу помощь в созидании, будто славный достархан -
Комбинат домостроения, чтобы светлой жизнь была,
Дабы беды глинобитья оставались во вчера!

Только скоро звон победы,
что сердца людей пьянил,
раскололся на оттенки
и фонтан вражды забил.
И пошло, и покатилось
колесо в кроваво выть,
революции не в силах
мир ислама изменить.

Вновь в игре большие ставки,
враг серьёзный, хитрый, хваткий,
запад лучше знал отгадки
на душмановы повадки -
получай, «Апрель», джихад!
Днём - дехканин, ночью - воин,
под халатом АКС,
здесь малец, «игрой» довольный,
шлёт с гранатою эксцесс.

По стране, где терпеливо
несгибаемый народ
возводил сады и нивы,
вёл уклад и ждал восход,
пропахали БТРом
под «катюши» песен – вой,
завершали царандои
в минаретах свой разбой.
Очень скоро бравый парень -
шурави, звезда во лбу,
превратился в окаянный,
в ненавистный всем табу.
Трудновато в тюбик пасту
и в лампадку Джина гнать,
только мы крепки, ребята,
ум свой задний напрягать.

Я скажу про моджахедов – это сущая чума -
воевать они умеют, ведь для них война – игра,
партизанскою тропою пронесут джихада жар,
и звучит на перевалах:  «Шурави, Аллах Акбар!»
Так в наставники достался очень строгий «дядька» нам,
и экзамены сдавались по долинам и горам,
здесь шпаргалка не поможет, лишь «Калашников» родной,
аттестат, друзья, на зрелость выдавался, коль живой.
Вот такое отступление с иллюстрацией войны,
чтоб надолго закрепилось осознание беды.

                ***

Я ж в своём повествовании возвращаюсь к нам с Витьком,
к Робинзонам тех событий и не сломленных притом.
Мы сидели молчаливо и смотрели на закат,
в этот миг душа творила, хоть в руках был автомат.

«Приход наш и уход загадочны – их цели
Все мудрецы осмыслить не сумели.
Где круга этого начало, где конец,
Откуда мы пришли, куда уйдём отселе?»*

- Чьи стихи? - спросил я друга. - Что печалишься, мой брат?
Ты прочти ещё, покуда далеко отсюда враг.

                «В минуту жизни трудную
                Теснится ль в сердце грусть:
                Одну молитву чудную
                Твержу я наизусть.
                Есть сила благодатная
                В созвучье слов живых,
                И дышит непонятная,
                Святая прелесть в них.
                С души как бремя скатится,
                Сомнение далеко -
                И верится, и плачется,
                И так легко, легко…»**

И стихи всё лились, лились так созвучные горам,
наши души распахнуло, словно сказочный Сезам -
во Вселенной, меж мирами и военных передряг,
над обрывом два подранка пир поэзии творят!
Пусть чужбина окружает, пусть кровавые бинты,
силой Духа побеждают, приближая миг мечты.

                ***

Музы смолкли - время действий,
нас труба зовёт вперёд,
по глиссаде друг пернатый
нервно кружит хоровод.
Словно высший прорицатель
про естественный отбор
нам решил напомнить всуе
средь чужих, холодных гор.
Что ж, спасибо, службу знаешь,
рассказав про наш удел,
но судьба лишь тех спасает,
кто овеян правдой дел.

Вновь полундра! - едут «гости»,
с каждым мигом ближе звук,
не дождались на форпосте,
что «подарков» не везут.               
Только мы вам не подарки,
мы дороже, мы - судьба,
подъезжайте, мы встречаем,
извините, нэт хурма!
С двух сторон из-за укрытий,
шлём приветы - я и Витя:
- Не хотите ль огоньку,
джентльмены, по пивку?!
«Калаши» свинца отлили
с пенной горкой и дымком,
тарантас готов в дуршлаги -
экипажу вечный дом.
По неписаным законам -
взяв трофеи, честь отдав,
вниз столкнули таратайку,
ход событий поменяв.

        На войне, как на войне

                План созрел:
прийти, где ждали нас, конечно, в кандалах,
ну и мы «друзей» уважим, ты прости уж нас, Аллах,
принесём букет щемящий: ужас, панику и страх,
напоследок поспешайте на молебен и в «Госстрах»!
По горам, вдаль от дороги, по «зелёнке» режем путь,
с непривычки сбили ноги, босоногим - просто жуть,
но освоились мы с болью, словно йоги на огне,
цель зовёт - врага низложить - на войне, как на войне!

Вот с обрыва даль открылась, по ущелью вьёт река,
мелколесье из кизила, шелковистая трава,
дом, костёр, загон, собаки, моджахедов часослов,
всё, как есть - пришли к намазу, дело тонкое – Восток.
Десять душ зашлись в экстазе, за дувалом джип торчит,
пулемёт застыл на крыше и под ложечкой щемит.

Что имеем: автоматы, есть патроны, есть гранаты,
ветер, дующий в лицо и пьянящий, как вино.
Вниз по склону, ближе, ближе, в голове бушует кровь,
время, кажется, не дышит - надпространственная плоть,
так бывает в час атаки и опасности лихой -
весь процесс объёмно видишь, будто фильм над головой.
Атмосферы нет зловещей - вой волков в зелёнке плещет,
сладковатый запах смерти будоражит душу, кровь,
вмиг собаки дружно взвились, дыбом шерсть, глаза горят,
родовая ярость пышет - щит хозяев и ягнят.
Быстро сумерки сгустились, Зодиак зажёг подсвет,
две фигуры с гор спустились разыграть судьбы сюжет.

Диспозиция такая:
нападаем с двух сторон -
на дувал иду я с тыла,
сверху - Виктора загон.
Над чернильными хребтами
показался нимб Луны,
дабы зреть с небесной ложи
мизансцены сей войны.
Наши десять моджахедов,
позабыв про всё на свете,
под небесным минаретом
в тайне просветления ждут.
Мы тож молимся удаче
и поставленной задаче,
всех попавших под раздачу
отправляем в "светлый путь"!
Кувырок, бежим, стреляем,
бьём, орём, себя не знаем,
всё, что двигалось - убито,
в доме стало тихо-тихо…
но внезапно в тишине,
под ногами в глубине,
из зинданового мора
русский глас летит ко мне.

Средь помёта, во хлеву отыскали яму ту -
со смердящей глубины достаём тела войны,
чуть живых и измождённых - трёх солдат, судьбой спасённых,
страшных узников неволи, но счастливых и на воле!
Вот Димон, он с Краснодара, на лице следы пожара;
Колька рыжий Пересвет, он тюменский… уха нет;
третий - Эдик, он с Кургана, на боку кровавит рана…
каждый был пленён кто где: кто в бою, кто в дукане.
- …продавали как баранов, отбатрачишь и в зинданы…
- …и побеги тоже были, но с собаками ловили…
- …избивают тут жестоко, так велит закон Востока -
шариат, адат, ислам и над всеми здесь Коран…
               
Все мы плакали навзрыд, пять солдат непобеждённых,
Долг святой до дна испив на чужбине злой, невольной.
Мы солдаты, есть Приказ: «Защити, сынок, Отчизну!»
И с «Наукой побеждать» вступим мы в любую тризну.
Но Афган - орех стальной, об него все зубы сломишь,
Здесь застряли с головой, все надежды похоронишь.
Дело грязное - война, словно тётка под забором,
То свершение тёмных дел, пред падением с позором.
На войне и грязь, и кровь, и предательство, и трусость,
И отвага, и курьёз, и везение, как чудо,
И надежда, и любовь, тех, кто ждёт тебя всем сердцем,
Что в волнении зайдёт, если стукнет ветром в дверцу.
Не исчезнут никогда: доблесть, честь, мужская дружба,
Ни прощальный залп, сто грамм, ни свинцовый холод груза.

           Привет, «янки»!

Час пробил - пора домой,
мы к авто, кажись – живой,
как рояль стоял в кустах
наш «УАЗ», ребята - класс!!!
Только раненый здесь кто-то,
тяжко стонет, видно - плохо,
весь обмяк и бледный вид,
по-английски говорит.
- Вот так встреча – «атташе»!
Что, мой френд, капут уже?
Сейчас тебе полегче станет -
мы поможем твоей ране,
но и ты, болезный,
будь и нам полезным:
кто такой, зачем, откуда,
расскажи-ка нам, паскуда,
позаботься о душе,
зря ты что ли «атташе»?
Как и мы, ты здесь чужой,
говори и едь домой!

Говорил он нам не мало:
о невесте, папе с мамой,
мол, инструктор и пилот,
и про разный «сверхнарод».
Послужной свой список выдал,
уважительный вполне,
словом, жить хотелось «янке» -
на войне, как на войне.

                ***

Между тем Восток светлел, Марс с Луной приняли жертвы,
Им привычна данность дел - «смертоносные концерты»,
Сколько б ни жил человек, кровь рекою будет литься,
Вечный спор меж душ и тел в веке каждом повторится.
Хоть у каждого свой час, своя миссия, свой выбор,
Относительно всё в нас, даже то, что ясно видим.
Знать, ни зря пути сошлись в точке передела,
Судьбы вихрем закрутив - будущность назрела,
Персонажи новых дней в данный час рождались,
Смесь событий и имён в лихо дел свивались.
Зов природы - вечный зов, придающий смысл и силу,
Возвращаясь в отчий кров, помнишь то, что сердцу мило.
Вот и нам фартит лафа, в радости хмелеем,
И «УАЗ», поняв кто мы, газу не жалеет!
               
Говорил народ давно: безъязыкий - конь с грызлом.
С языком легко дойдём аж до Киевских окон!
               
Наш «язык» заокеанский это точно подтвердил,
по комп;су и по карте нам дорогу проложил -
в Кандагар, в военный форт, в боевое наше братство,
где познали силу гор, цену жизни бесприкрасной:
зной и холод, и пески, рейды к перевалам,
крепкий чай, «косяк» с тоски, шмон по караванам.
Словно Шёлковым путём «корабли пустыни»
развозили героин, как шелка и дыни,
обменяв на арсенал «масло» газавата,
моджахеды свой закят собирали свято.

От разведки получив данные маршрута,
улетали в рыжий дым на захват оружия.
Мы - сплошной боекомплект, на ногах – кроссовки,
а берет, как оберег, где же вы, красотки?
Закрывали перевал, тропы по ущельям,
где жестоко шли бои с «духами» за зелье.
Хорошо, когда огнём вертолёт поддержит,
но и «дух», как зверь силён - всюду смертью метит,
чтоб вернуться без потерь - редкая удача
и теряли мы друзей в боевых задачах.
Командиры, мать их так, хуже моджахедов,
помурыжили же нас, говоря при этом,
что не служба им нужна, а мытарства наши -
по ночам мы раз по пять драили «КамАЗы».
Утром в рейд на перевал, где снега, фугасы,
там не держит лысый скат мытые «КамАЗы»!
Продавали всё: матчасть, ГСМ и шины -
на войне шуршит «фарца» - псы неистребимы.

             ***

Что касалось беглецов
в эйфорийной гонке,
все мы были, как струна -
радостны и звонки!
Мы лишь думали тогда:
«ну, наелись вдоволь,
и Фортуна будет петь
нам бемоль в мажоре»!
Только трасса не асфальт -
все покрышки в клочья,
и мы немощно стоим
пред былою мощью.
Все несчастья к одному:
радиатор на пару,
бензобак - пустая бочка,
в супер-ралли ставим точку.

Тут молчавший было Джон -
наш нечаянный шпион,
рассказал секрет «УАЗа» -
он, мол, связью оснащён.
По трофейному КВ
мы вошли в эфир-пространство
и открытым текстом жгли
одиссею партизанства.
От восторгов, крика, мата
защемило дух в груди,
небеса чуть не взорвались
в пим дырявый, на куски!
В обозначенном квадрате
будут ждать нас два борта,
если верить адресату - 
по прямой - одна верста!
Засопев, на четвереньках,
по морене лезем вверх,
кто потел на тех ступеньках,
тот к себе немилосерд.

Бесконечный эскалатор
из щебёнки и песка -
тут издох бы Терминатор,
нет силёнок для рывка.
Окончательно ослабли,
пот холодный раны жжёт,
будто загнанные звери,
помощь ждём - придёт, придёт…
Только локоть не укусишь
и рассеялись мечты,
вновь над нами птица кружит -
знак барометра судьбы.

Мы увидели в «зелёнке»
шевеление в кустах,
и инстинкт придал силёнок:
- Рота к бою! - дан приказ.
Наш дувал, что на диване -
всё открыто до земли,
вновь метнулись мы к машине
и за нею залегли.

Вот чалма, за ней другая,
окружают «духи» нас,
началась стрельба лихая,
но и кончилась тотчас.

Из укрытия возглас слышим -
предлагается обмен:
отдаём душманам «гринку»
и уходим без проблем.

- Во дела, что делать, братцы,
отдавай – не отдавай
нам барана не зажарит
бородатый махалай.
Но потянем мы резину,
поиграем - ни впервой,
между делом под сурдинку
испытаем спецконвой.

Я кричу: мол, надо думать,
тут уместен компромисс,
Джон, шпион настолько ценный -
далеко не интурист!
Здесь доплата лишь поможет
торг счастливо завершить
и к тому же без гарантий
не получится дружить!

Курбаши аж задохнулся
от нахальства моего
и кричал - де будет резать! -
что он мог сказать ещё?

Продолжаю:
- Слышь, сардар,
вариант есть для обмена -
вместо «гринго» и меня
сам ведёшь бойцов из плена.
Через час и ты, и я
сан заложников снимаем
и встречаемся во-он там,
дело верное, играем?

- Ах, собака, ах, шайтан,
ты кому условия ставишь
голозадый ты, пацан,
руки вверх, до трёх считаю!..

- По гранате, к бою товсь,
а потом все залпом,
счетовод, ядрёна вошь,
Джона будет жалко.

Бой жестокий, ярый бой
загремел в ущелье,
все мы были в кураже
волчьего веселья!
Вкруг осколки посекли
и металл, и камень,
и кровавые ручьи
отражали пламень.
Два душмана с РПГ
целятся наводкой…
- Отходи броском, братва,
я закрою створку!
По халатам... кувырок,
а в ответ - гранатой,
всех братишек сдуло вбок -
за валун пузатый.
Даже «гринго» убежал
с прытью козлотура,
наш «УАЗ» разносит в пыль
разрывная дура!

Это видел… дальше мгла… оглушило взрывом,
Тихо душенька моя поднялась над телом.
Ей, душе, понятен смысл данной самоволки,
У неё своя печаль о родной сторонке.
Курс известный - отчий дом, где всё сердцу мило,
Мама пишет мне письмо… душу защемило.
Батя делал в гараже капремонт «копейке»,
Бросил, курит «Беломор», сидя на скамейке.
Ленка, младшая сестра, мучает уроки,
А в саду орёт весна и бушуют соки!
Солнце, вот оно - своё, в синеве лучится…
Только, что ты жжёшься, друг,
На кого ты злишься?..

Здесь замкнулся первый круг. Снова в Кандагаре,
Средь песчаных, южных вьюг в солнечном пожаре.
Я над фортом. Здесь: «В ружьё!» - общая тревога,
Собирается спецназ - будет нам подмога!
БМП бронёй гремят и бойцы в азарте,
А по воздуху скользят асы в авангарде.
Санитары в суете - инструмент готовят,
Рая - главная в шатре, места не находит.

Дальше вижу я ребят – залегли за камни,
Нет патронов, нет гранат и НЗ ни капли.
Про засаду понял я – маячок в машине,
Славный Джон - большой шпион –
                чёртов волк в овине!
Басмачам - секир-башка за пленение Джона,
И на нас огромный зуб за погром на схроне.
Кто проспал - тот не успел, боги так решили -
Меж враждующих сторон сель с горы спустили!

            ***

Ветром дунула в лицо
пыльная зарница,
и закрылась в небесах
тайная граница.
Будто утром дождь прошёл -
все виденья смыты,
где-то Душу Дух нашёл -
еле с телом слиты.
Мне б сейчас кваску бидон,
глаз открыть нет силы,
в голове набатный звон,
болью стонут жилы.
Слышу крики… звук такой,
словно с замедлением,
обвалился громовой
с жутким сотрясением.
Рокот, гул в ущелье прёт,
с каждым мигом ближе,
может это вертолёт,
ну, спускайся ниже…

Из воды меня рывком
руки поднимают,
а куда несут кульком -
я и сам не знаю.
До сознания вдруг дошло -
это ж мои парни,
знать мы живы всем назло,
эй, ослабь, славяне!
Что такое? - немота…
на руках несут меня…
я, что - труп или живой?..
раз я думаю - живой!..
Озарился свет в разряде,
гром ударил сотней ядер,
силы вновь в меня вошли,
я кричу:
- Хорош, пришли!
Братцы, ставьте вертикально,
я живой, вы как - нормально?!

Воскрешению такому други рады:
- Жарь до дому!..
- Ей, полундра - все наверх -
                прямо – сель!!!..
Играй, свирель…

В том ущелье был изгиб -
мезозойский гранд-реликт,
перевёл он буйство сели
неприятелю на вид.
Глыбы, грязь, вода стремглав,
поглотили «духов» враз,
раза три поток спускался,
круг страданий завершался.
В тот момент для нас был шок -
пули, пущенные в лоб,
перед нами - их мишенью,
вдруг вильнули резко в бок!..
…Вспоминая те дни после,
не питал я чувство злости
к тем поверженным врагам,
я за души их сто грамм -
все здесь с долгом наравне…
на войне, как на войне.

                ***

Сквозь рассеянные тучи, вдоль хребта не взятой кручи,
Воздух, резая винтами, две вертушки шли за нами.
Заходя на боевой, удивились: бог ты мой! -
Словно свечки, истуканы, мы стоим в кровавых ранах,
Нету вражеских цепей, нету трассеров огней,
Души «духов» и тела испарились - вот дела!..
Видно, всех призвал Аллах - им легко на небесах.
Мирно тёк ручей игривый, усмиривший нрав спесивый,
Резко боль пронзила грудь, по лицу струилась грусть.
БМП с трудом пробились сквозь завал, бойцы дивились -
Всё бывало на войне, но такое - редко где!
И поняв без предисловий, сняли нежно нас с нагорий,
По бортам всех загрузили и до форта удалились.
В небесах кружили птицы - две вертушки, как лисицы,
Выше всех парил орёл - словно тайный режиссёр.

         ***
А в полку гудит народ,
на КПП - толповорот -
будто «АББА» с «Бони М»
приезжают насовсем!
Да, неплохо, если б так,
только Музы здесь молчат -
Бог войны чечётку долбит,
аж так косточки трещат!
- Не горюй, братва, - вы дома!..
- Средь друзей!..
- Худющи токмо…
- Ерунда - ведь снова вместе!..
- Зря мы что ли из Полесья…
И в след дружному: «Ура!»
нас пленяют доктора.

                Рая

Эскулапы на войне в нужный час - всегда в цене.
Медицины час настал, здесь отличный персонал.
Медсестрички –
маков цвет…
Где же Рая?..
Раи нет?!..
Свет померк…
А вот и Рая!
Нас в волнении встречая,
Отдаёт команды всем, ей сейчас не до поэм.
Рая, Рая –
          ясный свет,
                очи –
                два колодца,
Я писал бы ваш портрет 
                дней моих
                до донцев.

- …Мне вам хочется сказать… вот и встретились опять…
пролетал я здесь недавно… видел вас… вы очень славны…
- Я с тобой, солдат, терпи, скоро полегчает…
молодец, что ты живой, бог вас всех спасает...
               
Под наркозом доктора резали и шили
измождённые тела, мясо, нервы, жилы,
об металл звенел металл - вынутые пули
и осколков сотню грамм, как руду намыли.

Медсанчасть, привал, уют, хорошо, когда зашьют,
хорошо, когда живой, пусть с седою головой,
хорошо, когда друзья будут в норме, как и я,
пусть сейчас мы никакие, отоспимся - ведь живые!

                ***

День прошёл, за ним - другой,
к нам друзья идут гурьбой,
их - взашей, они в окно:
- Мы не виделись давно!..
Передачи, письма, фото…
об убитых глухо, скорбно:
- Караван недавно брали,
свердловчане пострадали…
- И за вас едва ль не пили,
в тайне боженьку молили…
- Он ни фраер, славен свет,
заслонил парней от бед…
- Коль вы здесь, а не в «тюльпане»,
по граммульке пьём, славяне...
- Будем жить, скорей б в Союз,
там сейчас прорвало шлюз -
в «перестройку» все играют...
- Что за зверь?
- Никто не знает.
- Говорят-де, будет лучше…
- Врут!..
- Без женщин как-то грустно…
- Вот парнягу растащило!..
- Скоро дембель, копим силы!..
- Глянь - ракета!..
- Всем: «В ружьё!»
- Ей, ни пуха!
- К чёрту всё!..

                ***

Кто войну назвал работой, убивать кому охота?
Ведь работа - это ж труд - созиданием зовут!
Например: построить дом, сеять хлеб, открыть закон,
Только в жизни человека труд с войной идут от века -
Каин Авеля убил, дверь войне он тем открыл.
Видно в генах человека, пусть красавец иль калека,
Пусть учёный иль поэт, пусть начальник или дед,
Будь то барышня иль мать, есть один - чтоб убивать.
Смерть, что - фактор созидания и закон для выживания?
Кто за счёт кого живёт? Кто за счёт кого умрёт?
Вот дурацкие вопросы накатили до икоты,
Интересно, этот ген - что за фабрика проблем?
Может ген убить как сущность и поднять людей с колен?
Ген - мишень?.. Пора осмыслить положение систем.
Если мы его убьём, в положении сторон
Кто займёт пустое место, что за странный мастодонт?
Может это будет вирус иль комета, как папирус:
«Вам - космическая почта, всем привет!» Прочёл и точка.
Видно, в мире есть закон - регулятор всех сторон:
Кто не выгоден Природе - стопудово обречён.
Только где тот регулятор, в Божьем промысле фиксатор:
Рыжий - влево, толстый - вправо, злюка - к Хаосу приправа?
Ведь в Началах твердь вращая, Хаос зиждел созидая;
А Порядок - путь к застою, где от скуки смертно воют.
Путь к Гармонии бесконечен, наш же путь так быстротечен,
Очень сложно в суете разобраться, кто есть где...

                ***

Вскорь, всевидящее око спецотдела - кэп Наскоков
вмиг прервал поток суждений и неясных откровений.
Он пришёл - создатель дел (Виктор даже побледнел)
Особист пришёл с портфелем. Из него он достаёт:
портативный «маг», бумагу, ручку, воду и платок,
люд немножечко в напряге - чем обрадует «браток»?
Капитан заговорил, «потеряшек» ободрил,
рассказал про «перестройку», из бутылки жадно пил.
Что ж, прелюдия прошла, начинаются дела:
протоколы, диктофоны, уточнения, вопросы,
нам уколы, витамины, «кэпу» - чай дают с хинином.
Два часа нас «забавлял», уходя, пробормотал
мол, шпиона непростого мы добыли среди скал,
он сейчас уже в Союзе, вам приветы передал.
«Спец» ушёл, а мы курить, тошно память бередить,
но… растаяла тоска –
в кубрик Раечка вошла!..

Нет, не так: она явилась
в нимбе света неземном,
лазарет преобразила,
Красный Крест сиял огнём!
О, Рафаэлева Мадонна,
взор лазурный, чудотворный
лик спокойствия, ума,
перед ней сойдёшь с ума!
Счастье есть среди потерь,
где вся жизнь - одно мгновение,
Дева вдруг откроет дверь
будто сон, мечта, видение!
С появлением Милосердной
жар утих и боль прошла,
на рубцы рукой волшебной
Херувим излил шелка.
Рая что-то говорила,
я не слышал, будто сила
Ангелов небесный ряд
унесла нас в чудный Сад.
Рдела Роза в том Саду
ублажив эфир - пространство,
под невестиным убранством
к Розе Деву подвожу.
Пред Алтарём нерукотворным,
от Престола благотворных
к нам сошёл Небесный Царь…

- Эй, орёл!.. Очнись, Ромео!..-
смех дурацкий снял с небес…
я бы бился на родео,
чем подставиться при всех!
Мудрый Пастырь в Небесах,
бдя за миром и за нами,
бред мой взвесил на весах,
разрешив конфуза саммит.
Пастырь власть употребил -
Рае голосом служил:
- Так, внимание, бойцы -
начинается обход,
всем больным лежать на месте,
неспокойный вы, народ!
Вам, друзья, прописан сон -
всех пилюлей - чемпион,
взад-вперёд ходить вам рано -
не сойдутся швы на ранах.
То вам надо?..
Вот и славно.

Так, дорогой ты наш, Туманов,
как дела твои, герой?
- …Будто вышел из тумана.
- Слава богу, что живой.
Где болит?..
Что беспокоит?..
Язык покажем…
Колик нет?..
Посмотрим швы…
Но… что такое?! -
Я не вижу швов на теле,
кто так шутит, в самом деле?! -
я три осколка вынимала,
раны лично зашивала,
тело было - грызли волки,
неужели - ихтиолка?..
Тело чисто… боли нет?
Эй, милейший, в чём секрет:
ты амброзией питался?
кто здесь лекарем старался?
В сказки, знаешь ли, не верю,
хоть и помню про Емелю…
Видно, тайна здесь одна -
будь не ладна ты, война.

- Тайна, Рая, это - вы…
- Так боец, Роман Туманов,
вы рано вышли из тумана!..

Повисла пауза, молчание,
я ясно чувствовал отчаяние,
её душа боролась… с кем?
Ужель её обидел… чем?
Повеса глупый, кто такой! -
предстать пред данной красотой,
в калашный ряд полез с любовью…
здесь всё закрыто, даже бровью…
- Спасибо, Рома, вы достойны,
чтоб вас заметить, я ж не вольна
открыть вам сердце... не сейчас,
но час настанет - всё у вас…
А где больные, где ребята? -
вот неспокойная палата!
Пора всем градусники ставить,
обед для вас сейчас доставят.
Пойду снять пробу…

Дошла до выхода и… вдруг -
на вылет пуля в грудь вошла,
Раиса охнула, взмах рук,
казалось, что взлететь могла,
Душа могла, но Рая - нет,
в одно мгновенье белый свет
надтреснул, лопнул и потёк,
и тело следом вниз и вбок,
один лишь миг - и я ловлю
что больше жизни я люблю,
и чувство есть, что пуля та
пробила также и меня!

По форту били пулемёты, то «духи» брали нас в прицел,
солдаты падали, пилоты, и взрывы рвались среди тел.

Ну, где ты, где ты, медицина?! -
пытаюсь наложить бинты,
представив сам себя плотиной,
и кровь услышала мольбы.
Я слышал Ангела стенания,
в его сознание проник
и чашу полного страдания
я вместе с Раей залпом пил.
Два наших Духа повстречались,
две воли намертво сплелись,
и волны смерти утихали,
в глазах у Раи грелась жизнь…
- Живи, - шептали мои губы.
- Живу, - чуть слышно шепчешь ты.
- Живи, любить я вечно буду.
- Не надо вечно… рядом будь…

В палату раненых приносят,
и Рая тут же, на столе…
Но к бою! В воздухе вертушки
кружатся в яростной игре,
как будто Зевс своим перуном,
сражая чудищ мерзкий круг,
предвосхищая власть Закона,
«эрэсом» жёг хтонистских слуг.
Удар внезапный форт сдержал,
ожили огневые точки,
но миномётный бог алкал,
Гефест не спал, похоже, ночки.

Нас враг стремился окружить,
шрапнель визжала рикошетом,
им гарнизон в какой-то миг
сказался лёгоньким фуршетом.
Катились волны саранчи -
спецназ арабский надвигался,
он «чёрным аистом» прозвался,
причём здесь аист? - черти вы!
А «духи» волнами идут -
вполне телесные создания,
но пули плохо их берут
в прогулке смертной на свидание.
Ну, что ж, приблизим рандеву -
и «Град» ударил - форт в дыму,
так Геркулес своей дубиной
ломал чудовищ, как тростину!

Удар был наш весьма отменный -
враг испарился, как мираж,
но сотня тел «чалмистов» тленных
в тылу нам портила пейзаж.
И на последнюю отрыжку
душманской ярости слепой
бойцы ответили, как вспышкой:
- «ВДВ! - Вперёд!!!» - и грянул бой!
Эфир крошился на оттенки,
кричали: «А-А-А!!..» обои стенки,
и я штыком, и автоматом за Раю мстил…
                погодь, ребята!..

                ***

… Бой оборвался где-то ночью, задали трёпки мы врагу,
пролитой кровью дух пьянило, плоть уподобилась зверью -
вот так мы долг свой отдавали без сдачи – мясом и огнём,
но рубежи свои держали в Афганской бойне день за днём.
Затишье. Слово - медицине, живых латая пацанов,
лечила сердцем и вакциной, взывая к милости богов.

Мы на руках и на носилках приносим раненых к шатру,
ищу я Раечку в палате - в углу лежит она, в бреду.
Лежит в бинтах моя родная, ни капли крови нет в лице,
но, как бы ни было - живая, мы вместе оба - на щите!
Стоял я рядом и молился, просил Христа лишь об одном,
чтоб жизни луч с душою слился и не погас бы этим днём,
чтоб всё заветное случилось, судьбой оплачено сполна,
в Союз скорее бы возвратиться, и будь ты проклята, война!

Пора бежать, меня торопят,
но слышу шёпот за спиной,
я вмиг с волнением оглянулся -
то Рая смотрит, Боже мой!
- Что, Рая, что, моя родная,
прекрасно выглядишь, дружок…
- Ты весь в крови… беда какая…
держись, солдат… мой адресок…
с утра отправят до Кабула,
а там похоже - на Ташкент…
ты помни только - пуля-дура,
так будь умней её, студент.
- Всё будет хорошо, родная,
ты шутишь, значит, будем жить…
- Как хорошо звучит: род-на-я…
за это слово стоит жить…
давай, герой, иди, воюй…
постой… родную поцелуй…
шершавый… береги себя…
я буду ждать, найди меня…

О, сколько сразу навалилось: любовь, прощание, война,
душа и рада, и избита, то солнца луч, а то шторма,
здесь точно к месту рифма будет: «Любовь и кровь» -
               
                основа тем,
но никогда уже не будет друзей, ушедших насовсем.

                Кандагар

Над Кандагаром тишина, под звёздным небом затерялся
Мой гарнизон - моя страна, я здесь с войною обручался.
Кто избран временем, судьбой - пройти горнило троп Афганских,
Свой мир оставил за спиной, за Рубиконом гор Салангских.
Всё в прошлом: дом, друзья, враги, уроки школьные, все дни,
Футбол с зари и до зари, и первый взгляд, и бред любви,
Когда мечтал миры открыть и ей все звёзды подарить.
Но час настал и ты - солдат, тебе доверен автомат,
Ты присягнул своей стране, всем тем, что дорого тебе.
И вот у чёрта на рогах в других стоишь ты берегах,
Ты в перекрестье ловишь цель, ты здесь заряжен на дуэль.
Ты здесь заряжен убивать, ты должен первым здесь стрелять.
Здесь враг в обличии любом, здесь враг - природа, всё кругом.
И ты сам враг природе той, ты здесь не нужен, ты - чужой.
Но ты с оружием стоишь и даже в час, когда ты спишь,
Во сне ты давишь на курок, стреляешь в спину, в грудь, висок,
Но пули в рыжий дым плюют, тебя живого «духи» рвут.
Вмиг просыпаешься в поту и с криком судорог во рту,
И с сердцем, рвущимся наружу, летишь из бездны на яву!
Дрожь не проходит, куришь ты, один на свете, хочешь в тыл,
А в сердце тупо лезет страх, повсюду он в кустах, горах,
Но страх - он смертен, как и ты, убей его, но сам живи,
Отринь всю жизнь, возмездьем будь,
Лишь так создашь солдатский путь.               
Характер, долг, уменье, честь ты закалишь навечно здесь,
Ты в братстве воинском познаешь своё нутро, какой ты есть.
               
Всё это нужно молодым, но кто прошёл огонь и дым,
Восстал из пепла и со дна, тому нужна лишь тишина.
Он в ней спокоен и силён, он, сам затвор - всегда взведён,
Он научился выживать, он научился убивать,
Ему нужна одна лишь цель - отдать свой долг за «их Апрель»,
Уйти в Союз скорей отсюда, но, что б ни зря вся карусель!
                ***
А утром «груз» отправлен в тыл,
и был салют, и эхо с ним
навек остались среди гор
всем нам, живым - немой укор.
Среди песчаных, бурых вьюг,
на перевалах, там, где бьют,
среди камней, где труден ход,
среди душманских тайных троп,
на лопастях лихих «стрекоз»,
под небесами среди гроз,
осталась память о войне
в короткой, прожитой судьбе.
И всё понятно: то - война,
кому-то мать она родна,
кто в ней себя всего обрёл,
«убей, возьми» и ты - орёл.
Но наши души, кто спасёт,
отмолит зверя, кровь сотрёт:
Генсек, Генштаб, ЦК, комбат? –
ответит время - адвокат.

Однажды встретимся мы «там»,
из всех времён и разных стран,
простим друг другу реки крови?..
…………………………………..
Ответ о мире нам не дан.




* «Приход наш и уход – загадочны» - рубаи Омара Хайяма.
** «Молитва» - стих. М.Ю.Лермонтова.