Первая сигарета, вторая… а третья – уж точно наша, моя и её! Ничего, ничего! Не мне упрекать себя самого в нерешительности. Первая сигарета… всё просто: на «первой» я её заметил – женщину, девушку, она стояла и курила возле входа в университет, я же, наблюдающий, похаживал на противоположной стороне улицы.
Потом была вторая, сразу после первой. Чёрт побери, если не подойду я, к ней может подойти кто-то другой. Таким девушкам нельзя просто так остановиться на улице – на них тут же налипают типы, вроде меня. Хотя, почему я, собственно, тип, который на кого-то там налипает? Разве я не другой? Разве я не исключительный? Разве я… не важно.
На второй я сообразил, что она кого-то ждёт, что у неё с кем-то встреча. Но не думайте, что это способно меня остановить. Ожидаемый может и не прийти, ожидаемые часто не приходят. К тому же человек вообще любит играть в ожидание. Безотчётно. Неосознанно.
Вторая сигарета догорала, но решение у меня уже созрело. Я был вроде хищника в засаде. Как только фильтр третьей сигареты сожмут эти милые губки… в то же самое мгновение… Нет-нет, своё движение я начну раньше, иначе можно и опоздать. На несколько секунд раньше.
Автомобили – они могут испортить мой замысел. Здесь секунда решает всё. С другой стороны, я не могу топтаться подле неё с дурацкой моей зажигалкой. У неё есть своя. Я был ловок, я всё рассчитал, побежал перед носом едущих машин, одна коротко скрипнула тормозами, я сделал извиняющийся жест и через мгновение был уже на тротуаре. Девушка полезла за зажигалкой, но в ту же секунду мой огонёк уже облизывал кончик её сигареты. Маленький газовый огонёк – я восхищался его трепетностью, его зыбкостью.
Взгляд!.. Как я люблю эти первые взгляды. Она впервые увидела его (то есть – меня). Он ответил ей спокойным своим взглядом. Спокойным, но красноречивым. И никаких улыбочек, к чёрту улыбки! Улыбки – для вырожденцев и идиотов! Она его оценивает. Да, эта первая оценка важна, но она не решает всё. Отнюдь. Ибо дальше-то и происходит самое главное.
– Спасибо, – сказала она.
И собиралась отвернуться.
Но я не позволил ей вот просто так отвернуться. Плохо вы меня знаете.
– Это выглядит экспромтом, случайностью, – тут же заговорил я. – Шёл мимо, увидел, что красивая девушка собирается прикурить, оказался проворнее – тут же поднёс ей огня, а дальше всё как обычно: «Привет!», «Привет!», «Как дела? А я тут часто бываю. А ты здесь учишься?» Ну, и так далее!.. Это, конечно, тоже вариант, иногда годится и он. Но в случайностях есть что-то не достойное человека – случайности унижают. Нет, человек сам должен создавать свои случайности. Он должен управлять ими. И ты сейчас думаешь, что я оказался здесь случайно, а я, на самом деле, увидел тебя во-он оттуда, с той стороны, рассчитал всё до мгновения. Сигарета – и тут же огонь!.. В чём причина такой ловкости, спросишь ты? Разумеется, в желании оказаться с тобой в одной постели. Сегодня. Сейчас. В желании ласкать тебя, касаться везде, обладать прекрасным женским телом. Твоим телом. Это такая игра, такой приём: говорить то, что думаешь, не напускать туман, а именно так: открыто, в лоб.
– Срабатывает? – спросила девушка.
Я засмеялся. Коротко. Не надо, чтобы долго слушали мой смех. Я здесь не для смеха.
– Вопрос более опасный, чем может показаться с первого взгляда. Ибо нельзя же выставить себя профессиональным обольстителем, не правда ли? Женщине нравится дарить себя, оказывать милость. С другой стороны, нельзя выглядеть и робким новичком, запинающимся от смущения. Кого-то такое может и оттолкнуть. Нет, это игра равных, игра, приносящая необыкновенное наслаждение. Флирт… если дело ограничится одним флиртом – это тоже прекрасно. Но лучше, если всё-таки игра будет доведена до конца. И в том нет ничего противоестественного, напротив: это заложено самой природой. Мужчина и женщина. Самец и самка. Тигр и тигрица… увидели друг друга, захотели… здесь присутствует что-то первобытное и вместе с тем чудесное, удивительное, гармоничное. И никаких имён. Витя, Марина, Наташа, Ульяна… Какая разница!.. Это всё только портит. Я и ты. Он и она. Мужчина и девушка…
– Да, в этом что-то есть.
– Именно! В этом есть инстинкт и чудо! Божественное предопределение. А имена могут появиться потом, после третьего раза, после пятого.
– А что, и третий, и пятый разы возможны?
– Вот-вот-вот, ручеёк, ручеёк интереса пробивается. Вот у нас уже и беседа складывается. Я думал об этом, я чувствовал. И независимо от того, каким будет продолжение, на разговор, на несколько минут общения ты попросту обречена.
– Почему обречена?
– Ну, как же? Ведь ты стоишь, куришь. Наверное, кого-то ждёшь. А тут остановился я и говорю-говорю-говорю. Нельзя просто так взять и уйти. Потому что тот, кого ты ждёшь, не застанет тебя в условленном месте. И надо будет созваниваться, договариваться встречаться в другом месте. Да и что плохого в обыкновенном разговоре, на первый взгляд, кажущемся даже случайным?
– А он не случаен?
– Он божественен, чудесен, если иметь в виду возможные перспективы. Дальнейшее может оказаться столь прекрасным, что когда-нибудь мы оба будем благословлять эту минуту и эти сказанные нами слова. Пусть самые банальные.
– Звучит красиво. А если мне, положим, некогда? Допустим, я занята, несвободна?
– Да-да, некогда, занята, несвободна. Это тоже такая игра. Нельзя же сдаваться, соглашаться так уж стремительно!.. Даже когда вся крепость падёт, один из её бастионов должен сражаться до последней капли крови. И в ход тогда идёт всё: свиданье с подругой, деловая встреча, я замужем…
– Разве это не может быть правдой?
– И может, и не может. Но уж полной правдой – это не может быть совершенно точно. Поскольку никакой муж, никакая деловая встреча или мифическая подруга не способны помешать чуду. Не способны помешать тому пожару, что может разгореться меж нами минут через десять-пятнадцать.
– О, так здесь уже конкретика?
– Разумеется. Стал бы я сотрясать воздух, если бы не предполагал, что мы очень скоро останемся только вдвоём, у меня, будем слушать тихую музыку, обниматься, касаться друг друга, сначала только нежно, потом, разжигаясь всё более. Потом уж будем срывать одежду друг с друга…
– Я действительно замужем… – тихо сказала она.
– Я столько раз слышал эти слова. Наверное, это самые банальные слова, придуманные человеком. Муж, муж… что такое муж? Что означает это слово? Есть жаждущий самец и жаждущая самка, и ничего более. И это прекрасно, как прекрасно всякое возвращение к себе самому.
– Может быть…
– Да, конечно, мужья попадаются. Как некий атавизм. Как нечто отжившее, устаревшее. Но чаще – как выдуманное, мифическое. Если я вижу на улице красивую девушку, я часто задумываюсь – кто её муж? Директор? Банкир? Менеджер? Офицер? И я всегда угадываю точно, я проверял.
– И кто же мой муж?
Взгляд. Теперь уже новый, иной. Мне хватило и трёх секунд.
– Дракон, – сказал я.
– Это как?
– Да, ты можешь даже не знать этого. Потому что он вполне успешно прикидывается обычным менеджером. Он ведь – менеджер?
– Старший менеджер, – кивнула она.
– Вот! – торжествующе сказал я. – Это – его прикрытие. Он страшен, на самом деле, у него есть другая суть. По ночам… не только по ночам, в любое время… он может проявить себя так, как никто и не ожидает. И не дай Бог, если он когда-нибудь застукает тебя с любовником. Или – ты просто будешь болтать на улице с кем-то, ну, вот как мы теперь болтаем. Разорвёт и тебя, и твоего любовника или случайного знакомого. Или только его одного. А тебя опалит огнём из глотки…
– Так ещё и огонь есть?
– Какой же дракон без огня? Огонь непременно нужен дракону. Он, может, и сам тяготится огнём, и не хочет огня, но огонь – его крест, его наказание… Он мечтает быть обыкновенным человеком, но кто ж ему это позволит? Быть обыкновенным человеком – роскошь, а вовсе не неизбежность.
– И что мне теперь делать? – спросила она.
– Как с этим жить? Никак! Бежать, бежать!.. Со мной, например. Прямо теперь. Или просто бежать. Без оглядки. Прислушиваясь ко всем звукам за спиной. Опасаясь, что это, быть может, – топот преследующего тебя дракона!.. Ничего другого не остаётся. Да ты это и сама прекрасно всегда знала, но только не позволяла себе в том признаться.
И ещё – взгляд. Взгляд, взгляд!.. Она снова посмотрела на меня. Неужели я так зацепил её своими словами, своими догадками, своими прозрениями? Да, наверное, сегодня я был хорош!.. Не знаю, отчего меня так понесло. Но нет же, нет, она смотрела не «на» меня, она смотрела «за» меня. Через меня.
– Вот, – сказала она. – Извини. Было интересно.
Я обернулся. Из машины (из серой машины; я так и знал, что машина будет непременно серой) вылезал он, её муж. Не знаю, действительно ли для него роскошь – быть обыкновенным человеком, но выглядел он совсем уж обыкновенно. До тошноты обыкновенно, до оскомины. Он был крепок и невысок. И больше про него, пожалуй, ничего не возможно сказать.
– Жоржик, ты! Наконец!.. – бросилась она ему навстречу.
– Кто? – спросил он, подходя.
– Да это так просто, я стояла, курила, он поднёс мне огня, мы поболтали немного…
– Огня? – вдруг пророкотал он.
– Жоржик! – крикнула девушка.
Я стал отступать. Наверное, ничего страшного, если уйду, не прощаясь, успел сказать себе я.
Но тут вдруг с мужем, с Жоржиком, стало происходить что-то странное. Голова его начала распадаться надвое, и тут же прямо ото лба через темя и затылок проступил, вырос, высунулся жуткий, угрожающий, хрящевидный гребень, лицо его вытянулось, глаза налились кровью, он приседал всё ниже и ниже, пока не опёрся о высунувшийся толстый хвост. И ещё – когти, ужасные когти!.. На руках, нет – на лапах, на чешуйчатых лапах; не было уж никаких рук у этого проклятого Жоржика. Пасть же его медленно раскрывалась, будто вся жизнь моя промелькнула предо мною, пока раскрывалась эта страшная пасть. И тут из тёмной глотки тяжело и будто неохотно полыхнуло жаркое бледное пламя.
Я отшатнулся, огонь меня опалил, я стал сползать по стене спиной, хотел увернуться и бежать, бежать, бежать!.. И тут он прыгнул в мою сторону. Когти, когти!.. Боже, Боже!..
Зато теперь я точно знаю: быть разорванным драконом – лёгкая смерть!