напиши чо-нить
и пущай оно тамо
кваситси, бродит тайно,
шоб потома спечь незатейливо.
ситуасии повторялись с нек-рыми
вариациями: то менялись место действий,
то предметы, то накал страстей, то выбор
перспективных начинаний в будущем кажного.
и попытки выделить чого-й-то важное
из череды случающихся событий терпели
очередное фиаско, бо глуп оказалси и
толстокож, впрочем, кажному - свое.
пространство объема
в пространство плоскости
преобразовав, шансы предоставили
документально хистори событиев запечатлеть.
то, што случайностей не бывало, енто было и ежу панятно.
ну и какоси ж жыть в ентом мiре, хде нет случайностей? какоси, взглянув
в зеркало души, разглядеть в смутном силуэте неважнецкое, глупое и
дурное, не опечалитьси, не сокрушитьси и не впасть в отчаяние?
а исчо оне про совесть душевно такоси грили,
што заслушаешьси, ушки развесив, грили,
тварюга она така зубастая, кусючая,
прям, собака злая да брехливая.
время, строгий критик и лутчший лекарь,
бальзамом на ноющие, незаживающие раны,
проливает оно нежность воспоминаний о
низаметно промелькнувшей молодости.
ничтоже сумняшеся, имея истинную веру,
идешь по дороге жисти, падаешь, встаешь,
ползешь, ковыляешь едва-едва, но, фсе жи,
надеешьси хошь чого-й-то, мучаешьси любить.
странность ентой жисти заключена в том,
што происходящее неслучайно и даетси,
штобы мы стали лутчшее, чем были,
чтоб преодолели свои слабости.
приходил челик из ниоткуда,
уходил в никуда, фсе большее
молчал, изучаюсче, и спрашивал,
но по необходимости, без интэресу.