Роман торопился освободиться от строп парашюта. По направлению к нему уже бежала группа боевиков, бежала суетливо,
по-бабски, перекликиваясь гортанным наречием.
Скверно… - подумал парень. В плен нельзя. Он был наслышан о том, как исламисты поступают с пленными. Шакалы любят глумиться над воинами….
Сидя в укрытии за камнями, он бегло осмотрел свои запасы. Только Стечкин. И … граната.
Отстреливаясь, он судорожно думал. Живым, похоже, не уйти, помощь не успеет.
Гады они…. А гадов надо давить, независимо, кричат они «Хайль Гитлер!» или «Аллах акбар!».
Эх! Подпустив боевиков ближе, он крикнул:
- ЭТО ВАМ ЗА ПАЦАНОВ! - и выдернул чеку.
Этот взрыв, убивший несколько террористов, совпал с другим. Сердце Романа, словно высвободившись, взорвалось сверхновой, охватив волной всю Землю и заставив на миг сжаться сердца тех, кто мог ощущать и видеть незримое. Эта волна спустя несколько дней помогла пробудиться людям, которым уже невмоготу было в мире побеждающей толерастной мерзоты. Но об этом Роман не думал.
Он уже был дома. Привычно прошел на кухню, где жена готовила пищу. Провел, почти
не касаясь, рукой по волосам:
- Прости, я не мог иначе….
Дочь спала дневным сном в своей кровати. Встав на колени, он слегка коснулся губами щеки и волос.
Сзади кто-то потянул Романа за рукав:
- Пойдём, Рома, пора!
Роман обернулся, улыбнувшись:
- Привет, деда!
Его молодой дед, в гимнастёрке времен Великой Отечественной, подал ему руку и они незримо ушли, только на пороге Роман обернулся в последний раз.
Они вышли в поле, трава колыхалась от ветра и навстречу им шли такие же, как они, воины – витязи-русичи, гардемарины, преображенцы и семеновцы, гусары и ополченцы, лейтенанты и рядовые – все те, кто составляет незримое воинство России. Роман широко улыбнулся. Он сделал верный выбор.