А Вас, Бакум, я попрошу остаться - сказала она с сильным немецким акцентом. Просьба длинноногой и полногрудой блондинки показалась мне заманчивой и я остался. Я дарил ей цветы и писал стихи, она делала за меня контрольные по немецкому и ходила на мои игры. Бабушка радовалась за нас, мама волновалась, отец заглаза называл её немецкой овчаркой. Так между двумя очередными Лебедиными озёрами по телевизору пятилетки Великих похорон решалась моя судьба.
Я не был ни евреем, ни русским немцем, ни злым антисоветчиком и валить из СССР совсем не собирался. Мне в нём не то чтобы очень нравилось, но вы же помните старый советский анекдот про червячков живущих в коровьей лепёшке:
- Мама, вокруг всё так красиво - цветы, бабочки, радуга, солнышко. Почему же мы в говне живём?
- Но это же Родина, сынок.
Здесь всё мне было знакомо, привычно и даже как-то уютно. А солнышки, радуги и бабочки - это не про нас, это далеко и чуждо нам. У советских собственная гордость или, как сейчас сказали бы, собственные скрепы.
За месяц до своего возвращения в Германию блондинка вдруг отчаянно полюбила бабушкины соленья, а её и без того пышная грудь уже выигрывала сравнения с фотографиями Памелы Андерсон. В общем, солёные огурцы и соревнование бюстов решили мою судьбу и мне, как честному человеку, пришлось положить на скрепы и променять Родину на цветы, радугу и бабочек.
Такой вот текст о блондинках, евреях, Родине, бабочках и Памеле Андерсон.