Недавно я с удивлением узнал, что министерство обороны России не засчитывает стаж службы офицерам, уволенным по служебному несоответствию. Другие структуры засчитывают, добавляют в стаж, а МО – нет. Выбрасывают на свалку. Вычёркивают из своих рядов нерадивого офицера и вычёркивают из его жизни годы службы. Иногда – самые лучшие годы. Такое происходит только в МО. Даже самый нерадивый солдат, отслужив положенный срок, имеет в своём активе два полноценных года службы. А срок службы офицера, уволенного по этой статье, приравнивается к годам службы в дисбате и не зачитывается. Иногда в разговоре меня спрашивают, мол почему ушёл то? Не понравилось служить? Да, нет же, нравилось, ещё как! Просто, сам виноват.
6 мая 1987 года на обычном рейсовом автобусе я въехал в Приозёрск. Май ещё только начинался, но уже стояла совершенно летняя погода. Жарило яркое солнце на чистом небе. Горланили во всю нахальные воробьи, пахло великой сушью. Сказать, что я был восхищён городом, было бы неправдой. Любить и восхищаться городом я стал уже позже, когда возвращался на выходные с площадки. Пока что, выйдя из автобуса я взгромоздил на плечо чемодан и скорым шагом пошл за незнакомым капитаном. Он жил рядом с комендатурой и обещал показать мне её. По дороге он наставлял меня, вновьприбывшего:
- Значит так. Приходишь в комендатуру. Первым делом показываешь дежурному свои документы. Потом бросаешь шмотки и идёшь в город. Там ходишь по гостиницам и ищешь свободные места. Если находишь, договариваешься с дежурной и рысью бежишь в комендатуру. Берёшь у него направление именно в эту гостиницу. Потом, хватаешь шмотки и опять, рысью, в гостиницу.
- А почему - рысью? Разве я не договорился? – удивился я.
- Всякое может быть – таинственно усмехнулся капитан – бывает, придёшь, а место уже занято. Вот когда зарегистрируешься в гостинице, тогда уже можно не торопиться.
- А гостиниц много?
- Если считать вместе с общагами, чуть меньше, чем обычных домов.
- Ого! Неужели так много офицеров тут живёт?
- Не, не очень. Многие вообще на своих площадках в степи. А в квартирах в основном живут разведёнки.
- Кто? – не понял я.
- Разведёнки. Приезжает офицер с женой из какого-нибудь гарнизона. В сравнении с гарнизоном, тут «Тысяча и одна ночь» Шахерезады. Им дают квартиру. А когда наступает время ему уезжать на повышение, в гарнизон, она не хочет. Снова грязь, трущобы, вода из колодца. Она разводится и остаётся. Всё просто.
- Во, заразы, а! – не удержался я.
- Не говори. Хотя, иногда такие разведёночки попадаются…
Капитан мечтательно причмокнул губами. Потом ткнул пальцем в серое неказистое здание.
- Ладно. Вон комендатура, а мне налево, вон к тому дому.
Я попрощался с капитаном, а сам скорым шагом зашагал к заветной двери.
Не даром говорят «Язык до Киева доведёт». Уже утром следующего дня я трясся в пыльном автобусе, едущем к месту моей новой службы – 234 учебный центр войск ПВО страны. А проще говоря, в/ч 03866. Буквально за один день я узнал, что на первую площадку (собственно, моя часть) можно добраться несколькими способами. Можно рейсовым автобусом до «семёрки» (площадка №7) или же на «чугунке» а там по понедельникам в 08:00 отходят автобусы прямо в часть. Или автостопом. Но, это дольше и ненадёжнее. Я решил ехать «чугункой». Уж больно хотелось посмотреть на этот шедевр инженерной мысли. Чудо цивилизации представляло собой тепловоз и два или три пассажирских вагона прицепленных к нему. Вагоны являлись ярчайшим символом армейского аскетизма. Снаружи они почти не отличались, от обычных вагонов, но внутри… Сразу создавалось впечатление, что тут промчался торнадо. Никакого намёка на плацкарт или купе. Только лавки вдоль изодранных и изрисованных стен. Изредка встречались кресла как в самолёте, или «Красной стреле».
Ну вот я у цели. Что необходимо сделать офицеру первым делом после прибытия к новому месту службы? Правильно. Представиться командиру и замам. Я сунулся было сразу к командиру. Но он был занят и в приёмной меня перенаправили к начальнику штаба. Осторожно постучавшись я вошёл в кабинет. Начальник штаба выслушал меня. Задал несколько уточняющих вопросов. Побарабанил пальцами по столу и сказал, что бы я шёл в приёмную. Мол, командир сейчас освободится. Я пришёл в приёмную и скромно уселся на гостевом стуле. Тут дверь с надписью «Начальник политотдела» распахнулась, и в приёмную выкатился колобок с добрым располагающим лицом.
- А Вы кто, молодой человек? – обратился он ко мне.
- Товарищ полковник, лейтенант Купянский прибыл для дальнейшего прохождения службы!
- А, новенький, заходи, заходи. Пообщаемся.
Я вошёл следом за полковником в прохладный кабинет.
- Ну, давай, рассказывай. Кто ты, откуда, как думаешь жить – служить.
Добрая улыбка и сам ласковый облик полковника притупил все мои инстинкты. Эх, говорили же мне всегда «не верь замполитам»! И я честно выложил офицеру всю свою не богатую биографию. Рассказал даже о том, что после училища не хотел служить, но ведь это бывает у многих молодых офицеров, нас предупреждали об этом преподаватели. Но, потом, когда узнал, что есть возможность служить на полигоне, я сразу же захотел вернуться в строй. Ведь это – так интересно! Боевая работа, степь. Здорово! Мне даже предлагали остаться в дивизионе, но я не согласился. Рвался сюда – на полигон. Полковник покивал в такт моему рассказу, потом посмотрел на часы:
- Ну, ладно командир освободился. Пойдём, представишься.
Мы вместе вышли из кабинета. Полковник пару раз стукнул в дверь напротив, с надписью «Командир части». Открыл дверь, подтолкнул меня внутрь и зашёл следом. Я набрал воздуха, чтобы выпалить уставную фразу, мол, прибыл для прохождения службы, но меня опередил полковник. Сделав скорбную мину он сообщил командиру:
- Видите, товарищ полковник, какое гавно нам войска поставляют. Человек не хочет служить, а его к нам насильно засовывают.
От неожиданности я запнулся и уже не знал, что сказать. И без того суровое лицо командира стало злым. Он чуть привстал из-за стола. И когда я попытался что то пролепетать в своё оправдание, он просто рявкнул:
- Пшёл вон!
Как то странно получалось, что с командиром мы встречались только при таких обстоятельствах, которые заканчивались ором. Год спустя мне предоставили отпуск. Пятьдесят восемь суток вместе с дорогой! Не абы что. Но, за неделю до отпуска, вдруг ошарашили новостью – едешь в командировку в подмосковье на завод. Задание, в общем то не сложное, срок три дня. Я зашёл в строевую часть, которая ведала всеми отпусками и командировками. Сухой жилистый капитан – начальник строевой части был занят. Листал толстенный журнал и делал из него выписки. Но, меня ждал грузовик с нашей площадки, и до захода солнца надо было выехать с территории части. В общем, времени в обрез. И я решил потревожить небожителя:
- Товарищ капитан, у меня проблема – начал я.
- Ну – бросил капитан, не прекращая занятия.
- У меня отпуск с понедельника.
- Ну.
- А меня посылают в командировку.
- Ну.
- А можно я поеду в командировку, а оттуда не возвращаясь сюда, а сразу в отпуск. Чего мотаться туда-сюда. А результаты я могу доложить и по телефону.
- Не, я такие вопросы не решаю – капитан, наконец, посмотрел на меня – это может решить только командир. Если хочешь, иди к нему.
Расстроенный я вышел в коридор. Встречаться с командиром не было никакого желания. А, была не была! Через пару минут я уже входил в знакомый кабинет. Хозяин встретил меня насторожено. И по мере того, как я говорил, лицо его всё больше наливалось кровью. Когда я закончил, он рывком поднялся из-за стола и рявкнул:
- Лейтенант! Ты знаешь кто я такой!? Я – начальник ПОЛИГОНА! А ты ко мне с какими то…! Пшёл вон!
Стоящий рядом с ним стул полетел в мою сторону пнутый безжалостной ногой. Я покосился на стул, сказал «Есть!» развернулся и вышел из кабинета. Не люблю когда на меня орут. Хотя, кто любит? Некоторое время я стоял в коридоре обдумывая ситуацию. Потом мимо меня лёгкой рысцой прошмыгнул начальник строевой части. Спустя некоторое время он вышел от командира, вытер пот со лба и посмотрел на меня взглядом побитой собаки:
- Ну, зачем ты сразу к командиру? Ведь можно же было решить этот вопрос как то иначе. Посидели бы, подумали…
Он вздохнул, махнул рукой:
- Ладно, иди к командиру, зовёт. А потом ко мне выпишем тебе командировку, а оттуда без заезда в отпуск.
В кабинет командира я входил готовясь к самому худшему. Полковник стоял у окна, глядя во двор. В руках нервно крутился карандаш.
- Ты, старшой, это, не сердись что я так, просто понимаешь…
Видно было, что он редко извинялся и ему это даётся с трудом. Не желая дальше мучить его, я сказал:
- Прошу извинить меня, товарищ полковник, был не прав.
- Ну, вот и ладненько – облегчённо вздохнул командир – потом зайди в строевую, он выпишет тебе там, что надо.
Наша последняя встреча с командиром произошла в мае 1989. Так же как и два года назад пахло сухой весной, горланили воробьи, вовсю жарило неумолимое солнце. В общем жизнь была радостной и прекрасной. На нашу площадку пригнали новую технику и мне обещали отдать в полное мое распоряжение! Я приехал за документацией и лёгкой походкой двигался к штабу. Я уже почти дошёл, когда на дорожке встретился с командиром. Привычно отдав честь, уже хотел было пройти мимо, но он меня остановил.
- Старшой!
Я остановился. Внимательно посмотрел на него. Тревога шелохнулась где то в подсознании. Вид у полковника был печальный и виноватый, что-ли. В общем, примерно такой как в нашу предыдущую встречу. Он некоторое время постоял, словно подыскивая слова, потом проговорил:
- Помнится, ты собирался увольняться, не хотел служить?
Это была та самая минута, которая круто изменила всю мою жизнь. Я родился и вырос на Кавказе. А там слово мужчины – это не пустой звук. Это – СЛОВО! И пусть не я сказал это слово «не хочу служить». Пусть его сказали за меня, я уже не мог отступить. Всё моё нутро кричало, билось внутри яростно «Я ХОЧУ СЛУЖИТЬ!», но проклятые предрассудки заставили сказать:
- Так точно!
Командир печально смотрел на меня:
- Ведь потом будешь раскаиваться.
- Никак нет! – меня уже понесло.
- Ты ведь знаешь, что из армии просто так не увольняют.
- Так точно!
- Можно уволиться по инвалидности, по дискредитации звания офицера и по служебному несоответствию. Инвалидность мы тебе сделать не сможем, дискредитация тебе не подойдёт, могут и посадить. А вот служебное несоответствие, статья 59д, можно сделать. Уберём все твои благодарности. А вместо них впишем выговоры. Как тебе?
- Согласен.
Я словно раздвоился. Внутри всё протестовало, кричало. Но язык чётко отвечал «Да, согласен, вперёд, в пропасть, в никуда». Командир ещё раз вздохнул:
- Ведь проклинать меня будешь.
- Не буду товарищ полковник.
Я и вправду его не проклинаю. Путь он был груб, властен. Но умён и честен. Во всём я виню только самого себя. Говорят – время лечит. Может быть. Но эту мою рану нет. Часто во снах я вижу себя в армии, и мне сразу становится хорошо. Я на своём месте. К слову сказать того начПО вскорости сняли. Вместо него пришёл другой. Полная противоположность Колобку. Высокий статный мужик. Именно, мужик. По словам и поступкам. Как то встретив меня спросил меня, почему, мол, до сих пор в лейтенантах, год перехаживаю. Я ответил, что мой начальник отдела сказал, что пока меня плохо знает, я всего полгода как перевёлся. Он странно усмехнулся «Ну, да конечно, сам небось очередное звание получил через месяц после перевода, а у тебя первое очередное. Должны дать вне зависимости от срока, если нет взысканий. Ведь нету? Ну, вот видишь, значит скоро дадут». И точно, через месяц я уже прикручивал третью звёздочку на погон.
И ещё раз я общался с новым НачПО почти перед самым увольнением. Я приехал за продуктами на склады, но мне там недвусмысленно дали понять, что для дальних площадок консервов нет. Ни сгущёнки, ни тушёнки. А та, что я вижу на полках, это не для нас, мордой не вышли. Я печально постоял у складов, теребя в руках накладную, потом отправился по другим делам. В клубе встретил НачПО. Он поинтересовался, что это я такой грустный. Я ответил, мол наши уже несколько раз приезжали, а продукты получить не можем. Говорят, нету. НачПо постоял, помолчал, сказал «Разберёмся» и ушёл. А через полчаса меня разыскал наш водитель. Сияя как медный самовар, он захлёбываясь тараторил, что его разыскал кладовщик и сказал, что отгрузит нам всё по накладной. Абсолютно ВСЁ! Потом мы грузили ящики с консервами и сгущёнкой. А толстый кладовщик всё ворчал, что, мол, ходют тут, стучат НачПО на честного кладовщика. А он ведь ни в чём не виноватый.
К сожалению, я не запомнил фамилии ни первого, ни второго НачПО. Но второго вспоминаю всегда с теплотой и уважением. Дело даже не в тушёнке. Дело в отношении к солдатам и офицерам служащим на дальних площадках. Да и вообще к людям. И кажется мне, если бы встретился я сразу со вторым, жизнь моя была бы совсем иной. В армии.