Нет теперь Русского мира, есть только суррогат и бутафория
Сложный мир русского дворянства. В нем было всё: благородство и низость, человечность и дикость, образованность и невежество, изысканность и хамство. И много других взаимно контрастирующих характеристик. Но даже захудалая дворянская семья имела библиотеку. Даже в таких семьях дети росли в любви, уважении и почтении к книге, в осознании ее роли и значения в жизни цивилизованного человека. Библиотеки, всё время пополнявшиеся, передавались из поколения в поколение.
И особая черта молодого русского дворянина – его отношение к сверстницам, незамужним родственницам, их подругам. Любовь к одной из них, внезапно настигавшая его, сильная, всепоглощающая, болезненная, нередко на грани двух миров и помешательства, звенящая, как до предела натянутая струна, от малейшего дуновенья и могущая порваться от неосторожного прикосновения.
И она, молодая русская дворянка, способная полюбить раз и навсегда, на всю оставшуюся жизнь, готовая ради любви своей на любые жертвы.
И не только благородные девицы. Таковы были и крестьянки, и девушки мещанского или купеческого происхождения. Любить беззаветно, бескорыстно, самозабвенно, жертвенно – вообще особенность русской женщины дооктябрьских эпох и времен.
Не все, конечно: было немало и хватких в своих планах замужества и меркантильных интересов. Но девушек, рожденных и взращенных для настоящей любви, было достаточно для того, чтобы каждый писатель – и большой, и средний, и малый, – коими всегда была обильна русская земля, – находил их в жизни и запечатлевал в своих произведениях.
Словом, мир русского дворянства, мир русского человека, Русский мир, если отбросить всё наносное и преходящее, – это, как мне представляется, мир вечных ценностей и, прежде всего, высокой любви Юноши и Девушки, Мужчины и Женщины. [1] И это достоинство было пронесено русским дворянством и народом сквозь века – 18-й, 19-й и до 1917-года.
А потом сначала Февральская, затем Октябрьская революции и все последующие события, накатывавшие на бывшую Российскую империю волна за волной, всё перемололи, всё изменили.
Многие из поколений, родившихся в первое десятилетия после Второй Мировой войны, не знали своих бабушек и особенно дедушек, так как их просто-напросто не было в живых. Связь и преемственность поколений прервалась, родословная началась как бы заново, с чистого листа.
Но в советском человеке еще было сильно уважение к книге, к классике русской литературы, воспитываемое и подогреваемое официальной идеологией и политикой. Не было семьи без хотя бы какой-нибудь полки книг.
Крушение СССР, возникновение на месте Советского Союза 15-ти независимых государств, их отброс в эпоху дикого капитализма, массовая миграция людей, имеющая самые разные точки исхода и направленности, падение собственного производства, проблемы занятости и выживания, растаскивание национальных богатств по частным лавочкам, широкое наступление Запада, – эти и многие другие явления привели к тому, что поколения, родившиеся за последние 30 лет и составляющие ныне весьма внушительную часть активного населения, не читают, более того, не понимают Пушкина, Гончарова, Тургенева, Достоевского, Толстого, Чехова, Бунина, Андреева. С другой стороны, из тех людей, кто успел при Советах пожить 20-30-40 лет, немало отошло в мир иной. А большая часть этих поколений, продолжающих жить, переродилась в соответствии с доминирующими за окном требованиями и ценностями.
И книга – без всякой шумихи, сама собой, скатилась с прежнего трона и упала в пропасть.
Религия, церковь, православие, возвращенные властями вместо изгнанного марксизма-ленинизма, не заполнили и никак не могли заполнить пустоту, образовавшуюся из-за того, что в литературе, искусстве, кино, на телевидении основной стержень Русского мира – высокая любовь и обожание Мужчиной любимой Женщины подменили сексизмом, а критический реализм – всякого рода иррационализмом, примитивизмом, халтурой, пошлостью, откровенными физиологизмами, слащавостью, банальностями и корыстью.
И нынешним молодым людям неинтересны и не нужны не только их бабушки и дедушки, которые еще вполне здравствуют, но порой – и родители. «Предки» – старьё, хлам, совки. А они – надежда, опора и хозяева 21 века.
Опять нарушилась преемственность поколений. Опять всё – как с чистого листа.
И Русский мир рухнул.
Нет теперь Русского мира ни в самой России, ни за ее пределами.
А всё, что сейчас называют Русским миром, – как мне представляется, всего лишь суррогат. И бутафория…
07 февраля 2018 г.
Postscriptum.
Может, не след и не вправе быть таким категоричным? Может, я своим духом и мироощущением каким-то образом застрял в какой-то из досоветских эпох? И потому, может, у меня нечто вроде зрительной аберрации? Из-за чего вижу настоящий Русский мир рухнувшим? А то, что выставляют сейчас за него, воспринимается мной суррогатом и бутафорией?
Всё относительно, условно
в прекраснейшем из всех миров:
ум, честь, достоинство, отвага,
безвестность, слава, криво, ровно,
Уильям щедрый, скряга Пров,
убыток, прибыль, вред и благо...[2]
22 марта 2018 г.
[1] Невозможно не принять и такое утверждение: «Не забывай, – сказал Возвышенный, – не забывай юноша, жаждущий возжечь жизнь от жизни, как возжигается огонь от огня, что все страдания этого мира, где каждый либо убийца, либо убиваемый, все скорби и жалобы его – от любви». И.А. Бунин, «Братья». Хотя рассказ этот о цейлонских рикшах, но ведь писатель имел в виду русскую душу, которую умом не понять…
[2] Из моей повести в стихах «Адам Каштарин. Весна судьбы». На заказ от 1 экз. на сайтах morebooks.de, amazon.com, knigozal.com и др. Искать по ISBN 978-620-2-48120-5