Середина службы

Деды попросились у коменданта на дембельский аккорд, замена же есть, ну это чего-то там построить, сделать. Ведь как бы стройбата на границе нет, то приходилось обходится своими силами, а ребята были деловые, но всё умели. Вот, например, взять истопника, по совместительству хлебопёка, ведь он умел не только брагу в огнетушителе ставить, но и на солончаке положить печку на питомнике, мешая его с травой. Интересная технология, но не дымит, да и вообще по хозяйству всё на заставе делал. Голубей перебил шомполом и пожарили их в бочке на питомнике, бывало и рыбу жарили, только откуда они её брали, Лёшка пока не знал. Его даже в наряд то редко ставили, себе накладно будет, он спит застава мёрзнет, а башкир замполит волосы на голове рвёт его подымая. А он у меня сон и не чего не знаю, иди и сам топи, а бестолковый замполит, его опять в наряд. И застава хлеб чёрный ела, как пластилин, не подошёл хлеб, так, что его старались не трогать. Так, что, договорившись с комендантом, они стали готовить себе замену, Игоря с моего призыва, стали натаскивать с Магдой, Алтай казах дед пока с Альфой, он на аврал этот не подряжался. Хазар Хмельницкого учил печь хлеб и показывал сложности топки заставы. Так, что как они исчезли, Лёшка даже не заметил, он и так-то видел их только на построении. И когда замполит заставлял конспектировать Малую Землю и Целину будь она не ладна. Лёшка говорил замполиту, здесь на солончаке не может родится ничего и не знаю, чего тут посадили Перепелица с Иваном Бровкиным, они тут были. За это его замполит нарёк плохо политически подкованным человеком, да ещё за то, что он не в какую не хотел вступать в ряды кандидатов в ряды коммунистической партии Советского Союза. Да и вообще он был не в ладах с этим замполитом, потому, что всегда делал колкие замечания, которые не нравились ему и он, уставившись так в точку переваривал, что ему сказали и в чём подвох. Прошло уже почти полгода службы на заставе и во всё как-то втягивался потихоньку. Дедов по- тихому стали увольнять, Лёшка ещё не понимал почему они по стриглись на лысо, сто дней до приказа, о ещё много надо будет узнать. Один попросил часы Слава позолоченные у Лёшки на дембель, он не жалея отдал, счастливцы, а тут ещё год пахать. В субботу и воскресение были как будто праздничные дни, мы мылись в бане и нам выдавали чистые кальсоны и рубаху, пекли белый хлеб. Алексей был седьмым человеком на заставе после командира, замполита, зам-боя, старшины, командира связи и командира системы. Так, что зарплата у него была не три, а тринадцать восемьдесят. Алтай тоже уволился, так, что на смену ему пришёл Голеницкий, теперь весь призов был наш на питомнике. Зам-бою было всё равно, чем занимается застава, лишь бы было оружие чисто и на стрельбы он ездил, но замполит, как будто шило у него сидит, всегда находил работу, то физический час, то конспектирование земли. Серёга начальник конюшни нашего призыва, перепаял чего-то в барабане переключения, телевизора и он стал показывать Китай. Там китаянки прыгали, крутясь вокруг себя и били по мячу через сетку, попадая в корзину, которая стояла посереди площадки. Да много чего, как китайцы стреляли с лошади на ходу, да у нас бы выстрелил и лошадь не догнать было бы. Но замполит здесь подсуетился и велел убрать это из телевизора, на, что Лёшка ответил, мы должны знать о противнике всё. Сам он любил кататься на лошади с женой, по тылу и они очень красиво смотрелись, она тоже, наверное, была башкиркой и родилась в седле. Был у них и сын ещё маленький, и за ним присматривала жена зам-боя, у которого не было детей. Говорили, что зам-бой подрался с каким-то, дедом из-за жены, когда приехал. Но Лёшка чего сам не видел, в то и не верил, мало ли, что на говорят, вон в отряде говорили вообще, что муж был на дежурстве и зашёл домой, а жена там с собакой развлекается. Так он их обоих пристрелил, но дело как-то замяли, а его уволили. Грузин какой-то сорвался с балкона, когда муж с женой застал и с тех пор их не стали брать служить. Но это всё вилами на воде писано, не видел, а в сказки верить атеисту не пристало. Сутки на границе начинались после развода, в двадцать часов развёлся, всё начался день не как у людей, на четыре часа раньше. Под Новый Год похолодало, стал дуть противный холодный ветер, перекати поле прилипало, к системе и системщики перекидывали эту сухую траву через неё. Выдали конечно зимнюю одежду и появились валенки, бушлаты и шубы. В принципе Лёшку уже никак наказать было нельзя, если только капитан пьяный отправлял его в отряд, за то, что шли вместе по границе. А главное без автомата нельзя одному идти по тылу и почему-то не в Бахты в комендатуру к коменданту, а сразу в отряд, ну там девяносто километров всего, ерунда. Но его всегда возвращали назад, дежурный звонил замполиту и тот его догонял, по дороге, после Лёшка уже не стал далеко уходить, а просто ждал замполита. Но нашли против него, наказание, вам приказывается выступить конный дозор, я не умею на лошади ездить, а в армии нету слова не умею, научим, это как в детстве с лодки кинут и плыви, хочешь жить. После отбоя Лешка долго не мог заснуть, он вспомнил как Серёга его хотел научить ездить Он повесил на вышку автомат и усевшись на лошадь, ударил её стременами под бока, как в кино, и она понесла. Узда вылетела у него из рук и перелетела через голову лошади, он вцепился в гриву от чего лошадь понесла ещё быстрее. Хорошо Серёга обогнал и схватил за узду, как бы отрезая путь от Китая, но мы были уже в Китае. Просто государственная линия границы она не обозначена как КСП, ещё на правом фланге есть какой-то колючий забор, а на левом не знаешь по чему ориентироваться. Ну Алексей, пожав плечами сказал, поехали-ка из Китая домой по-тихому, а то не дай бог китайцы про чуют. И мы тихо добрались до вышки никому ничего не рассказывая, а то уши на заставе тоже есть, а особисты пронюхают беда. В этих помыслах Алексей и заснул, а утром уже и подкинули, всё так же как обычно, но только вот дозор другой. Получили приказ, Лёшка хотел опять возмутится, но замполит с нескрываемой улыбкой прошипел, вам приказывается товарищ сержант выступить. Выходя с заставы Лёшка выругался, тамбовский волк тебе товарищ лейтенант. По-тихому выехали с заставы, но шагом далеко не уедешь и перешли на рысь, Лёшка сидел как на отбойном молотке, глаза прыгали, внутри, все внутренности скакали. Задница не попадала в унисон с седлом, про КСП тут вообще молчу, какие там следы, когда всё скачет. Но так мы оказались на стыке, ребята ржали над Алёшей, но как встряска, на зад легче, поскачем галопом. Лёшка перекрестился, это ещё, что за галоп, мне и рыси хвалило по шею. И тут как они понеслись и моя лошадка за ними, дух захватило как пролетели десять километров. И у самой заставы лошадь под скользнулась, на твёрдом скосе солончака и упав вы бросила Лёшку через себя, потом поднялась и помчалась. Нога застряла в стремени, копыта мелькали перед глазами, автомат волочился по земле, но нога выскочила из-сапога, и Алексей остался на дороге, довольный как сто китайцев. Перемотав портянку, он пошёл к заставе, по пути подобрал вывалившийся из стремени сапог и одел его. Ребята держали лошадь за узду и ржали как лошади, Лёшке было не смешно. Он залез на лошадь и разрыв открыли, сообщив, что наряд заходит, уже по-тихому доехали до конюшни и Лёшка слез проклиная всё на свете. Доложил, что прибыли, никаких нарушений не заметили, потом разоружились и пошли обедать, так как застава уже стучала ложками. Взяв первое и хлеб, Лёшка хотел присесть, но не тут-то было, боль в заднице не дала сесть, и он кое-как присел на ляжку, под общий смех ребят. Но в последствие научился довольно быстро и даже понравилось. Начинало подмораживать и тут привезли колья или достали откуда, их надо было вбивать по всей границе заставы на втором рубеже.