Неожиданный снег завалил городские кварталы.
Заелозили дворники, бельмы с похмелья продрав.
А над полем метель заплясала девчонкою шкалой.
И, как эта девчонка, в загул от утра до утра.
Наплясавшись, напевшись, без сил после ночи бессонной,
Просвистав напоследок, метель упадёт на лужок,
А поутру дорогой заснеженной, занесенной
Закряхтит и закашляет старый разбитый зилок.
Завывая и рыская, будто собака по следу,
Поперхнется снежком и заглохнет, уткнувшись в сугроб.
И над снежным пушистым, лужок покрывающим пледом
Разнесется до боли привычное: "Мать твою ..."
Всех помянет шофер, и метель, и зилок, и дорогу,
Брата-дворника в городе, власть твою мать, перемать,
И взахлеб закурив, колесо пнув ногой, на подмогу,
Беломорину сплюнув, пойдёт тракториста искать.
Ехал к брату он в город, не виделись с прошлого года.
Посидели б до ночи, да вволю попили вина,
За обувкой жене, за рассадою для огорода,
Да детишек порадовать чем-то, и вот тебе на.
И пойдёт он к деревне, по пояс а снегу утопая.
Порассыпались тучи, и солнце, что твой самовар,
И увидит вдруг поле родное от края до края,
И разглядывать будет его за гектаром гектар.
И наполнит он душу свою до краёв благодатью.
Не увидеть ее, лишь почувствовать можно нутром.
Да, конечно, обидно, что нынче не встретились братья.
Ну, так все впереди, не последний же день ведь живём.
Ну, а в городе брат, за полдня намахавшись лопатой,
Взяв портвейну, в коморку свою побредет деловО.
И увидит вдруг тополь, раскидистый, будто крылатый,
И разглядывать будет за веткою ветка его.
И наполнит он душу свою до краев благодатью.
Не пощупать ее, лишь почувствовать можно нутром.
Да, конечно, обидно, что нынче не встретились братья,
Ну так все впереди, не последний же день ведь живём.