Бродяги

БРОДЯГИ.
                По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах.
Да, это те, кого в нынешних постсоветских странах называют БОМЖами (сокращение: Без Постоянного Места Жительства), в США transient, homeless (т.е., бездомный). Английское слово «vagabond» давно забыто и вышло их употребления. Миллионы страниц посвящено им, романы, рассказы, очерки. Я тоже хочу рассказать о них, что знаю. Начну с того, что они были всегда, с начала нашей цивилизации. В древних Египте, Греции, Риме, в средневековой Европе и Азии, в царской России, в нынешних США, любом строе: феодализме, капитализме и коммунизме. О, это особый слой народа, и все попытки леваков, демагогов и слезоточивых писак приписать их существование условиям жизни в данной стране никакого основания под собой не имеют. По воле Судьбы, мне довелось наблюдать их в натуре. В Днепропетровске, мы жили возле железнодорожного и автовокзалов, и поблизости от знаменитого там базара, по имени Озёрка – места сосредоточения таких личностей. Нередко, в холодную погоду, они ночевали в подъездах наших домов. Мы натыкались на них повсюду. Там мне не пришлось, ни разу заговорить с таким или послушать его историю. Возле института, где я работал, в те времена, околачивался горбун-карлик. Я видел его повсюду. Один раз, на похороны одного нашего сотрудника мы поехали в пригород Сухачёвку. И он тоже оказался там: по обычаю, тех, кто принимал участие в похоронах, зовут на поминки, где поят и кормят, не спрашивая, кто такой. Так вот, он рассказал нашему сторожу, а тот нам: был когда-то успешным дамским портным, хорошо зарабатывал, да спился. Другой раз, пришлось присутствовать на допросе одного такого в милиции. Следователь спросил: «На какие средства существуете?» «Да вот, то колхознику поможем мешки перетащить, то ещё что-то…». «Стянуть, что плохо лежит» - я про себя подумал. Милиционер хранил каменное молчание: он всё это давно знал. Так что, я хоть насмотрелся порядочно, но знал о них мало. Одно было непреложной истиной: что бы то ни было, но каждый день они пили. На что? Каждый раз своё, то то, то это, но судьба их своей милостью, видимо, не обходила. В бывшем Советском Союзе, этот вопрос всячески замалчивался: ведь в «стране победившего социализма», обездоленных быть не может.
Поближе с этим племенем я поневоле познакомился уже в США. Поверьте мне (если можете), психология американского бродяги ничем не отличается от такой же, русского. Вся между ними разница – один говорит по-английски (бывает и по-испански, но реже), другой – по-русски. Конечно, любой из нас может очутиться в затруднительном положении: от сумы, да от тюрьмы никто не застрахован. Потерял работу (или бизнес), потом дом, а затем семью. Всякое бывает. Но, как правило, нормальный (с нашей точки зрения) человек, всеми силами, старается выйти их такой ситуации, и, чаще всего, ему это удаётся. А в США, есть пособие для неимущих, Welfare, с которым идёт практически бесплатное жильё и медицина (чем 42% от всех ниггеров бессовестно злоупотребляет, хотя пособие придумано именно для людей, не по своей воле попавших в беду). Так что подавляющее большинство бродяг является ими по собственному желанию. Это, чаще всего наркоманы, алкоголики или психические больные, а нередко, и те, и другие, и третьи, вместе взятые. Это не состояние, это образ жизни. У, нас с 1984 по 2003 год, была Пицца в городе Хантингтон Бич, на углу улиц Брукхэрст и Гамильтон. Мелкие бизнесы, как наш, почти всегда размещаются в торговом центре, где есть один или несколько крупных магазинов – точки притяжения. То есть, люди посещают такие магазины, а, заодно заглядывают и в мелкие бизнесы рядом. В нашей плазе, такой точкой притяжения был супермаркет Альфа-Бете, который позже стал Ральфсом. И, как и во всех людных местах, тут околачивались бродяги. Они сшибали мзду с прохожих, рылись в мусорниках, куда часто сбрасывали годные в пищу, но непригодные для продажи продукты, которые можно было где-то обменять на деньги или выпивку, предлагали мелкие услуги, словом, пускались во всё тяжкое, но, как и их советские коллеги, каждый день пили, курили или нюхали. Среди них, неизменным был Майк Бенц, которому я присвоил кличку «Шакал». Другие околачивались кто сколько, потом исчезали, чтобы через какое-то время возникнуть опять. Как-то появился в наших краях молодой парень по имени Кен. Этот не курил и не курил, и был почище других таких же, но, по его разговорам (а говорил он охотно и много), было ясно: царь в его голове позорно сбежал, покинув свой трон.
Мы пытались внушить ему: он может обратиться в службу социального обеспечения и получить пособие, жильё и медицинское обслуживание, в котором он явно нуждался. Он не возражал, но твёрдо дал понять, что не хочет и не собирается менять свой образ жизни. Так, мало-помалу, он приучился курить и пить пиво. Сам ли, или нашёлся злой «благодетель» у него - того мы никогда не узнаем. Он много болтал, но, по сути дела, ничего не рассказывал. Есть ли у него семья и где, как он «дошёл до жизни такой» - ничего из него из него вытянуть никак нельзя было. Все вопросы натыкались на глухое молчанье. Мы подкармливали его, но сам он, хоть и не отказывался, но никогда ничего не просил. А раз позвонил из тюрьмы (тем, кого помещают в тюрьму, разрешается сделать всего один звонок). Добиться от него толком ничего не удалось, и мы кинулись выяснять. Оказалось, что его арестовала хантигтонбичская полиция за бродяжничество и «создание антисанитарных условий», что в переводе на более простой язык, означает справление малой нужды в неустановленном для этого месте. Взять с него было нечего, и судья приговорил его к тем дням, что он отбыл в ожидании суда. Когда мы ночью приехали забирать его из тюрьмы, нам сказали: его уже выпустили, причём, ему была возвращена сумма денег, где-то около трёх сотен. Он исчез куда-то, чтобы вскоре, как ни в чём ни бывало, появиться опять в нашей Пицце. Он пожаловался, лишь, что в тюрьме его накормили «дьявольским гамбургером». И всё. После нашего вмешательства, наша полиция больше не арестовывала его, а отправляла прямым сообщение в психбольницу на Харбор бульваре, в городе Коста Меса. Там его держали неделю-другую, лечили-не лечили, не знаю, а потом выпускали: был он безвреден, и платить за него было некому. Я пытался найти его семью в нашей местности. Обзвонил из телефонной книги всех по фамилии Купер. Все ответили, что не знают такого, только в одном месте, когда я начал спрашивать, сразу же бросили трубку. Не берусь судить, думали ли, я морочу им… нет голову, или это, в самом деле, была семья Кена. Если это так, то Господь им судья. Вскоре Кен пропал и больше не появлялся. Или его оставили в сумасшедшем доме навсегда, или, скорей всего, его больше не было в живых.
В своей книге «Mein Kampf», товарищ (genosse) Гитлер оплакивал низкооплачиваемых рабочих. И этот слой народа существует извечно, и тоже, по своей воле (ну, не без того, как и самому Гитлеру в те годы, приходится браться за любую работу, чтоб выжить, но таких среди них мало). Это сословие находится в динамическом равновесии с бродягами. Часть бродяг нанимается на некоторое время на неквалифицированную работу, ибо она не требует от них ни уменья, квалификации, а часть работяг  этого класса, которым надоедает работать, опять возвращаются к бродячей жизни. Так было всегда на протяжение тысячелетий и так будет всегда. Ибо люди за такой короткий срок измениться не могут. Позволю себе привести ещё два примера, которые, я так думаю, окончательно прольют свет на сущность бродяг. В нашей плазе появился молодой совсем парень. Он жил в фургончике, Фольксваген-Вестфалия, тут же на парковочной площадке напротив Пиццы. И, видать, он пил, курил, кололся или нюхал. У него была подруга, тоже бродяжка и ребёнок. Где она держала этого малыша – мы так и не узнали. А раз, фургончик исчез, а затем появился и его владелец. Устроился стекольщиком, снял квартиру, забрал подругу с ребёнком. Но хватило его ненадолго. Он вернулся к своему прежнему образу жизни, а вскоре умер, совсем молодым. Ещё околачивался возле нашего места один тип, с бородой. Раз, услышав шум за задней дверью, вышел проверить. Бородач бил мешком с алюминиевыми банками какого-то молодого мужика, сидящего в пикапе. Тот кричал, что банки эти пожертвованы церкви, и бродяга их украл. На этого уговоры, видать, не действовали, и он продолжал бить с удвоенной яростью: ведь у него хотели отнять или же выпивку, или дозу героина, или понюшку кокаина. Я выхватил пистолет, навёл на бродягу и потребовал оставить мужика в покое. Бородатый даже этого не заметил. Околачивающийся тут же (может, не зря), вышеупомянутый Майк сказал ему: «Слушай, ты под прицелом». Лишь тогда он бросил мешки (их было два) и убежал. Прошло, где-то, с год. В Пиццу зашёл джентльмен в безукоризненном сером костюме и при галстуке. Объяснил: «А я тот, помните, с бородой». Теперь работает электриком, снимает квартиру. Всего хватает. И пожаловался жене: «Здесь кто-то на меня пистолет навёл»…
Дорогие мои товарищи и подруги.  Это хорошо, что у вас доброе сердце! И если оно у вас разрывается от жалости при виде бомжа, подумайте немного. Может эти строки вам что- нибудь скажут. И кто знает, может он тоже жалеет вас, суетящихся, спешащих куда-то, вечно беспокоящихся за копейку, за детей, зарплату, квартплату и прочие суеты сует. Его же жизнь легка и безоблачна. Не то, что ваша.
Февраль 2018 года.