Я приехала на вокзал пораньше, как и обычно, в общем-то, потому, что я терпеть не могу приходить куда-либо впритык по времени. Говорят, когда опаздываешь – не уважаешь того, кто тебя ждет, а когда приходишь заранее – не уважаешь себя. Если исходить из вышеизложенного, то получается, что я отношусь к себе просто наплевательски. И почему некоторые люди, вроде меня, цепляются к таким вот глупым выражениям, если хоть раз в жизни услышат их. И вот теперь выходит так, как будто я оправдываюсь перед самой собой в том, что мне нравится, чтобы у меня оставалось время, а ведь я действительно люблю, чтобы у меня было несколько свободных минут перед встречей, перед отъездом или перед важными делами.
Я озираюсь вокруг и легко отличаю провожающих и встречающих от уезжающих. Почему-то всегда кажется, что те, кто уезжает, чуть счастливее тех, кто останется на перроне, хотя это и неправда (я точно знаю), но мне так казалось и так кажется до сих пор.
Летний день клонится к вечеру и солнце давно уже не в зените, но от этого не становится прохладнее. Воздух в городе наполнен запахом плавящегося асфальта и я даже вижу, как он медленной ленивой массой плывет вверх. Люди в шортах, майках, легких платьях, сланцах и босоножках пытаются всеми доступными способами охладиться: кто-то обмахивается дешевым китайским веером, кто-то просто газетой с кроссвордами в дорогу, кто-то пытается укрыться за тенью фонарного столба. Фух, жарко!
Жарко! Ну и наплевать! Может быть, оно и к лучшему – взять и превратиться в мокрое место, а лучше, чтобы и его не осталось…
Наконец-то подошел поезд. Я не торопясь захожу внутрь. Моё место у окна, я всегда стараюсь купить билеты, чтобы они были возле окна, мне нравится смотреть, как убегает город, как бежит железнодорожное полотно, а рельсы то сходятся, то расходятся, нравится смотреть как мелькают поля, деревья, реки, мосты. Мне нравится, но не сегодня. Сегодня я ни на чем не могу сосредоточиться (впрочем, как и несколько дней до этого), особенно сегодня…
Утром на мобильный пришло сообщение, которое, впрочем, я ожидала получить, я чувствовала, а чувствовала – значит, знала, и всё же надеялась, что его не будет. Надежда. Ящик Пандоры.
И вот я еду, и самые нехорошие мысли лезут ко мне в голову: «О чем я только думала? Как могла упасть так низко? Он же понимает, что я чувствую сейчас! Ведь такой обжигающе горячий стыд, какой я испытывала в этот момент, я испытывала, быть может, только в детстве, давным-давно… Трус, трус несчастный!» Мысленно я пытаюсь оправдать себя, потом его, но у меня ничего не получается. Хочется плакать, но пытаюсь сдержаться, ведь если я сейчас пророню хоть одну слезу, то остальные покатятся сами собой неудержимым потоком… И всё же надежда, что он изменит своё решение, заставляет меня без конца крутить в руках телефон. Взять бы и позвонить, и сказать, что я думаю по всему этому поводу, честно взять и всё сказать. Но что это изменит? Он ведь итак знает, что я думаю. Какая же я дура!»
Я мысленно перематываю события на год назад.
- Давай месяц помолчим… - говорю я.
- Ты уверена?
Конечно же «нет», черт побери, я ни в чём уже не уверена.
- Да.
- Ну что ж, пусть будет, как ты хочешь. Месяц – так месяц…
И мы на месяц замолкаем. И таким он мне показался долгим. Как глупо всё-таки было ожидать, что он мне позвонит, или скинет смску. Как же я себя ругала тогда, ругала, что вот взяла, и всё испортила… Ну почему я такая непутёвая? Почему? Что со мной не так? Почему всё время надо хитрить, лгать и притворяться?
Почему-то вспоминается школьный эпизод в одиннадцатом классе: мне нравился один мой одноклассник, я не была в него влюблена, но с ним было весело и просто, и мы постоянно шушукались и болтали на задних партах обо всякой ерунде. Как-то девчонки на физкультуре подошли ко мне и спросили у меня прямо в лоб, нравится ли мне этот парень. Отнекиваться было бы глупо, да и зачем? И я сказала: «Да, нравится. С ним легко и приятно общаться». Хм, девчонки в школе… Через какое-то время они мне смеясь рассказали, что спросили у него, кто из девчонок ему нравится в нашем классе. Мне неприятен был весь этот трёп, но я сделала вид, что мне, в общем, всё равно, и спросила: «Ну и кто же ему нравится?» Я знала, что это не я, потому что я, скорее «свой парень», чем девчонка, которая нравится.
- Он сказал, что в нашем классе только две девушки достойны внимания: Дашка и ты, потому что Дашка – настоящая женщина, а у тебя – душа интересная.
И я понимала, что он прав, потому что ну не умею хитрить, крутить, вить веревки из кого-то так ловко, чтобы это было неочевидно, кроме того я никогда и не испытывала подобного желания.
Однажды один мальчишка признался мне в любви… Другая бы девчонка не сказала, что она его не любит, тем более, что мальчишка был заметный и многим нравился. А я сказала. Я сказала честно, сказала честно как есть, что не люблю и что не нужно за мной ходить следом. Другие девчонки гордились бы собой и были довольны, а я не была, наоборот, мне жутко было неудобно и стыдно, что я явилась предметом чьих-то безответных чувств, потому что любить безответно – удовольствие малоприятное, если ты по-настоящему умеешь любить, если у тебя есть внутри этот дар, а есть он далеко не у всех.
Да, не у всех есть дар (или проклятье) любви. Сколько же я знала девчонок, девушек, женщин, которые ни разу никого не любили! Когда-то одна моя близкая подруга даже жалела, что я такая вот бедовая, что умею любить, а спустя лет десять вдруг сказала: «Какая же ты счастливая, что умеешь любить!» Как же всё-таки странно. И как так получается, что в одних этой любви целый океан, а в других нет и капли.
У меня было много любви раньше в сердце, и я влюблялась без конца. Как-то раз у меня спросили: «Откуда ты знаешь, что это любовь? Может, ты просто придумала, насмотрелась любовных мелодрам или слишком увлеклась любовными романами?» На это я могла ответить только одно: «В 4 года я не смотрела фильмы и не читала книг».
Я отвлеклась… Мы не общались ровно месяц и по его окончании твёрдо решила про себя: «Ну уж нет! Больше этого со мной не повториться!» Какое-то время после возобновления общения мы держали друг друга на расстоянии, на расстоянии вытянутой руки. Всё случилось внезапно, прошло около года. Мы разговаривали по телефону, обсуждали один известный фильм и смеялись, когда я вдруг сказала.
- Я тебя хочу! И я не шучу…
- Я знаю, - раздалось спустя несколько секунд в телефонной трубке. – Я уже давно всё знаю и всё вижу, но это неправильно…
Горячие слёзы тотчас же навернулись на глаза, и у меня не хватает дыхания, чтобы что-то сказать ещё, потому что после произнесенных слов где-то там далеко поняла, что сглупила и поняла всё неправильно.
- Ты плачешь? Пожалуйста, не плачь. Ты замечательная, но это не нужно нам обоим. Понимаешь?
- Понимаю, - выдавливаю я из глубин своей дрожащей души. – Извини, но я сейчас не могу говорить…
Мы нажимаем кнопку отбоя на телефоне, но продолжаем переписываться.
- Я ведь тоже тебя хотел и хочу, ты думаешь, я не представлял мысленно, как занимаюсь с тобой любовью?
- Если это так, то я ничего не понимаю уже.
- Мне сложно тебе это объяснить. Понимаешь, дело ведь не в тебе, хотя и в тебе тоже, но главное в том, что я успел столько всего захотеть и в стольком разочароваться, что уже сам не знаю, чего же мне хочется. Я не хочу, чтобы тебе было потом больно.
- Но мне ведь уже больно.
- Потом будет только больнее. Давай оставим всё, как есть. А потом будем вспоминать, и смеяться над всем этим, вот увидишь.
- Вряд ли мне будет смешно… - я хочу добавить «потому что я люблю тебя», но после всего понимаю, что это уже точно будет неуместно – ведь нет ничего унизительнее, чем выпрашивать любовь, если её нет.
Мы общаемся до утра, а когда прекращаем, я понимаю, что у меня просто нет сил, никаких сил, нет сил даже на то, чтобы уснуть. А вечером пришло новое сообщение: «Знаешь, я подумал, будь, что будет и если нас так тянет к друг другу, то почему бы и не попробовать».
И вот я подстраиваюсь под обстоятельства, покупаю билет на поезд и я отчаянно вру дома мужу… А утром эта злосчастная смска, что зря мы всё это затеяли и ничего не выйдет, потому что будет больно…
И всё же я села в поезд, и я еду, и целую ночь до рассвета брожу по ночному городу, убитая и раздавленная… Как же так? Как ты мог так со мной поступить тогда? Ведь ты же знал, что мне нельзя вернуться домой, что мне просто некуда пойти… И как я могла простить тебя после этого?...
Ты извинялся потом, уже много позже. Лучше бы ты этого не делал! Честно!