С другой стороны, ничего ты не исполнишь, если не будет страсти. Если не будет знания о себе самом. А как друзья понять, кто ты, если все уже это поняли без тебя и хотят тебе какого-то счастья?
Да не хочу я вашего счастья! Для меня оно несчастье. Для меня оно прожорливое ненасытное брюхо, которое съест меня.
Как же я хочу, чтобы каждый человек остановился. Чтобы каждый человек взял себя на руки, как маленького ребенка. Чтобы он поднялся по шатким деревянным ступеням туда, где солнце пробивается между шершавыми досками. Где волшебная паутина покачивается и вспыхивает неожиданно, вдруг, как будто в ней запрятаны маленькие светлячки. Где воздух, разогретый и теплый, обнимает коленки…
Когда человек воспринимает свое появление в этот мир как благое Божье волеизволение, ему радостно и легко живется. А что унывать, когда представилась такая возможность?
Когда вдруг, казалось бы, из ниоткуда, из небытия, из сгУщенного тумана, из бездны мерцающих и поющих, без какого-либо своего участия и согласия, появляется человек.
И он рождается для чего-то. А может, ему надо тесто замешивать целый день или дворы мести? И это тоже задача не из легких. Нужно терпение и отвага. А может, ему предназначено у доски стоять, или дым разгонять? Или кур фаршировать?
Так некоторые повара не могут спать. Они лежат и думают, а что если в бульон добавить немного подрумяненной на слабом огне муки, немного запеченного карбоната, немного мускатного ореха или тертого миндаля.… Немного терпкой айвы, немного шпината, припущенного на сливочном масле и присыпанного семенами подсолнечника…
Немного кардамона, немного горчицы, немного вареного желтка из перепелиного яйца, такого необыкновенного и роскошного, то, как раз-таки может получиться зимний суп, подаваемый с чесночными гренками и розовым вином.
А может загустить бульон сладковатым пюре из нежного молодого гороха? Добавить запеченного карбоната, или лучше жареного бекона, немного свежей кинзы, для небольшой интрижки, немного белого перца, немного сливок. А может вместо гороха добавить пюре из каштанов…
Немного инжира, немного сельдерея, немного цедры апельсина для небольшой provocation, немного сока лайма, немного тертого имбиря, немного красного перца.… И подавать все это с белым вином и тостами, покрытыми тонюсеньким слоем меда?
Не спят повара.…Так и поэты тоже не спят. А как тут уснешь, если хочется найти рифму? И лежат они родимые и час и два, лежат и перебирают в голове разные строки. И думается им вообще писать без каких-либо рифм, потому что это очень изматывает.
К.Симонов, вероятно уставший от этих поисков, написал «То ли дело велибр с его изумительным принципом: В огороде бузина, а в Киеве дядька». Можно даже написать:
ты пришла ко мне такая робкая,
в синем платье своей сестры,
от него глаза твои стали синими,
синивее самой синевы!
ты стояла такая бледная
возле двери, боясь пройти.
а потом сказала так тихо,
меня мама ждет… я пойду.
И лежат поэты дальше, и думают, нет, надо написать:
закрываю глаза и вижу
твое платье в горох синий,
будто в этом синем горохе
живет кто-то большой и неловкий.
В конечном итоге они пишут:
Я мысленно просил вас оглянуться,
О, если б вы могли позволить мне
Губами на мгновенье прикоснуться
К перчатке шелковой на бархатной руке.
Я был бы всех счастливей, всех богаче,
Я был бы как раскрытый летом зонт!
Вы оглянулись! Да! И что же это значит?
Вам надо сделать в комнате ремонт?
Хотите, чтобы я покрасил стены?
Замазал потолок, набил гвоздей?
Повесил на все окна гобелены?
Купил сто десять восковых свечей?
Я выгоревшем стал! Я стал незрячим!
Со спицей сломанной, со сломанной рукой!
Я перестал быть дерзким, быть горячим,
Хожу как нищий с острою стрелой.
О, если бы она не оглянулась!
Не знал бы я тогда суровость дней,
Крылами меня мука не коснулась,
Не знал бы я тоски души своей,
На паперти стоящей, как старуха!
Завернутая в ситцевый платок,
Просящая подать немного слуха,
И что-нибудь, похожее на слог.
Но все узнал я, потому что ей
Неведомо кто я.
А я поэт.
Простите.
И как поэту спать? Так, а никто не спит. Даже электрики. Они тоже лежат и думают о том, как изменить розетку. Как сделать ее более привлекательной и может даже летающей в темноте.
А это призвание, друзья. Это оно не дает спать. Это оно будоражит и взывает. Это оно ложиться рядом и начинает рисовать на обоях.
И если ты будешь внимателен к себе, то ты найдешь, и выйдешь, и пойдешь. И будешь идти по уготованному тебе пути безбоязненно. И эта та дорога друзья, которая была предусмотрена еще до того, как образовались пылинки вселенной и запели хоры.
А не надо бояться! Ведь призвание, други мои, в самом себе уже имеет силу. Силу смешивать, соединять, растворять, окутывать, открывать, находить, взбивать, шлифовать, оттачивать.
Оно имеет Силу увлекать и манить за собой. Оно притягивает. Оно имеет голос. Оно дает человеку знаки, и направляет его взор на себя. Оно заботится о том, чтобы человек увидел как оно прекрасно. Что в нем нет страха, нет зла, нет ничего некрасивого.
Призвание возвышает. Возвеличивает. Возносит куда-то вверх. Оно делает человека выше себя самого и позволяет ему высвободиться.
Выйти из себя. Именно призвание обладает такой силой. Когда невидимое человеческое естество, спрятанное и живущее внутри, становится видимым.
Призвание это чудо. Это самое большое в жизни сокровище после дара спасения.
Оно показывает человеку, насколько тот удивителен и уникален в своей неповторимости.
Оно помогает человеку находить поддержку в самом себе и понимать свою сопричастность к чему-то очень важному.
Оно дает силу воле.
Оно находит всё то нужное и необходимое, чтобы человек мог его исполнять.
Оно одаривает смелых. Тех, кто не побоялся. Тех, кто не стал требовать гарантий.
Призвание способно сделать человека лучше, чем он мог бы быть.
Оно способно сделать жизнь человека другой.
Если человек позволил призванию владеть собой, то оно воззовет и вызовет из его сокровищниц все хранимые драгоценности.
Оно имеет силу приумножать.
Призвание как любовь. Если ему довериться, то станешь самым счастливым. Оно имеет силу давать силы. Оно оберегает. Оно учит. Оно усиливает все то лучшее, что есть в человеческом характере.
Оно благодарно.