Глава 2
Плод наливается соком,чтобы излить его для тебя,
Набирайся знаний, чтобы изливать свет на весь мир,
В этом твоё предназначение, Путник.
Море продолжало отдыхать. Забыв про бури и ветра, оно впитывало лучи заходящего солнца. У горизонта по-прежнему тёмной полосой виднелась земля. Команда корабля терпеливо ждала, когда солнце в знойной вышине перестанет ласкать море и подует попутный ветер. Приближалась ночь. Рулевой остался нести свою вахту, а команда спустилась в трюм отдыхать.
Путагу продолжал стоять на палубе под бездонной, сгущающейся синевой неба. Он не мог ни спать, ни есть, находясь в плену своих воспоминаний, они уносили его в покинутую недавно Японию…
Как только подбородок Путагу покрылся нежным пушком, он переступил порог японского храма, чтобы стать учеником монашеского сословия. Самурай Сато жил далеко за чертой большой деревни. Он только раз побывал в стенах храма, считая себя недостойным: слишком многих людей он лишил жизни. А для Путагу этот день был коротким праздником новых впечатлений. Он мечтал целиком отдаться учению, накопленному великими мудрецами за долгие столетия, постичь хотя бы ничтожную часть знаний и внести их содержание в свою однообразную жизнь в доме самурая.
Возвращаясь в земли Бохая, Путагу навсегда увозил в памяти широкую зелёную равнину у подножия каменистых холмов, на противоположной стороне которой протекала небольшая река, причудливые кровли храмовых строений, резко выделявшихся на ясном фоне утреннего неба.
Не имея никакого представления о том, что его ожидало за стенами храма, юный Путагу не ощущал ни малейшего страха. У ворот стоял монах в светлой одежде, он почтительно кивнул Сато и благословил Путагу. Цвет кожи его был удивительно светло-золотистым.
Путагу с детским любопытством заглянул во двор храма; и то, что он увидел, наполнило его благоговением. Это чувство сохранилось в его памяти навсегда… Сато расстался с ним в этот день. Наставник приблизился к монаху и что-то сказал ему, тот в ответ слегка кивнул головой. Когда старый самурай, не прощаясь, ушёл, притворив за собой дверь, мальчик снова остался один, без своего учителя и опекуна, но не чувствовал грусти, хотя немного робел. Он вступал в новую неизведанную жизнь, которая, возможно, могла заставить пройти ещё более тяжкие испытания. Двери храма закрылись за ним, словно отрезая от всего мира, но открывшаяся перед юношей картина успокоила его: двери приходились как раз напротив широкой красивой аллеи, где росли не просто посаженные в грунт растения, а пышно разросшиеся невысокие деревья. Почва была каменистой и поэтому все растения были посажены в большие каменные кадки. За кустами тщательно ухаживали и их подрезали. Между кадками стояли большие камни причудливой формы, было ясно, что и они попали на эту аллею не случайно.
Путагу шёл рядом со своим проводником – монахом и всё, что он видел, поглощало его внимание.
- Это новый ученик? – вдруг произнёс спокойный мягкий голос. - Хорошо, отведи его к другим юношам, ведь он только подросток.
Путагу почему-то не смел поднять глаза на человека, который неожиданно и беззвучно появился сзади.
- Взгляни на меня, мальчик, не бойся, - попросил спокойный голос.
Путагу поднял глаза на монаха, который был значительно старше того, кто был его проводником. Глаза монаха излучали доброту, в них светилась глубокая мудрость, но мальчик вновь ощутил трепет перед этим человеком. Монах ровным шагом пошёл по аллее, а Путагу последовал за своим молчаливым проводником.
Путагу привели в просторную, устланную циновками комнату. Она была почти пустой, за исключением низкого стола, стоящего в одном из углов. За столом двое подростков не то списывали, не то срисовывали что-то. Путагу трудно было понять, в чём состояла их работа, но он был убеждён, что они очень заняты, потому что едва подняли головы, чтобы взглянуть на вошедших. Сделав несколько шагов вперёд, Путагу заметил, что в глубине угла сидит пожилой монах и на коленях его лежит книга. Он не обратил на вошедших ни малейшего внимания. Проводник – монах с почтительным поклоном остановился прямо перед ним.
- Ещё один ученик? – строго спросил старый монах, пытливо рассматривая мальчика – бохайца. – Откуда он? Что умеет делать?
- Да, должно быть немногое, - ответил проводник. – Он из страны Бохай.
- Бохай, - повторил, словно эхо, старик.
- А ты учился когда-нибудь? – спросил старик, обращаясь прямо к Путагу.
Путагу скромно промолчал, не зная, что ответить. Он начал обучение письму и рисованию в школе своей страны и был обучен настолько, насколько позволяли семейные обстоятельства – отец постоянно брал его в свои поездки, далёкие и близкие. А самурай Сато только начал открывать ему тайны воинского искусства.
- Ты будешь многому учиться, - строго заявил старый монах. – Не только письму. Я раскрою тебе причины лукавства, обмана и горестей земных. Ты хочешь стать самураем, как твой наставник? Сердце самурая должно быть чистым. Здесь, в нашем храме, ты поймёшь, что такое – верность долгу и честь. Если каждое утро и каждый вечер ты будешь готовить себя к смерти, то вся твоя жизнь будет безупречной. Когда тебе придётся выбирать – жить или умереть, лучше умереть…
Голос его вдруг смягчился:
- Мальчик, не гляди на меня так удивлённо. Ты ведь мечтаешь быть счастливым? Размышляй над моими словами, со временем ты поймёшь их смысл. И ещё - ты поможешь завершить переписку священных писаний, вместе с другими учениками. Ну, а пока ступай и ничего не бойся. В этом мире всё идёт своим чередом, иногда самый беспомощный человек становится непревзойдённым воином… Если есть намерение, будет и прозрение.
Потом он обратился к молодому монаху:
- Отведи его к нашему повару, пусть накормят. Но, когда есть выбор: есть или голодать, лучше не есть… Голова будет более ясной.
Путагу снова пошёл по длинным коридорам, полным освежающей прохладой. Всё внушало мальчику чувство благоговения и возбуждало интерес. Это место казалось ему волшебным. Им встречались другие монахи, похожие друг на друга, их отличала ровная осанка и твёрдая походка, делающая монахов похожими на глубоко сидящие корнями в земле деревья на аллее храма. Головы их были тщательно выбриты.
- Подожди здесь, пока я схожу к брату Камэ, - сказал монах-проводник, удаляясь в одну из комнат.
Путагу опустился на длинную деревянную скамью, стоящую вдоль стены. Монах вскоре вышел и вынес свёрток с монашеским одеянием, в его глазах светились участие и забота.
- Надень это после того, как омоешь тело.
Он кивнул в сторону другой комнаты, дверь которой была приоткрыта. Там стояла большая каменная продолговатая чаша уже наполненная водой. Купание окончательно расслабило и успокоило Путагу. Потом мальчику была предложена пища, состоящая из риса, плодов и куска рисовой лепёшки. Он запил всё каким-то душистым напитком, подкрепившим его силы. Затем Путагу вновь был отведён монахом в комнату, где находились другие ученики. Ему показали его ложе на полу – циновку и полотняную простыню. Тут же рядом занимались своей работой ученики храма, старого монаха в комнате не было, и Путагу не поручили никакой работы. Мальчик был рад своему соседству: ведь он долгое время не общался со сверстниками, а только с немногословным самураем Сато. Он сначала робко присел, потом с наслаждением растянулся на циновке, подложив под голову валик из простыни. Веки быстро сомкнулись, сознание затуманилось, но Путагу успел подумать:
- Что только я не пережил с того момента, когда потерял родину? А ведь я был тогда ещё так мал… Увижу ли я вновь землю своих предков? Сколько времени прошло с тех пор, как отец выпустил мою руку из своих рук?
Мальчик спал, и ему снилась далёкая страна Бохай, где каждая вершина сопок, каждый стебель травы, каждая птица и зверь в тайге звали его: «Путагу, вернись! Мы ждём тебя, ты нужен своей земле…»
Долгожданный момент настал – Путагу стоял на палубе корабля, который готовился причалить к родным берегам, но ждут ли его там, помнят ли?
Воспоминания Путагу прервали его спутники-самураи, бесшумно появившиеся в темноте перед ним на палубе корабля. Они как всегда были в полном боевом снаряжении. Юноша-бохаец никак не мог привыкнуть к тому, что даже во время сна самураи не расстаются с оружием, особенно в пути. Немногословные, всегда собранные и готовые к любым испытаниям, трое японцев подошли к Путагу, не задавая лишних вопросов. Бездействие на корабле явно их угнетало. Какие могли быть вопросы, если корабль с повисшими парусами продолжал стоять на месте посреди «мёртвого» штиля; только рулевой, обнимая руль, как любимую девушку, старался не заснуть. Путагу рассматривал корабль, прислушиваясь к поскрипыванию деревянной палубы.
Старший из самураев – Мацумото ощутил сердцем волнение Путагу и посчитал нужным сказать:
- Мне приказано служить вместе с тобой Верховному правителю Бохая. Мы не близки с тобой, но я верю, что будем помогать друг другу, чтобы лучше исполнить свой долг. Сколько это будет продолжаться, нам неизвестно. Как гласит древняя мудрость: самый длинный путь оказывается самым коротким. Это относится не только к дорогам. Об этом стоит помнить всегда…
Вместо ответа Путагу почтительно склонил голову и вновь продолжил изучать устройство корабля.
Корабль был большой, бохайцы строили его по своим древним технологиям, в основном, из дуба и ясеня. На доски для днища и бортов использовали лиственницу. У Бохая было всего пять таких кораблей, они все были не боевыми, а торговыми. Это государство было мирным. Бохайцы предпочитали торговать с Японией, с государством Сулла в Корее, с Китаем и даже с племенами, живущими на далёких островах.
Корабль был длиной около четырнадцати шагов, а шириной – пять шагов. Одна мачта с квадратным парусом обеспечивала кораблю достаточную мореходность, а в случае штиля или в иных непредвиденных обстоятельствах, по обоим бортам корабля были отверстия с уключинами, по семь штук, для вёсел.
Только на рассвете, когда солнце медленно вставало, оживляя своими лучами всё вокруг, вдруг подул легкий ветерок, усиливающийся после каждого порыва. Корабль двинулся вдоль береговой линии в бохайский порт Кёгу. Вскоре можно было окинуть взглядом родной берег: ближние зелёные и каменистые сопки и дальние, покрытые голубой дымкой. Казалось, что впереди раскинулось настоящее таёжное зелёное море.
Горы, долины, берег моря – всё медленно двинулось навстречу, приближаясь и становясь ясным и чётким. Путагу, сдерживая дыхание, с восторгом рассматривал открывающуюся картину: округлые сопки, изрезанные мысами и бухтами с золотыми песками на берегу. Океан размеренно катил свои бесконечные воды к белой ленте пенного прибоя. Юноша поднял глаза к небу и в благоговении вдохнул полной грудью воздух родной земли, наполненный запахами лета. В синеве неба медленно плыли лёгкие облака.
Путагу огляделся: за голубой лагуной тянулась равнина, упирающаяся в величественное нагромождение гор и сопок. Внизу, в толще изумрудной воды, уже хорошо просматривалось морское дно: где между колеблющимися водорослями медленно скользили косяки какой-то рыбы, мерцали панцири мидий. Путагу с трудом оторвался от созерцания таинственного подводного царства.
У берегов залива виднелись маленькие лодки рыбаков, на мелководье несколько человек ловили серо-зелёных креветок, одновременно вешая на плечи гирлянды морской капусты. Тут же солили в деревянных чанах свежую рыбу. Путагу вспомнил, что это место ему было знакомо: когда-то в детстве он с отцом приезжал в порт. После шторма берег залива был усыпан трепангами, устрицами и крабами. Мальчику было очень весело собирать их вместе с рыбаками. Теперь этот берег показался ему немного другим, только так же пронзительно кричали чайки, когда судно входило в бухту.
Корабль в конце концов приблизился к длинному деревянному причалу. На берегу было несколько деревянных строений без окон - для хранения товаров. Возле них суетилось несколько человек с мешками, очевидно, это были торговцы, ожидавшие прихода корабля. Недалеко от берега, у подножия сопки, виднелось небольшое рыбацкое поселение. Пахло рыбой, пожухлыми водорослями, а для Путагу это был долгожданный запах родины.
Родная земля! Как много дней и ночей мечтал о ней маленький мальчик, а затем и повзрослевший юноша, ставший воином. В детской голове сохранилось мало воспоминаний, но чем дальше откладывалась встреча, тем величественней и необыкновенней казалась ему далёкая родина. Он не переставал любить эти сопки, покрытые непроходимыми зарослями. Сердце Путагу ликовало так, что никаким чувствам и словам неподвластно было выразить это. Трепещущее сердце всегда верило, что всё, чему научился в далёкой стране молодой воин, пригодится его земле, его народу. Путагу всегда чувствовал долг перед своей страной. Даже обучаясь боевому искусству самураев, он знал, что выбирает только это место на земле – Бохай, и готов был отдать за него свою жизнь. Юноша мог бы с помощью Сато примкнуть к любому уважаемому и богатому клану в Японии, но он этого не сделал. Своё служение самурая он твёрдо решил посвятить этой земле: жить и умереть в Бохае. Путагу проследил за силуэтом летящей куда-то вдаль птицы и мысленно послал весточку своему отцу. Как он хотел его увидеть! Бохайские моряки сообщили, что он жив и здоров и продолжает помогать Верховному правителю управлять делами казны.
Долгий отдых освежил моряков и разбудил голод, но главное – появилось непреодолимое желание пройти по земле, ощутив её твёрдость ногами, после зыбкой палубы. Не отходя далеко от причала, они пошли осматривать окрестности и вскоре вернулись с дарами тайги: один принёс пригоршню мясистого сладкого кишмиша, другой набрал несколько гроздьев сизого с дымчатым налётом винограда, третий на ходу щёлкал вкусные и сытные орехи, вышелушивая на ходу из кедровой шишки. Самураи, спутники Путагу, невозмутимо за всем этим наблюдали, не сходя с палубы. Юноша мог понять их излишнюю осторожность: это земля была чужой для них.
Путагу поздоровался с торговцами на берегу и поинтересовался, куда они собрались плыть и какой товар везут. Это был волнующий для него момент – первые люди на родной земле. Но торговцы, не разделяя его радостного волнения, сообщили, что собираются нанять корабль и отправиться в Китай. Они приготовили много товаров, но был и особый товар – плавающее «серое золото». Заметив удивление юноши, они рассказали, что люди на берегу моря находят небольшие серые куски. Это дары самой «большой рыбы». Вещество появляется в её внутренностях, и она время от времени избавляется от него.
- Китайцы дают за него золото! Из него делают благовония и целебные снадобья, – уверяли торговцы, заметив удивление Путагу.
Самураи, не обращая внимания на заманчивые предложения, купили у торговцев только немного пищи: куски курицы, обжаренные в кунжутном масле, вяленую рыбу и солёные побеги папоротника.