В начале сентября начальник связи первой эскадрильи поехал по путёвке в военный санаторий в Судак. Жена осталась дома с детьми, чтобы не отрывать их от школы. Поэтому наш герой представлялся на танцах холостяком. Ничего удивительного — большинство приезжающих в одиночку мужчин так и делали.
Через неделю туда же приехал и командир отряда из той же эскадрильи. Он был разведён, поэтому шифроваться ему не имело смысла. В столовой сослуживцы встретились. И хотя дома они не приятельствовали, в санатории Судака начальник связи приветствовал знакомого как старого друга:
— Привет, Степаныч! Тоже сюда приехал? Что нового дома? Ты здесь впервые? Заходи ко мне в номер перед ужином. Угощу тебя домашним вином, введу в курс дела, — радостно воскликнул начальник связи, дружески похлопывая собеседника по плечу.
— Спасибо, Миша, — обескуражено ответил его визави.
Дело в том, что в полку за начальником связи прочно закрепилась репутация редкостного скупердяя, у которого снега зимой не выпросишь. А тут такой аттракцион невиданной щедрости.
— Мне что-нибудь захватить с собой? — осторожно спросил командир отряда у собеседника.
— Ничего не надо, я угощаю, — ещё больше удивил Степаныча сослуживец.
Вечером приглашённый постучался в дверь указанного номера. Войдя внутрь, он увидел на столике трёхлитровую банку с вином и тарелку спелых персиков.
— Проходи, проходи. Не стесняйся, — сказал Михаил, разливая вино по стаканам.
Выпили, повторили.
— Ну, как вино? — поинтересовался хозяин номера.
— Приятное на вкус и в голову хорошо втыкает, — ответил гость.
— У меня его знаешь сколько? Смотри! На весь срок путёвки хватит, — воскликнул начальник связи, открывая дверцу встроенного шкафа, где действительно стояли ещё несколько трёхлитровых банок, закатанных жестяными крышками.
— Мишка, ты что, вырвался из-под надзора жены и решил здесь оторваться по полной? Зачем тебе столько?
— Сейчас расскажу, не поверишь, — наливая очередной стакан, ответил собеседник. — Познакомился я на танцах с местной барышней, пошёл её провожать. Живёт она в частном доме с персиковым садом вместе с родителями, поэтому внутрь не пригласила. В оправдание спросила, хочу ли я домашнего вина. Грех было отказываться. Привела она меня в сад со словами: «Отец делает из винограда домашнее вино, разливает по банкам, закатывает крышками и закапывает в землю под персиками для выдержки». Барышня показала, где копать, причём руками, чтобы не разбить банку лопатой. Выкопал я одну банку, а пока копал, убедился, что там зарыты ещё несколько штук. Выпили мы, закусив персиками прямо с дерева. Я заторопился в санаторий, говоря, что уже поздно, и меня могут ночью не пустить в корпус. Девушка ушла спать. А я почти до рассвета таскал в номер банки из её сада. Чуть руки не оттянул. Путь-то не близкий, километра два в один конец. Хорошо, что собаки у них нет.
— Выходит, ты её ограбил? А если она тебя встретит?
— Ну ты скажешь тоже, ограбил. Просто поделился. Там ещё много осталось. Где она меня может встретить? Кроме столовой я теперь никуда больше не хожу.
— Ну и жук же ты навозный, Михаил Петрович! — сказал гость, взглянув на часы. — Ого! Как за разговорами время летит. На ужин мы уже опоздали. Пошли что ли на танцы.
— Ты в своём уме? Какие танцы? На танцы я теперь ни ногой. Ничего, всё, что ни делается, — всё к лучшему. Деньги целее будут, да и репутация верного мужа и прекрасного семьянина теперь уже не пострадает.