Бачата

Наталья Мезенцева Тайна

Ирма – красавица, ей двадцать шесть. Яркая, живая, сразу запомнится и к ней потянет, особенно мужчин. Блестящие, совершенно чёрные волосы и такие же глаза – жгучая  брюнетка с красивой немного смуглой матовой кожей. Она стройная, подтянутая, фигура женственная, с резкой разницей между талией и бёдрами – секс-бомба.

Мне скоро сорок пять. Я высокая, фигура спортивная. От природы рыжая, волосы непослушные, немного вьются.  Глаза зелёные (редкий цвет), веснушки имею, стесняюсь их и пытаюсь весной вывести. Иногда, когда коротко стригусь, крашусь в шатенку. Потом опять отращиваю волосы и становлюсь рыжей, как огонь. Такой цвет не унять: развеселившийся костёр – мужу нравится. Нет, раньше нравилось. А когда эта Ирма появилась, он обо мне забыл.

Бывают красавицы, но не симпатичные. Ирма кажется симпатичной – располагает сразу. Я сама попалась, дурочка такая. Встретила её в магазине, когда юбку мерила. Она даже принесла мне другой размер, потому что я выглянула из примерочной, чтобы попросить продавца принести другую юбку,  продавщицы поблизости не оказалось, а самой мне неохота было одеваться. И вот эта Ирма, выходя из соседней кабинки, предложила: «Велико или мало? Могу принести другой размер». Обменялись впечатлениями об обновках, разговорились о том, о сём (я позже поняла, о чём ей было интересно выведать) и, выйдя из магазина, дали друг друг другу номера телефонов. Я ещё подумала: вроде довольно молода, чтобы со старшими приятельствовать. Она позвонила через неделю и пригласила на фестиваль бачаты.
- Что, не слыхали, что это?  Латиноамериканскихй танец.
- Как, никогда не ходите и не интересуетесь? Давно пора приобщиться к современным удовольствиям. Это красиво, музыка зажигает, весело и для вашей компании будет непривычно.
Она сама с партнёром танцует – стоит посмотреть. Полезно впустить в жизнь живую струю. Она уговаривала, и мне представилось всё очень привлекательным и совершенно новым.
- Приходите с подругами и непременно с мужьями. Они будут упираться, но вы их уговорите, не пожалеют, я точно знаю.
      
В её пластике, в жестах, в мимике есть что-то завлекающее. Она ходит, плавно покачивая бёдрами и пропуская мимо вожделенные взгляды парней, мужчин. Случайно встретились около её дома, она затянула меня к себе «ну хоть на пять минут». Ирма сходу продемонстрировала, что может танцевать под любую музыку так, будто репетировала специально, а может закружиться и делать очень интересные движения и без музыки: то ли сальса, то ли самба – в общем, необходим партнёр. Она-то его и ищет. Для танцпола он есть, и не один, а вот для обеспеченной и красивой жизни партнёра не хватает – она намёком дала понять. Я убежала.

Ей подходят  именно латиноамериканские танцы, никакого вальса. Мы в этом убедились на фестивале бачаты.  Она создана для этого сексуального танца: очень темпераментна. В бачате  обязателен тесный контакт, и не только физический, но и эмоциональный. Партнёры доверяют друг другу, иначе не возникнет такой слаженности в довольно рискованных па. Мы поначалу даже почувствовали неловкость: так откровенны, интимны их движения. Она обнимает его за шею, а невидимые нити связывают их (хотела сказать  «сердца», потом раздумала). В общем, танцующие прижимаются и наслаждаются взаимным горячим темпераментом – такова эта бачата.

Никто из мужчин старшего поколения, за которыми она охотилась, конечно, и понятия не имел о таких эротических танцах – это веяние пришло позже их молодости, тогда танцевали другое. Они смотрели на движения девицы с изумлением и тайным томлением: она возбуждала. Она ходила на занятия три или четыре года и танцевала в клубах, можно сказать, профессионал. Как такая, как Ирма, вообще попала в наше немолодое общество, а главное, как там задержалась? Это всё из-за меня…

Ирма  легко доставала нашей компании билеты и контрамарки на все лучшие премьеры, включая Большой. Часто пропадала на месяц-другой, потом являлась с предложением сходить в театр. Как-то после спектакля в театре Маяковского полил страшный ливень. Она была не на машине. Стоять и ловить – бессмысленно. А мы живём ну просто напротив  театра, в Хлыновском тупике. Пригласили, она и пошла с нами, осталась на ночь. Это была моя наивность и глупость – пустить малознакомую в свою квартиру переночевать. В общем, утром она уехала и пообещала позвонить насчёт Большого театра – там намечалась скандальная опера «Дети Розенталя».
 
До оперы она пригласила нас с подругами (без мужей) на открытие нового модного кафе и познакомила со своим парнем – не партнёром по бачате, а с любовником. При нём заявила, что если бы нашла себе «спонсора» на продолжительное время, то вышла бы замуж за Артура, у них денег нет, а только чувства. Циничная, вдобавок к тому, что нахальна. И имя ей под стать – Ирма : вызывающее (это мне сейчас так кажется).

Гремучая смесь: в страстной любви может и задушить в объятиях. Я это почувствовала, когда она танцевала бачату. Берегитесь, мужчины! И женщины… Таких, как я, она в расчёт не берёт, нас – нет. Мы честные, любящие, доверчивые жёны – совсем не интересные для мужчин, особенно для тех, кто уже привык в супружестве к спокойному благополучию. Её цель – наши партнёры, с годами обретшие кто высокое положение в обществе, недвижимость, хороший капитал, или всё это плюс перспективы. В жизни таких успешных, как уверена Ирма, не хватает только её. И вот она – в расцвете лет. Кто устоит? Покажите мне его.

Первым она соблазнила моего мужа. Он в нашей компании самый наивный, поддался чарам и пропал. Совсем пропал. Как приворожила, иногда дома не ночевал. Таскался в свои сорок пять по клубам – подумать только, он же доктор наук! Смешно. Я не знала, как поступить. То ли мудро переждать, авось, пройдёт этот период, как у многих. То ли надавить и попытаться воззвать к разуму и напомнить о приличиях… Мне было трудно переживать унижение. Я делилась  с подругами, они утешали, что-то советовали, согласно своему опыту. Вот и решила поговорить и поставить традиционный вопрос ребром: я или она. И напрасно, нельзя это делать в момент пылающей страсти, когда мужчина не способен контролировать себя, разум у него уходит. Он выбрал её. Я была не готова. Задавала вопрос, уверенная, что выберет меня, с кем жил семнадцать лет и был счастлив. Потом, правда, остыл и сказал, что это было в пылу, не думая. И что на него нашло, сам не понял. Рассвирепел от моего прямого вопроса. На самом-то деле, только меня любит.  Я не поверила этому бреду, начались мои мучения и бессонные ночи. Работа полетела прахом. Сплошные неприятности из-за полного отсутствия концентрации, ошибки в документах. К тому же мы работаем в одном институте, наверняка кто-то что-то пронюхал.  А дома – тихо. Виталий, конечно, не съехал, ведёт себя на редкость деликатно и выглядит виноватым. Изредка уезжает в командировку дня на два в наш филиал (не верю). Иногда появляется голодным, как зверь в период гона, потом долго спит. Может, его отравить? Сразу становится легче, как представлю: жестокое наказание, он мучается и раскаивается, но поздно, яд подействовал. Или благородно собрать вещи в пару чемоданов и подождать, когда заберёт? Продумать интеллигентную речь с предложением вернуться, когда придёт в разум и осознает, кого променял на шлюху? Всё не то…

Надо учесть аппетит этой дамочки: ей квартира нужна, капитал, а не бездомный мужик. Квартира, кстати, его родителей-скрипачей, напротив консерватории, где оба и работали. Мы поженились, я переехала сюда. Жить в самом центре Москвы – мечта. Я-то из Меведкова. Там в пятиэтажке у нас трёхкомнатная была – получили в те далёкие шестидесятые. Шикарно казалось, пока не увидела эту роскошную. Я отличница, мной родители гордились. Закончила Финансовый институт (уже давно это Академия), работаю бухгалтером в академическом институте на Профсоюзной. Виталий Геннадьевич в нашем институте был самым молодым доктором наук, в двадцать восемь лет стал заведовать отделом. С ним мы познакомились в нашей столовой: обедали каждый в одиночку уже поздно, перед самым закрытием столовой. Он подсел за мой стол, разговорились. Спросил, где живу. Я пошутила: мол, в Медведкове, где медведи жили. Рассмеялся так заразительно, и я сама стала смеяться и чуть не подавилась. Он говорит: да не медведи там жили, а медведки – вредители садов и огородов: крупные жуки с панцирем. Я обомлела. А он сказал, что тоже пошутил, это он так думал в детстве, когда увидел страшного жука медведку в саду, а потом побывал у родственника в этом далёком районе Москвы и подумал, что их там должно быть много. На самом деле, он точно знает, что название пошло с XVI века от имени владевшего этими землями боярина, его прозвище было Медведок. Он сразу рассказал мне и о других интересных названиях столичных районов. Сказал, что всегда увлекался историей Москвы, ещё в школе организовал кружок, а сейчас на общественных началах в ВООПИК (охрана памятников истории и культуры). Пригласил на очень редкую экскурсию по Москве с известнейшим историком и автором прекрасной книги о столице. Я не то что пошла, побежала, еле дня этого дождалась. Так и начались наши редкие встречи. Встречались два года, потом поженились. Жили хорошо, весело. У него друзья все интересные. Мои подруги совсем не дуры, но попроще. За годы знакомства с друзьями Виталия, с учёными, часто бывая у нас дома, подруги как-то изменились, будто лоск приобрели, острые углы убрали, научились иногда молчать, а не так, как в молодости – что хочу, то говорю. И всё же любим иногда собраться одни, обойтись без нудных разговоров о научных проблемах, похохотать, как раньше, выпить вина, покурить. Мой Виталий не курит, пить не любит, и друзья подобрались такие же. Спортом очень увлекается, в походы приходилось и мне ходить, хорошо, что сейчас поутих его интерес к байдарочным и пешим походам. Его лучший друг-байдарочник уехал работать в Америку, развалилась их байдарочная компания. Я не грущу, я радуюсь этому. Люблю ездить в Перхушково в наш старый дом, там и лето всегда с радостью бы проводила, ни заграницы, ни моря мне не нужно. Эта дача принадлежала дедушке Виталия Геннадьевича. Я многое там привела в порядок, очень полюбила уютный дом и сад. Родители Виталия рады были, что дом ожил в моих руках: я работящая по натуре, вкус тоже не плохой. Все-таки мама была костюмером в театре оперетты, меня многому научила, привила вкус к красивой одежде и развивала как могла. У нас хоть и не большая квартира была, но мама её очень оригинально обставила, смастерила сама ширму и торшер, повесила необычные шторы,  сама обила мебель – сделала интерьер театральным, все удивлялись. Одно время я театром увлеклась, в студию ходила, потом забросила, потому что слишком много времени приходилось на учёбу тратить и второй язык учить – мама настояла, чтобы ещё и немецкий знала. Как он пригодился мне в поездках с Виталием! Он только английский знал, а я – два языка, причём, оба хорошо. Иногда переводила ему статьи с немецкого. Вообще я способная к обучению, мне бы с детства в хорошую компанию попасть, так цены бы не было. Но у нас в округе мало интеллигентных семей жило. Наша и то выделялась.  Отец мой заведовал троллейбусным парком, очень спокойный, не пьющий,  весёлый. Я довольно начитанная и любознательная, за что и любил меня муж (ох, в прошлом). Ко мне на работе приходят консультироваться, я с радостью делюсь тонкостями налогообложения и бухгалтерии, знаю такие детали, что многим специалистам нос утру. Мне не хватает общей эрудиции (так муж говорил), хорошего языка, хотя я вполне грамотна.  Проигрываю в сравнении с Виталием, тот когда рассказывает – заслушаешься. К тому же, в любой компании умеет себя вести. Я же тушуюсь, замолкаю (Виталий считает, что это совсем не плохо).  У меня, как говорят друзья, комплекс неполноценности из-за семьи мужа. Надо было мне немножко попроще супруга найти, чтобы рОвней чувствовать себя.

Так вот о моей новой приятельнице. Я с двумя подругами побывала на фестивале, куда она нас пригласила – и мы все притащили мужей. Мужчины, включая Виталия, сначала порывались уйти, а потом их затянуло это зрелище, они шутили, обсуждали каждую пару. После представления мы, конечно, поблагодарили Ирму, выразили своё восхищение увиденными танцами, но на её приглашение присоединиться к мастер-классу отказались: не в том возрасте, мол. На что она парировала:
- Так посмотрите Джинджер Роджерс, ей девяносто два, а танцует сальсу с правнуком, будто ей двадцать два! 
Сравнила – ну  не нахалка?! А мне шепнула:
-  Вам надо приобщиться, а если увлечёт, то присоединитесь с подружками. Понятно, мужчины не хотят показаться не умеющими что-то делать, но их можно потом привлечь. Я вам подскажу, как.
После того, как мы насмотрелись на кизомбу и бачату,  стало всем ясно, что это может станцевать ну очень темпераментная молодая пара. Тренироваться-то им явно доставит огромное наслаждение. Не нам же, кому по сорок пять, выделывать такое. Эти танцы для молодых, подтянутых и тренированных тел – должно быть видно каждое движение бёдер, груди. Стрейч, чинос, топы, очень короткие шорты, совсем короткие юбки с бахромой… Ясно, что Ирма всё это демонстрировала в расчёте на мужчин. Мы вообразили, что она хочет выиграть в сравнении с нами. Да и откровенные взгляды её говорили о том же. Мы обычные, и вдруг в будни наших мужей является она – такая дразнящая, горячая штучка. И мы не ошиблись, потом совершенно ясно стало, что эротика – её конёк, на котором она подъезжает к интересным для неё типам и завладевает ими, если им пороху хватает для интриги. Немного Кармен: уверена в своей неотразимости, сексуальна. Бывает то резкой и страстной, то ленивой, потягивающейся грациозной кошкой. В ней нет сахара, а только соль и перец – на любителя острых ощущений. Соблазнит любого: артистична, всегда играет. Всё это подтвердилось ещё и на том ужине, когда она познакомила нас с Артуром и ещё одной парой по танцам. Как водится у нас, у женщин, мы конечно же, промыли её косточки. Пришли к выводу, что девушка не нашего круга. Когда видит, что её выдумка, затея пройдёт, отпускает свои чувства на волю, не держит на поводке никаких эмоций. Забеспокоились за мужей, сразу представили себе варианты её отношений с ними и решили, что рисковать нет никакого резона. И так довольно много времени ей посвятили. Всё, баста.

Но тогда я ещё не знала о тайном увлечении моего супруга. И вдруг как снег на голову: она звонит и просит к телефону его. Нет, ну каково? Виталий объясняет мне, что ей срочно нужна юридическая консультация. Ирма просит встретиться, у неё что-то случилось. Ну ладно, думаю, бывает всякое. Больше она сама не звонила. Я ничего и не подозревала. Спросила только у мужа, как проконсультировал. Он рассказал что-то и мы оба, как мне казалось, забыли об Ирме. И со знакомыми тоже её не вспоминали. Только через пару месяцев я стала замечать неладное в поведении Виталия. Но он молчал, ничего не говорил. И с тех пор началось это наваждение и длилось примерно полгода.

Что я только ни придумывала! В отчаянии записалась на курсы танцев латина. Позанималась там латиной-соло. Специально выбрала этот вид, чтобы обойтись без партнёра. Понравилось? Да, я стала увереннее, это немного отвлекло, но я там не задержалась: всё же возникало много ассоциаций, к тому же мой фантастически глупый план (я наметила отбить Артура у Ирмы) мне, конечно же, не пригодился. В тот самый период и в институте были неприятности, и ночи не спала. Но одно поняла через какое-то время: тягаться с Ирмой мне не под силу. Положусь на судьбу. Первое, что сделала – наладила всё в работе. Дома могла выть по-волчьи, а на работе – сама сдержанность. Второе – продолжила вести дневниковые записи, которые вела когда-то давно, сейчас вспомнила об этом. Всё накопленное хлынуло на страницы проливным дождём слёз, потом водопадом ярости, потом рекой жалости к себе. Я пишу лучше, чем говорю – так считали в школе учителя по литературе. Все свои фантазии насчёт отравления изменника я развернула почти в роман и остыла, стала успокаиваться. Каков эффект писанины – это надо учесть на будущее. Потом фантазировала о том, как я преображаюсь и отбиваю у моей разлучницы её дикого Артура. Записала всё подробно и даже повеселела. Я так увлеклась своими записями, что почти поверила в вероятность отмщения. Это развлекало, придавало мне силы и занимало свободное время. Пока муж где-то заседал или консультировал (всё врал, конечно), я предавалась писательству. Это был не просто дневник моих ежедневных дел и впечатлений, как раньше. Похоже, зарождался роман. Правда, всё сумбурно, не последовательно, очень эмоционально, не так гладко, как в книгах, конечно, но зато всё от сердца. Писала и не огладывалась, как бывало в школе, на мнение учителя, просто выгоняла тексты из своего нутра, гнала машину новой радости на высокой скорости и наслаждалась. Я уже в своей повседневной жизни меньше переживала, мне даже хотелось каких-то новых впечатлений на тему ревности, горестных слёз покинутой жены, раскаяний или наоборот – вызывающего поведения мужа, одуревшего от страсти к чужой женщине. Словом, мне стал необходим материал для дневника (или всё же повести?). Вот, до чего я дошла. Я дала волю своим переживаниям, слезам, всем чувствам, которые меня переполняли и отравляли. Полегчало. Если несколько дней не писала, то как будто голодала: писать стало моей пищей, это укрепляло меня. Мои подруги не знали, что я способна писать, это же тайна. Неловко признаться в том, что пишу дневник, да еще в том, что нахожу утешение, описывая все эмоции, когда мужик гуляет на стороне. Бр-р-р-р, сама себе этого не могу представить!

И вот волна моего шторма сошла на нет. Всё как-то стало утихать, море успокоилось. Муж ежедневно ужинал дома, читал, работал. По библиотечным дням (доктора и кандидаты по средам и пятницам не ходили в институт) уже не ездил ни на какие собрания, встречи с редактором – они тоже завершились.  И всё, как говорят, вошло в свою колею. Мы даже ни разу не упомянули имени Ирмы, оба будто забыли о ней. Наши друзья опять приходили к нам, а мы – к ним. О танцах ни слова. На всей этой «бачате», кажется, поставили точку. А мне-то интересно было до жути: что на самом деле между ними произошло? Мне это надо было знать, чтобы сложился мой рассказ, или повесть, или роман. Я и придумала несколько вариантов, чтобы завершить сюжет логически – надо было на каком-то остановиться.

На работе у меня настоящий всплеск успехов. Меня повысили до главного бухгалтера. Работать стало интереснее. Потому что было ново. А мне именно этого и не хватало. Я проснулась и умылась – вот так я себя чувствовала.  Я посвежела, в отличие от мужа. Он выглядел серым, потерянным, будто ему дали от ворот поворот. Мне казалось, что вся «бачата» – приснившийся кошмар. Можно было не сочинять, рассказ сам завершился, пришёл, как говорится, к счастливому концу.

В общем, я вздохнула полной грудью, потом всё выдохнула и станцевала перед зеркалом латину-соло. За всё время моих страданий я убедилась в одном: именно в соло есть настоящая зажигательность,  полная свобода, когда моя радость в моих собственных руках. Я танцую свою жизнь!