5-
Не могу забыть случай из нашей молодости. Простить - да простила, но забыть - не получается. Когда мы поженились, решили копить деньги на другой домик, побольше нашего, чтобы всем хватало места. Строили планы - самим построить или купить дом. Радовались, как маленькие дети, что у нас это получается, ведь работали мы, не покладая рук и отказывали себе во всём необходимом. Но в 1961 году нам пришлось возместить затраты, понесённые на нашу свадьбу родственниками. Нам сказали, что дядя об этом не знает, учли только те расходы, что понесла его жена. А ведь договаривались совсем по-другому. Наши матери не стали никому ничего говорить - не нашли для этого ни сил, ни здоровья. Мы тоже не пошли, не спросили. Не посмели возражать, заплатили, что от нас требовали - ушли наши накопленные на дом деньги. Принялись с чистого листа откладывать заново. Особенно мы не горевали, ведь были молодыми, казалось - вся жизнь впереди. Но отношения между нами и нашими самыми близкими родственниками изменились. Моя мама обиделась на них и перестала к ним ходить совсем. Заметил ли дядя Карл это? Ведь он постоянно пропадал на работе, а дом вела тётя Эмма. Она хозяйка, заботится о пятерых детях, из которых четверо - ученики.
У Эмиля было ещё два родных человека, два брата бабушки Розы - Отто, который жил с семьёй в Челябинске и Эмиль - в Киргизии. Самый младший Валентин, находился с начала войны в Германии. Связь с ним возобновилась только в конце пятидесятых годов. До этого он считался пропавшим без вести. Мама Роза и Валентин стали переписываться, но возможности приехать в гости и увидеть друг друга в то время, да и позже не существовало. Отто и Эмиля мама приглашала на свадьбу. Жили они к тому времени хорошо, оба, как выученные специалисты, занимали большие должности. Но ни один из них не приехал, хотя хорошо знали, как их больная и немощная сестра перебивается со своим сыном. Не выслали они и ни одного рубля. Конечно, мать у них и не просила, но как бы она обрадовалась их приезду. Столько лет не виделись, а ведь они для неё - не только как братья, но и как родные, воспитанные ею дети.
Имея корову, ты переходишь в разряд зажиточных людей. Жизнь наша поменялась, ведь из молока можно приготовить различные блюда. На столе появились сметана, творог и масло. На молоко наша корова оказалась щедрой. По пути на работу я заходила к маме с Федей и заносила им всё, что имели мы сами. К счастью, налог на масло, мясо, яйца и т.д. отменили. Магазина у нас в деревне не было, хлеб пекли дома сами. В огороде росли все овощи, которые заготавливали и на зиму. Понемногу стали вновь откладывать деньги на дом.
Но не бывает всё хорошо, как ты планируешь. В феврале 1962 года заболел Эмиль. С тяжёлым приступом аппендицита, ночью, его увёз в районный центр на санях сосед. По дороге Эмиль уже потерял сознание. Привезли в больницу и сразу положили на операционный стол - острый аппендицит и внутреннее воспаление - перитонит. По словам врачей, ещё бы пару километров на санях, и аппендикс бы лопнул. Операция из-за воспаления оказалась тяжёлой, но врачи справились. Молодой организм поборол болезнь, и муж пошёл на поправку. Лежать в больнице ему пришлось две недели.
В марте я пошла в декретный отпуск с Сашей. Хотя последние месяцы мне и дали лёгкий труд, (я выдавала со склада детали), но длинная дорога на работу сильно изматывала мой организм. Дома, по снегу или по льду, приходилось носить на коромыслах вёдра с водой из колодца - поить корову, для домашних нужд. Пока Эмиль находился в больнице, каждый вечер приходил Федя, поил корову и запасал нам впрок воду. Нам повезло, в это время мой брат получил в армии заслуженный отпуск. Председатель колхоза разрешил нам брать в конюшне коня и сани, и мы могли ездить к Эмилю в больницу. В марте его выписали, но тяжёлую работу выполнять физически он не мог. Несколько раз возил Федя Эмиля на проверку. К тому времени, как родился Саша, муж уже полностью выздоровел.
Сашенька, сынок, родился в лето. Днём он вместе с нами проводил время на улице. Мы тогда в глаза не видели колясок. Устраивали детей сами, как выдумаем. У нас была железная ванна, в которой мы всей семьёй купались дома. Я ему постельку в ней сделаю, марлей накрою от мух, поставлю в тень и делаю свои дела. Нужно и картошку прополоть и грядки, полить весь огородчик. Бабушка Роза, если позволяет здоровье, у печки готовит еду. Эмиль обычно на работе, детки - во дворе, мы их видим, разговариваем с ними, смеёмся, что нам ещё нужно. Для женщин во все времена их дети - смысл существования.
В ноябре, как это обычно и бывает на Алтае, наступила зима. Саше исполнилось шесть месяцев, а мне пора выходить на работу. Попросили мы наших тётушек со стороны моего отца, Паулину и Каролину побыть у нас дома. До обеда находилась на дежурстве одна тётушка, с обеда до пяти часов, пока я не вернусь с работы - другая. Они согласились и за детьми присмотреть и за матерью. Бабушка Роза страдала приступами, после которых она очень слабела и лежала в кровати, не вставая.
Жили тётушки от нас через дорогу, они к нам сильно привязались, полюбили. Не проходило ни одного дня, чтобы они у нас не были, а мы у них. Ира сама перебегала дорогу к ним, её научили их калитку открывать и закрывать. Мы чувствовали заботу тётушек и внимание к нам. В свою очередь, Эмиль во дворе и в доме помогал им делать мужскую работу. Летом 1962 года он обновил их забор, мы с ним порезали и перекололи все их дрова. В поленницу сложили они сами. Договорились заранее, что они присмотрят за детьми, за больной мамой, чтобы я не потеряла работу на фабрике. Получали они каждое утро и свежее молочко, перед работой я им заносила. Проснутся - а на столе в коридоре уже бидончик стоит. Теперь, по выходе на работу, я старалась пораньше выйти из дома, чтобы зайти к маме, посмотреть, как она, и что-то поставить на стол. Потихоньку снова втянулась в этот ускоренный ритм жизни.
Вечером, пока ещё никто не спал, я устраивала стирку. Тогда не было и намёка на стиральные машины, всё делалось вручную, на железной стиральной доске и в железной ванне. Шума от этого процесса производилось достаточно. Стирала каждый вечер, чтобы много не накапливалось, да и одежды с бельём впрок не имели. Пелёнок за день, когда в доме есть грудной ребёнок, набиралось всё равно много, очень много. О памперсах в то время, да и намного позже, никто и не слышал. С сушкой белья тоже существовала проблема. Когда зимой морозы доходят до 20 градусов, бельё вывешивали на улицу, оно хорошо вымораживалось и приятно пахло. Если температура опускалась ниже 20 градусов, сушить на улице нельзя, от мороза лопалась ткань так, словно её порезали бритвочкой. Тогда я вывешивала сушить в маленькие сенцы. А досушивать? Как и где? Нам и самим то места не хватало в одной крошечной комнатке маленького домика. Какие же для этого приходилось делать ухищрения! А в мыслях только одно - чтобы не простыли мама и дети от этого холодного мороженного белья.
Слава Богу, пока мы там жили, никто из нас не простывал и никто не кашлял. Спустя годы я думаю, мои и Эмиля выдумки были не напрасными. Мы не раз в то время что-то сочиняли, выкручивались как-то, работали без сна, ведь в сутках - всего 24 часа, а столько нужно успеть сделать. Но когда ты молод - тебе всё в радость! Мы никогда не жаловались друг другу и матерям на усталость. Они и так всё видели. И чем могли помочь? Только словами участия, пожалеть? Для нас радость заключалась в одном - когда матери чувствуют себя хорошо, и наши деточки не болеют!
-6-
Но всё хорошо бывает только в сказках! Проходила зима 1963 года. Наступил март. Днём уже грело солнышко, но ночью морозы опускались до 30 градусов. Вдруг мы заметили - что-то случилось с нашей коровой. Она перестала жевать сено, но пить воду продолжала. Приходил к нам дядя Карл, пытался её лечить всеми известными ему способами и приёмами. Будучи ветеринаром с большим профессиональным опытом, читая и книги по ветеринарии, ничем помочь нашей корове он не смог. Ей становилось всё хуже и хуже. Мы с Эмилем ходили в сарай и по ночам, смотрели за ней. Однажды заходим и видим - корова сильно мотает головой, пытаясь освободиться от рогов. На одной стороне головы рога уже нет. Эмиль пошёл за дядей, так как сами мы находились в растерянности, не зная, что же предпринять. Дядя посмотрел и посоветовал, как можно быстрее вывести скотину на улицу. На дворе постелили для неё солому, с трудом вывели, так как она уже падала, и положили на подстилку. Корова долго билась ногами, а к утру скончалась. Утром мы увезли её на скотомогильник и сожгли, так как не определили болезнь, от которой она умерла. Возбудители могли быть опасными и перейти к другому скоту. А мы с затаённой надеждой ждали своего телёночка. Корова должна была отелиться в апреле, в январе и феврале уже не доилась. Болела она всего трое или четверо суток. Вот так и остались мы без коровы и без молока.
Эмиль в это утро отпросился с работы, а мне с утра нужно заступать на смену. Из-за бессонной ночи на станки ставить меня опасно, а вдруг засну? Бригадир отвёл мне работу на улице: перебирать доски в большом складе, сортировать их, потом складывать и подписывать, какая доска по толщине на какие сарги пойдёт. С одной стороны плаху держит рабочий с пилорамы, с другой - я. Для меня - всякая работа ответственная, да и холод снаружи держит так, что и упасть, уснуть нельзя. А если бы и упала от усталости, то не на ножи. Из любого положения есть выход, если твой бригадир захочет его найти.
Задумались мы крепко, как опять будем жить без коровы. К хорошему быстро привыкаешь! В молоке особенно нуждались дети, без кашки по утрам они никогда не оставались. С надеждой ждали апрель, когда отелится корова. Теперь нужно искать людей, чтобы покупать у них хотя бы по два литра молока каждый день. Наша корова иногда доводила меня до слёз. По вечерам не хотела приходить домой с пастбища, приходилось встречать её со стада постоянно и бегать за ней. Когда выросла на поле свёкла, корова ухитрялась убегать из стада вечером, когда их гнали домой. Случалось это и в хорошую, и в дождливую погоду. Один или два раза её можно было найти на одном месте, где-нибудь в лесочке или на свекольном поле, на третий день она меняла место своего пребывания. Иной раз мои поиски не давали результатов, возвращалась я домой одна, без коровы. Придёт ночью домой, найдёт дорогу сама, встанет за воротами и кричит, задрав голову, зовёт меня. Как не хочется тогда вставать с тёплой постели и выходить на холод или на дождь и доить её. Но зато молока всегда давала столько, что в ведро не входило.
Перед нами снова встал вопрос выбора: покупать корову или оставлять деньги на дом. Мы решили покупать дом, так как нам в нашем маленьком уже и повернуться стало негде. Саша хотел ползать, он просился на пол, старался сам за что-нибудь ухватиться, пытался переступать ножками. Пошёл самостоятельно к году, а летом уже бегал во дворе босиком. Лето и осень прошли в трудах, заботах. Хватало и радости, и счастья. Счастье своё мы видели в подрастающих детях. В конце лета, в сентябре, Эмиль работал на комбайне в колхозе с шести утра до двенадцати ночи. Картошку осенью выкапывали так: Эмиль встаёт в пять утра, идёт в огород и подкапывает картошку, а я в течение дня выбираю её. Это было в 1962 году во время моего декретного отпуска. А в последующие годы приходил на помощь мой брат Федя. После работы он приходил к нам, подкапывал картошку, потом мы вместе, пока было видно, выбирали её из земли. Позже переходили на мамин огород. Заканчивали с огородами с появлением первого снега. Рабочий день на мебельной фабрике заканчивался в пять часов, если я работала в первую смену. До того как Саше исполнился год, по закону я уходила с работы на один час раньше. Время на дорогу с работы домой мне всегда было жаль - затрачивала я один час.
-7-
Наступил 1964 год. Дети подрастали. Спасибо нашим матерям - они, как могли, помогали нам с детьми. Частенько скрутит их болезнь, тогда лежат они в постели, сами ухода требуют. Для нас - тяжёлое время. Тётушки по состоянию своего здоровья могли присматривать за детьми и за мамой Розой, кормить их и опекать. В марте к нам в гости из Казахстана приехала сестра Маша с мужем Николаем. И с двумя мальчиками, Вовой и Лёшей - пяти и трёх лет. Во время их пребывания у нас женился Федя. Свадьбы не играли, просто он привёл в дом жену Катю. Мы смогли с Эмилем выкроить время, чтобы побыть с сестрой вместе. Мы так соскучились друг по другу, разговаривали, делились всем пережитым. Даже наша мама на время ожила, ведь все её дети собрались возле неё.
Вскоре мы узнали, что наши родственники продают свой дом, а сами покупают побольше. Дом этот мы знали, по-сравнению с нашим, он казался нам большим. Коридор сделан как комната, в которой стояла печка. Летом здесь можно варить еду, а не на улице или в доме, как мы уже привыкли и как делали многие в деревне. Прежние жильцы оставили нам большой стол, скамейку и табуретки. Нашлось место даже детям для их развлечений и игр. Пол - деревянный и крашеный, стены поштукатурены и побелены. Слева - большое окошко. Прямо по коридору идёт дверь в кладовку, пол в которой тоже деревянный. Дверь справа от входа ведёт в дом, состоящий из двух комнат. Слева от двери расположена русская печка, на которой можно спать или укрываться от холода. Проход между печкой и стеной достаточно широкий.
Мы с матерью всё распланировали, решили, что места всем нам хватает. В дальней комнате мы поставили большую кровать и детские кроватки. Маме купили хорошую деревянную кровать и разместили её в комнате с печью. Нашлось место и для нашего небольшого платяного шкафа. На мебельной фабрике заказали буфет для посуды, комод и большой стол с диванчиком для детей. Нам казалось, что теперь всем хватит места, и мы заживём счастливо. Свой старый домик мы продали, нашлись и на него желающие. Всё что у нас было, мы увезли в другой, теперь в свой дом и двор. При доме располагался огородчик, где росли кусты смородины и крыжовника. Определила я место и для цветов. Рядом - хорошо удобренный большой огород для картофеля и овощей. Через дорогу - речка с невысоким берегом, откуда можно брать воду для поливки огорода. Для меня ещё одна радость - мама с Федей жили рядом, через два дома. Я могла почаще видеться с мамой, больше ей помочь. Дорога на работу занимала меньше времени, так как путь теперь сократился. Заказанная мебель обошлась нам дешевле, чем магазинная. Продали мне её в рассрочку, так как все накопленные деньги ушли на дом.
Летом мы заготовили сено, а к зиме смогли купить корову по имени Майка. Осенью в колхозе продали нам большого поросёнка, который уже не нуждался в молоке. Без коровы в деревне, где нет магазина, очень тяжело жить. А из молока, если ты настоящая хозяйка, можно приготовить массу блюд. Матери меня научили многому, а главное, искусству выживания в трудных условиях, и искусству успевать делать большое количество дел в короткий промежуток времени. У тебя всё будет ладиться, если ты в дружбе со своей свекровью и с мужем. Он будет тебе стараться во всём помогать, если хорошо попросишь. Да он и сам знал свои обязанности и умел делать всё, что потребуется в доме. Но когда в колхозе начинается уборка, с августа и до выпадения снега, я должна одна успеть управиться со всем.
Я всегда прислушивалась к советам и подсказкам матерей или тётушек, не стеснялась и сама спрашивать о вещах, которых не знала. Как мне казалось, всё у нас складывалось просто замечательно. Перед сараем располагалась большая пристройка, где можно сушить постиранное бельё. Там - затишье, и при большом морозе или ветре бельё не трескалось. Оно могло висеть подольше и хорошо высыхало. Но для этого нужно иметь какое-то количество постельного и нательного белья. Постепенно мы это приобретали в районном центре, в Тальменке.
После января 1965 года отелилась наша корова. Работы прибавилось, но и на столе еда стала разнообразнее. Прибыль наша бесплатная - тёлочка рябая, встречена всеми обитателями дома с огромной любовью. И у нас появилось небольшое хозяйство. В марте Ире исполнилось шесть лет, а Саше в мае - три годика, их отцу в мае - 29 лет, а мне в апреле - 28. Теперь мы с моей мамой живём рядышком, она приходит к нам в гости, а дети, взявшись за руки - к ней. Федя с женой Катей вместе работали в колхозе.
Проходило время, я по-прежнему бегала на работу на мебельную фабрику. Нашей маме Розе часто становилось совсем плохо, тётушки с прежней улицы не могли помочь, слишком далеко. Тогда на помощь в своё свободное время приходила Катя. Ира росла умной, самостоятельной девочкой, Сашу не бросала. Из дома они не уходили, а оставались рядом с больной бабушкой.
Зимой дети очень любили играть на улице, возили друг друга на санках или катались с горки. Если замёрзнут, бегут домой, раздеваются и сразу на русскую печь - отогреваться. Ведь там всегда тепло. По семейным обстоятельствам, в основном из-за матери, Эмиль ушёл из колхоза и тоже устроился на мебельную фабрику. Работал он в первую смену, времени свободного появилось намного больше. А мне пришлось идти во-вторую смену, так как дома мы должны друг друга менять. Это нас устраивало. Чтобы работать одному, а мне оставаться дома с детьми и с больной матерью - не могло быть и речи. Жить на одну зарплату - значит опять нищета!
-8-
Наступило засушливое лето 1966 года. Такой засухи мы ещё не помнили. Для нас в первую очередь стояла задача - сохранить овощи на огороде. Без дождей они требовали постоянной поливки. Перед работой, сколько могла, я носила воду из речки. Очень тяжело приходилось подниматься с мостков на речке вверх по земляным ступенькам, неся на плечах вёдра с водой на коромысле. Яр высокий; боясь подскользнуться и упасть, мне приходилось напрягать все свои силы. Часть грядок поливала я до обеда, часть - Эмиль, придя домой с работы. Поливали и немного картошки, так как она засыхала на глазах. Мы боялись на зиму остаться без основного продукта питания, без картошки. Желтела и сохла от недостатка влаги трава повсюду, сено косить стало негде. Пытались косить камыш и осоку на болоте. Дело осложнялось ещё и потому, что мы оба работали на мебельной фабрике, и колхоз нам теперь не помогал в заготовке сена для своей скотины. В начале августа нам с Эмилем вместе дали недельный отпуск. Директор мебельной фабрики добился в райцентре для своих рабочих места, где они могли бы заготовить корма. Ими оказались заливные луга, лежащие далеко от нашей деревни.
Эмиль к этому времени приобрёл мотоцикл. Как он радовался и гордился тем, что имеет в своём распоряжении технику. Кате дали отпуск в колхозе, дядя постарался выхлопотать у председателя. Она осталась на нашем хозяйстве, с детьми и двумя больными матерями. Как и многие на нашей фабрике, поехали и мы с Эмилем на нашем мотоцикле заготавливать для себя сено. В нашем распоряжении - неделя. Заранее в это место отправили машину со всем необходимым для сенокоса. Каждый погрузил в неё свои продукты, тёплую одежду на ночь, постельное бельё и т.д.
Приехали мы на луга и удивились. По-сравнению с нашей местностью, здесь повсюду колосились бескрайние поля зерновых, а под ногами - море сочной высокой травы. Солнце палило в эти дни нещадно, но мы не обращали на него внимания. Косили вручную косами, с этим делом я уже могла справляться. Сено при такой жаре быстро сохло в валках. Утром валки шевелили, чтобы быстрее просыхали, днём косили, а вечером до темноты валки собирали в копны. Для отдыха и для сна времени оставалось часа четыре. Мы все спешили. Мужчинам приходилось отрываться от основной работы: они ездили в близлежащее село за водой и за продуктами, домашних запасов не хватило. Скосили мы всю свою делянку, высушили сено и стаскали в один общий стог.
Сделали такое большое дело. Мы с Эмилем гордились собой, радовались, что наша корова не останется без корма в эту зиму. До предела уставшие приехали мы домой. Слава Богу, дома всё в порядке. Спасибо Кате, спасибо нашим тётушкам, которые приходили ей помочь. Осень наступила быстро, с массой работы в огороде и на полях. Эмиль два раза в конце лета ездил на луга - стог наш стоял. Наступило время вывозить сено домой. Директор разрешил всем брать по-очереди трактора с прицепом и машины. Эмиль взял технику у нашего председателя колхоза и вместе с моим двоюродным братом отправился в путь. Вернулись они очень быстро и без сена! Украли наше сено! Вот оно, ещё одно испытание на прочность в нашей семье. А наши мамы так переживали за нас, когда мы неделю работали вдалеке от них, ночью, в дикой степи одни... Да и мы за эту неделю тяжёлого труда так похудели, почернели, измучились. Помаши- ка косой весь жаркий день, наблюдая, как укладываются за тобой тяжёлые валки высокой, сочной травы.
Жаль нам было себя, свой напрасный труд, корову, которая теперь осталась без сена. Конечно, горем великим, несчастьем это не явилось, но планы наши рухнули. Только немножко выкарабкаемся из нищеты и опять в неё падаем. Сколько же можно! Не будь мы трудолюбивыми, ленились бы. А то ведь работаем с утра до вечера, стремясь урвать у судьбы хоть немного счастья. Мы все знали, что теперь нам придётся продать нашу корову. Накосить травы больше негде, соломы очень мало, да нам её никто и не даст, ведь мы не работаем в колхозе. Комбайны в это время убирали скудное зерно с полей. Ту осоку, что мы накосили на наших озёрах, давали вечером корове и телёнку. Они приходили домой с пастбища голодные, так как вся трава выгорела. За всё это жаркое лето не выпало ни капли дождя.
Дядя посоветовал нам ещё в сентябре продать корову. Позже продать будет невозможно, цены упадут совсем низко. Так мы и сделали. Осенью Эмиль поехал на машине, взятой на фабрике, в дальние села, поближе к центру России, в надежде купить сено. В тех краях засуха была не такой сильной, как у нас, иногда перепадали дожди. Мы решили оставить для себя тёлочку, растить её. Эмиль приехал и привёз немного соломы. Кабанчика мы зарезали в ноябре, когда ударили морозы. И кормили мы нашу тёлочку тем, что получал бы кабанчик. Мы покупали тёмную муку, крупу, варили болтушку и добавляли к соломе, иначе тёлочка не выжила бы в эту голодную зиму. Хлеб мы уже сами не пекли, стали покупать в появившемся магазине. Картошка уродилась без дождей мелкая, но всё же уродилась, выросли кое-какие овощи. Катя с Федей и мамой тоже не голодали, но как же плохо без молока! С февраля его покупали у людей, чтобы хватало хотя бы на кашу детям и матери.
-9-
Говорят, беда не ходит в одиночку. В феврале 1967 года ночью, в воскресенье, загорелась наша мебельная фабрика. Не помню, как мы узнали об этой трагедии. В темноте мы все молча стояли и смотрели на зарево, поднимающееся над лесом. В нашем селе - прекрасный обзор на всю округу. Мужчины один другому передавали по домам плохую новость и бежали на место трагедии. Всё жители села Луговое, в котором находилась фабрика, присутствовали на пожарище и пытались что-то предпринять. Ира наша стояла вместе с нами и плакала: «Сгорела папина и мамина работа!» Горел новый станочный цех, огромный тамбур перед входом в станочный, чуть подальше вспыхнули сушилки. Говорили потом, что загорелось всё это в одно время. После станочного цеха - слесарная мастерская, затем склад с деталями и столярный цех. Этот цех долго отбивали от огня, спасали, выносили подальше мебель. Тушили водой с озера, благо оно находилось рядом, таскали воду из колодца. Боролись с огнём, как могли, но столярный цех не спасли. Лакокрасочный отстояли, и вместе с ним - огромный склад с готовой мебелью. Ну вот и всё, закончился мой одиннадцатилетний роман с мебельной фабрикой. Я рассчиталась с работы.
Мы и раньше затрагивали тему моей работы, вернее, уход с неё. Мама еле передвигалась по комнате, ревматизм и другие болезни прочно уложили её в постель.Тяжело приходилось всем, матери требовался уход, а нам часто приходилось оставлять её и Сашу на семилетнюю Иру. Моя мама тоже тяжело болела, внутри у неё постоянно горело. Потом на обследовании в больнице выявили рак. Операцию делать не стали - сколько проживёт. Пришлось и её к себе взять. От слабости она не могла подняться, всё время лежала в постели. Катя для мамы ничего не могла сделать, она сама целыми днями пропадала на ферме. Вот и наступил день, когда я вынуждена остаться дома, да и работа моя действительно «сгорела».
Рабочие фабрики занимались теперь другим делом - нужно восстанавливать цеха, вновь отстраивать фабрику. Жизнь не стояла на месте. Летом 1967 года Эмиля послали учиться на мастера-столяра на два месяца. Эмиль считался грамотным человеком, закончил девять классов. После учёбы мой муж стал квалифицированным столяром.
Летом 1966 года брат с женой купили в селе хороший домик, побольше прежнего. По пути из школы, особенно зимой, Ира могла зайти к своей бабушке Эмилии погреться.
Вернусь немного назад. 1 сентября 1966 года наша Ира пошла в первый класс наумовской четырёхлетней школы. Ей исполнилось семь с половиной лет. Всю программу первого класса она уже знала. Могла бегло читать, писать и свободно вычислять до десяти. Директор школы предложил сразу пойти нашей дочке во второй класс, мотивируя это тем, что ей будет неинтересно со своими сверстниками учить каждый день буквы, умея уже читать. Мы побоялись, что маленькая ростиком дочка, потеряется среди больших второклассников и не согласились с предложением директора. Мы не смогли даже подобрать на Иру школьную форму, так как в магазинах не нашлось её размера. Пошла она в школу в розовом шерстяном, красивом платьице. Несколько дней я ходила её встречать из школы, но Ира хорошо запомнила дорогу и сама добиралась домой.
В этот год к нам в село приехала одна семья. Жена, Павлина Ивановна, работала фельдшером, а муж устроился на мебельную фабрику. Они растили двух мальчиков. Одно из сельских помещений подготовили под фельдшерский пункт. Из-за болезней то одной, то другой матери, я быстро протоптала туда тропинку. Если становилось совсем плохо, просила фельдшера прийти к нам домой. У мамы Розы оказалось высокое давление. За лекарствами ездила я в районную аптеку на электричке. Телефонов в алтайских сёлах ещё не было. Каждый раз мне приходилось обращаться к фельдшеру, проходя неблизкий путь. Особенно доставалось зимой. Один врач в Тальменке проконсультировал меня, как можно бороться с ревматизмом. Зимой я маме Розе по-очереди наносила горячий парафин на распухшие коленки и на ступни. Наступать на ноги она была уже не в состоянии. Сверху укутывала чем-нибудь тёплым или шерстяным. После нескольких процедур боли уменьшились. Я продолжала делать эти компрессы до лета, пока она не смогла без боли подниматься.
Наступило долгожданное лето. Как же мы все уставали за эту долгую зиму. До своей учёбы Эмиль привёз белый речной песок, который мы поместили на солнечной стороне дома, под окнами. Песок хорошо разогревался на солнышке и служил нам лекарством от ревматизма. Выведем мы свою бабушку на улицу, посадим на стульчик возле дома. Эмиль сделал козырёк над головой, чтобы не напекло солнце. Ира и Саша в маечках, загорелые, лечат свою бабушку, закапывают её ноги в тёплый песок. На коленки я сшила сумочки, в который дети насыпали разогретый песок и меняли его раз за разом, когда он остывал. Сумочки должны всегда оставаться тёплыми. Песок насыпали с казанка, в котором он разогревался. Такие процедуры делали часто, детям это нравилось. Они не отходили от бабушки, оставались с ней иногда целыми днями. А я тем временем делала свои дела. Например, в корыте со стиральной доской стирала бельё в пристройке.
http://www.proza.ru/2018/02/05/2100