Предупреждение: нервным, беременным и излишне впечатлительным людям, а также разбогатевшим в результате перестроечных афер личностям этот рассказ лучше не читать.
Нам всегда нравилась редкостная чистоплотность бывшего профессора Игоря Святославовича, ныне именуемого Горюхой, не имеющего постоянного места жительства, и в связи с этим именующего себя бичом. Мы частенько приглашаем его на пикники и каждый раз не устаём удивляться, когда перед едой он, в отличие от нас, не только протирает руки влажной салфеткой, но и тщательно моет их с мылом. А на наши вопросы и подколки неизменно отвечает, что микробы ещё никто не отменял, и нам он тоже советует быть более осторожными в вопросах гигиены.
Однажды мы выяснили причину, по которой он столь щепетильно относится к данным вопросам. Дело в том, что бич Горюха славится в нашем городе Морянске как отличный рассказчик, чем мы периодически пользуемся к своему и, скорее всего, к его удовольствию. Вот и в тот раз попросили рассказать что-нибудь интересненькое на тему гигиены и санитарии. Наш приятель не имеет глупой привычки ломаться в случаях, когда народ жаждет интересных историй, и тут же начал своё повествование, предупредив, однако, что нервным лучше покинуть пределы слышимости, поскольку рассказ будет медицинским и немного страшным. Как всегда, нервных не нашлось, и мы приготовились слушать страшную медицинскую историю бича Горюхи
История эта, как и ожидалось, из коллекции событий врачебной практики нашей подруги Анны Батыйской. У неё вся жизнь состоит из подобных историй. Как по-нашему, то при такой жизни и фильмов ужасов не надо, а ей хоть бы что, привыкла. Кстати, фильмы ужасов она не смотрит. Совсем. Не впечатляют.
Итак, было это в 1994-м году, на девятом году работы Анны в должности врача профсоюзного южнобережного санатория, или на десятом, если учесть год интернатуры. Первые семь лет молодая врач трудилась ударно и круглогодично, особого горя не зная, а в конце 1992-го года когтистая лапа перестройки дотянулась и до её санатория, на свою голову мирно функционировавшего на крутой горке прямо над набережной. Это для нормальных людей санаторные корпуса над пляжем – радость и возможность неплохо отдохнуть, а для сановных хапуг – гроши, гроши и ещё раз гроши, валяющиеся под ногами, как жёлуди в кормушке голодной свиньи. А что делать свинье в подобной ситуации? Правильно, жрать, пока не лопнет. И они-таки жрали от пуза, с чавканьем и визгом, отгоняя друг друга от быстро пустеющего корыта грязными пятаками.
Судьбы сотрудников санаториев их совершенно не интересовали. Разве может интересовать элитную хавронью судьба её добрейшей кормилицы-свинарки? Той по жизни остаётся только успеть вовремя увернуться, чтобы не попасть хавронье на закуску под комбикорм. Опять же, насыпает свинарка калорийную жрачку – нужна, нет – свободна, можешь спокойно подыхать. До следующего кормления. Примерно так выглядит жизненная программа руководителей курортного, да и не только, здравоохранения. Иного и быть не может. Главное для них – прибыль любым путём. Лечение пациентов и благополучие медиков в подобную программу не входят. Но это тема для отдельного разговора, а мы сейчас беседуем о гигиене и санитарии. Единственное, что стоит сказать ради справедливости – многие из прожорливых пацей очень плохо закончили свою свиную жизнь, в большинстве своём попав на барбекю более прожорливым и высокопоставленным панам. Правда, искалеченные людские судьбы подобным фактом не исправишь, как и не вернёшь погубленные жизни.
Итак, в конце 1992-го года санаторий, где трудилась на тот момент Анна, неожиданно – нет, не закрыли, а, как это сейчас называется, «запустили в спящий режим» на два месяца. На два пробных месяца, в которые проверялось – будут ли люди бунтовать? С работы никого не увольняли – ни-ни, кто же будет кормить начальство в следующем году. С живыми людьми, коллективом неплохо сработанного санатория поступили страшно: заставили написать заявление за свой счёт, не давая при этом возможности уволиться. Да и куда было увольняться – в других санаториях творилось то же самое, а больница в курортном городе с 90(!) на тот момент санаториями, пионерлагерями и базами отдыха, в каждом из которых был маленький или большой медицинский коллектив – только одна, и за поступление туда требовалась слишком большая взятка.
Отпускные и зарплату за последний месяц не выплатили, потом подавали милостыню по копеечке в течение всей зимы. Впоследствии в жизни наших медиков такие неправедные отпуска длились по полгода, но первый был поистине страшен для выросших при советской власти и не привыкших к людоедским отношениям людей. Первый месяц Анна отсыпАлась, а потом начала болеть – то ли начиналась цинга, то ли ломка у трудоголика в отсутствие привычной рабочей перегрузки, - кто его знает. Во всяком случае, первый зуб во взрослой жизни она потеряла именно тогда, в начале 1993-го года. Пришлось срочно удалять, поскольку начиналась гангрена, а потом целый месяц резать десну для доступа воздуха. Поскольку санаторий уже открыли, Анна с утра забегала к стоматологу, десну вскрывали, ставили дренаж – и вперёд, на приём. Отдыхающие из Польши, на тот момент принимающие лечение в санатории, развлекали бедную «пани дохтурку» весёлой польской песенкой про дзентистов-садистов.
Так прошёл сезон 1993-го года. С него время в санатории начало измеряться уже не столько годами, сколько сезонами. А сезон с того года заканчивался в конце октября.
Сезон 1994-го года всё не начинался и не начинался. Анна пыталась найти другую работу, хоть и понимала всю тщетность подобных поисков. Её с удовольствием брали младшим научным сотрудником в краеведческий музей на очень маленькую, но постоянную ставку. Такая специальность ей подошла бы по интересам и подготовке, но сверху категорически приказали врача на работу не брать – нэхай працюе по спэцияльности. Где? Панов начальников это не интересовало. Зная, что на скорой помощи всегда требуются врачи и средний медперсонал, Анна пошла на единственную в городе подстанцию. Сытенький главврач в недешёвом прикиде встретил молодую кандидатку со сдержанным интересом, оглядев масляными глазками, и направил на собеседование к начмеду.
Перед Анной, вальяжно развалившись в кресле, с огромным бутербродом в несколько слоёв сала и элитной колбасы в пухлых наманикюренных ручонках, унизанных золотыми перстнями ( хотя правильнее было бы сказать «в зубах», потому что вышеописанный бутерброд с аппетитом жрался на глазах голодного врача, ежедневная пища которого состояла из воды, одного сухарика и 2-3-х листиков салата) сидела дебелая бабёнка масти «ярко крашеная блондинка» и цинично оглядывала кандидатку с головы до ног. «Блондинка» шибко смахивала на присевшего перед прыжком динозавра породы Тиранозавр Рекс. Так, должно быть, знаменитая людоедка Салтычиха оценивала с гастрономической точки зрения очередную жертву из крепостных девок. Врачи на данный момент, естественно, не были нужны. Вот, подождите, пока кто-то из врачей СП умрёт, и тогда, может быть… Анна подумала, что при таком раскладе ждать придётся недолго, но стоит ли. А сказать уже ниего не смогла. У неё начинался голодный обморок.
Познавательные походы по местам поисков возможных рабочих мест продолжались, а сезон всё не начинался и не начинался. Потом выяснилось, что главврач решил держать людей в отпуске за свой счёт по 10 месяцев в году, дабы работали они по 2 месяца. Ему, чтобы по уши навороваться, хватит и два месяца в году сдавать номера. Врачей пока держали для приманки отдыхающих – типа, приезжайте, дорогие гости, у нас и лечение есть, даром, что корпуса наполовину развалены... Правда, главврач предполагает, а добрый боженька располагает. 1994-й год оказался на редкость засушливым, летом воду давали только на два часа один раз в неделю, но за это время люди успевали помыться, постирать и набрать все возможные ёмкости до следующего водного перемирия. До сих пор на некоторых домах не затёрты сделанные через трафарет надписи: «Место раздачи воды». Воду привозили в сомнительной водовозке, и Анна брезговала её набирать. А поскольку жила одна – экономила как могла. Сдаётся мне, что сейчас, в эпоху торжества рыночных отношений, эту воду скорее всего бы не выдавали, а продавали…
Санаторий запустили, он был полон, но врачей всё не вызывали на работу – экономили. В народе распространялись слухи о том, что в Крыму появились случаи холеры, и не только. По городу гуляли пять серьёзных инфекций: холера, дизентерия, брюшной тиф, вирусный гепатит и сальмонеллёз.
Сезон 1994-го года начался в мае месяце резко и нервно. Вызванные в срочном порядке из отпуска за свой счёт врачи собрались в кабинете начмеда. Надо сказать, что по сложившейся традиции в день выхода на работу коллеги всегда рады и полны наидобрейших чувств друг к другу, независимо от сложившихся годами отношений – чаще, к сожалению, отрицательных, чем положительных. Но в тот день к традиционной мимимишности добавилась ещё и некоторая тревога. Говорили, что несколько дней назад сантехника Витю почему-то не покормили в столовой, и он решил отомстить, устроив столовским жлобам показательную порку.
«Мстя» оказалась воистину страшна. Тогда вода в городе отключалась не так часто, и больших неприятностей в работе пищеблока из-за этого не возникало. Не проблема – сделаем вам неприятности, - решил бывший зэк и отключил главный вентиль. Подача воды в столовую прекратилась. Подобные шуточки и ранее практиковались им и ему подобными деятелями и при этом никогда не наказывались. Ведущий себя наподобие злобной гиены по отношению к медикам, а особенно к врачам, главврач с гнусной улыбочкой пожилой болонки вежливо вилял хвостиком перед корифеями АХЧ (административно-хозяйственной части). А уж некоторые, особо отличившиеся перед императором, так и вообще считались им непогрешимыми. Вот и в данном случае, казалось бы, проще всего было проверить вентиль, но главврач приказал завезти воду в бочке.
А может, он решил подработать с целью дальнейшего набивания своего более чем ненасытного брюха, и сам приказал разыграть всю эту комедию, положив в карман деньги за оплату бочки воды. В результате комедия плавно переросла в трагедию. Из какой лужи ту воду набирали, никто не знает, но занимался этим набором явно сантехник, во всём подобный тому, который устроил «страшную месть».
В результате все до единого отдыхающие, 500 с лишним человек, заболели дизентерией, настоящей, без шуток. Санэпидстанция провела исследование, - диагноз подтвердился, получила взятку и скрыла данные анализа. Всё, как всегда. Что же требовалось от гадких врачишек? Срочно ликвидировать эпидемию - не больше, не меньше. Легко сказать – ликвидировать. Все лекарства были давно украдены начальством, и лечить гнусную инфекцию предлагалось каким-то первобытным солевым раствором с неведомым составом. Думаете, внутривенно? Фигушки, для питья.
При желудочно-кишечной инфекции, когда из человека постоянно вылетает всё, что находится у него внутри, даже глоток воды является испытанием, а тут какой-то едкий раствор. Но у бедных эскулапов не было времени для критики, и наши курортологи срочно занялись делом, выполняя на сей раз работу инфекционистов. Ввиду сложности ситуации впервые за многие годы назначили ночных дежурантов. Раньше дежурства были только дневные, поскольку существовала и отлично работала терсоветовская «скорая». Но тут дело серьёзное и, более того, секретное, поэтому резко понадобились дежурные врачи. Первой, как самая молодая, дежурила Анна. Потом распределили между врачами корпусА, и понеслось…
Говорят, что у каждого человека имеется свой ангел-хранитель, в том числе, к счастью, и у отдыхающих крымских санаториев. В тот день Анна получила лишнее доказательство правильности этого утверждения. Первая пациентка, к которой пришла доктор, оказалась и самой тяжёлой. В шестом корпусе, в палате на втором этаже, лежала на кровати женщина – юрист из Татарстана. Она не рыдала, не жаловалась, вела себя очень достойно, но было видно, что жить без медпомощи ей осталось недолго.
А рядом с матерью обиженным волчонком сердито сверкала глазками девочка лет 14-15-ти. Видно было, что женщина болеет уже давно, за помощью обращалась, но где её искать, ту помощь, когда медиков в санатории, кроме ленивого и не блещущего избытком интеллекта начмеда, не было вообще. Анна в ужасе представила, что будет с ребёнком, если не дай бог… Она бегом кинулась в административный корпус. Звонить смысла не было, поскольку телефоны в корпусах отключили за неуплату. А если бы и не отключили, то всё равно бесполезно – в подобной ситуации необходим непосредственный контакт с начальством. Скорее, скорее…
Женщине оставалось жить не более нескольких часов, а лекарств в отделении нет. Никаких. Доктор, запыхавшись, влетела в кабинет начмеда, которая выслушала её рассказ с поистине олимпийским спокойствием. Складывалось мнение, что мадам просто не понимает, о чём ей говорят, и желает только одного – чтобы презренная москалька поскорее оставила её величество в покое. А время шло. После очередного указания исцелять пациентку неведомым солевым раствором Анна не выдержала. И впервые в жизни обложила начмедиху ядрёным матросским матом. А что ей оставалось делать?
Время шло, жизнь пациентки уходила. И тут случилось чудо. Начмед, не ожидавшая от клятой кацапки из интеллигентной семьи подобной прыти, очнулась и рысью двинулась в гору к 6-му корпусу, подгоняемая – нет, не заслуженными пинками, а словесно. Сразу же нашлись все необходимые препараты и началось интенсивное лечение. Благо, не все лекарства на тот момент были украдены. В результате женщина осталась жива, как и все пациенты санатория. Впоследствии они с Анной обсудили все происходящие в санаторной системе ЮБК кошмары, но российский юрист уже никак не могла повлиять на ситуацию, складывающуюся в погружающемся в пучину дерибана с последующей бандеризацией Крыму. Да и кто бы мог повлиять в то время на ту ситуацию?
Шли дни, недели. Эпидемию продолжали ликвидировать недобитые медики санатория. А поскольку работников столовой главврач сократил почти всех, то для решения проблемы он предложил очередной «гениальный» ход. Приказал исполнять работу посудомоек и кухонных рабочих всем оставшимся сотрудникам санатория, а особенно столь нелюбимым им медикам. Ведь это они виноваты во всех его неприятностях. Спроси, почему – не скажет, но виновны априори. Некоторым санитаркам такая дополнительная нагрузка даже нравилась. Особенно одной, которая сама откровенно болела дизентерией. Никакие увещевания и просьбы о вмешательстве начальства не возымели действия – руководству санатория было откровенно наплевать на эпидобстановку и состояние здоровья доверившихся ему пациентов. И больная дизентерией неаккуратная санитарка мыла посуду за миску супа, заражая новых пациентов.
Анне, как и другим врачам, пришлось сильно рисковать своим здоровьем на дежурствах. Мало ей было постоянного контакта с больными, но приходилось ещё и снимать пробу в зачумлённой столовой. Она, естественно, использовала все известные методы защиты от заражения злостной кишечной инфекцией, но переболеть ей всё же пришлось, - правда, в лёгкой форме, и без отрыва от производства. Кто бы тогда отпустил её на больничный, да ещё и с таким диагнозом? Впоследствии наша доктор долго лечилась и, на счастье, не осталась носительницей коварной инфекции. А тогда на приказ главврача было бесполезно предъявлять любые аргументы. И она вынуждена была на дежурстве чистить картошку, сидя в отдалении от незаражённых продуктов. Вскоре картофель подвергся термической обработке, и таким образом врач не взяла на себя грех заражения пациентов.
Как-то Анна призналась, что тот год оказался чуть ли не самым тяжёлым в её и так несладкой жизни. Но особенно тяжко пришлось людям, которые в те жуткие времена лишились крова. Благо, в 1994-м году ещё не полностью разрушили советскую медицину, и смертей по Крыму случилось не так много, как могло быть. Но на территории санатория сутки лежал труп бомжихи, умершей неизвестно от чего. Санаторное руководство на этот факт реагировало как всегда вяло. То ли дело – украсть чего-либо. Можете представить себе бурный «восторг» наблюдающих за всем этим выздоравливающих пациентов. Слава богу, что у них хватило такта не обвинять в происходящем своих спасителей – врачей. Сейчас это произошло бы как здрасьте. В наше время злобное хамство и чёрная неблагодарность пациентов – вполне привычное дело.
В то лето, отличавшееся прямо-таки африканской жарой (с тех пор каждое лето на ЮБК пару месяцев в году обязательно напоминают пекло), всех бомжей в городе собрали, отмыли, переодели в чистое и поселили в аккуратные деревянные домики, устроив карантин в доме отдыха для студентов Симферопольского Университета «Прометей». Непривычно чистые и накормленные бомжари жили под присмотром медиков в пропахших карболкой домиках. Но Анна никогда не забудет глаза с тоскливым видом выглядывавших из-за решётки людей со сложной судьбой. Пусть бродяги и привыкли к чудовищным условиям жизни, но они по сути своей люди вольные, а тут – поймали, заперли… Анна дивилась превратностям судьбы, когда проходила после своей выматывающей работы мимо того пансионата и видела застывших у решётки, словно прилипших к ней людей.
- Хорошо, что в том году мне хватило ума не поехать в Крым, - искренне порадовался Горюха, - у нас тут тоже было невесело, но, чтобы так…
- Да уж, повезло Вам, Игорь Святославович, - согласились мы, - а чем закончилась та история в Крыму?
- Как всегда в нашей жизни – хеппи эндом. Доблестные доктора в еле живом состоянии полностью ликвидировали эпидемию, подлечились на скорую руку и продолжали работать в прежнем режиме. Ну, почти в прежнем. Главврача начальство всего лишь лишило премии за допущенные недостатки в руководстве санаторием. Судя по его озлобленному состоянию, премия обещала быть немалой. Правда, подобным же образом он отреагировал бы и на потерю трёх копеек.
- И в чём выразилась его озлобленность?
- Он лишил премии еле живых после сезона усердного труда докторов, объявив на планёрке, что это по их вине в санатории возникла эпидемия дизентерии. Впрочем, своя рука – владыка. Возможно, премия врачам была-таки выписана, но получили её не они. Сейчас главного врача уже нет в живых – не пережил, когда его сильно надурили при окончательном разделе санатория…
Предлагаем нашим читателям самим додумать заключительные слова данного рассказа. У меня никак не получается сделать это в литературной форме.
24. 01.2018г.