Подлинный портрет А.А. Головатого, стоящего в полный рост. Хранится в Гос. музее украинского изобразительного искусства. Размер 196 х 97 см, холст, масло. Написан в 1792 г. В музей поступил из собрания А.А. Бобринского в 1913 г. Неоднократно экспонировался на выставках в Киеве и репродуцировался в ряде изданий.
29 апреля 1794 г. З.А. Чепега сообщал А.А. Головатому о прибытии из Симферополя «для размежевания Екатеринодара землемера Самбутова». Собственно межевания он и не делал, а снял местность будущего города на план, так как от Зубова поступило указание приостановить до окончательного решения, обустройство черноморских поселений, и ждать возвращения из Петербурга С.С. Жегулина. Прапорщик Самбутов с планом был отправлен в Таврию, и должен в Тамани показать его войсковому судье. В этом же письме атаман писал и о гостившем в Екатеринодаре епископе Феодосийском и Мариупольском Иове, отслужившем две литургии и рукоположившем в иереи дьякона Стояновского, Якова Дячевского в дьячки, Петра Письменного в пономари. Гостил епископ Иов в граде не случайно, потому как черноморцы, обустраиваясь на своей новой родине, будучи людьми верными православию, стали возводить церкви. Главным инициатором возведения православных приходов был А. Головатый. С его участием ЧКВ направило в Синод ходатайство о разрешении устройства храмов в черноморских куренных селениях. А пока они не были построены, то богослужения совершались в особых домах, походных шатрах или у так называемых "камылычек" (крестов с прибитой к ним иконой Святителя и жестяным ящиком для сбора на "свечку" добровольных подаяний). Не хватало священников, так как почти никто из духовенства не хотел ехать на новые, необжитые земли, ссылаясь на семейные обстоятельства.
"В стремлении как можно быстрее обзавестись собственным духовенством и устроить церкви в важнейших пунктах казачьих поселений, "войсковое правительство не препятствовало уходу из военных рядов тех из грамотных казаков, которые имели желание принять духовный сан, писал историк Ф.А. Щербина, - в среде казаков было также немало лиц, которых манила "духовная служба" своим почётным положением и спокойствием"(34). Кандидатами в священники выбирались самые лучшие из прихожан, в возрасте от 27 до 30 лет, трезвые, хозяйственные и не участвовавшие в кровавых столкновениях с неприятелем. Таким образом, казачьи общины, избирая из своей среды лиц в духовном звании, как бы раз и навсегда закрепляли их за собою. Надо отметить, что эта система выбора священника из казаков сохранилась со времён Запорожской Сечи, являясь древней привилегией войска. Просуществовала она долго и была отменена Войсковым положением только 1 июля 1842 г. 16-18 февраля 1794 г. З. Чепега рассылает по всем слободам, хуторам и прочим местам циркуляры, в которых оповещает о принятых решениях и приказывает «строения и хлебопашества» заводить на новых местах. От жителей селений он потребовал «охотников» для осмотра вместе с ним «показных мест на первой седьмице следующего великого поста в понедельник». Надо отметить, что при основании куренных селений многие до 1795 г. меняли своё месторасположение. Не в последнюю очередь в этой ситуации играло роль наличие пресной воды. Л.Я. Апостолов в 1897 г. в своём географическом очерке о Кубанской обл. писал, что хороших колодцев в степи очень мало, иногда один-два на всю станицу.
В конце апреля 1794 г. венецианский купец Илья Афанасьев, торговавший в Тамани, обратился в войсковое правительство с прошением, в котором указывал, что его поверенному – греку Андрею Синопулу он поручал «выготовить в войсковых лесах между кордонами Выдном, Чернолеском и Армейском, стоящих на пне из валежника 300 колод леса на постройку себе в Тамани жилого дома». А. Синопуло заготовил лес, но на Чернолеском кордоне казаки его не пропустили. Правительство, рассмотрев прошение, разрешило торговцу перевезти стройматериал в Тамань. Однако это было сделано в порядке исключения, так как лесные угодья в Черкесском куте («к полю по заломы, а вниз по первую старую крепость»). К июлю 1794 г. по рапортам войска число казаков достигло 12544 чел., из них взрослых и годных к службе 7761. К октябрю 1794 г. цифра составила 14156 чел., к декабрю – 16222, из них годных к службе 10408. Сколько же среди них было бывших запорожцев? По мнению И. Бентковского, в 1795 г. «истых сечевиков» насчитывалось только 30 процентов, «охотников» из свободных людей – 40 процентов, «прочих» 30 процентов. Методика получения этих цифр не совсем понятна и, возможно, не вполне корректна. Кубанский историк Ф. Щербина просто констатировал: «... в Черноморское войско записалось много лиц, не имевших никакой связи с Сичью». Определённую помощь в разрешении этого вопроса могут оказать материалы «вернейшей» переписи, которую провели поручик Миргородский и корнет Демидович, согласно ордера З.А. Чепеги от 28 октября 1793 г. Она проходила до 21 марта 1794 г. и её итоги оказались крайне интересны.
Помимо Екатеринодара, г. Тамани и указанных выше слобод, казаки обосновались на самых разных речках и косах, в «городе Чебаклее», при Албашском, Сладком, Чёрном, Горьком и прочих лиманах, «в Фонтале», на рыбных заводах, кордонах, хуторах; в отчаянии переписчики ввели и такую формулировку – «в разных местах». Из 12645 казаков, проживавших в 40 черноморских куренях, бывших запорожцев оказалось 5503 чел., то есть примерно 43 процента (35). Эти цифры, безусловно, весьма относительны. В числе «запорожцев», бесспорно, присутствует немало беглых, создавших себе более или менее убедительные легенды. Приток беглецов на Кубань, по словам В.А. Голобуцкого, принимавший порой «черты организованного переселения», должен был неуклонно снижать процент бывших запорожцев среди черноморских казаков. Источники комплектования и пополнения ЧКВ определили его многонациональный состав. Ещё Ф. Щербина писал о разноплеменном войске, собранном из разных мест. В то же время можно быть вполне солидарным с «дидом кубанской истории» в том, что представители других национальностей оставались в явном меньшинстве и тонули в массе малорусского населения. В подавляющем большинстве списков встречается такая стандартная запись: «породы малороссийской, звания казачьего». Занятия населения на первом этапе заселения Кубани были самые простые – скотоводство, рыболовство, охота, огородничество. Земледелие ещё оставалось не развитым. Значительная часть казаков являлась бессемейными. Практически половина из них привлекалась для несения в/службы.
Со временем это могло привести к упадку всего хозяйствования. Многих взрослых жителей губила малярия, угроза которой повсеместно «скрывалась» в камышовых зарослях. Она отступит лишь к 1940-м годам. Жили казаки в землянках, глинобитных хижинах, крытых камышом. Далеко не все перенесли первые зимы. Таких условий не выдерживали даже бывшие запорожцы, привыкшие к суровости и простоте походной жизни. Со временем это могло привести к тому, что ЧКВ потеряло бы свою боеспособность, нормальное ведение хозяйства. Тогда центральные власти и приняли решение организовать дополнительное переселение людей из Украины на новые земли. Оно производилось в три этапа в течение последующих 60 лет. Более сотни тысяч малороссийских казаков, а фактически крестьян, окончательно, по мнению многих ответственных исследователей, определило этническое лицо черноморского казачества. Самым трудным оказалось второе переселение (1821-1824 гг.), когда треть вышедших с Украины на дошла до Кубани. Чиновники постарались избавиться от неплательщиков налогов, нетрудоспособной части населения: стариков, инвалидов и т. д. К тому же в краю рек и курганов не оказалось достаточных запасов зерна. Его пришлось закупать на Дону. Параллельно с переселением ЧКВ царское правительство планировало осуществить военно-казачью колонизацию земель по р. Кубани от крепости Усть-Лабинской до её верховий. Высочайшим рескриптом от 28 февраля 1792 г. повелевалось заселить донскими казаками это пространство в количестве 3 тыс. семей из шести донских полков, служивших в это время на линии.
Узнав об этом решении, донцы взбунтовались (784 чел.) и, оставив на Кубани старшин и полковые знамена, бежали на Дон. Лишь в 1794 г. после подавления казачьих волнений 1000 семейств были всё же возвращены и поселены станицами при крепостях: Темнолесской, Воровсколесской, Прочноокопской, Григориполисской, Кавказской и Усть-Лабинской. Таким образом, донцы-переселенцы в 1793 г. составили Казачий полк Гатчинских войск Наследника Цесаревича Павла. После его вступления на престол, формирование с 1796 г. стало называться лейб-гвардии Казачий полк. Укрепления Кавказское и Усть-Лабинское были заново перестроены и вооружены. Для обеспечения безопасности малозаселённых участков Кубанской линии между Усть-Лабинской и Кавказской крепостями, сюда в 1802 г. переселяют 3277 казаков бывшего Екатеринославского войска. Они основали при редутах Тифлисскую, Темижбекскую, Казанскую и Ладожскую станицы. В 1804 г. их последняя партия образовала станицу Воронежскую. Перечисленные станицы составляли Кавказский конный полк. По происхождению указанные «екатеринославские казаки» не относились к малороссам, а являлись «однодворцами бывшей Украинской Линии, переведённые в 30-х гг. из Белгородской засечной черты» (36). В начале мая Головатый собирался отправить в Петербург на учёбу 3-го сына Юрия, и просил П.А. Зубова быть его детям «отцом и покровителем». Письмо войскового судьи - Нарышкину, в котором он благодарит князя, за какой-то подарок супруге Ульяне, говорит о том, что в первой половине мая Антон Андреевич находился в войсковом граде.
Продолжение следует в части 30 http://proza.ru/2020/06/07/958