После победы революции-1917 кроме сотни тысяч православных служителей церкви большевики в застенки советских лагерей сослали и приговорили к расстрелу около 25 тысяч лам Бурятии, Хакассии, Тувы и Калмыкии, и большинство из них погибло. Среди репрессированных был великий лама Дандарон, которого наряду с политзаключенными отправили на зону за то, что ученый буддолог первый в двадцатых годах провозгласил: «Тантра на Запад!», и его поддержали вначале далеко не все ламы, хотя для махаянистов в этой идее нет ничего необычного, ибо традиции северного буддизма содержат пророчества о том, что эта религия когда-нибудь станет религией Запада.
К тому времени в России более века, как буддизм уже пустил не только основательные корни, но и пророс в самых неожиданных местах: в доме Ипатьевых после расстрела царской семьи Романовых на стене в спальне нашли знак свастики, который выцарапала дочь русского царя Анастасия с датой и своими инициалами, ожидая смерти. Удивительно, но именно она в течение многих последующих десятилетий заявляла о своем спасении после жестокой казни. Вероятно, что здесь уместно говорить о спасении ее духовной сущности, которая каким-то чудесным образом смогла существовать в иной - чужой плоти.
После революции, когда новому государству потребовались новые денежные знаки, символ свастики вновь всплыл на представленных Совнаркому эскизах купюр, но не был утвержден большинством голосов. Интересно, а кто был заказчиком этой символики? Не менее интересно «письмо Махатм» к В. И. Ленину с поздравлениями свершившейся революции и с напутствиями. После чего и произошло то, - пока не разгаданное покушение на основателя новой парадигмы в эволюции цивилизации людей. Гражданская война, смерть Ленина и репрессии остановили продвижение волны северных буддистов на Запад навсегда. Но Провидение остановить сложно. Возникший конфликт тибетцев с Китаем обусловил вынужденный отток лам-проповедников на Запад, в котором символ свастики уже занял свое место - в нацистской Германии.
Дандарону так и не пришлось выехать за пределы России. Но у него все же была своя школа, где передача учения по цепочке от учителя к ученику была одной из линий преемственности, но не единственной. Он также обучал тантрической практике и основам буддийской философии в своей школе, где объединял все традиции - гелуг, каржуд, сакья и ньингма. Дандарон учил «быстрым методам реализации недвойственности, через абсурд, ситуацию неопределенности и быстрому вскрытию интуиции, через веселие, игру и бесстрашие, через импровизацию и умение созерцать в любой жизненной коллизии». Он был Изначальным Учителем, ушедшим в самадхи и был автором главного своего труда - “Необуддизм”. Дандарон подписал листы этой рукописи именем Зидабазар перед выходом из лагеря и отдал ее для переправки на Запад, где она и была издана.
Прочитав “Необуддизм”, мне все же показались более интересными записи учеников его цикла лекций по “Взаимоотношению материи и духа” и по эстетике духа. Мне посчастливилось в британском университете посетить лекции известного русского буддолога Александра Моисеевича Пятигорского. Утверждая, что был учеником Дандарона, он написав эссе “Уход Дандарона”, но, несмотря на близость к Учителю, Пятигорский так и не смог избавиться от Советских проекций, и ученье научного коммунизма просвечивало у него даже сквозь буддизм.
В свободное от лекций время я посвящала хождению по закрытым клубам, куда приезжали всех мастей Тибетские ламы, йоги и мистики. Я не испытывала щенячьего чувства восторга перед древнейшим учением, но любопытство, свойственное моей натуре, с дотошностью и кропотливостью старого еврея в ломбарде оценивало и осмысливало каждый мазок на полотне предполагаемого «Пути», чтобы понять его подлинность и суть силы притягательности и влияния.
Во второй половине ХХ века в Европу пришла мода “на буддизм”. В восьмидесятых наступил апогей, в связи с нахлынувшей волной на Запад проповедников с Тибета вследствие жесткой политики, проводимой китайскими властями в отношении тибетских религиозных направлений. С далеких Гималаев спускались из поднебесной учителя “великого пути освобождения”, чтобы помочь европейцам и американцам остановить колесо сансары (перевоплощений души) и прийти к “обители”. Великие ламы Тибета проводили семинары, читали лекции и проводили ретриты (передачи-посвящения учения) в тесных душных факультативных помещениях, где все присутствующие сидели часами “по-турецки” на своих маленьких ковриках, вдыхая клубящиеся благовония. Звуки вибрирующих мантр создавали атмосферу отрешенности от суеты бытия, а голос Учителя, чаще говорящего на хорошем английском без переводчика, настраивал сознание на новые программы восприятия окружающего мира и самого себя в нем.
Но в мае 1990 года я сорвалась в Италию на открытие института Шанг-Шунг по приглашению общества дзогчен международного института исследования Тибета, который находился в красивейшем месте в Тоскании, провинции Гроссето, недалеко от старинного городка Арчидоссо, в горах. Там мне была обещана удивительная встреча с настоящим великим Ламой Тибета.
К этому времени курс лекций Пятигорского закончился. Знакомиться я с ним не стала, наблюдая со стороны, как этот энергичный тип, уверенно чеканя фразы, заговаривал любого, ничего ему при этом не сказав, и, естественно, не услышав, что собеседник желал узнать. Себя он считал первым востоковедом советской России и главным специалистом по тамильскому языку. Кроме буддийской философии, он в Англии читал еще лекции по теории познания и психологии. Единственное, за что я благодарна ему, это за знакомство с работами русского путешественника П.К. Козлова, ученика Пржевальского, исследователя Монголии, Тибета, Западного и Северного Китая. Только из его записок я ощутила особое чувство разновкусия, присущее различным направлениям в буддизме. Рассказы же Пятигорского о Дандароне и о Рерихах, где Ю.Н. Рерих чуть ли не «пил с его рук», раздражали заискиванием пред европейской аудиторией и выпячиванием своих наукообразных достижений.
В Англии я не открыла для себя, «что есть буддизм?», это - вибрирующее, живое слово, пробуждающее осознание сознания, которое сможет дать только Учитель-обладатель первоисточника учения о пути совершенства. А Италия стала первой страной, которая официально в 1960 году пригласила в Рим для исследовательских работ Намхай Норбу Ринпоче - ламу проповедника дзогчена, являющегося теперь профессором восточного факультета Университета Неаполя и инициатором создания в Европе и США общины дзогчен. И мне захотелось побывать в центре европейского буддизма с целью понять, как сила слова (Логоса) может стать ключом к освобождению духа. Я приняла приглашение на ретрит (в традиции древнего добуддийского учения бонпо – дзогчена), проводимый самим ламой Норбу Ринпоче.
Из аэропорта Рима я мчалась в кабриолете по скоростной трассе, мелькали фантастические пейзажи, словно в театре декорации многоплановой сцены. Одни раздвигались, другие уходили вверх, отдавая пространство новому нереальному по красоте шедевру природы. Дорога начала подниматься, чтобы, закрутившись веселым серпантином, вынести с вершины холмов к морю, казавшемуся продолжением неба, и я будто парила в вечной синеве. Из магнитолы неслись тантрические мантры «Побеждающие смерть». А мне хотелось победить жизнь, чтобы стать властелином смерти, как это бывает до тридцати...
Ретрит проходил в километрах пятидесяти от ближайшего городка на вилле, затерявшейся среди буйно заросших сочной растительностью скалистых холмов. Участников (адептов бонпо) было тридцать, большинство из стран Европы, из США, Канады и двое из России, чему я была немало удивлена.
Чогьял Намхай Норбу Ринпоче - знаменитый учитель дзогчен и бонпо. На нашем семинаре - ретрите он сделал попытку за десять дней дать практические наставления по внесектарной практике дзогчен и преподать различные стороны тибетской культуры, в особенности Янтрайогу, тибетскую медицину, астрологию и косвенно задеть основы бонпо. Норбу Ринпоче родился в Восточном Тибете в 1938 году, и когда ему было два года, в нем узнали воплощение Аджома Бругнытертона (открывателя скрытых драгоценностей, то есть текстов-сутр, имеющего видения непосредственно от источника первоучения). Его поместили в монастырь, где он получил наставления в дзогчене, изучил Тантру калачакры, Тантру Гухьясамаджи, медицинские Тантры, индийскую и китайскую астрологию, сутры Праджняпаралиты и другие. Кроме того, он получил светское образование, обучаясь европейским наукам, и принял несколько высших тантрических посвящений. После ухудшения политической ситуации на его родном Тибете и пережив насилие китайских властей, он стал политическим эмигрантом и был приглашен преподавать в Рим.
Ежедневно по десять часов в сутки проходили - с восхода солнца - теоретические, а после обеда и часового отдыха - до заката - практические занятия с Учителем. Теория каждой религии объясняет: каким надо быть, и только практика (Тантра) - как «этим» стать.
Невысокий, полноватый тибетец, носящий поверх широких брюк плотно облегающий шелковый запахивающийся халат - куртку с орнаментом у шеи, на лекциях и общей медитации был далеким и недосягаемым, как вершина Кайласа. Но вне занятий он мог ходить в черной майке с тибетской символикой, светлых брюках и кроссовках, непринужденно по-детски радоваться и восхищаться пролетевшей стрекозой или вечернему променаду перед сном с льстивыми адептами, окружавшими его плотным кольцом и постоянно фотографирующимися в обнимку с ним.
Видя всеобщее усердие и особенное внимание к каждому даже малозначимому слову и жесту Учителя, я также поддалась ожиданию пробуждения сознания, ведь в тантре считается недопустимой ошибкой не получить от Учителя высшее посвящение, а в дзогчене - не удержать присутствия реальности, не раскрыть его до конца, а значит не узнать природу Учителя.
Под посвящением в тантризме имеется в виду некий ритуал, или церемония, которая открывает врата тантризма. Ведь тантрический путь - это в первую очередь путь трансформации, преображения души. Есть несколько способов осуществления передачи. Один из основных и распространенных - устная передача. Это когда Учитель объясняет то, чем мы занимаемся, так, чтобы мы сумели понять. Такой метод обучения напоминает тот, который используется не только в буддизме, но и в исламе, каббале - на уровне сутр и является символическим, дающим введение в знание, благодаря устному объяснению и проповеди. Это путь тех, кто учится, путь ученых, весьма сведущих в тантре сутр, и возможно в процессе многочисленных объяснений им удастся уловить идею «пути» дзогчена. Устная передача это - введение в практику – в тантру, где адепт проходит весь путь от сосредоточения до созерцания, следуя объяснениям Учителя.
Норбу Ринпоче (по всей видимости) опробовал на нашей группе этот метод. Но я уже знала от Дандарона, что есть еще одна разновидность посвящения - так называемая прямая передача - «тогдан ньям». «Тогдан» значит, что адепт обладает знанием того учителя, кто его передает. «Ньям» означает - прямое сообщение знания. Для этого посвящаемому не обязательно обладать особо развитым умом, он может быть инвалидом или малым ребенком, которому проходить какой-то специальный ритуал или церемонию тоже необязательно. Главное, что при этом происходит, - это переживание мудрости - «Просветление». Именно это называется прямым введением «тогдан ньям», которое проводится без акцента на внешние вещи. Главной особенностью приобретенного вселенского знания для человека - это постоянное сохранение присутствия в нем и способность работать с прямой передачей. Но для того, чтобы научиться этому видению присутствия сверхреальности, необходимо получить некое переживание - потрясение сознания или опыт возвращения после клинической смерти.
В учении дзогчен истинным посвящением считается прямое введение в переживание, переданное от Учителя, владеющего истинным знанием, то есть живым, пережитым знанием. Сохранять это состояние присутствия реального знания, и есть метод полной реализации, которая означает полное развитие и созревание знания Учителя дзогчен, где говорится, что реализацию Тела Света можно достигнуть в течение одной жизни. Норбу Ринпоче называл путь прямой передачи учения дзогчен «Прыжок в пасть льва». Героев много, но победителей… Наставник учил нас наблюдать за своим состоянием и, таким образом, по-настоящему понимать, что подразумевается под сущностью, природой и энергией. Но он лишь доводил нас до пограничного состояния передачи дзогчен, используя практику внешних действий, как зарядку для нашего существа в целом: тела, речи и ума.
Но чем дальше и глубже мы «погружались», тем яснее для меня становилось насколько формален этот ретрит. Учитель одинаково равнодушно и отстраненно наблюдал как за успехами, так и за неудачами и срывами своих подопечных. Мне стало обидно не за свое потерянное время - я всего лишь одинокая странница, для которой любой путь - дом родной и главное кредо жизни - не где идти, а как идти. Обидно стало за этих наивных и доверчивых, страстно желающих совершенствоваться и преображаться людей, за их несбывшиеся надежды выйти с помощью волшебных посвящений тибетца на «Светлый путь», как будто без него совершенствовать свой дух и тело - грех. Но никто из них не желал попробовать трансформировать свою личность самостоятельно, ибо не надеются на свою моральную стойкость и топчутся на месте, как утята, потерявшие мать, и готовые бежать за любым движущимся и сияющим как солнце предметом, даже за сковородкой, приближающейся к печи.
Именно тогда я особо задумалась о силе, управляющей сознанием толпы. И как-то ранним утром, когда солнце лишь обозначило свое присутствие, пожелтив верхушки скал за открытым окном моей спальни, я явственно услышала незнакомые резко-отчаянные крики птиц. Выглянув в окно, я увидела поединок между двумя орланами. Еще по приезде я заметила пару их, часто кружащуюся над скалой, и поняла, что там должно быть гнездо. Но видно, на эту территорию объявился новый претендент. Схватка была восхитительно красивой, несмотря на жестокость. Обе птицы, разлетаясь в стороны, набирали высоту, пытаясь превозмочь соперника в скорости, и там, на высоте, две черные точки пулями сблизились в пикирующем полете навстречу смерти или победе. С силой сомкнувшись в единый черный шар, они, падая, мчались кубарем вниз, не размыкая когтей, вонзившихся друг в друга. Победил не испугавшийся смерти и не разомкнувший первым на противнике стальной замок. Только у земли он ослабил когти и отпустил из цепких лап побежденного, который медленно и тяжело, прижавшись в низком полете к острым скальным уступам, навсегда улетал, возможно, с того места, где он некогда в гнезде обрел свое рождение, а теперь был вынужден скитаться в одиночестве, пока не обретет новую обитель.
Оказывается, я наблюдала за поединком не одна. Справа от себя я услышала вздох, и, повернув голову, увидела на балконе Учителя. Он пристально еще вглядывался в даль, словно ожидая продолжения. Я вышла из комнаты на общий балкон, зависший над скалистым ущельем, и обратилась к нему:
- Учитель, кто из них победитель, тот, кто осознанно уступил и потерял родное гнездо, но спас жизнь себе, сопернику и сохранил популяцию вымирающих птиц? Или же победитель - безрассудный обладатель и хранитель силы, готовый уйти из жизни сам и унести с собой слабости мутирующей популяции?
- Победитель здесь был случай, - ответил Учитель, даже не взглянув на меня. - Падая, они множество раз меняли положение, перекручиваясь в воздухе. Тот, кто в критической точке, у земли, оказался снизу, тот и проиграл, только поэтому и разжал когти первым, чтобы спастись. Ведь при соприкосновении с землей; погиб только б он один, а тот, кто сверху - нет.
Я стояла ошарашенная этим простым и ясным ответом, поняв, как по-разному мы воспринимаем один мир. Поэтому решилась задать Учителю свой «наболевший» вопрос
- Учитель, мне показалось, что знание учения дзогчен вы даете нам формально.
Он повернул ко мне застывшее маской будды лицо и посмотрел прямо в мои зрачки, так, что я почувствовала сканирующий луч, щекочущий мозги, а мое состояние осознания реальности как бы стало выходить из-под контроля и расплываться в тумане.
- Ты правильно заметила. Есть третий метод введения и передачи - именно формальный. Когда у сеятеля нет возможности выбирать почву и условия для прорастания сохраненных им семян, которые пришло время сажать. Тогда он разбрасывает их в том пространстве, где находится, надеясь на «случай», что хоть одно семя попадет в благодатное место, и тут же дождь наполнит это место влагой, а свет одарит своим теплом, но это - крайне редкое исключение. Семена могут долго лежать, если упали на бесплодный камень, пока ветер не перенесет их, чаще всего случайно, именно на ту почву, где семя даст росток, который еще может долго ждать благодатного дождя. Наконец, разбухнув от знаний, росток захочет света, ведь он уже готов к нему двигаться, но свет может появиться, а может - и нет. Не всегда хватает одной жизни, чтобы суметь из горошины вырастить бобовое дерево, по которому можно забраться на небо. Он сделал паузу и продолжил:
- Формальная передача - это случайное соприкосновение с вечным. И это - так же путь дзогчен.
Растворяясь в звуке его голоса и непонятно откуда-то появившегося аромата роз, я почувствовала головокружение и увидела перед собой вместо Учителя видение сияющей девушки в зависшем (словно портал) зеркале в багете из гигантских белых роз, она сложила ладошки перед грудью и пела звенящую мантру. Я попыталась подпеть ей, также сложила ладони, и вдруг ослепла от белого взрыва. Открыв глаза, изумленно увидела, что нахожусь в воздухе над прекрасным в лучах зари ущельем в метре от балкона одна - босиком, в пижаме, что-то бормоча онемевшими губами... Бабочкам не надо время и не нужен учитель, чтобы научиться летать.
Это было мое первое прямое посвящение-передача. Да, я пробудилась, чтобы удержать присутствие природы реальности в этом сумасшедшем, сумасшедшем мире иллюзий…