Шла подготовка к одной из самых сложных и ответственных массовок – проезд кареты архиерея по берегу реки. Паром уже был готов и опробован, карета доставлена.
Затем наступил и самый ответственный день – первого апреля.
Для Архиерея из музея был привезен настоящий архиерейский посох, украшенный камнями, и подвеска. Подвеску передали костюмерам, а посох Каминский вручил Наде лично в руки, предупредив:
– Береги як зеницу ока!
Массовка бурлила как водоворот, как весенний паводок постепенно заполняя не только базу, но и всю прилегающую к ней территорию. Режиссёр и К-кий, обращаясь к народу, использовали громкоговоритель.
Толпа, ожидающая костюмы, постепенно редела. В реквизиторской осталось всего несколько человек.
Наклоняясь к ящику за очередным зонтиком, Надя вдруг обнаружила, что архиерейский посох, который только что стоял вот здесь, в углу, у неё перед глазами, бесследно исчез.
– Где посох? – воскликнула она. Люди вокруг задвигались, зашумели, но никто не мог дать вразумительного ответа. Надя посмотрела на полу, за ящиками, и по спине пробежал неприятный холодок: украли!
Быстро заперев ящики на контрольку, она бросилась к Петру Константиновичу. Тот, не менее перепуганный, рассказал всё К-кому.
– Как же так, Надя!
– Женя, не кричи! – вмешался Пётр Константинович. – Если его хотели украсть, то и украли. Звони в милицию.
– Хорошо!... Нет, почикайте. Не может быть… Может, кто так взял? Посмотреть? Почикаем трохи. Никому не говорите.
Надя, повесив нос, снова отправилась в костюмерную. Здесь уже почти никого не было. Часть группы опять снималась. Ей тоже подобрали костюм цыганки, в котором она смотрелась великолепно, как настоящая цыганка. В другое время она бы радовалась этому обстоятельству, но сейчас беспокойство и дурные предчувствия терзали её душу. В-й и так её терпеть не может, а сейчас – столько народа, столько трудов и - сорванная по её вине съёмка! Повесят!
Валентина поправляла её наряд, монисты на шее. Ей свернули и дали в руки "ляльку" из платков. Она машинально взяла свёрток и с другими цыганами отправилась к реке.
Женя Кр-ов, встретив её по пути в таком одеянии, тут же сострил:
– Во! Только на минуту тебя оставил – и уже с дитём!
И разулыбался во весь рот, сверкая металлическими коронками, но она вдруг рассвирепела:
– Отстань, ради бога, со своими шутками!
– А что я такого сказал?
С остальными цыганами Надя вошла на паром, который отогнали на середину реки. Душа её изнывала от страха. Как только В-й узнает, что посоха, с которым Ступка–архиерей должен выходить из кареты, нет, разразится грандиозный скандал.
Сидя на телеге на пароме посреди реки и слушая команды, отдаваемые в рупор с моста, где находилась режиссёрская и операторская группы, Надя ждала, что сейчас вот–вот над рекой, над всей этой многоголовой толпой полетит свирепый возглас: «Надя, реквизитор! Где посох?» Ах, как хорошо, что она далеко от берега и не сможет отвечать. Сами захотели скрыть – пусть сами и расхлёбывают.
Началась репетиция.
– Пошёл паром! Пошли волы!.. Карета архиерея! Остановилась… Хорошо! Стоп! Все на исходную.
Как странно. О посохе не вспоминают. Надя нервно покачивала своего «ребёнка» под весёлыми взглядами цыган.
– Внимание! Приготовиться! Снимаем!
Съёмки начались. Один дубль. Другой, третий.
– Всё! Снято! – летит над рекой. – Съёмка окончена. Всем спасибо… Всем актёрам пройти на территорию турбазы, сдать костюмы и реквизит, усы и бороды.
Паром причалил к берегу. В толпе других людей Надя возвращалась на базу. Вдруг перед ней возникли две смеющиеся физиономии – она не сразу узнала их в гриме: Женя К-ков и его новый друг Толик, водитель режиссёрского такси. В руках Толик держит архиерейский посох. Он протягивает его изумлённой Наде.
– Пожалуйста! С первым апреля!
– Ты?! Это ты взял!
Она чуть не плачет.
– Тише, тише, – успокаивает её Женя, и сразу Толику: – Я тебе говорил!!
– А что я? Что я? Я взял только на минутку, пошутить, отнёс режиссёру показать, а он говорит: спрячь в такси и никому не говори. Пусть побегают. Ну, что я? Я же человек подневольный.
Надя замахнулась на Толика – оба друга шарахнулись от неё, – и, круто развернувшись, без слов скрылась в реквизиторской.
– Я ничего не знал, клянусь! – кричит Женя ей вслед.
С первым апреля, оказывается, в этот день «поздравили» не только Надю – у Пашки пропали важные накладные, а у костюмеров – драгоценная подвеска, но, слава Богу, все всё нашли.
После этого случая Надя не разговаривала с Толиком и Женей несколько дней. Бедный Толик, подстрекаемый Женей Кр-вым, бегал за ней, несколько раз пытаясь попросить прощение. В конце концов, она его простила, и ссора была забыта.
Дорога-25, роман "Пришелец"