Спектакль «Дядя Ваня». Маленький театр. Маленькая сцена. Меня пустили по студенческому. Просто было мало зрителей. И я сел рядом с девушкой. Потому что было свободно. После третьего звонка, как полагается. Она бросила на меня короткий взгляд. Но ничего не сказала.
Зал был таким маленьким, что я мог сделать по три шага в любую строну и упереться в стену, мог протянуть руку и потрогать артистов на сцене. Мы, зрители, словно присутствовали в чужом доме. От этого было немного неловко, и ещё интереснее, чем в зале обычных средних размеров.
Я уже посмотрел нескольких «дядей вань» в разных театрах. И каждый раз это был какой-то другой Чехов и другая история, хотя в чем-то и одна и та же. И это удивляла, как одни и те же слова, фразы, действия складывались в разные миры. Стены были черными, коридор черным, стулья черными. Мы вышли из зала вместе с девушкой. Гардероб был таким маленьким, что образовалась небольшая очередь.
Девушка присела на банкетку. Я хотел присесть рядом, но постеснялся. И тут заметил, что она смотрит на меня. Открыто, просто, слегка улыбаясь. Обычно меня не замечают. Стоило насторожиться. Я тоже слегка улыбнулся, в ответ, стараясь изобразить что-то вроде фразы: ждём, сейчас те, кому нужнее, оденутся, и мы пойдем, чего толкаться-то, правда?
-Знаешь, почему они все несчастны? - неожиданно спросила незнакомка.
Я посмотрел на очередь с испугом и сочувствием.
-Нет, не они, а герои «Дяди Вани».
Я слегка склонил голову на бок: почему?
-У них нет веры.
Я сделал большие глаза, приподнял брови: какой ещё веры?
-Они не верят, что бог добр и делает всё, чтобы они были счастливы.
Я бы упал, но узкий коридор не позволял.
Её голова едва доставала до моего плеча. Мы вместе пошли до метро. Она так поворачивала голову в мою сторону, когда я говорил, и желт-карими глазами смотрела, что я чувствовал, что становлюсь ещё выше, расту к небу. Сверху я рассматривал её маленькую, но ладную фигурку, прическу-каре. Мне как раз в то время, почему-то нравилось каре. Девушки с такой стрижкой казались какими-то особенными, привлекательными. Они, как мне казалось, начинали новую жизнь, оставляя в старой длинные волосы. Хотя, конечно, всё это не совсем так, у всех по разному, но мне нравилось думать, что это так.
Мы вошли в метро и сели в один вагон. Вернее я сел в её вагон. Ехали и рассматривали друг друга. В метро из-за шума не всегда можно разговаривать. Она не стесняясь смотрела на меня, а я принял вызов. Я поразился, какая у неё гладкая, чистая кожа, про такую говорят бархатная, да ещё с таким смуглым оттенком. И хотелось протянуть руку и погладить её по щеке. Но в метро грязно, руки надо мыть. Поэтому можно только смотреть. А потом она мне сказала: «У тебя живые глаза, как будто заглядывают внутрь меня, и им там во мне интересно. Это и приятно и жутко одновременно. Как щекотка».
Я узнал, что Аня работает парикмахером. Она должна была идти на спектакль с подружкой. Ей билеты достал их брат. Но не в смысле родной брат, а просто они его так называют брат, актёр этого театра. Но подружка не пошла. И вот я сел рядом на свободное место. Да, она тоже любит театр. да, да, хорошо бы вместе куда-нибудь сходить.
Я проводил её до дома. Обычная пятиэтажка. Даже не запомнил дорогу. «Ну и зачем это было делать?» - у подъезда спросила она. «Хочу тебя ещё увидеть». «Увидишь, - пообещала. – Встретимся завтра, познакомлю тебя с Наставником». «С кем, с кем? Зачем?» «Чтобы ты понял кто я и что я. Там всё узнаешь».
В день встречи в Москве похолодало. Тут так бывает, неожиданно, резко. Вроде плюс, а пронизывает на ветру так, что хочется забежать обратно в метро и не выходить. Вышел на белорусском вокзале, поностальгировал, вспомнил, как недалеко мы здесь жили с Амаду, когда поступали. Как вот на это ограждение Амаду поставил свою туфлю, чтобы завязать шнурки и к нам подошел милиционер с проверкой. А вот тут я увидел первый в жизни бургер. По этому переходу я шел на экзамен по литературе, а из разрезанной оконным стеклом ладошки у меня капала кровь. Будто уже вечность прошла. Мог ли я тогда предполагать, что где-то в этом же районе буду ждать на свидание девушку.
Аня пришла не одна. С ней были два молодых человека, высокие с рыжими бородками, и девушка, все они мило улыбались, смотрели прямо в глаза. Поздоровались и раскрыли объятья. Да, да, они стали обниматься. Для меня обняться – интимней, чем поцеловаться. Это какой-то акт высшего доверия. А тут незнакомые люди… Но и Аня обняла меня. Замелькали имена, ничего не значащие фразы, которые я не запомнил. А вот слепок тела Анны остался со мной, мы шли, а я всё мысленно рисовал и рисовал его, продолжая почти физически ощущать то короткое мгновение, когда это произошло.
Прошли по Ленинградскому проспекту, свернули в какие-то дворы, обычный подъезд, третий этаж. Мы оказались в почти пустой квартире, кухня, прихожая и комната. В комнате только большой длинный стол, кровать, к которой этот стол был придвинут, видимо она предназначалась не для того, чтобы спать, а сидеть, и несколько стульев.
В квартире было еще несколько человек, молодые, все, кроме наставника, он единственный был старше меня. Опять объятья. Знакомимся. Всем подают чай. Печенья. Даже кусочек торта. Мне неловко, но я не подаю вида. Что они тут день рождения собрались справлять что ли? Наставник садится во главе стола. Замечаю, что нас ровно тринадцать человек. С потолка свисает обычная электрическая лампочка на длинном проводе, стены пусты. За окнами полумрак.
-Ну что ж, приступим, сказал наставник. Тема нашей сегодняшней беседы «Отличие человека от животного».
Я бросил взгляд на Аню. Её ответный ничего мне не объяснил. Ну что ж, беседа, так беседа, побеседуем, это я люблю, послушать умных людей, поспорить.
-Скажите мне, как вы думаете, чем отличается человек от животного? Ну, не стесняемся, любые версии приветствуются.
-Человек мыслит, а животные нет.
-А как же дельфины и шимпанзе, - говорит наставник, они тоже в какой-то мере мыслят.
-Человек создает цивилизацию, строит дома, дороги.
-А муравьи, а пчёлы? – парирует Наставник.
-Человек может шутить, а животные нет, - смелею я.
-Человек осознает последствия своих поступков?
-А с помощью чего? – спрашивает Наставник.
-С помощью своего разума.
-А разве может разум всегда оценить что хорошо, а что плохо? – настаивает наставник.
-А что же ещё может оценить это кроме разума? – в свою очередь спрашиваю я.
-Хороший вопрос от нашего нового знакомого, спасибо, Сергей, - говорит наставник улыбаясь, и улыбка эта такая, будто он общается с непонятливым маленьким ребёнком. – Но разве разум часто не заблуждается?
-Заблуждается, - признаю.
-Но есть в человеке нечто, что позволяет ему отличать плохое от хорошего, добро от зла, мы всегда это чувствуем, это как компас, который встроен в нас. Этот компас – это наша душа. А душу нам дал наш господь бог. Ибо сказано… - Наставник достал небольшую библию с многочисленными закладками, открыл на одной из страниц, процитировал, потом открыл другую страницу, и тоже процитировал.
И все вокруг кивали и соглашались, причем кивали все сразу, соглашались вместе, сразу, как будто они заранее отрепетировали эту сцену.
Я с недоумением посмотрел на Аню, и она впервые отвела глаза. Ах вот как! Ну что ж, держитесь тогда.
-А как мы узнаем, что всё, что вы нам читаете из Книги, было на самом деле сказано богом, а не придумано теми, кто её написал.
Все посмотрели на меня, потом на Наставника. Ни один мускул не дрогнул на его красивом вдохновленном лице, он продолжал улыбаться, смотрел на меня, как на непослушное, но любимое чадо.
-Наша вера позволяет нам это. Именно вера позволяет нам отличать истину от лжи. А инструмент этой веры – наша душа. Ибо душу нашу бессмертную подарил нам на благо отец наш, сиречь господь, - ответил Наставник спокойно и значительно.
И все снова закивали и заговорили хором: «Да, да, так, воистину, хорошо сказал, брат!»
Больше я не спорил. Сидел и слушал проповедь Наставника. Ловил себя на мысли, что еще немного и сам начну кивать и говорить: «Да, да, точно, хорошо сказал, брат!» Слава богу, до этого не дошло.
Когда все прощались, снова обнимались, снова все были доброжелательны и совершенно нормальны. Спрашивали, где я учусь, спрашивали какие у меня проблемы, и чем могут мне помочь. Обещали найти хорошую работу. Ребята оказались трудятся в неплохих компаниях. Было очень приятно погрузиться в атмосферу благодушия, дружелюбия, братства. Вот он мир, в который я стремился, который я себе представлял, разве не такими должны быть нормальные человеческие отношения? Но перед глазами стояла картинка из «Одиссеи», девятая глава, поедатели лотоса. О тех, что ели прекрасный лотос, и забывали о том, кто они такие.
Я снова провожал Аню. Мы долго молчали. Наконец, я спросил:
-Ты веришь во всё, что говорит наставник?
-Понимаешь, он когда-то очень мне помог. Мне было так тяжело, никого не было рядом, я через такое прошла. А он, он вытащил меня. Хотя и я иногда сомневаюсь, как ты, но сомнения всегда проходят, нужно только подождать, потерпеть. Приходи в воскресенье на большое собрание. Может быть, там тебе станет понятнее. Кстати, там мой знакомый актер покажет моноспектакль, думаю, это будет интересно. И… то что ты видел – это не притворство, это правда, все будут рады тебя видеть.
-А ты? Будешь рада?
-Буду, конечно, буду. Только… я смогу быть, ну ты понимаешь, быть только с тем, кто будет мне братом, то есть разделит мою веру и веру братьев моих.
Она обняла меня. Крепко. Поцеловать её не было никакой возможности, потому что её макушка упиралась в мой подбородок. Я согласился прийти в воскресенье на собрание. А вы что же не согласились бы? Ну интересно же.
© Сергей Решетнев