Ровно в шесть утра по всей больнице и даже за её пределами, оповещая всех о своём появлении на свет, раздался крик новорождённого. В это же время закончился дождь, и стало тихо. Гроза укатилась куда-то далеко.
...Ещё с вечера погода за окном стала портиться. Ветер нагнал тучи, гнул деревья, срывал с них листья. Собиралась гроза.
Уже две недели Алевтина лежала в родильном доме на сохранении: держалось высокое давление. Родильный дом - старое деревянное одноэтажное здание, похожее на барак. Окна, вровень с землёй, зарешёчены и закрыты наглухо.
Её разбудили дикие раскаты грома. Гроза была ужасной. Старое здание сотрясало так, что, казалось, оно вот-вот развалится. Через всё небо сверкали молнии сразу в нескольких местах. Кривые, прямые, зигзагообразные, они освещали черное небо, а раскаты грома наводили животный страх, был какой-то кромешный ад.
У Алевтины начались непонятные боли в животе, и медсестра перевела её в предродовую. Алевтина - первородка, и со страхом прислушивалась к тому, что происходит с ней и за окном. Вскоре схватки стали сильнее и чаще, они, как и гроза, нарастали. Перерывы между ними всё уменьшались.
Боль, гроза, страх доводили Алевтину до ужаса. Уже два раза она звонила в колокольчик, лежавший рядом на табурете. Медсестра приходила сразу, но недовольным голосом говорила, что ещё рано: «Родишь утром». Боль сводила с ума, и Алевтина уже совсем перестала понимать, что происходит вокруг. С распущенными волосами металась по кровати, выгибая железные прутья спинки, и кричала не своим голосом. В перерывах между схватками проваливалась в какую-то бездну и мгновенно засыпала.
Как сквозь туман увидела медсестру:
- Иди в родовую.
Алевтина идти не могла – ползла на коленях по палате, по коридору - до самой родовой. На какой-то миг боль отпустила, и она смогла забраться на кресло. Рядом - врач и акушерка. Они успокаивали её и стыдили за то, что так кричит, когда все спят. Алевтина хотела им ответить, но разразилась слезами, потому как ребёнок появился на свет и кричал, оповещая всех о своём рождении. И Алевтина заплакала от счастья. Она так его ждала, своего сыночка! И вот наконец, измучив и себя, и её, он родился.
Ребёнка завернули в пелёнку и положили рядом с ней на столик. Поплакав, сын успокоился и трогательно причмокивал губками. Алевтине показалось, что он сосёт пелёнку, но, может, только показалось. В палате, кроме неё, было ещё пять рожениц. Все они пришли сюда не в первый раз. Скоро им принесли на кормление детей, а ей было ещё рано. Она смотрела на женщин, как они умело прикладывают к груди ребёнка, разговаривают между собой и смеются.
В следующее кормление ей тоже принесли сыночка, но он спал. Медсестра нажала ему на носик, пощекотала пяточки, и он открыл глазки, но тут же снова заснул. Алевтина так и проглядела на него всё отведённое для кормления время. Он просыпал его каждый раз, а Алевтина боялась разбудить сыночка.
Она не могла на него насмотреться: какой он красивый, и бровки у него есть, губки толстенькие, а щёки прямо-таки выпирают из пелёнки, а носик такой малюсенький, и на нём почему-то белые крапинки.
- Пройдут ли?
- Пройдут, - успокоила медсестра.
Оттого, что молоко прибывало, а Алевтина его не сцеживала и сынок не отсасывал, у неё началась грудница. Поднялась температура. Помогла медсестра, промучившись с Алевтиной часа два. После этого Алевтина ребёночку спать не давала: и за носик трепала, и за пяточки.
Подошло время выписки. Так как муж был в армии, их встречали его родители. Они приехали на чёрной «Волге», с цветами. Алевтина стояла счастливая. В это время вынесли ребёночка и стали одевать его в домашние вещи.
– Ну вот, принимай, мамаша, сыночка, – старенькая, небольшого роста нянечка протянула ей свёрток с мальчиком.
Алевтина отшатнулась: это был не её сын. Она сквозь слёзы твердила одно и то же:
– Это не мой ребёнок, вы его подменили.
– Почему не твой? Что это ты? Смотри - на ручках завязочки. Или ты отказываешься от него?
– Нет! Отдайте моего сыночка.
Все растерялись, а у Алевтины началась истерика. Пожилая нянечка подошла к ней и тихо спросила:
– А почему ты думаешь, что он не твой?
– У моего сыночка были щёчки толстые и много крапинок на носу, а у этого всего одна.
Нянечка улыбнулась и молча сняла чепчик с ребёнка. Завернула его в пелёнку, закутав с головой и затянув под подбородком потуже. И малыш из чужого превратился в своего, родного.
- Твой? - спросила нянечка.
- Это мой, мой сыночек. А где крапинки на носике?
- Так нет у него уже крапинок - исчезли: взрослеет твой сыночек!