1. Когда уважаемый, но пожилой учёный утверждает, что что-то возможно — он почти наверняка прав. Когда он утверждает, что что-то невозможно — он, весьма вероятно, ошибается.
2. Единственный способ обнаружения пределов возможного состоит в том, чтобы отважиться сделать шаг в невозможное.
3. Любая достаточно развитая технология неотличима от магии.
Артур Кларк
1. Мост и немного красок
Что же общее было между вдохновением и этими сидящими на холодном парапете голубями? Мягко положив локти на белый подоконник, девушка пыталась подобрать слова, понять, что именно у неё вызывало ощущение этого сходства. Интуитивно она улавливала какую-то невесомую связующую нить, прозрачную и тонкую, как натянутая паутинка, но никак не могла сформулировать мысль, сделать нить прочной.
Несколько серых птиц важно уселись через дорогу от дома девушки на бетонном ограждении искусственного канала. Втягивая шею поглубже в распушённые перья и переглядываясь, голуби лениво наблюдали за пустой улицей. Над их головами, на противоположном берегу, за крышами вплотную поставленных друг к другу домов, утро пробивалось сквозь тонкие облака. Синий цвет неба разбавлялся прозрачным светом утренних лучей, словно краски смешивались на палитре, и только тень на дне канала оставалась насыщенной, как сама ночь.
Девушка пришла к выводу, что именно к голубям, этим серым изваяниям, взгляд возвращался сам, не задерживаясь надолго ни на небе, ни на воде, ни на тротуаре. Именно птицы были той деталью, которая, как финальный штрих, довершает картину, вдыхает в неё собственную внутреннюю жизнь. Наверное, именно это ощущение – завершённости – и было тем ответом, который девушка искала.
Холодный воздух с улицы проник в комнату сквозь едва заметные щели в старой раме, и девушка, поёжившись, отвернулась от улицы. В комнате ещё было слишком темно, чтобы браться за работу. Девушка отошла на несколько шагов от окна и тут же погрузилась в уютный сумрак помещения. В комнате было достаточно просторно, тепло и пахло временем. В центре комнаты стоял деревянный мольберт - он располагался напротив окна в пол-оборота, так, чтобы прямой дневной солнечный свет не попадал на установленный на него холст. К свободной стене слева от окна прислонились уже законченные картины, наполнявшие комнату тонким запахом лака. Девушка глазами пробежалась по своим работам. Большая часть картин изображала мосты, схваченные в разное время суток и в разных контекстах – безмолвные и пустые, полные людей, лошадей и света; одни – мокли под проливным дождём, другие – скрывались в подсвеченном газовыми лампами тумане. Несколько беглых набросков и чистых холстов отдельно стояли в углу.
У дальней стены, напротив окна, в чуть более плотном полумраке, стоял большой платяной шкаф. Хоть лак на дверцах потрескался и облез, а круглые ручки были давно сколоты в форме полумесяцев, сухое дерево было прочным и казалось неподвластным времени. Сервант девушка про себя считала сердцем квартиры – сердцем старого человека, который бережно хранит в нём воспоминания. За чистым стеклом стояла разнообразная посуда, фарфоровые статуэтки, подсвечники и прочие уже никому не нужные вещи. В дальнем углу пылилась стопка книг. Этими вещами девушка не пользовалась - они остались от незнакомых ей предыдущих жильцов квартиры. У другой стены стояла деревянная кровать, застеленная бежевым пледом. На тумбочке из светлого дерева стояла выключенная лампа с зелёным абажуром и лежал закрытый ноутбук. За дверью в противоположной стене спал тёмный коридор, из которого можно было попасть на кухню и в подъезд дома.
Девушка, собрав свои медные волосы в хвост, села напротив мольберта. На картине довольно крупными мазками был изображён перекинувшийся через небольшой канал пешеходный мост, на котором, кроме узорных чугунных перил, не было других украшений. Отражения фонарей ложились ровными пятнами на мокрый асфальт, а в чёрной воде канала разбивались уверенными штрихами волн на тонкие полосы. На ближнем берегу по обе стороны от моста к небу тянулись два фонаря. Один из них не горел, и раскинувшееся над погасшей лампой звёздное небо было особенно ярким, и казалось влажным из-за всё ещё сохнущей краски. Это небо и придавало глубину всей картине. Как голуби – виду за окном.
На изображённом мосту стоял человек, положивший руки на чугунные перила. Единственный на этом берегу работающий фонарь лишь косо освещал его спину, бросая пятна светло-жёлтой краски на тёмное пальто и почти белые штрихи на его короткие взъерошенные с проседью волосы. Мужчина смотрел вверх.
Руки девушки привычными движениями принялись доставать из-под мольберта краски и чистые кисти и по очереди открывать тюбики и раскладывать их на палитре перед холстом. Раздался приятный тонкий запах, почему-то напоминавший девушке об осени.
О чём думал человек на мосту? Художница не могла понять. Мужчина только остановился – низ его пальто, удачно схваченный несколькими мазками, всё ещё развевался по инерции, а руки, казалось, только коснулись ограждения. Мужчина, по всей видимости, даже не собирался переходить мост. Он просто проходил мимо и что-то увидел, там, в небе, над перегоревшей уличной лампой, и невольно свернул с тротуара. Вышел из-под жёлтых фонарей, чтобы их свет не мешал видеть яркие, с лёгкой синевой, звёзды.
Лица мужчины видно не было, но девушка была уверена, что никогда не видела этого человека, хотя сам мост был реальным – похожий мост был чуть выше по набережной от дома художницы. Она выдумала этого человека. Случайно и неожиданно для себя самой. Мужчина как будто сам пришёл на нарисованный ею мост.
О чём же он думал?
2. Библиотека
Каждый раз Артур невольно обращал внимание на то, что в коридоре, несмотря на хорошую освещённость, не было ни одной тени. Свет как будто излучался самим воздухом и стенами, и, по этой причине, он сам и предметы, оказавшиеся в коридоре, были равномерно освещены сразу со всех сторон и не отбрасывали теней. Как будто свет здесь и был ничем иным, как отсутствием тени. Поначалу этот казавшийся плоским коридор сбивал с толку, но за несколько лет работы механик уже привык. Как, в общем-то, и ко многим другим странностям.
Артур взглядом проследил, как бежевые стены коридора уходили далеко вперёд, и их конца не было видно – они просто тянулись – чистые, гладкие, без единой царапины. Коридоры, в определённом смысле, были бесконечны, но их бесконечность не хотела укладываться в голове, и от этого по спине Артура пробегал холодок, а взгляд переводился сам собой на более близкие и понятные объекты.
- Комната 109-Б, - раздался в ухе потрескивающий, как будто записанный на старую граммофонную пластинку, голос.
- Что там? - спросил Артур, невольно наклонив голову в сторону наушника, хотя в этом и не было никакой необходимости.
- Библиотека. Иди прямо, третья дверь с правой стороны. По-видимому, внутри опять Блоха.
- Принял.
В ухе щёлкнуло. Артур прошёл дверь с номером 107. Все двери в коридоре были одинаковы – деревянные, с простой резьбой и круглыми ручками – они отличались лишь номерами на золотых табличках. Механик пошёл дальше, и тишину нарушали только мягкое поскрипывание защитного костюма и ритмичные шаги, которые тут же, не успев разлететься, стихали. Это была ещё одна странность – коридоры как будто впитывали звуки, не оставляя от них даже эха.
Следующая дверь оказалась дальше, чем Артур предполагал. По пути он прошёл восточное ответвление коридора, ничем не отличающееся от основного, тянущееся так же гораздо дальше, чем было видно. В ухе снова щёлкнуло.
- Кстати, Артур, как ты смотришь на то, чтобы сегодня заглянуть в “Белого Кита”? – спросил, посмеиваясь, прибор.
- Если только блоха меня не сожрёт. – Ответил механик с улыбкой в голосе.
- Ты же знаешь, они не питаются такими белковыми коллоидами, как ты, не переживай. – Оператор по техническим причинам не мог уловить шутливого оттенка в голосе механика.
- Да я и не переживаю, это шутка. – Пояснил Артур. В ухе снова раздался смешок. Затем прибор щёлкнул, и неестественная, плоская тишина снова заполнила собой пространство.
Артур остановился перед нужной дверью. Она была точно такой же, как и все остальные. Под номером 109-Б тем же золотистым шрифтом было написано “Библиотека 4. Интерпретации”. Механик повернул ручку и легко открыл невесомую дверь.
За дверью было темно. Артур насторожился - темнота в помещении не предвещала ничего хорошего. В большинстве помещений здесь всегда было светло, во многих специально висели создающие тени лампы. Сумрак библиотеки стоял на пороге нечеткой, едва вибрирующей стеной, и из коридора почти ничего не было видно. Свет не проникал за порог и создавалось ощущение, что комнаты и коридор как будто существовали отдельно.
Артур достал небольшой увесистый прибор из рюкзака, внешне напоминающий фонарик. На ручке фонарика загорелся небольшой экран с предупреждением “Для считывания включите лампочку”. Он включил фонарь и шагнул внутрь, и тут же сумрак сомкнулся за его спиной.
Луч фонаря почти сразу потерялся в уходившем далеко вперёд проходе, от которого по обе стороны ответвлялись многочисленные коридоры поменьше, разделённые стеллажами. Стеллажи тянулись вверх до самого потолка и были аккуратно уставлены книгами. Кое-где рядом с проходами на полу стояли горшки с невысокими широколистными деревьями и круглые столики с оставленными бумагами. С далёкого потолка свисали старинные хрустальные люстры, и луч фонаря, попадая на аккуратно отшлифованные грани, распадался на блики разных оттенков.
В целом, Артур узнал структуру стандартной библиотеки. Механик пошёл по мягкому темно-красному ковру, устилающему центральный коридор, в поисках Блохи выхватывая лучом света номера на торцах стеллажей – всё было невредимым. При этом на экране фонаря появлялись и быстро гасли цифры и символы. Механик периодически поглядывал на показания прибора.
Артур было подумал, что идти придётся долго, как через несколько пролётов он обнаружил то, что искал – следы пребывания Блохи – на полу, рядом с одним из узких проходов между стеллажами, лежал разбитый цветочный горшок, а пол был усеян землёй, разбросанными книгами и вырванными из них листами.
Артур нажал на наушник.
- Кирилл, - позвал механик, - я нашёл. Проверь стеллажи 40 и 42. - А затем, чуть тише добавил, - для Блохи великовата.
- Я её не вижу. – Ответил с небольшим промедлением оператор. - Она затаилась, хитрая тварь. Ищи сам.
Артур аккуратно зашёл в проход. Несколько полок были сломаны и мятые книги, беспорядочно лежавшие на полу, выглядели так, словно по ним топталось стадо крупных животных. Артур миновал шуршащий под ногами завал, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться в темноте. Дальше проход был достаточно широким для того, чтобы не идти боком, но Артур, медленно продвигаясь вперёд, то и дело задевал плечом какой-нибудь выпирающий том. На полках неровным частоколом стояли какие-то папки с длинными номерами на коричневых корешках вперемешку с книгами совершенно разных цветов – от чёрных фолиантов, до ярких тоненьких брошюр. У механика создалось ощущение что он идёт между огромных размеров полотен, общий рисунок на которых терялся при таком близком рассмотрении.
Через некоторое расстояние от входа в проход полки снова были сломаны, на этот раз вместе с перегородкой между стеллажами. Неровная дыра в шкафу вела в соседний коридор. Артур направил туда луч. Следующий книжный стеллаж выглядел целым. Дыра была слишком маленькой для человека, и Артур, перешагнув через кучу мусора, направился дальше по коридору.
Узкий проход скоро закончился, и механик вышел на соседнюю широкую библиотечную улицу. Он осмотрелся, посветил направо, затем налево, выхватывая детали из мрака, но никаких следов разрушения не нашёл – точно такие же люстры, свисающие с потолка, такие же стеллажи. Неподалёку в качестве украшения стояла античная статуя женщины с закинутой за голову рукой. Механик, и медленно двинулся в сторону статуи, внимательно осматривая проходы между стеллажами.
- Нашёл? - снова позвал Артур напарника, нажав на наушник.
- Я пытаюсь, - отозвался Кирилл, - но блоха встроилась в данные и не двигается. Ищи ты. - Наушник щёлкнул.
В следующий миг единственное, что Артур успел заметить до яркой, как взрыв, вспышки боли - это два жёлтых глаза, блеснувших в луче фонаря, и чьё-то массивное тело, одним прыжком покрывшее расстояние в пару метров до Артура. Затем боль приняла очертания левой руки Артура и он, как будто со стороны, услышал негромкий хруст.
В глазах потемнело. Артур вскрикнул и со всей силы ударил фонарём, зажатым в свободной руке по напавшему животному. Он успел заметить, как удар пришелся в свалявшуюся длинную жёлтую шерсть.
Животное дёрнулось, не разжав пасти и потащило руку за собой, при этом вторая вспышка боли пронзила всё тело. Видимо, в это время Артур ударил животное ещё раз, потому что в следующую секунду обнаружил себя на полу, прижимающего бессильно свисающую руку к груди, заливая кровью бардовый ковёр.
Животное на шаг отступило. Детали сложились воедино: мягкие лапы, толщиной с шею механика, длинная грива, испачканная кровью и массивная пасть с жёлтыми зубами. Артур оцепенел.
Лев легко взмахнул тяжёлой головой, и снова бесшумно прыгнул на механика. Лицо обдало тёплым дыханием из пасти. “Конец” - пронеслось в голове. Механик почувствовал, как боль пронзает висок и шею.
Вспышка света. Палец автоматически нажал на нужную кнопку фонаря, и Артура засыпало горячим пеплом.
А затем - пустота.
_________
Комната была небольшой и чистой. Кроме рабочего стола, шкафа с пыльными стопками рабочих бумаг и отчётов, двух дверей (одна вела в коридор, а вторая - в маленькое дополнительное помещение) и большого окна, за которым беспокойно дремало серое утро, в комнате не было ничего.
Кирилл сидел за столом, глядя по очереди в два стоящих рядом монитора. Это был молодой худощавый парень с быстрыми и уверенными движениями. На нём был лёгкий белый свитер с закатанными рукавами, гармонирующий со светлыми, слегка вьющимися волосами. Оператор быстро щёлкал по окошкам на первом мониторе, открывал и закрывал файлы, периодически посматривая на второй монитор, на котором новые строчки кода на чёрном экране медленно двигали всю страницу вверх.
- Блоха встроилась в данные и не двигается. Ищи ты, - сказал Кирилл в маленький микрофон на столе.
Оператор, не отрываясь от мониторов, глотнул кофе и поморщился. Не глядя на стол, он поставил чашку, но, не успев вовремя заметить подвернувшийся под руку карандаш, промахнулся, и чашка опрокинулась, залив стол и джинсы горячим кофе.
- Чёрт! - вскочил оператор. Он потянулся за полотенцем, которое должно было висеть сбоку от мониторов, но его там не оказалось. - Чёрт!
Кирилл нашёл полотенце в шкафу и принялся вытирать джинсы, по-прежнему поглядывая на второй монитор.
Внезапно мелкие строки на одном из мониторов стали появляться быстрее, и страница быстро поехала вверх. Кирилл подскочил к столу.
- Ага! Вот ты где! - обрадовался оператор.
Он бросил полотенце на стол и, отодвинув стул, стоя принялся быстро печатать наспех придуманный алгоритм. Цифры на втором мониторе беспорядочно менялись. Кирилл потянулся к кнопке на микрофоне, собираясь дать Артуру необходимые координаты, как вдруг в соседней комнате раздался звук падающего тяжёлого предмета и сдавленный стон.
- Что за?.. – Кирилл оставил мигающие мониторы и бросился в соседнюю комнату.
В маленьком помещении без окон стоял живой полумрак, то и дело меняющий свой оттенок из-за мигающих кнопок и мерцающих небольших экранов, вмонтированных в стены. Справа от входа располагалась кровать, на полу возле которой ничком лежал мужчина в светло-жёлтом костюме. Даже в полумраке было видно, что его била крупная дрожь.
- Артур! - Оператор подбежал к мужчине, аккуратно обхватил его голову обеими руками и мягко повернул к себе. - Что с тобой!
Механик в ответ произнёс лишь что-то нечленораздельное. Его расширенные зрачки смотрели сквозь Кирилла. Оператор попытался поднять механика с пола, но тот слабо понимал, где находится, и сопротивлялся, прижимая левую руку с оторванной фиксирующей лентой к груди.
Кирилл, с трудом усадив механика прямо на полу, быстро накинул одеяло ему на плечи и взял стеклянный шприц из белой коробки с красным крестом, висевшей над кроватью, одновременно включая в помещении свет. Затем наклонился к механику и сделал укол через жёлтую одежду в плечо Артура; автоматический шприц при этом издал короткий шипящий звук, похожий на звук открывающейся бутылки газированной воды.
Артур почти сразу обмяк, и дрожь стала постепенно уменьшаться. Через минуту Артур, всё ещё сидевший на полу, спиной упираясь в торец кровати, осмысленно осмотрелся по сторонам.
- Что случилось? - Спросил Кирилл, стоя всё ещё рядом, когда механик посмотрел на него, подняв голову вверх. - Сработал аварийный выброс.
- Там... - пересохшими губами тихо произнёс Артур, но, казалось, он уже почти успокоился - там был лев.
- Что? - Кирилл недоумённо поднял брови, - какой лев? Давай, поднимись на кровать. - Кирилл помог механику подняться, усадил его на кушетку и сам сел рядом. - Я ввёл тебе холодный коктейль, - сегодня будешь спать как убитый.
- Лев, - повторил Артур. Он посмотрел на всё ещё прижатую к груди левую руку и, казалось, не услышал конец фразы оператора. Рука была целой. Он пошевелил кистью, сжал её в кулак и затем разжал, снял оторванную при падении ленту с запястья и отпустил руку на колени. - Он чуть не убил меня.
Кирилл, сидя на кушетке, развернулся к стене за спиной Артура и принялся нажимать на мигающие кнопки. Вся стена над кроватью напоминала пульт управления, снятый с космического корабля, и отсутствие окон в небольшой комнате только усиливало это ощущение. Белые и зелёные огоньки в стене гасли один за одним.
- Ты же знаешь, это всего лишь вирус - сказал Кирилл. - И всё что происходит внутри Сферы - всего лишь изображения, цифры. Ты знаешь это лучше, чем я или даже профессор.
- Я знаю. Но... Никогда цифры не были так агрессивны, - выдохнул Артур. Он тоже развернулся к стене, следя за точными движениями оператора. Кирилл прервался и положил руку на плечо механика.
- Тебе надо отдохнуть.
Артур согласно покачал головой.
- Я удалил эту штуку. - Сказал механик в ответ, обретая характерную для него хладнокровность и, в какой-то мере, замкнутость. - Осталось только восстановить библиотеку.
Кириллу вдруг показалось, что сейчас Артур выглядел едва ли не избитым жизнью и уже начавшим стареть мужчиной, хотя было ему не больше тридцати. Коротко стриженые тёмные волосы, серые внимательные глаза. Решительный, расчётливый, с хорошей реакцией и крепкими нервами; в этом комбинезоне он чем-то был похож на космонавта. Других по психотипу на работу внутри Сферы и не брали. На всякий случай.
Артур, ссутулившись, задумчиво смотрел в противоположную по отношению к кровати стену. Там всё ещё мигала красная аварийная лампочка. Он, заметив взгляд Кирилла, оторвался от мерцающего маячка.
- Всё в порядке. Я просто... – Артур вымученно улыбнулся, став при этом на десяток лет моложе. – Просто чуть в штаны не наложил от страха!
Кирилл негромко рассмеялся, сняв при этом витавшее до сих пор в воздухе напряжение, и вернулся к приборам.
- Иди домой. Старик поймёт. - Сказал Кирилл, выходя из комнаты. - А завтра мы разберёмся с этим дерьмом, будь уверен! – Пообещал оператор, нажимая на последнюю, одиноко мигающую красным кнопку.
3. Сфера и песочные часы
Главный зал был наполовину пуст. Люди рассаживались маленькими группами на мягких синих креслах, полукругом возвышавшихся над центром зала, и шёпотом разговаривали. Несмотря на невнятный гул, за главным столом дремал пожилой мужчина. Понять то, что он действительно спал, было достаточно сложно из-за косматых волос и очков, которые, висели над седой бородой, как на высохшем кусте. Мужчина слегка склонил голову, и могло показаться, что он читает лежащие перед собой бумаги, если бы периодически его голова не кивала вперёд, и затем, вздрагивая, не принимала прежнее положение. Но никто не обращал на это внимание. Часть собравшихся и не догадывалась о такой странности директора, а та часть, которая знала - уже давно привыкла к ней.
На задних рядах некоторые пришедшие тоже спали. Там, как будто специально, свет был чуть приглушён. Наверное, часть из них проснётся только тогда, когда их товарищи, ткнув в бок, сообщат, что последний доклад уже закончился, и что пора выбираться на свежий воздух.
Профессор Борис Анатольевич сидел в третьем ряду, изучая какие-то таблицы у себя в руках. Он оторвался от бумаг, перевёл взгляд на большие часы над экраном, сбоку от которого дремал директор. Часы показывали 17:56. Вместо двух точек, разделявших часы от минут, на экране горел символ - песочные часы, внутри которых была нарисована цифра 8. Точнее, это был значок бесконечности, который как бы стекал внутри часов. Ну, или наоборот, поднимался. Борис Анатольевич подумал, что в целом символ не совсем удачный, но именно на часах он смотрелся неплохо.
Боковая дверь зала осторожно открылась, и через неё в зал заглянула чья-то белокурая голова. Увидев, что ещё ничего не началось, голова уже вместе с туловищем высунулась из дверного проёма и оглядела зал. Затем молодой человек показался полностью и, увидев профессора, быстро прошёл около дремлющего директора, перепрыгнул ступеньку к третьему ряду и, на ходу снимая куртку и кидая её на соседнее кресло, сел рядом с Борисом Анатольевичем.
- Вы как всегда вовремя, - улыбнулся профессор.
- Добрый вечер, - поздоровался Кирилл, встряхивая головой, с которой полетели мелкие капли.
Кирилл оглядел зал ещё раз и затем снова повернулся к соседу.
- Вера готовится? - спросил он. - Не видно её.
- Должно быть. - Профессор протянул Кириллу бумаги, которые изучал до его прибытия. - Посмотри.
- Что это? - Кирилл взял листы и, бегло просмотрев, нахмурился. - Немецкий? А нет хотя бы английского?
- Нет. - Ответил профессор.
- Ладно. - Неохотно согласился Кирилл, по диагонали пробежал глазами текст на первой странице и сунул листы в куртку.
- Как он? - Спросил Борис Анатольевич. - Пришёл в себя?
Кирилл повернулся к профессору. Лицо профессора, начавшее покрываться мелкими морщинками было озадаченным, а во внимательных синих глазах проскользнула забота и едва заметная грусть.
- Лучше, - ответил Кирилл, - я думаю, что он в порядке. Я правда настоял на том, чтобы он сегодня не приходил. Артур крепкий, но всё-таки пусть отдохнёт.
Профессор согласился и как будто успокоился.
В зал вошла невысокая стройная молодая девушка в строгой белой рубашке и длинной обтягивающей юбке. Она прошла мимо директора и встала напротив зала рядом с деревянной кафедрой, лёгким движением поправив собранные в хвост светло-русые волосы. Экран за её спиной загорелся. Вера чуть заметно махнула рукой в сторону Кирилла и Бориса Анатольевича, на что Кирилл помахал в ответ, а профессор просто кивнул головой. Девушка явно волновалась, но на удивление ровным голосом начала доклад.
- Добрый вечер. - Микрофона на ней видно не было, но голос усиливался и шёл откуда-то с боковых стен зала.
Директор за столом вздрогнул, посмотрел на девушку сквозь очки, пробормотал что-то похожее на “продолжайте”, и снова принялся изучать первую страницу своих бумаг.
- Вы все прекрасно знаете, где находитесь, но я начну с самого начала. Это - Главный Зал Института Информационной Сферы. Единственное в мире подобное заведение на сегодняшний день, и, по некоторым соображениям, пока - единственно возможное. За 25 лет существования Институт значительно расширился, появились новые отделы, но концепция его в целом так и не поменялась.
Кирилл внимательно следил за девушкой, а затем тихо сказал профессору:
- Она справится.
Профессор молча кивнул.
- В основе всей работы Института лежит небольшое устройство, изобретённое порядка 27 лет назад Николаем Уховым. Каким образом прибор вообще появился, до сих пор не совсем ясно. Это событие порядком мистифицировано, но некоторые факты нам достоверно известны. - Девушка сделала паузу.
На экране за её спиной фотография Библиотечного корпуса Института с символом в углу (значок бесконечности внутри песчаных часов), - появившаяся сразу после начала доклада, сменилась фотографией худого и бледного и, казалось, испуганного юноши с отстранённым взглядом, принадлежавшей Николаю Ухову, и затем – фотографией одного из помещений подвалов Научного корпуса, заполненного шкафами с оборудованием и торчащими из них переплетёнными на первый взгляд в хаотичном порядке, проводами.
- Названий устройству было предложено достаточно много. На сегодняшний день принято называть его Информационной Сферой, или Инфосферой. Это название прижилось после работ профессора Бориса Анатольевича. На фотографии – первое изображение сопутствующего оборудования, сделанная около 20 лет назад.
Фотография на стене, помедлив, сменилась изображением небольшой стеклянной коробки, в которой, как в невесомости, висел небольшой шар из тёмного и местами поцарапанного металла, слегка отливающего голубым в свете ламп. По бокам от коробки стояли закованные в белый пластик продолговатой формы индукторы, отдалённо напоминающие две руки в варежках, тянущихся к коробке.
- Устройство внешне действительно напоминает сферу, - прокомментировала изображение Вера, - кроме того, в нём находятся на данный момент почти восемьдесят процентов всех продуктов информационной деятельности всего человечества. Из-за этих двух обстоятельств изобретение и получило своё название. – Девушка выдержала паузу и продолжила. - Остаётся не совсем понятным, по какому принципу Сфера работает, что порождает немало дискуссий как относительно механизмов работы, так и, как следствие, относительно безопасности его использования. Сфера представляет собой, в каком-то смысле, виртуальный носитель с невероятными характеристиками.
За спиной девушки появились таблицы с цифрами; Вера взглянула на стену и, убедившись в том, что всё идёт по плану, продолжила.
- Её ёмкость, в привычном для нас понимании, не поддаётся измерению. Часто её называют бесконечной, но является ли она действительно таковой – так же является предметом дискуссий. Тем не менее активное использование Сферы, не ограничивается только накоплением информации...
- Интересно, - шёпотом спросил Кирилл у профессора, - как в Сфере оказался лев?
- Тут нет ничего странного. - Ответил также шёпотом Борис Анатольевич, нагнувшись к Кириллу. - Как и остальные вирусы, попал с потоком. Ведь вирусы пишутся людьми, и представляют собой всего лишь код. Этот код можно было бы назвать произведением искусства. - Профессор задумался.
Кирилл хмыкнул.
- Тут странно другое, - продолжил профессор, - что целью этого вируса была не информация, как в обычных сетях или внутри Сферы, а именно человек. Вирус был нацелен на механиков.
- Это возможно? - Кириллу в голову такая пугающая мысль не приходила.
- Я не знаю, - ответил озабоченно профессор, - ведь мозг - по сути, тоже можно представить, как информационную сеть. Хотя наши системы защиты и аварийного выброса пока работают безотказно... мы не знаем, как они среагировали бы на подобное нападение, будь оно… удачным. Системы были созданы для других целей.
- И, если бы Артур не успел стереть вирус раньше?..
- Этот вопрос не перестаёт меня беспокоить.
Вера начала приводить слушателям выборочные характеристики Сферы и объяснять, что именно они значат.
- Но кому это нужно? - Кирилл по-прежнему старался говорить шёпотом.
- Много кому это может быть на руку. - Ответил профессор. - Мотивами могут быть деньги, может быть вера, а может - просто человеческая зависть.
Кирилл задумался. Профессор снова стал слушать доклад, облокотившись на спинку кресла.
- … Я попытаюсь схематично представить вам наиболее распространённую и редуцированную модель работы памяти Сферы. - Вера сделала шаг в сторону, выйдя из-за кафедры, чтобы залу было лучше её видно, и подняла руки, расположив ладони параллельно друг другу, - представьте себе два зеркала, расположенных друг напротив друга, и вы увидите бесконечный “коридор” из отражений. Теперь представьте ещё два зеркала, - девушка переставила ладони, - расположенных в других параллельных плоскостях, и вы получите бесконечную “равнину”. А теперь, если поставить ещё два зеркала так, чтобы внутри образовался зеркальный куб, то у вас получится бесконечное пространство, состоящее из отражений, тянущееся во все стороны и поделённое на сегменты, равные исходному кубу.
На экране появилось схематичное изображение куба, продолженного во все стороны от его стенок полупрозрачными изображениями его точных копий.
- Конечно, это очень условно, но это позволяет представить себе многократное, хотя и иллюзорное, умножение пространства. Кроме того…
Изображение на стене сменилось, и на стене появился круг, заполненный квадратами со слегка изогнутыми контурами, так, что к периферии круга квадраты становились мельче, а к периметру круга превращались в крохотные точки.
- … кубы не имеют абсолютно правильной геометрической формы, и их грани слегка изогнуты. Таким образом, это пространство организовано не так, как в привычной нам евклидовой геометрии. Его принято описывать в рамках геометрии Римана, с некоторыми дополнениями, которые позволяют объяснять полученные эмпирически данные, что нам позволило создать новую ветвь в изучении свойств неевклидовых пространств экспериментально…
В это время Кирилл окинул взглядом зал, и увидел, что большинство слушателей внимательно следит за развитием мысли, и лишь небольшая часть публики позволяла себе отвлечённо заниматься своими делами, изредка перешёптываясь, глядя на изображения на стене. Молодой парень удовлетворённо хмыкнул.
- Но есть и другая, более сложная проблема. – Раздавался голос Веры с боковых стен зала. - Нам известно, что эти получившиеся фрактальные кубы, заполняющие сферу, как бы разнесены по ещё одной, четвёртой координате. – Девушка сделала короткую паузу. – По условной аналогии с привычным нам миром мы бы могли сравнить её с временной осью. Эти оси, если представить их в виде линий, так же изогнуты, как и три оси пространства, и координата не одинакова в разных точках Сферы, хотя «время» и неизменно для каждого отдельно взятого куба. Именно эта особенность и позволяет зеркальным сегментам отличаться друг от друга, создавая впечатление, что это пространство изнутри действительно не имеет, в привычном нам понимании, границ. Это как кадры фильма, записанные на плёнке, – девушка привела заготовленный заранее образ, – каждый кадр немного отличается от предыдущего, и эта плёнка бесконечно тянется к краям Римановской сферы, постепенно уменьшаясь в ширине и разветвляясь в разные стороны. – Затем Вера перешла к следующей части своего доклада. – Возможно, что при погружении механиков при помощи возвратных нейронных сетей, сознательное восприятие перестраивается, ощущая неевклидово пространство иначе, выпрямляя изогнутые линии пространства, что субъективно делает его похожим на привычный нам мир непересекающихся параллельных прямых...
- Как вы думаете, профессор, - снова спросил Кирилл, ещё тише, чем раньше, опасаясь самого вопроса, - насколько опасно теперь работать в Сфере? Может ли человек, находясь внутри...
Кирилл не договорил. Борис Анатольевич вздохнул и ответил:
- Если это окажется возможным, то нас ждут большие перемены.
Оставшуюся часть доклада, по большей части посвящённой психологии неевклидовых пространств, они не разговаривали.
_________
В холле было светло и прохладно. На противоположных стенах висели картины, изображающие голубовато-жёлтый рассвет в импрессионистской манере, выполненные, видимо, одним и тем же неизвестным художником. Потолок подпирали искусственные колонны, и в одном из углов приютился бюст с пустыми белыми глазами и греческим носом. За большими окнами было уже темно, и неохотно капал мелкий дождь.
Из Главного Зала выходили люди. Среди них были как перешучивающиеся группы молодых студентов, так и пожилые работники Института. Выходя в холл, они начинали разговаривать громче, устав от сидения на одном месте и спускались по большой лестнице вниз, к выходу. Здесь, в холле, у многих, правда не у всех, закачивались будни, а там, на дождливой улице, начинались долгожданные выходные.
Кирилл стоял, прислонившись к стене, чтобы не мешать выходящим из зала, и читал книгу. Он заметил Веру, вышедшую и зала, только когда она уже была почти рядом.
- Ну как, я справилась? - Весело спросила она, легко избегая попытку Кирилла себя приобнять в качестве приветствия.
- Ты выглядела слишком серьёзной для студентки.
Вера весело рассмеялась, и от серьёзности не осталось и следа.
- А где папа? - спросила она.
Кирилл показал на Бориса Анатольевича, разговаривающего с кем-то в другом конце холла. Его окружила компания одетых в одинаковые серые костюмы азиатов, что-то активно пытающихся выяснить на смеси общих для них языков.
Высвободившись наконец-то из образовавшейся вокруг него небольшой толпы, к которой подходили и другие люди, просто послушать и понять, происходит ли что-нибудь интересное, профессор подошёл к Кириллу и Вере.
- Мне кажется, что всё прошло хорошо. По крайней мере эта группа, - профессор кивнул в сторону азиатов, - очень заинтересовалась. Правда, я до конца так и не понял, чем именно, и нам так и не удалось толком о чём-нибудь договориться.
Они вслед за остальными спустились по ступеням вниз. В зале с песочными часами, оставшемся за их спинами, уже погасили свет, а слушатели к этому моменту уже разошлись по своим делам. Кирилл накинул куртку, которую, по причине опоздания, не стал оставлять в гардеробе, и ждал, пока Вера заберёт пальто и оденется.
Профессор, вдруг что-то вспомнив, сказал:
- Мне нужно ещё кое-что сделать в этом корпусе, так что до понедельника. Кирилл, я знаю, что в ваших интересах работать с исправлениями библиотек, но, боюсь, на какое-то время придётся заняться чем-то другим. Не на долго - ресурсов, чтобы вас заменить, у нас, к сожалению, нет. Я всё пришлю. Надеюсь, будет тоже интересно.
- Это было ожидаемо, - отозвался Кирилл, проверяя молнию на куртке, - думаю, Артуру более спокойная работа пойдёт на пользу. Что касается меня – это не так важно. Я ведь только вижу код.
- Вот и замечательно. – Ответил Борис Анатольевич. Казалось, он хотел что-то добавить, но лишь повторился, - до понедельника.
- Пока, папа. – Вера уже оделась и подошла к ним, поправляя шарф.
- До понедельника. – Попрощался Кирилл.
Когда немного сутулая спина профессора неспешно скрылась в боковом коридоре, в котором тут же автоматически зажёгся желтоватый свет, Вера и Кирилл вышли на улицу.
Осенний ветер, становясь с каждым днём холоднее, с лёгкостью пробирался под одежду сквозь неосторожно оставленные складки и щели, холодными пальцами легко касаясь шеи под поднятыми воротниками. Жёлтые, как кошачьи глаза, фонари, освещающие дорожку, ведущую от Библиотечного Корпуса к выходу из комплекса, казались слишком бледными после хорошо освещённого холла, и их яркости едва хватало, чтобы очерчивать бордюр и верхние листья шиповника, посаженного вдоль края аллеи. Дальше, за низкими кустами, территорию института заполняла дождливая ночь.
Они молча прошли вдоль скамеек, и вышли через калитку в воротах.
- Ты не хочешь зайти выпить кофе? - Спросил Веру Кирилл, когда они оказались на оживлённой улице, - тут недалеко сегодня поёт одна женщина под фортепьяно, обещают минималистичный джаз, как раз для такой скверной погоды.
- Я должна встретиться с Софьей, она просила с ней что-то обсудить - ответила Вера, - помнишь, художница? Вы должны быть знакомы. А потом мне нужно доделать работу, боюсь, что это займёт все выходные. Извини.
- Да, помню, на выставке, куда мы с тобой ходили когда-то. – Вспомнил приятную девушку Кирилл, правда помнил он её смутно, потому что в тот вечер всё его внимание было приковано к другой. Он попытался скрыть досаду в голосе, но, видимо, не очень успешно.
- У тебя всё в порядке? – спросила Вера, повернувшись к Кириллу и внимательно изучив его лицо.
- Да, - ответил Кирилл, - просто была трудная неделя. Львы и прочее.
- Да, я знаю, - ответила Вера, легко перепрыгивая лужу, - это ужасно. Надеюсь Артур сможет дальше работать.
Они остановились на светофоре, там, где брызги из-под колёс до них не долетали.
- Сможет, – заверил её Кирилл. – Он тот ещё космонавт.
Вера улыбнулась. Загорелся зелёный свет, и они пошли дальше в толпе людей с разноцветными мокрыми зонтами.
- Я знаю, в мои обязанности психолога входят и такие вещи. До понедельника.
- Пока.
Они остановились около остановки, от которой Вера легко и быстро пошла дальше по неправильно отражающему огни дороги залитому водой асфальту. Кирилл какое-то время смотрел ей вслед, чувствуя, как усилившийся ливень начинает пробираться под одежду, и тихо вздохнул в воротник, отвернувшись от улицы.
4. Окно наружу
Было темно и тихо. Впереди, в конце какого-то неестественно длинного коридора было видно окно, за которым в свете ночного фонаря покачивалась старая берёза, беззвучно, словно в немом фильме. Коридор, где она стояла, был ей смутно знакомым. Как будто на запомненной с детства улице появились новые дома, или в комнате кто-то вдруг переставил мебель. Она вдруг поняла, что это была её старая квартира, из её детства. Сладковато пахло сиренью, промокшей под дождём, откуда-то тянуло сыростью и ещё чем-то едва уловимым и неприятным. Она почувствовала непреодолимое желание подойти к окну, открыть его, чтобы услышать шум листвы и дождя, нарушить эту неестественную тишину, и сделала несколько шагов вперёд, шлёпая босыми ногами по полу, но коридор как будто начал удлиняться, и окно только отдалилось от неё. Порывы ветра снаружи усилились, грубо дёргая берёзу за ветви, срывая листья и бросая их в оконное стекло. Где-то впереди, на кухне раздался одинокий звук разбившейся капли. Кап. Или это были её шаги? Она пошла дальше по коридору, и каждый шаг давался с трудом, воздух как будто медленно становился вязким и тянулся за её шагами, заставляя мышцы напрягаться.
Вдруг стало холодно, как будто кто-то открыл ночью окно, хотя она чётко видела закрытые рамы и берёзу за ними. Окно манило её, она должна была увидеть, непременно увидеть то ледяное и чёрное небо.
Почему тут никого нет? Она помнила, как эта кухня почти всегда была живая, полная ароматных специй и иногда – табачного дыма, смеха и слёз. Но сейчас запахи были незнакомыми и мёртвыми.
Вдруг темнота в углу кухни пришла в движение, и тут же снова замерла, но света было слишком мало, чтобы быть уверенной. У неё по спине пробежали мурашки. Может быть, там кошка? Но у них никогда не было домашних животных.
Она сделала ещё несколько шагов по холодному полу.
Кап.
Она была уже почти у открытой в кухню двери…
Свет! Нужно зажечь свет, - вдруг промелькнуло у неё в голове. Тогда тени исчезнут.
Её рука быстро дёрнулась в сторону выключателя на стене.
На кухне зажёгся свет, слабый, синий и дрожащий, как в переулке или… в морге.
Её глаза расширились, и, как будто в замедленной съёмке, она увидела то, что лежало на полу в кухне. То, что, как она вначале подумала, издавало сладковатый запах сирени…
На полу всюду была кровь, она затекала под раковину, и местами уже засохла. В центре кухни, повалив стол, лежало истерзанное огромное животное. Его жёлтая шерсть, испачканная кровью, местами была выдрана, обнажая раны.
Животное вздрогнуло. Его голова медленно поднялась с пола и стала поворачиваться в сторону девушки. Мерцающая лампа превращала движения в отдельные кадры. Что-то глухо и неприятно хрустнуло.
Девушка хотела отвернуться, хотела убежать, она не хотела видеть морду животного, но была не в силах оторвать даже взгляд.
Открылась лужа свернувшейся крови под изуродованной пастью.
Животное неестественно дёрнулось и изогнулось, окончательно повернуло голову, и девушка увидела глазницы, в которых была только абсолютная чернота. Тварь глухо зарычала, издавая булькающие звуки из-за полной кровью пасти.
Девушка начала кричать, но что-то сдавило грудь и крик остался в горле. Она попыталась вырваться, но что-то её крепко схватило за шею.
Нет!
Чернота из глаз животного каким-то образом становилась ближе, и вот-вот готова была охватить всё вокруг.
Она резко дёрнулась в сторону.
Нет!
Девушка ударилась рукой о стену. Резкая боль пришла откуда-то со стороны, и чернота неохотно отступила.
Она смотрела в потолок, и, тяжело дыша, медленно осознавала, где находится. Сбившееся одеяло съехало в сторону, и рука, угодившая в стену, пульсировала.
Спустя пару минут, когда сердце перестало так быстро колотиться, Софья наконец-то облегчённо выдохнула, и, решив, что ни в коем случае не хочет возвращаться обратно в сон, художница медленно села в кровати.
_________
Когда Софья принялась за работу, от ночного кошмара не осталось и следа. Хотя он мог вернуться следующей ночью, или через месяц, или через год. Менялись детали, но всегда оставался этот ужас, это холодное бесконечное небо, и это чувство абсолютной беспомощности.
Небо на картине под кистью было совсем другим. Голубым и наивным. Художница взялась за удачно подвернувшийся заказ. Скучный портрет скучной женщины в возрасте около пятидесяти, в каком-то нелепом розово-белом платье. Софья подумала, что придётся очень постараться, чтобы придать лицу этой женщины хоть какое-то выражение. Вероятнее всего, подобие благородной и мудрой хозяйки не меньше, чем роскошного особняка. Художница поморщилась. Когда она срисовывала набросок, женщина постоянно крутилась и жаловалась, после чего, уходя из парка, который Софья выбрала для позирования, женщина знатно выругалась на задевшего её пожилого прохожего. Художнице нужны были деньги, и это – единственная причина, по которой она взялась за работу.
Сегодня она решила не браться за то, что ей действительно было интересно - за того загадочного человека на мосту, образ которого пришёл к ней внезапно. Она ещё не совсем разобралась, какое должно быть в конечном итоге настроение у картины. А для этого ей необходимо было понять, о чём тот человек в пальто думал, глядя в бесконечность ночного неба. Как он чувствовал это пространство. От этого зависело всё.
Сложность была в том, что для написания хорошей работы ей нужно было влюбиться в картину, в персонажа или в вид. В каждую деталь, в каждую мелочь. Это было просто с теми сюжетами, которые она придумывала сама, но иногда – невероятно сложно, как в случае этой дамы в розово-белом. Девушка вздохнула – делать было нечего. Она любила процесс работы над картиной, поэтому сейчас тщательно прорисовывала детали платья и неба, оставив лицо на вечер.
Вдруг в дверь позвонили. Резко, отрывисто. Девушка вздрогнула.
Пока девушка складывала кисти и дошла до входной двери, звонок повторился ещё дважды, так же отрывисто, выдавая нетерпение. Она уже догадывалась, кто к ней пришёл. И это не должна была быть приятная встреча.
Когда девушка убедилась в своей догадке, посмотрев в старый и до неузнаваемости раздувавший подъездную площадку глазок, Софья открыла дверь.
На пороге стоял мужчина, возраст которого уже можно было бы считать преклонным. Правда, Софье казалось, что мужчина был несколько моложе, чем выглядел. Он был невысокого роста, худощавый, чего не могло скрыть потрёпанное пальто, в шляпе с слегка приподнятыми краями, скрывавшей лысину, и всегда – с палочкой. Зачем она ему была нужна, девушка смутно догадывалась, и считала, что с ногами у старика было всё в порядке. Просто так он выглядел то ли солиднее, то ли жалостливее.
- Ну наконец-то! – сказал он высоким голосом, проходя в квартиру и вешая шляпу на крючок, обнажив покрытую испариной кожу головы и ставя трость в угол около входной двери
- Добрый день, Константин Андреевич, - холодно поздоровалась Софья, - что вам нужно?
- Как что? – мужчина искренне удивился. – Это ты должна меня благодарить, что хоть кто-то к тебе заходит. – Он издал звук, нечто среднее между покашливанием и смешком.
- Благодарю, я в порядке. – Ответила Софья.
Мужчина как будто этого не услышал, и прошёл по коридору до входа в комнату девушки. За ним протянулся, как шлейф, запах не успевшего выветриться алкоголя. Слабый, но в сумме с покрасневшими глазами, которые девушка успела заметить, вполне ожидаемый.
- Опять рисуем. – Констатировал он. А затем добавил, - а что толку? Когда будут деньги? Уже середина ноября, ты задержала оплату на неделю.
- Мы ведь с вами это уже обсуждали, Константин Андреевич. Я всегда вам платила, и заплачу через пару дней, когда пройдёт выставка. Вы же знаете...
Мужчина фыркнул.
- Выставка. Нашла что выставлять, лучше бы себя выставляла.
Софья опешила, хотя от него могла ожидать и такого.
- Не смейте так со мной разговаривать. – Ледяным тоном сказала она. Мужчина повернулся к ней, вероятно, поняв, что сказал лишнего, но извиняться даже не подумал.
- А что? Ты и так живёшь тут только потому что твоя бабка, дай Бог успокоение её душе, была мне почти родным человеком. Да и за такую сумму, что смешно становится.
Это было правдой, но Софья почувствовала, что ещё одно слово, и она готова будет убраться отсюда. Куда угодно. Она помнила Константина Андреевича моложе, когда он приходил в их семью, знакомый её бабушки, правда, тогда он был другим. Не таким заносчивым. Хотя, - подумала художница, – у него всегда были эти постоянно бегающие прищуренные глаза, и как будто постоянно за что-то цепляющийся взгляд.
Мужчина подошёл ближе. На его старом лице появилось неприятное выражение.
Софья, надеясь скорее закончить этот разговор, медленно произнесла:
- Если вы пришли для того, чтобы напомнить мне об оплате, то я ещё раз повторяю – через несколько дней вы получите оплату на два месяца вперёд, так что вам не нужно будет меня проведывать. Деньги я вам переведу.
- Очень хорошо, - сказал мужчина, - и как-то неуверенно сделал несколько шагов к выходу, но вдруг передумал. – Хотя… - Он развернулся к ней, и ловким, почти незаметным движением коснулся её руки. – Знайте, что всё можно решить… – Софья почувствовала его холодные пальцы на своём запястье, принявшиеся поглаживать её руку, и на короткое мгновение испугалась. На лице у старика в этот момент появилась мерзкая улыбка, хотя где-то в глубине его покрасневших глаз читалась почти детская наивность.
Софья быстро совладала с собой, резко выдернула руку и с трудом удержалась от того, чтобы пощёчиной не убрать с лица эту ухмылку.
- Убирайтесь – вместо этого сказала она, но что-то в её голосе заставило старика попятиться. – И, если вы ещё раз позволите себе такое, я сделаю всё, чтобы другие ваши квартиросъёмщики об этом узнали.
Мужчина резко развернулся, взял шляпу и трость и молча вышел из квартиры, обронив на пороге ругательство, которое девушка наполовину расслышала, наполовину додумала.
Только когда дверь захлопнулась, она села на тумбочку для обуви, внезапно поняв, что ноги её не слушаются. Она почувствовала жжение в глазах и невероятную слабость, но не позволила волне отчаяния полностью себя захлестнуть.
- К дьяволу. – Сказала девушка стенам, направляясь на кухню. Только там она заметила, что её била мелкая дрожь, и руки были белыми, как чистый лист бумаги.
5. Селен
Артур стоял напротив окна и наблюдал через разводы от дождя на стекле за входом в библиотечный корпус. Это было относительное небольшое двухэтажное здание с аккуратной живой изгородью шиповника вдоль дорожки, тянущейся от высокой ограды до входа внутрь, расположенного между двумя белыми колоннами. Когда-то бывшее чьим-то загородным поместьем, затем отданное под частную библиотеку, это здание, теперь перекрашенное в больничный жёлтый цвет, было “библиотекой” лишь исторически. Все раньше хранившиеся здесь книги были давно вывезены, и вся литература была только на экранах. Как, впрочем, и любая другая информация, оцифрованная и хранившаяся в лабиринтах Сферы.
Вся научная часть располагалась во втором двенадцатиэтажном здании, спланированном и построенном специально для Института, из окна которого на покатую крышу библиотечного корпуса и смотрел Артур.
На первом этаже научного корпуса и в подвале находились комнаты с оборудованием, которые являлись материальным воплощением Сферы. Вход в эти помещения был разрешён только небольшому числу сотрудников и обслуживающему персоналу. Но Артур заметил, что людей в последнее время, входящих и выходящих в институт, было больше, чем обычно. Как всегда, систему начинают активно проверять после того, как в ней что-то идёт не так. Похоже, что так было и на этот раз.
- Готовишься? - из-за спины раздался голос Кирилла, и, если бы не подготовка, Артур бы от неожиданности вздрогнул.
- Нет, я уже достаточно сосредоточен. - Артур отвернулся от окна. Кирилл щёлкнул выключателем, разогнав начавший сгущаться в комнате сумрак.
- Из-за последних событий к нам снова прислали отряд нейропсихологов, то ли для проверки, то ли для обучения, - продолжил механик, отойдя от окна - так что я с самого утра тренирую всевозможные ритмы.
- Ну хорошо. Сейчас я настрою свою часть сети, раз свою ты уже настроил - Кирилл постучал себя по виску, а затем включил мониторы, - и мы можем начать.
- Хорошо. – согласился Артур и направился в смежную комнату.
Конечно, для посетителей Сфера была лишь хранилищем свободно распространяемой информации, доступной только через экраны мониторов. Попасть “внутрь” могли только специально отобранные нейропсихологами люди, которые затем обучились взаимодействию со Сферой.
Артур подошёл к кушетке и нажал несколько кнопок на её боковой поверхности, достал из кармана маленький наушник, который легко скользнул в слуховой проход и затем лёг, положив голову на специально подогнанную под параметры его головы пластиковую подушку. Подушка немного при этом прогнулась и изменила форму, так что теперь её края прижимались к темени и вискам и уходили за уши, обхватывая затылок. В подушке были встроены тысячи крохотных индукторов, создающих тонко настроенное и чрезвычайно чувствительное магнитное поле.
- Тест? – после щелчка раздался голос в ухе оператора.
- Да, я готов, - сказал Артур и закрыл глаза. При этом он начал сознательно погружаться в полудремотное состояние полной расслабленности, применяя для этого несколько личных медитативных приёмов.
Он внезапно вспомнил, как в начале обучения целую неделю пытался увидеть изменения в красном цвете, которые должна была распознать зрительная кора под действием магнитного поля. Это был сложный процесс привыкания программы, которая училась путём проб и ошибок, и головного мозга, учившегося воспринимать новые стимулы. Считалось, что изменения после такой тренировки в мозге ничуть не отличались от изменений при обучении каким-нибудь навыкам, например, чтению подушечками пальцев. Так ли это? Артур усилием воли подавил лишние воспоминания, мешающие сконцентрироваться на предстоящей работе.
Перед его внутренним взором возник нелепый, явно навязанный аппаратом образ, составленный из различных ощущений, которые Артур должен был определить. Таким образом происходила проверка правильности установки магнитных полей над нужными областями мозга.
- Жёлтый, мягкий на ощупь, издаёт звуки, похожие на ритмичное шлёпанье по воде – описал это ощущение Артур. Образ исчез, что означало правильный ответ. Далее возник более сложный, но всё ещё плоский и на этот раз чисто визуальный образ.
- Моне, Восход Солнца. – Сказал Артур.
- Это не тест на эрудицию, можно просто описать, - раздался в ухе весёлый голос оператора. Образ при этом исчез.
По ходу ещё пары таких тестов на различные виды чувств все ощущения Артура медленно и уже привычно перестраивались, при этом восприятие окружающего мира отходило куда-то на второй план, хотя оно никогда и не исчезало полностью. Реальность оставалась где-то там, на краю сознания. Сильные эмоции, концентрация на выполняемой работе практически всегда делали это ощущение внешнего мира каким-то несуществующим, полузабытым. «Я стою в комнате без окон. Какой-то объект, похожий на сома плавает вокруг меня. И кто придумывает такие странные образы?» - ответил Артур на очередной тест.
Интересным было то, что по мере погружения Артур не всегда замечал, как общение с оператором переходило на невербальный для механика уровень. Вот и сейчас он внезапно словил себя на том, что последний ответ он дал, не произнося ничего вслух.
_________
По ощущениям, Артур всегда оказывался в одном и том же месте, посередине слишком однотонного чтобы быть реальным бежевого коридора. Но на самом деле точки в Сфере при этом могли быть очень далеко друг от друга. И снова его охватило это ощущение, что там, в конце этого бесконечного коридора, где сходятся параллельные стены в одну точку, было что-то неестественное. Артур подумал, что здесь, где всё вокруг было только иллюзией, совместной работой сознания и машины, кто знал, как такие подсознательные проекции могут себя вести?
В ухе раздался щелчок.
- Придётся подождать, подгружается. Сегодня у нас другая работа и новый сектор.
- Что за изменения в планах? – Спросил Артур, хотя ответ можно было предугадать.
- На какое-то время нас отстранили от очистки данных в библиотеках, пока твоё психическое состояние полностью не перепроверят. Борис Анатольевич хотел, чтобы эта проверка не была слишком быстрой, чтобы ты отдохнул.
- Да, я так и подумал… - сказал Артур, медленно шагая вперёд, и шаги, как и всегда, не имели эха.
- И поэтому сегодня мы присоединимся к «Селену», - продолжил Кирилл, - что не так уж плохо. Знаешь таких?
- Да, конечно! – Механик даже обрадовался. Он давно слышал об этом масштабном проекте.
- Краткое введение в курс дела, – Продолжил Кирилл, - поскольку это работа, относящаяся к моделированию в Сфере, она делается в основном снаружи. Нашей задачей будет посмотреть, как модель работает.
- Понятно. На что смотреть будем?
- На «Луну-7» - одну из первых станций, разбившихся о поверхность Луны. – не без удовольствия сказал Кирилл. – Странно, конечно, но первое, с чего решили начать моделировать внутри Сферы реальный мир, стал мусор, оставленный на поверхности нашего спутника!
- Он статичен. – Высказал своё предположение Артур. Он подошёл к ближайшей двери с надписью: «Селен. Океан Бурь» и восьмизначным номером под ней, и спросил. – Выхожу?
- Да, давай попробуем.
Артур открыл дверь и шагнул внутрь. Как всегда, процесс переноса внутрь объекта в Сфере был резким, не таким, как переход из одной комнаты в другую. Вокруг Артура сразу же сомкнулся полумрак, а свет, исходящий от стен коридора остался за порогом. У механика перехватило дыхание. Серая, пустынная равнина тянулась далеко вперёд, где-то в дали завершаясь таким же серым горным массивом – краем кратера. По поверхности далёких гор проходила резкая косая тень там, где солнце уже не попадало в кратер. А выше открывалось огромное, чистое и чёрное небо. Артур сделал шаг – он не оставлял следов и не проваливался в пыль. Поверхность долины была непривычной – на ней не было гребней, оставляемых ветром, а были лишь камни, разбросанные по всей поверхности, оставляющие длинные тени, а чуть дальше дугами выгибались над поверхностью неровности сухого лунного океана.
Невозможно было загрузить для обработки все данные из Сферы в машины сразу, то есть воспроизвести целиком, во всех деталях, огромных размеров реальный объект – с таким объёмом даже все разом запущенные машины подземелья Научного корпуса не в состоянии были справиться. Но граница, где заканчивалась подробно прогруженная модель, и начиналось упрощение, была абсолютно незаметна.
- Потрясающе. – выдохнул Артур, нажав на наушник.
- Хотелось бы взглянуть, - отозвался оператор, - но я не рассчитал. Оказывается, реальная величина объекта не соотносится с длиной коридора. Так что по поверхности идти до станции придётся долго. Возвращайся в коридор.
- Понял. – Артур развернулся, и с удивлением обнаружил, что привычная стена и дверь были едва видны – на них, как на экране, прорисовывалась долина. Настолько реально, что перспектива изменялась при поворотах головы механика и изменялся фокус. С трудом Артур нашёл ручку, повернул и вновь вышел в бежевый коридор.
- Прямо. – скомандовал Кирилл. – На двери будет отметка «Луна-7».
Артур, пройдя несколько перекрёстков, подошёл к нужной двери. Гладкое дерево с резьбой и круглая ручка. Артур потянул было руку, чтобы открыть дверь и зайти внутрь, как периферическим зрением уловил какое-то движение и быстро, изначально даже неосознанно повернул голову в сторону. Бежевый коридор тянулся, на сколько хватало остроты зрения, и превращался в точку. Но увидел только стены, как будто излучающие свет, и двери по обе стороны от прохода. В метрах десяти эту линию пересекал другой, перпендикулярно расположенный к основному, коридор.
- Кирилл, - позвал Артур, нажав на наушник, - Проверь, есть ли у нас соседи?
- Мм, сейчас. А что?
Артур помедлил с ответом. Что это было? Он попытался прокрутить ещё раз в голове то, что увидел. Или ему показалось? Нет, было какое-то движение, тёмный объект скользнул по самому краю его зрения. И, теоретически, мог скрыться за поворотом в ответвлении коридора?
- Я не уверен, но, по-моему, я видел движение.
- Артур, – Голос оператора стал напряжённым. – у тебя всё в порядке?
- Да, всё в порядке. Но ты всё равно проверь. Сектор новый, вдруг кто-то не знает, что мы сегодня здесь.
- Да, сейчас.
В ухе щёлкнуло и стало тихо так, что Артур слышал своё ровное дыхание. Он был почти уверен, что Кирилл никого не обнаружит. Хотя бы потому, что другой механик так близко непременно бы уже вызвал то, что они называют резонансом, но Артуру нужно было подумать. Артур убрал руку от двери и медленно направился в ту сторону, где он увидел движение.
Беда в том, что многое в этих библиотеках, комнатах, коридорах, моделируется не столько заранее, сколько непосредственно в момент присутствия разума человека в этом месте. Все цвета здесь были его, Артура, цветами. Мозг, не знающий, что такое красный цвет, не мог получить из этой «реальности» такого знания. Поэтому все библиотеки были в определённом смысле индивидуальны, и зависели от опыта. Каким для другого человека является Мягкость? Кто знает. Но когда два человека пытались «прорисовать», основываясь на своём опыте, какую-нибудь заранее смоделированную комнату, возникал «резонанс», видимо из-за того, что машина не могла создавать и корректировать две реальности в одном месте. Артур однажды столкнулся с такой проблемой, когда попал в одну комнату с другим механиком, и помнил это ощущение, как будто стены начинали мелко подрагивать, и цвета начинали немного меняться, от чего возникало головокружение, а затем, после аварийного выхода из системы, Артура стошнило прямо на пол в кабинете.
Но сейчас ничего такого он не ощущал. По сути, коридоры не являлись местом хранения информации, а просто замысловатым адресом, не более. Так что других объектов тут быть не должно.
- Нет, последний раз в этом секторе работали чуть ли не неделю назад. У картографов слишком много секторов, так что они почти все пустые. – Кирилл закончил проверку. – А что ты видел?
- Хорошо. Я не успел разглядеть. – Ответил Артур. Голос в ухе хмыкнул.
- Я проверю, а затем займёмся картами.
- Ладно.
Механик почти дошёл до пересечения двух коридоров, и поймал себя на том, что он испытывал страх. Информация, какой бы она ни была, всегда была объяснима. Но неизвестность...
Артур, подавив страх, вышел на пересечение коридоров и посмотрел в ту сторону, куда как ему показалось, мог скрыться объект. Ничего. Такой же длинный коридор, упирающийся в бесконечность. Только в нём не было дверей.
- Кирилл, - позвал механик, нажав на наушник, - тут в соседнем коридоре нет дверей, где мы?
- Правильно, это новый сектор, только отведённый для проекта. Дальше есть лишь разметка, но пока не созданы сами библиотеки данных. Ты на «краю видимой части вселенной». Так говорят.
«Вселенная», повторил про себя Артур и холодок прошёлся по затылку, как будто приподняв короткие волосы на шее. Вдруг он понял, что так и не знает, что в коридоре у него за спиной. Он резко развернулся. Бежевые стены. Но что-то было не так. Что?
Как вдруг, в коридоре что-то изменилось, и Артур понял, что привлекло его внимание. Тень! Сейчас коридор был обычным, но когда он развернулся, там, вдалеке, была тень! И она исчезла!
Артур бросился в ту сторону, снова прокручивая то, что он увидел. Тень. Были ли у неё какие-то очертания, или она целиком заполняла вдалеке коридор? Артур не был уверен… Наушник через пару шагов щёлкнул:
- Что ты делаешь? – Спросил Кирилл.
- Просмотри коридор, что ты там видишь? – Артур бежал, но дыхание не сбивалось и не мешало ровно говорить. Точнее – думать вслух.
- Ничего, это просто разметка. – Кирилл заволновался. – Может лучше выйдешь, и я очищу этот пустой сектор?
- Нет.
Мимо проносились голые стены, и бег без звуков напоминал какой-то сон. Казалось, что коридор не двигается, и бесконечная точка впереди так и оставалась недосягаемой. Если бы новая развилка впереди стремительно не приближалась, было бы ощущение что движется только паркетный пол.
- Но что…
- Приготовься сделать снимок. – Артур подбегал к новым коридорам, и хотел, чтобы Кирилл просканировал его зрительную кору и снял образ. Правда на эту секунду Артур лишится «зрения», но иначе всё это не имело бы смысла.
- Что? А, сейчас, подожди.
- Через две секунды! Одну! – Скомандовал механик.
Артур выбежал на место перекрёста и, легко остановившись, безо всякой инерции, развернулся к одному из ответвлений этих бесконечных и раньше всегда пустых коридоров…
6. Окно внутрь
- Понимаешь, это странное место, - пытался объяснить Артур, - но весь мир в принципе странное место. К миру просто привыкаешь. С детства. Так же привыкаешь и к странностям работы внутри Сферы.
Вера сидела напротив на краю мягкого кресла и внимательно слушала. Её светлые волосы были аккуратно собраны, что вместе со строгим синим платьем должно было делать её старше. Хотя, не смотря на молодой возраст, со своими задачами дочь Бориса Анатольевича справлялась неплохо.
- Ты сталкивалась когда-нибудь со сомнамбулизмом? – Спросил Артур; ему пришла в голову идея, как объяснить то, что он хочет. Он удобнее устроился в своём кресле.
- Теоретически. – Коротко ответила Вера, тем самым предлагая Артуру продолжить мысль.
Артур ненадолго задумался, чтобы выстроить схему предстоящего диалога. Хотя он и так знал, к чему разговор приведёт, но он хотел зайти с нужной стороны.
- Не важно. Это может быть любым расстройством, которое ты можешь объяснить в терминах своей профессии.
Вера кивнула. На сеансах она всегда говорила меньше, чем вне этой маленькой и светлой комнаты для нейропсихологических бесед.
- Так вот. Мы, люди, с тех самых времён, как научились думать, пытаемся объяснить происходящие вокруг нас явления. Меняются термины, увеличивается точность нашего описания и предсказания явлений, но мы всё равно вынуждены верить во что-то. Так?
- Мы не всегда обязаны верить, мы в праве усомнится, и, если мы можем, то доказать или опровергнуть что-то.
- Ты не можешь проверят каждый раз. Вернусь к примеру. Чем сомнамбулизм не одержимость, скажем, духами? Такое объяснение было бы вполне приемлемым в обществе, где все уверены в существовании духов и всё происходящее в мире объясняют с помощью них. Тогда само явление зачастую принимают за доказательство существования духов. Видишь, человек одержим – значит, духи существуют!
Вера улыбнулась.
- Да, но ведь мы знаем, что это за явление, какие части мозга и в какое время дают сбой, такой, что движения во сне не сковываются, и человек действует согласно снам, ничего более. И мы знаем, как с этим бороться, что подтверждает нашу правоту.
- Как я и сказал, меняются термины и увеличивается точность предсказаний. И препараты работают – значит, сомнамбулизм существует! Мне иногда кажется, что психика - это тот же самый дух, только объяснённый другими словами. Но я не об этом. – Артур кашлянул. - Представь, что в момент, когда ты сталкиваешься с этими вещами вне привычной для тебя лаборатории или клиники, когда ты не воспроизводишь и не контролируешь явление, но неожиданно наблюдаешь, у тебя нет времени объяснять, ты можешь только сделать выбор – в какое объяснение поверить. Прямо сейчас. В тот самый момент, когда вокруг темнота, и только что вроде бы спящий человек встаёт и куда-то медленно идёт неестественными, маленькими шаркающими шагами, это действительно пугает. Это не тот человек, которого ты знал. И у тебя есть выбор, твой личный, касающийся этого самого момента – во что поверить, какое объяснение принять? И знаешь зачем?
- Зачем?
- Объяснение даёт спокойствие. – Артур откинулся в кресле, предоставляя нить разговора вести Вере. Но она ждала, и тогда Артур продолжил. – Наверное, объяснение духами когда-то тоже успокаивало, а ловец снов на стене мог бы давать какую-то уверенность.
Артур взял со стола чашку с горячим кофе и отхлебнул, мысленно выстраивая дальнейший диалог.
- Я хочу сказать, что многие странные явления в сфере – такие же. Пугающие. – Он вдруг вспомнил своё обучение. - Особенно в самом начале. Но все они имеют объяснение, которое мне позволяет воспринимать их спокойно.
- Но не в последний раз? – Спросила Вера.
Артур ждал именно этого вопроса.
- Можно и так сказать.
- Расскажи, что произошло с тобой в последний раз в Сфере?
- Я увидел тень.
- Ты в этом уверен?
- Я уверен в том, что видел тень, - холодно повторил Артур, - но я не говорю, что она реально существовала. Я не знаю.
- И поэтому ты сделал снимок, чтобы разобраться?
- Да, это был единственный способ избежать этого разговора. – Артур улыбнулся. – Шучу. Я хотел найти объяснение.
- Ты ведь видел снимок?
- Конечно, в тот же день, когда выбрался из Сферы. Там был пустой коридор, немного не такой, каким я его вижу - результат обработки - но это был он. И там не было теней.
- Я тоже видела. Если честно, он и сам по себе выглядит зловеще.
- Но это ничего не доказывает, - продолжил Артур свою мысль, - это был перекрёсток, и оставался второй коридор за моей спиной. Я не видел сам коридор, поэтому не знаю, увидел бы я там что-то в тот момент, когда Кирилл снимал образ. Вопрос, кто из нас – машина или я, спятили, остаётся открытым.
Они оба улыбнулись, хотя Вера сделала это куда сдержаннее.
- Тем не менее, я обязана провести с тобой несколько сеансов, формально, чтобы убедиться, что ты в порядке после стресса. Неформально, да, именно для того чтобы убедиться, что ты не спятил.
- Хорошо, я буду активно в этом участвовать. Но не думаю, что мы что-то обнаружим.
- Это нужно для твоей же…
- Да, я хорошо это понимаю. Может, даже лучше, чем ты. – Артур снова отпил из чашки. – Извини, прозвучало грубо.
- Ничего. – Вера немного расслабилась и выглянула в окно. Неожиданно, но сегодня, впервые за долгую осень, был солнечный день, и ветер неспешно гонял по гладкой поверхности голубого неба парусники облаков, как ребёнок по весенним ручьям пускает щепки.
- Артур, тогда давай начнём со стандартных тестов. – Сказала Вера, кратко впечатывая логические точки их разговора в стоящий перед ней монитор. – Итак, твоё имя?
Артур уже приготовился к всевозможным попыткам обнаружить те тени, что обитают у каждого в бесконечных внутренних коридорах, куда не хочется заглядывать даже во сне, но этот вопрос заставил его от всей души рассмеяться. А она действительно хорошо справляется, - подумал механик.
7. Картины и космонавт
Солнечный и холодный осенний день постепенно сменялся ясным осенним вечером. Длинные тени от пожелтевших и наполовину осыпавшихся деревьев и фонарных столбов легко ложились на тротуары и листья, дома, витрины и проезжающие автомобили. Заходящее в конце улицы солнце косыми лучами озаряло лица прохожих, заставляя их непривычно щуриться в это время года. Асфальт кое-где успел высохнуть, и они, оставляя зонты дома и кутаясь в тёплую одежду, непременно выбирали маршрут подлиннее и шли неспешно, даже сами иногда этого не замечая.
Софья стояла около входа в серое здание, в котором уже началась с сегодняшнего дня её выставка, и задумчиво наблюдала за уличной жизнью. Для неё этот день был очень важен, потому что во многом определял её дальнейшую участь, и она собиралась с силами, чтобы решить оставшиеся вопросы с организаторами и, что всегда ей давалось с большим трудом – обсудить её расходы на выставке, стоимость картин, издержки и всяческие проценты.
Вдруг сзади её кто-то окликнул по имени.
Она развернулась, и увидела неспешно приближающуюся к ней фигуру мужчины в расстёгнутом тёмном пальто. Мужчина улыбнулся, и морщинок на его лице при этом стало больше.
- Борис Анатольевич! – Обрадовалась Софья, - какая приятная встреча!
Профессор поравнялся с художницей и протянул ей руку, которую Софья пожала в знак приветствия.
- А сегодня холодно. Не собираешься внутрь? – профессор указал на крутящуюся дверь в здание, около которого они стояли.
- Да, я как раз хотела зайти, но решила, - Софья помедлила, - собраться с силами.
- Понятно. Разговоры о делах не всегда – самые приятные, - профессор улыбнулся голубыми глазами и, положив руку на плечо девушке, одновременно предлагая ей жестом зайти внутрь, продолжил, - не бойся, у тебя всё получится.
- Надеюсь. – Софья последовала за профессором, и ей стало значительно спокойнее. – Спасибо.
Когда они зашли внутрь, Борис Анатольевич снял пальто, забрал пальто у Софьи, и сдал оба в гардероб, предложил ей пройтись по той части выставки, где были её картины.
- Как у тебя вообще дела идут? - Спросил профессор, отойдя от кассы, пока они поднимались по стеклянной лестнице на второй этаж.
- Бывало и лучше, - честно ответила Софья, поправляя медные волосы, - но жаловаться не приходится.
- Да, ты никогда не жаловалась. Хотя Вера говорила, что у тебя сейчас не лучший период.
- Да, приходится много работать. Хочется писать то, что резонирует с душой, понимаете? Но пока такие работы не очень-то продаются. Поэтому берусь за заказы, а в оставшееся время пытаюсь поймать то самое вдохновение, которое нужно для настоящих картин.
- Могу понять. Не переживай, я думаю, что тот самый заказ, который ты ждёшь, вот-вот появится.
Софья улыбнулась.
- К сожалению, вы не можете этого знать. Но спасибо за добрые слова.
Они поднялись на второй этаж, откуда по правую руку начинались обитые белым войлоком стены, на котором вмонтированные в пол и потолок лампы выделяли из общего приглушённого фона картины. В самом начале экспозиции были несколько её первых картин, изображающих мосты, и, наверное, тогда-то она и поняла, что именно в мостах всегда есть какой-то контраст. Как будто в соединении двух берегов иногда было что-то более глубокое, чем просто путь с одной стороны на другую. Именно в этом и была её идея, которую она пыталась воплотить. Здесь, на этой выставке, не было ни одного заказа, ни одной случайной работы, и Софья этим тихо гордилась.
Борис Анатольевич остановился около первой картины и внимательно принялся её изучать. Софья посмотрела на профессора, и вдруг подумала, что он сильно постарел за последние пару лет. Седые волосы на голове слегка торчали в стороны, а на гладко выбритом лице появились новые морщины, как складки на смятом и затем расправленном полотне. Но это отнюдь не мешало ему выглядеть бодрым и даже, в какой-то степени, его украшало.
- А Вера дойдёт до выставки, или вы её настолько завалили работой, что она и не выходит из дома? – Поинтересовалась Софья.
- Дойдёт, но позже. Дел у нас сейчас, в связи с последними событиями, только прибавилось. – Профессор вздохнул.
Вера была на пять лет моложе Софьи, и когда-то давно, когда Софья ещё подрабатывала, давая частные уроки испанского (рисование она никогда не хотела преподавать, считая его слишком личным), а Вера, не без инициативы отца, эти занятия брала – они крепко сдружились. Конечно, Вере не очень-то было интересно, но их занятия быстро превратились в дружеские беседы, а затем – и просто в не очень частые, но тёплые встречи.
- Хорошо, мы давно не виделись. Я ещё помню вашего сотрудника, со светлыми волосами, он тоже приходил в прошлый раз. Приятный юноша.
- Возможно, выставка станет культурным событием для всего нашего отдела. – Сказал Борис Анатольевич. – А то у нас сейчас одни львы на уме.
Софья вздрогнула, внезапно вспомнив свой недавний сон.
- Львы? – переспросила она.
- Да, на одного из наших механиков напал в Сфере лев. Конечно, не настоящий, но, может быть, не менее опасный. Шум от этого события сейчас только усиливается. Да и Артуру досталось.
Они неспешно перешли к следующей картине.
- Сочувствую. Не зря говорят, что у механиков должны быть стальные, но гибкие нервы.
- Да, именно так. Космонавты без космоса. – Улыбнулся профессор.
- Интересное сравнение, - Софье оно понравилось, и она ощутила какую-то в этом высказывании глубину, и попыталась запомнить вызванное фразой ощущение, какое-то смутно знакомое, но оставшееся расфокусированным, не точным, не понятым. Она знала, что ощущение вернётся в нужный момент. Так было всегда.
- Надеюсь вы с этим разберётесь. Пусть поправляется ваш механик.
- Спасибо, я передам Артуру. Боюсь, что сегодня он не вырвется из лап нейропсихологов, которые мучают его в Институте уже который день. Но, думаю, что всё обойдётся.
Пройдя с профессором ещё несколько картин и обсудив повседневные дела, Софья попрощалась с ним и удалилась решать неприятные для неё вопросы, попутно обдумывая сравнение профессора. Космонавты без космоса?
_________
Через час Борис Анатольевич, обойдя выставку и сделав пометки у себя в блокноте, направился к выходу из здания и подошёл к кассе. Профессор остался впечатлён увиденными работами. Конечно, он видел какие-то из них раньше, но собранные в одном месте, по-особенному освещённые и расположенные в нужном порядке, они выглядели куда интереснее. Но у него была и другая причина, чтобы посетить выставку, кроме получения эстетического удовольствия, и по этой второй причине он и пришёл один.
- Добрый день, - поздоровался ещё раз Борис Анатольевич с девушкой за кассой.
- Здравствуйте, вам билет?
- Нет, у меня уже есть. – Профессор помедлил. – Скажите, где у вас можно приобрести несколько картин?
- Обычно картины уходят с аукциона…
- Я заплачу вдвое. – Ответил Борис Анатольевич, не став дослушивать фразу до конца. Вариант с аукционом его не устраивал.
Девушка поменялась в лице и немного растерялась.
- О, ну раз так, вам нужно пройти в кабинет 302 на третьем этаже. По лестнице и налево. Может быть, вы договоритесь. Пока вы идёте, я позвоню в кабинет и предупрежу о вашем приходе.
- Спасибо. Но у меня будет ещё одна, может быть, странная просьба. Я бы хотел остаться анонимным покупателем, включая день сделки. Можно это устроить?
Девушка задумалась.
- Давайте я позвоню сейчас наверх, и узнаю?
- Звоните, - согласился Борис Анатольевич.
После короткого разговора по внутренней линии, девушка на кассе повесила трубку.
- Пройдите в кабинет 113, это на первом этаже, сейчас отойдёте от кассы и по коридору направо почти до конца. К вам подойдут.
- Благодарю. – Профессор чувствовал себя неловко. У него всегда в таких обстоятельствах возникало ощущение, что он делает какую-то глупость. Удивительно, но иногда добрые поступки воспринимаются именно так. Но, пускай, иногда можно было ошибиться, остаться обманутым (о чём даже не всегда и узнаешь), Борис Анатольевич старался не давать этому страху оказаться в глупом положении себя сковать. В конце концов, даже если малая часть его действий и правда поможет сделать окружающий мир лучше, то все они того стоили.
Да и он просто не мог позволить себе поступить иначе.
8. Дорожки в парке
Поздний вечер накрыл город, повиснув, как брезент от шатра, на куполе света, вобравшем в себя все огни улиц и окон. Каждый мог, придя домой и включив лампы, приподнять ночь над городом ещё чуть-чуть выше, отогнав её от крыш, но она всегда оставалась там, над городом, и ждала, пока утратившие чуткость люди позволят ей подкрасться к балконам и карнизам.
Две девушки сидели в небольшом слабо освещённом и тихом парке и наблюдали за прохожими на набережной из-за прикрытия становившихся всё прозрачнее деревьев. Стволы и ветки с редкой листвой ещё как-то сдерживали холод, поднимающийся над водой канала в каких-то десятках метров от них, а тёплые бумажные стаканы в руках ещё грели руки.
Вера, будто очнувшись от долгой паузы, спросила:
- Знаешь, чего больше всего в Сфере?
Софья подняла брови, и высказала своё предположение.
- Книг?
- Нет. Книги, вся литература всех времён во всех изданиях со всеми переводами, даже известные нам оригиналы рукописей, клинописей и иероглифов, - девушка покрепче обхватила руками тёплый стакан, - некоторые из которых до сих пор остаются нерасшифрованными, которые хранятся там с точностью до пятен от пера, занимают очень, очень мало. – Вера прищурилась. – Боюсь, что меньше одного процента.
- Это грустно, - сказала Софья.
- Мне кажется, именно хранение книг, уже обдуманной информации, и есть главная задача хранилища. Я бы тоже, наверное, ответила так же как ты, но это лишь отражает наши желания.
- Наверное. Но тогда чего там больше всего? - Спросила Софья.
- Хлама. – Коротко ответила Вера. – Всевозможного информационного хлама. Когда стало возможно хранить сколь угодно много какой угодно информации, оказалось, что важных вещей, чтобы их хранить веками, не так уж и много. Особенно с точки зрения «бесконечности» Сферы. Даже включая все оцифрованные произведения искусства – картины, звуки, кино, статуи, здания. Как будто человечество не способно на большее.
Софья задумалась, и затем кивнула. Её медные волосы, казавшиеся почти тёмными при слабом освещении при этом качнулись в такт кивку.
- Да, получается так, это ведь не собрание всего лучшего, чего человечество достигло, и не для кого-то постороннего, как, например, на золотых пластинах Вояджера, а всё, включая и неудачи. В ряд ли мы бы хотели всё это с гордостью кому-то показать.
Да. - Вера продолжила. - Папа рассказывал, что, когда в первый раз запустили пробный открытый проект, чтобы каждый мог использовать хранилище, было поразительно, сколько всего люди хотят сохранить лишнего. Конечно, к персональной информации никто не имел доступа. Но статистика велась сама собой. Появилась мода на «запись дня» - всего, что человек видит и ощущает. Представляешь? Хотя большинство таких записанных дней сводились к - как там у экзистенциалистов - к «существованию».
- Это похоже на неумение забывать. – Задумчиво сказала Софья. – На попытку сохранить не понятые воспоминания. – Художница отпила тёплый кофе из стакана, и продолжила. – Когда у прожитого дня нет какого-то осознанного смысла, он легко стирается из памяти. Но только то, что нам оказывается действительно важно, запоминается с каждой мелочью.
Тенистая аллея шуршала, и голоса сами собой делались тише, чтобы не нарушать этот крохотный и хрупкий мир внутри парка.
- Видимо, людям очень хочется жить, - заключила Софья. – Это как с картинами. Ведь хочется оставить какую-то часть себя на холсте, но для этого нужно сначала многое пережить, обдумать, сконцентрировать и только потом - создать. Только тогда творение станет понятным другому человеку, вызовет какие-то чувства. А в не понятых воспоминаниях смысла не очень-то много. Но, видимо, именно это ты назвала хламом в Сфере?
- Да, что-то вроде того. – Согласилась Вера. – И хламом в жизни. – Она поёжилась от холода и достала из карманов пальто перчатки. – Пойдём отсюда? Холодно.
Софья согласилась, и они неспешно встали со скамейки.
- Как тебе выставка? – Спросила художница, когда они направились вглубь парка к выходу.
- Я впечатлена. Чувствовалась настроение. Смотришь, и тебе как будто каждый раз хочется перейти по мосту на противоположную сторону. В прошлый раз было меньше мостов? Или мне показалось?
- Да, тогда мне не дали сделать так, как я хотела. Кстати, на сколько я помню, ты в прошлый раз приходила с молодым парнем, помнишь, весной? – И Софья добавила. – Он глаз с тебя не сводил.
- Да, это был Кирилл. Мы всё ещё вместе работаем. – Ответила Вера, в этот момент разглядывающая деревья вдоль аллеи.
- Неплохой юноша. И что же произошло? – Хитро спросила Софья.
- Ну, - Вера потянула. – Ничего. Мы тогда только познакомились – я как раз начала работать с группой своего папы, и Кирилл мне чем-то даже нравился. – При этих словах Софья улыбнулась, что не осталось незамеченным для Веры. – Честно. Мы неплохо проводили время. Может быть, что-то бы у нас и могло тогда получиться. Но я уехала на стажировку на несколько месяцев, которая оказалась для меня очень трудной. А потом, когда я вернулась, всё как-то изменилось. Может быть, уже просто не было того ощущения чего-то нового. Ну, знаешь, как это бывает? Симпатия – капризная штука.
- Странно, - сказала Софья. Они свернули с маленькой дорожки на более широкую и лучше освещённую аллею, откуда уже не было видно набережной.
- Да нет, просто так сложились обстоятельства. – Вера подумала, а затем немного грустно продолжила. – Мы ведь никогда не видим всей нашей жизни со всеми её возможными вариантами. – Она как будто в доказательство своих слов указала на одно из тёмных ответвлений аллеи, только что оставшееся позади и ведущее обратно к набережной. - Как знать, может быть, судьба ждёт именно за этим поворотом, а ты решаешь пойти по другой аллее, потому что она светлее. Или какие-то мелочи, например – случайная встреча на остановке, которую ты почти всегда проходишь мимо, могла когда-то всё изменить.
- Мне казалось, что в судьбу-то как раз ты и не веришь, – удивилась Софья.
- Да, это просто удобное слово. Мне комфортнее верить, что мы всегда сами делаем какой-то выбор. Как сейчас. – И она жестом указала направо, предлагая пойти другим путём. Девушки сошли с освещённой аллеи, направившись ко второму выходу из парка по дорожке, усыпанной мелким щебнем.
- Но, получается, что почти ничего от этого выбора не зависит? – Спросила Софья. – Раз мы не видим всей картины?
- Точно. Просто, знаешь, всегда могло сложиться как-то иначе. И мы никогда не узнаем, как могло бы быть. Мы даже никогда не узнаем, какие случайности привели нас сюда, на эту дорожку. – Вера посмотрела на тёмные верхушки деревьев, тянущие ветви к беззвёздному небу. Они почти подошли к выходу. – В этом и есть прелесть жизни – в случайностях. Не стоит сожалеть о тех дорогах, по которым ты не ходила.
- В этом есть определённый смысл. Но я немного по-другому думаю. – Она задумалась. – Ведь из парка мы выйдем в любом случае.
- Ну и что?
- А вот что. – Софья задержалась, чтобы поправить подол у пальто. – Видимо, не очень-то тебе он нравился. Я где-то читала, уже не помню у кого – «не пишите романов, если не собираетесь писать их до конца». Это твой выбор, и обстоятельства здесь ни при чём.
- Может и так, – неохотно согласилась Вера.
- Это важно. Если ты считаешь, что дело в этом, то надо себе так и сказать. Если же нет… – Софья снова улыбнулась тёплой и немного хитрой улыбкой, и не стала продолжать, потому что Вера, тоже улыбнувшись, легонько, даже в какой-то степени уважительно, ткнула художницу в плечо. Вместо продолжения фразы, Софья сказала. - Не все вещи подчиняются случайностям.
Когда они вышли из парка и направились куда-нибудь согреться, Софья думала во внезапно повисшей тишине о том, насколько действительно может быть много таких случайностей, и тихо, как будто даже сама для себя, добавила:
- Это были не те случайности, о которых ты так никогда и не узнаешь.
9. Ухов в баре
Это место, носившее странное название - «Белый Кит» - располагалось в двух кварталах от Института и не пользовалось особой популярностью, из-за чего внутри было почти всегда тихо. Слегка приглушённый свет скрывал острые углы вытянутого вдоль барной стойки помещения, и столики, над каждым из которых так низко висела лампа, что можно было задеть её головой, казались отдельными островками света в глубине ночного океана. На кирпичной стене за стойкой на тёмно-синем фоне был нарисован белый кит, который головой почти упирался во входную дверь, а хвостом задевал противоположную стену.
- Когда подойдёт твой гость? – спросил Кирилл, разглядывая голову кита.
- Я думаю, что скоро. В любом случае, я бы хотел его дождаться. – Артур, откинувшись на спинку дивана, смотрел в окно на тёмную и пустую улицу.
- Хорошо. Я сегодня ещё хотел дойти до Института, кое-что проверить. Может быть, не поучаствую в разговоре. – Парень вздохнул. - Мне не даёт покоя то, что мы с профессором обсуждали. Хочу ещё раз взглянуть на этот код.
- Почему сегодня? – Спросил Артур.
Кирилл теперь тоже наблюдал за улицей, на которой ничего не происходило.
- Да, если честно, как-то домой не очень хочется возвращаться. Ну, знаешь…
- Понятно. – Артур отодвинул от себя пустую тарелку. – Хочешь чем-то другим занять голову?
- Что-то вроде. – Согласился Кирилл.
Артур задумчиво посмотрел на товарища, который слишком подробно изучал дома на противоположной стороне улицы.
- Это конечно полезно. Но тебе надо выбросить её из головы.
- Я не могу.
- Можешь.
- Тогда не хочу. – Сдался Кирилл и посмотрел в лицо механику – Знаешь, мне всё кажется, что вдруг всё изменится. Подвернётся какой-нибудь случай. Глупо?
- Немного. Хотя и понятно. – Артур сочувствовал другу, но видел всё немного в другом свете. Уже давно, по требованиям своей профессии, он научился думать только о том, о чём нужно прямо сейчас. Или не думать ни о чём вовсе.
- Наверное, какой-то момент можно было что-то сделать иначе?
Артур пожал плечами:
- Не думаю, что сейчас это имеет большое значение.
- Наверное ты прав. – Кирилл выдержал длинную паузу, что-то обдумывая. – Но я в ряд ли отношусь к тем людям, которые всё делают правильно. – После этих слов он грустно ухмыльнулся.
Дверь в бар неожиданно открылась, и на пороге показался мужчина средних лет, в кожаной куртке и голубой вязаной шапочке. Он огляделся по сторонам, и, поскольку почти все столики были пустые, быстро нашёл взглядом Артура, сидевшего спиной ко входу. Затем мужчина не очень уверенно зашёл внутрь, неторопливо повесил одежду на крючок, подошёл к столику и сел рядом с Кириллом, которому пришлось придвинуться к стене, напротив Артура.
- Добрый день. – Поздоровался гость. Видимо, его не очень смущала темнота за окном. – Вы – Артур? Я сразу вас узнал.
- Здравствуйте. А вы, вероятно, – Владимир Семёнович. – Констатировал Артур. – Спасибо что пришли.
- Меня зовут Кирилл, – представился сосед пришедшего, с любопытством протягивая ему руку.
- Славно, - ответил Владимир Семёнович, даже не посмотрев в его сторону. – Можно просто Владимир.
Кирилл смущённо взял со стола вилку, неловко изобразив, что она и была целью его движения.
- Моби Дик?
- Что? – переспросил Артур.
Владимир молча указал в сторону барной стойки. Кирилл вновь посмотрел на голову белого кита, а Артур, не поворачивая головы, ответил:
- Да, очень может быть.
- Вы говорили, что пишете книгу? Надеюсь, не о китах? – озабоченно спросил Владимир.
- Нет. – Артур ответил тоном, как будто вопрос был самый обыденный, но Кирилл отвернулся к окну, видимо, сдерживая смешок.
- Славно, – повторился Владимир, а затем объяснился, - извините, это была шутка такая. – И он неожиданно широко и весело улыбнулся. – Вы говорили, что хотите поговорить о Николае, я правильно вас понял?
- Именно так, – спокойно подтвердил Артур, - я действительно пишу книгу, и вы бы мне очень помогли, если бы немного пролили свет на некоторые вещи.
Кирилл посмотрел на часы у себя на руке, наконец-то положил так и не понадобившуюся ему вилку на стол и, извинившись, попросил Владимира его выпустить. Гость неодобрительно на него посмотрел, наверное, первый раз за вечер, встал из-за стола и направился к барной стойке.
- Спасибо, – поблагодарил Кирилл удаляющегося мужчину и обратился к механику, - Тогда до завтра? Пойду изучать код.
- Да, до завтра, - попрощался Артур, - надеюсь, что мне не придётся тебя будить утром прямо за рабочим местом.
- В таком случае, я бы не отказался от хорошего кофе, - ответил Кирилл, натягивая куртку.
- Даже не надейся, – Артур улыбнулся напарнику.
- Доброй ночи, Кирилл – произнёс Владимир, вернувшись от стойки с двумя стаканами виски и вновь усаживаясь за стол на место парня.
Когда Кирилл ушёл, и входная дверь за ним захлопнулась, мужчина предложил механику второй стакан, но Артур вежливо отказался, продолжив разговор на интересующую его тему:
- Расскажите, пожалуйста, про Николая Ухова. Ходит много историй про него и про его Сферу, но большинство из них кажутся абсурдными. Что вы думаете про Николая, каким он был?
- Вы собираетесь писать книгу о нём? – Спросил серьёзно Владимир, переливая виски в один стакан.
- Не совсем, - Артур осторожно искал нужные слова, - я хочу, чтобы история создания Сферы была как можно правдивее.
- Понимаю. – Владимир отпил и поморщился. - Видимо, мы впервые в истории столкнулись с возможностью синтеза машины и разума человека. Это удивительно.
- Да. – Артур внимательно слушал.
- Хотя меня иногда пугает то, что, говорят, через несколько поколений, почти все люди смогут пользоваться Сферой так, как сейчас пользуетесь ей только вы.
- Ну, когда-то давно только малая часть людей умела читать. – Заметил Артур.
- Верно, верно. – Владимир, казалось, о чём-то задумался. – Хорошо. Если уж изобретению быть важнейшей частью человечества, было бы неплохо, чтобы и его история была честной. Что вы хотите знать?
- Вы знали Николая?
- Да, но, наверное, не слишком хорошо знал его работу. – Владимир отпил и продолжил. – Мы с ним вместе какое-то время жили, пока учились. Вы ведь знаете, что такое синдром Аспергера?
- Да, немного, - ответил Артур.
- Моё мнение человека, далёкого от психиатрии, что это действительно похоже на правду. Разумеется, с Николаем мы этого никогда не обсуждали. Да и, наверное, вам это не так важно. Вы меня пригласили не как специалиста, а как, в определённом, немного искажённом смысле – его друга. – Получив утвердительный кивок от механика, Владимир продолжил. – Он никогда ни с кем особо не общался, и я не был исключением. С самого первого дня моего с ним знакомства и до того самого момента, как он исчез, он никогда не проявлял ни к кому симпатии. Иногда мы обсуждали космос, который его очень увлекал. Увлекал гораздо больше, чем окружающие его люди, и тогда он казался счастливым, особенно при разговорах о структуре изогнутых пространств. Я немного в этом разбираюсь, но память на некоторые вещи и восприятие Николая были необыкновенными. Он мог, не глядя воспроизвести траектории движение галактик, о которых я даже никогда не слышал. Казалось, что он не просто запоминал – он был там, где галактики сталкивались и расходились, видел, чувствовал… Хотя, в какой-то момент резко из этого состояния выходил и замыкался в себе. При этом в обычной жизни он не мог сам завязать себе шнурки или вскипятить воду. – Владимир снова отпил из стакана и закинул в него свежий кубик льда. – Он много читал. Я бы сказал, что постоянно – но вкусы у него были очень своеобразные. Он мог с упоением читать техническую литературу, тогда как художественные вещи его совершенно не трогали. А ещё он часто вспыхивал по мелочам.
Артур слушал, хотя ничего и не записывал. Что-то из этого он уже знал, и о многом догадывался.
- Вторым его увлечением была работа. – Продолжал Владимир, увлёкшийся воспоминаниями тридцатилетней давности. – Тут, как я уже сказал, я вам не помощник. Но я знаю, что он занимался чем-то вроде моделирования искажённого пространства. Чёрт его знает. Как это вообще возможно?
- Как видите, возможно. – Прокомментировал Артур.
- Да, но я не очень представляю…
- Никто не представляет, - сказал Артур, - но, тем не менее, Сфера существует.
- Сфера, - медленно повторил за механиком пожилой мужчина. – Знаете, я помню тот год. Николай почти постоянно работал. Я иногда заносил ему какой-нибудь еды или кофе. Но я даже не уверен, замечал ли он это. – Владимир вздохнул. – Но вот что вам может быть интересным. Уже после создания, как вы говорите, Сферы – значения тогда ей не придали почти никакого - я разговаривал с Николаем. Я спросил его, что же это за прибор, на что он ответил «Прибор? Не думаю. Прибор должен для чего-то использоваться. А это просто… Ну... Просто вещь». – Владимир сделал паузу. – А через несколько недель он исчез. Оставил какие-то свои записи, без которых, наверное, так никогда и не получилось бы заглянуть «внутрь» Сферы, и исчез. Больше я о нём ничего не слышал.
Владимир, видимо решивший на этом закончить рассказ, сидел, ссутулившись, и смотрел сквозь деревянный гладкий стол невидящим взглядом. Он ушёл настолько глубоко в свои мысли, что вначале никак не отреагировал на вопрос собеседника.
- Вы, должно быть, любили своего соседа? – Повторил ещё раз через какое-то время Артур.
- Что? Ах, да. Может быть. В какой-то степени. Я считаю, что был его, может быть, единственным другом. Хотя, никто даже тогда не знал, что творится в голове Николая Ухова. – Рассказчик залпом допил виски и предложил. – Пойдёмте отсюда? Если хотите, мы можем ещё раз когда-нибудь встретиться и поговорить.
После того, как они вдвоём вышли на свежий уличный воздух, в котором намёком витал лёгкий запах надвигающихся морозов, Артур поблагодарил собеседника, и они разошлись в разные стороны от «Белого Кита». Переходя улицу, Владимир, немного не рассчитав, случайно задел плечом молодую девушку со светло русыми волосами.
- Извините, пожалуйста, - искренне сказал Владимир. Он по-прежнему был погружён в свои мысли, и только посмотрев на девушку, заметил её спутницу – чуть выше ростом, с распущенными медными волосами.
- Извините, - повторил он уже обеим.
- Ничего страшного, - ответила та, что пониже, - всякое случается.
10. Горизонт
Волна всегда начиналась с отлива.
Шум прибоя далеко разносился поднявшимся ветром, но здесь, на берегу, он был настолько сильным, что заглушил бы голоса. Вода, после очередного удара о песок, откатывала от пляжа, забирая с собой не успевшие отдышаться песчинки и мелкие камни, а затем вновь била их о берег, разлетаясь белыми брызгами.
Волна всегда начиналась с отлива.
Софья чувствовала, как у неё внутри очередная волна откатывает куда-то вглубь, обнажая и обостряя чувства, как откатывающаяся назад вода открывает прибрежное дно.
Ветер, дувший ей в лицо, колол щёки долетавшими брызгами от разбившихся волн и поднятыми с пляжа мелкими песчинками, запутывая их в волосах. Белые чайки, с силой отталкиваясь от воздушных потоков, поднимались с песка, но ветер сносил их дальше от берега по плавной кривой, и птицы, после нескольких удачных рывков, всё же подчинялись воле ветра.
«И как здесь вообще можно было построить город?» - подумала Софья, засунув озябшие руки поглубже в карманы. Она сидела прямо на песке, плотно застегнув пальто и закутавшись в шарф, и, немного откинувшись назад от ветра, наблюдала за безумствующими волнами.
Ей внезапно пришло в голову, что здесь, одна, на берегу бушующего залива, она была как никогда близка к собственным мыслям. Как будто она смотрела не просто на прибой, но смотрела на собственные, разбивающиеся внутри и почти неосознанные, неприрученные чувства. И от этого тождества, как бы это ни было для неё странно, она ощущала глубокое внутреннее удовлетворение. Наверное, именно за этим она и уехала из шумного города на этот пустынный пляж широкого залива, на горизонте сливающегося с серым, затянутым тучами небом. Именно для того, чтобы заглянуть в себя.
Волна всегда начиналась с отлива.
11. Ошибки и тени
Комнату освещал только мягкий синевато-белый свет, исходивший от экрана монитора. Он падал на книжный шкаф и неуверенно выделял из темноты отдельные корешки с названиями книг. Вся остальная часть кабинета тонула в уютном ночном сумраке. В пятне света от экрана на книжном шкафу прослеживалась слегка размытая и немного сутулая тень. Она слегка покачивалась и иногда – увеличивалась в размере – в этот момент человек за монитором наклонялся ближе к светящемуся экрану, чтобы что-то на нём лучше разглядеть. Затем раздавался негромкий щелчок, и пятно света слегка меняло цвет; при этом могло показаться, что и сама сутулая тень тоже меняла оттенок.
Профессор Борис Анатольевич, конечно, этого не замечал – он был слишком сконцентрирован на работе. Он просматривал всевозможные отчёты о работе Сферы с тех самых пор, как в ней начало происходить что-то неладное. Разумеется, систему проверяли, насколько это было возможно, но профессор не доверял этой проверке. Отдел безопасности, по его личному убеждению, не был способен не то чтобы оценить, насколько системы аварийного выброса могут противостоять атакам изнутри, но даже толком отличить частицы вирусного кода от автоотчёта детской игры.
Хотя, Борис Анатольевич понимал, что этот самый отдел безопасности – надо отдать ему должное – проделал большую работу, чтобы разобраться, кто и как написал вирус, атаковавший Артура. Что сделал и сам профессор. И в одном выводе Борис Анатольевич был с ними полностью согласен – этот код не был необычным. Увы. Конечно, код был замысловатым, и не сразу удалось его восстановить по косвенным признакам (Артур сделал тогда всё как нужно, не оставив ни строчки) – но он не объяснял многие обстоятельства. Например, то, что код напал на механика. Что это было? Агрессия? Самозащита? Откуда?
По этим самым причинам профессор проверял малейшие нестыковки при входе или выходе кого-нибудь из Сферы – работу в целом так и не прекратили, следил за автоматическими проверками библиотек, изучал отчёты персонала – и не находил ответов. Более того, он пока не мог толком понять, как ответ должен был выглядеть.
Но лев был лишь частью неприятностей, ведь то, что потом видел Артур, нельзя было объяснить каким-то кодом или сбоем в программах. Кроме того, Борис Анатольевич слабо верил, что тени могут являться следствием особенностей психики механика, если даже предположить, что такие и были. Что-то во всём этом не сходилось. Борис Анатольевич был в этом уверен, но у него не было доказательств. Их-то он и искал – доказательства существования проблемы, о которой пока кроме него никто даже не догадывался.
Внезапно раздался телефонный звонок. Профессор, удивился, взглянув на часы – пол первого ночи. Немного неестественный и искаженный динамиком голос в трубке был обеспокоен.
- Борис Анатольевич, добрый вечер, - поздоровался Кирилл. – Извините, пожалуйста, уже ночь, но это может быть важно.
- Добрый вечер, Кирилл. Говорите.
- Помните, мы с вами обсуждали код?
- Разумеется.
- Так вот, я уже много вечеров подряд пытаюсь разобраться с теми нестыковками, на которые вы тогда указали. Я проверил, как восстанавливали код – по тем данным, которые оставались в нескольких шлюзах, но ведь это было ещё до того, как вирус попал в библиотеку. Верно?
- Да.
- Тогда я попытался восстановить некоторые алгоритмы, по которым действовал код, когда мы с Артуром с ним столкнулись. Мне не очень понравилось тогда, что вирус не было так долго видно. Знаете, как будто он спрятался. Как будто он почувствовал нас и, затаился… как бы это сказать…
- Как хищник. – Профессор вздохнул в трубку.
- Именно.
- И что вы обнаружили?
- Алгоритмы, которые предоставил отдел защиты, и те, по которым вирус реально действовал, отличаются. Но, надо полагать, сам код отличался совсем немного, я бы сказал… - Кирилл помедлил, - случайным образом. Такие ошибки часто встречаются при копировании и прочей работе с информацией. И обычно они никак не влияют на работу программ, если не накапливается их избыточное количество.
Профессор внимательно слушал. Он пока не очень понимал, куда клонит его молодой сотрудник.
- Тогда мне пришла в голову одна идея. Оказывается, никто подробно не проверял, насколько таких ошибок больше в Сфере, в сравнении с нашими устройствами хранения. Условно считается, что столько же. На этом всё обычно заканчивалось, потому что система работала стабильно.
- Думаю, что так и есть, - следил за мыслью профессор.
- Да, только вот это оказалось не совсем верно. – Кирилл снова помедлил. – Я проверил. Борис Анатольевич, я проверил трижды. Приобретённый ошибок оказалось гораздо, гораздо… меньше.
Профессор откинулся в кресле, подняв голову вверх, лихорадочно сопоставляя данные, которые он уже видел, видел много раз.
- Алло, профессор?
- Да, продолжайте, Кирилл. – Борису Анатольевичу всё ещё не хватало зацепок, но, кажется, он начал догадываться. - И вы проверили, как часто программы в принципе ошибаются.
- Да, тогда я проверил, сколько ошибок образуется по ходу копирования и обработки информации в Сфере. Это было самым логичным, что я мог дальше сделать. – Кирилл отвлёкся на пару секунд, что-то переключая у себя. – Так вот. Их было практически столько, сколько и ожидалось – достаточно много. Но эти данные не сходятся с количеством ошибок, которых, как я уже сказал, если проверить все, уже хранящиеся в Сфере данные, гораздо меньше...
- И тогда вы проверили ее на репарации?
- Именно. Я посмотрел, как часто информация изменяется тогда, когда мы думаем, что она в неизменном виде хранится в наших библиотеках. И, выходит, что она… как бы… спонтанно исправляется. Она не хранится, она постоянно считывается и перезаписывается… Обычно все изменения при этом возвращаются к исходному значению, поэтому никто и не замечал этого. Косвенно, конечно, возможно, мы найдём какие-то нестыковки в потребляемой энергии... Но я не об этом. Иногда эти изменения остаются… Борис Анатольевич, и это происходит во всех библиотеках, которые я успел посмотреть. Это невероятно!
- И вы обнаружили, что такое исправление произошло с нашим кодом? Верно?
- Ну, косвенно…
- Кирилл. Мне нужно, чтобы вы приехали в Институт. Сейчас. Я буду через полчаса. Я должен взглянуть.
Кирилл хмыкнул в трубку.
- Борис Анатольевич, я уже давно здесь.
_________
В тот момент, когда профессор зашёл в сдвоенный кабинет на пятом этаже научного корпуса, из которого Артур обычно и входил в Сферу, на улице стояла глубокая ночь. Кирилл заваривал себе очередную чашку горячего кофе - по ощущениям оператора, работа предстояла напряжённая и долгая. И ошибаться было нельзя – они и так много дней потратили на поиск возможных причин мелких нестыковок. В конечном счёте, их промедление могло стоить кому-нибудь очень дорого.
- Здравствуйте. Извините ещё раз… - начал было Кирилл, но профессор его прервал.
- Кирилл, вы всё сделали правильно. И очень хорошо. Показывайте.
- Конечно. – оператор взял кофе со стола, открыл несколько окон на мониторах и уступил место профессору.
- Кто-нибудь сейчас работает в Сфере?
- Нет. Поток конечно идёт, но механиков сейчас внутри нет.
- Хорошо. – профессор погрузился в изучение текста. Делал он это достаточно долго, и Кирилл всё это время молчал, периодически подходя к окну с чашкой и наблюдая за пустыми дорожками и безлунным небом. Он пытался понять, откуда вообще могло взяться это постоянно присутствующее изменение данных, но так и не придумал хотя бы сам для себя какого-то внятного объяснения. Оно просто было. Вероятно, было на протяжении всех этих лет.
Профессор быстро переключался между разными базами данных, что-то периодически прогоняя по каким-то только теоретически известным Кириллу тестам, которые, как показалось Кириллу, пожилой учёный корректировал прямо по ходу проверок, и вносил свои пометки в базы. Изредка он невидящим взглядом смотрел поверх монитора сквозь стену, что-то просчитывая в уме, при этом его губы едва заметно шевелились, а затем продолжал свою работу.
- Это очень странно. – сказал Борис Анатольевич внезапно. – Этот процесс крайне нестабилен. Если прикинуть количество репараций за предыдущие года, то, исключив отдельные вспышки… установить корреляции этих вспышек с какими-то другими событиями мне пока не удалось… Но в целом репараций было меньше. Не удивительно, что их не замечали – в конце концов, не так-то просто отличить их от случайных ошибок. Но за последние пару лет их количество выросло почти экспоненциально. Смотри.
Кирилл взглянул на монитор. Он по некоторым тестам уже догадался, что делал профессор, но, чтобы с такой скоростью проанализировать явление, которое им почти не известно… Оператор был почти восхищён.
- Да. Вижу.
- В какой-то момент репараций стало так много, что стало возможно их обнаружить в общем объёме. А теперь смотри вот на что. – Профессор переключился на полого поднимающийся вверх график и указал на излом, после которого график резко шёл вверх, и затем возвращался к исходному уровню. - Это репарации в тех библиотеках, в которых вы в прошлый раз работали. Знаешь, что это за точка во времени?
Кирилл посмотрел на излом, но догадка пришла к нему раньше.
- Тень. – Только и смог с дрожью в голосе произнести оператор.
_________
В восемь утра к Борису Анатольевичу и Кириллу в их небольшой комнате в научном корпусе присоединился Артур. К тому времени профессор с оператором, пытаясь объяснить только что обнаруженную самостоятельную жизнь Сферы, успели придумать и отвергнуть множество вариантов, но так и не пришли к какому-то общему мнению.
- Значит нужно войти в Сферу, - спокойным голосом констатировал Артур, кратко введённый в курс дела. – Вы сказали, что можете угадать появление теней по этим считываниям-переписываниям данных?
- Артур, мы вообще не уверены в том, что это связано. – Сказал профессор. – Но, теоретически… Да. Мы могли бы отслеживать репарации в режиме реального времени. Но мы не знаем, даже понятия не имеем, что они значат и как выглядят «изнутри» Сферы. То, что они связаны с тем, что ты видел - всего лишь предположение.
- Нам не хватает информации – сказал Артур, - и лучше, если ваше предположение проверим именно мы. Я не вижу других вариантов.
Профессор задумался.
- Боюсь, что это не лучшая идея. Кроме того, что это может быть опасно, действительно опасно, не очень понятно, что мы сможем получить, загрузив сейчас кого бы то ни было в сферу. – Не хотел соглашаться Борис Анатольевич. Тогда в разговор вмешался оператор.
- Но, нам ведь нужны доказательства. И мы можем их получить. Во-первых, вы знаете Сферу, как никто другой. Во-вторых, мы предупреждены о возможной опасности. И, в-третьих, мы знаем, на что обращать внимание.
- Этого очень мало. Мы не знаем, чего ждать.
- Борис Анатольевич, - не унимался Кирилл, - ведь пока мы не получим данные о том, что происходит, в опасности все, каждый механик.
- Мы можем попытаться закрыть доступ к Сфере, и попробовать понять, что же всё-таки значат эти репарации. – Продолжал спорить профессор.
- Не получится, - сказал Артур, - у нас слабые аргументы чтобы приостановить работу Сферы. Лишь то, что Сфера имеет меньше ошибок в данных. Этого не хватит. С нападением это связано косвенно, а с тенями в коридорах – тем более.
Борис Анатольевич ответил не сразу. Ему потребовалось какое-то время, чтобы взвесить все доводы. Он ещё раз взглянул на таблицы, составленные за ночь на скорую руку, и необычным для себя сухим тоном произнёс:
- Начнём через полтора часа. Артур, ты знаешь, что сейчас делать. Приготовься. Кирилл, составь алгоритм для отслеживания любых изменений в данных в режиме реального времени. А я пока попытаюсь закрыть доступ для остальных механиков. Нам не нужен лишний риск. – И затем, уже мягче, добавил. – Чёрт знает, что. Но я рад что сейчас здесь именно вы. Рискнём, господа. – С этими словами профессор встал из-за стола и вышел из комнаты.
12. Начало отсчёта
Следующие несколько часов прошли без лишних разговоров – только стук клавиш, тиканье часов, шаги, шорох периодически открывающейся двери – профессор несколько раз возвращался к ним в кабинет что-то проверить, и редко – короткие, сказанные в полголоса, технические фразы. Не смотря на тишину, подготовка шла полным ходом, и воздух был наполнен почти осязаемым напряжением. Но это не было напряжение, вызванное страхом предстоящих трудностей. Совсем нет. После того, как решение было принято, единственным, что заставляло всех сконцентрироваться и полностью погрузиться в работу, было не что иное, как любопытство. Осознание того, что, может быть, Сфера таит в себе куда больше тайн, чем кто бы то ни было предполагал, сделало эти несколько часов, как им казалось, не длиннее получаса и одновременно – важнее, чем многие предыдущие месяцы.
- Знаете, есть одно уникальное ощущение, которое я бы не променял ни на что другое, - Вдруг, когда всё было почти готово, неожиданно нарушил кипящую тишину Борис Анатольевич. - Удивление, когда ты для себя узнаёшь, что мир устроен не так, как тебе кажется. – Затем он сделал паузу, и, в полголоса продолжил свою мысль. – Но есть и другое ощущение, похожее, но гораздо сильнее – когда ты вдруг впервые узнаёшь, что мир принципиально устроен не так, как казалось всем.
Ответа за этим не последовало, но лишь потому, что точнее сформулировать то, что думал каждый, в ряд ли бы получилось.
Через десять минут Артур уже проходил стандартные тесты для входа в Сферу, называя образы и ощущения. Он был собран, отвечал быстро и чётко. Уже на четвёртом тесте в крохотных динамиках в ухе Кирилла и профессора реальный голос механика сменился очень похожим на оригинал синтетическим аналогом, немного смахивающим на утрированно чётко разделяющий слова голос автоответчика. Погружение заняло восемь минут.
- Я в коридоре, - сказал Артур. Кирилл придвинул к себе микрофон и ответил.
- Хорошо. Иди к той же самой библиотеке.
Зона, в которой должен был оказаться Артур, была той же самой, что и в прошлый раз – эта область Сферы была отведена проекту «Селен», и точка входа располагалась всего в нескольких коридорах от двери к Океану Бурь с пометкой «Луна-7».
Кирилл поглядывал на оба монитора, а за его спиной, скрестив руки на груди, стоял профессор.
- Я не вижу ничего необычного, - раздался в ухе оператора синтетический голос Артура.
Кирилл внимательно следил за показаниями, но тоже не видел ничего необычного. Изредка в данных мелькали считывания-изменения данных, которые быстро возвращались к норме, и всего пару раз – репарации, при которых данные оставались изменёнными. Число изменений и число спонтанных считываний суммировались в наспех составленной оператором программе автоматически.
- Что ты видишь? – Спросил Кирилл в микрофон. По показаниям на мониторе механик только что должен был миновать перекрёсток. Одно из боковых ответвлений коридора уже не имело библиотек и было только разметкой. Для Артура это значило, что коридор не имел дверей – только протянутые в бесконечность гладкие бежевые стены. Как и тот, в котором в прошлый раз механик видел тень.
- Я не уверен. – В динамике в ухе Кирилла вдруг раздалось потрескивание, оператор напрягся, вглядываясь в цифры – ничего. Артур на секунду задержался с пояснением. – Нет, ничего нового, показалось. Иду дальше.
Так Артур прошёл ещё несколько ответвлений, но никаких сообщений о чём-то необычном от него не поступало. Профессор, коснувшись плеча Кирилла, слишком занятого отслеживанием механика, молча указал на цифру, отражающую количество репараций и количество ошибок, которая с течением времени изменилась, а затем спросил в микрофон.
- Артур, а есть ли вообще что-нибудь необычное?
Кирилл посмотрел на показания и изумился – репараций становилось… меньше. Ещё недавно, когда он их только обнаружил, их частота была в разы выше, но теперь процесс как будто постепенно прекращался (или завершался?), плавно начавшись когда-то давно. За одним исключением – ошибок в Сфере тоже почти не осталось.
- Не уверен. Может быть, чуть светлее чем обычно, но не возьмусь утверждать наверняка.
Кирилл недоумённо посмотрел на Бориса Анатольевича, который на немой вопрос оператора только напряжённо пожал плечами и сказал:
- Начался отлив.
Кириллу, уловившему напряжение в голосе, показалось, что он понял, что имел в виду профессор – не то, что действительно происходило в Сфере – а то, что механику пора было сматываться. Он без слов, одним кивком ответил на не произнесённое указание – необходимо начинать процесс выхода из Сферы. С момента погружения прошло четырнадцать минут.
А потом Артур исчез.
_________
Понять постороннему человеку это было бы непросто. Не произошло почти ничего – не раздался сигнал тревоги, не появились сообщения об ошибке. Даже, если бы кто-то был в соседней комнате, он бы не заметил изменения дыхания или пульса у лежащего там и погружённого в Сферу механика.
Просто его не стало в Сфере.
Кирилл секунду смотрел на монитор, а затем вскочил с места. Стул откатился на шаг назад.
- Твою мать! – Выругался Кирилл.
Профессор невероятно быстро для своего возраста подлетел к монитору. Нажав две кнопки, он обречённо произнёс.
- Поздно.
- Выключать?
- Нет. Ищи.
Кирилл, стоя около стола, принялся лихорадочно сканировать другие области Сферы так быстро, как только мог. На это ушло полторы минуты.
- Его нет. Сфера показывает, что в ней никого нет! Правда, с ней что-то происходит...
Профессор тем временем следил за показаниями второго монитора.
- Время.
- Что? – не понял Кирилл.
- Время, – сказал профессор, – четвёртая координата. Она изменилась. В каждом квадрате.
Кирилл не поверил. Он резко развернулся.
- Но…
- Теперь у Сферы есть прошлое. – Сказал бесцветным голосом Борис Анатольевич. – Время… пошло.
Кирилл почувствовал, как по спине при этих словах прошёлся холодок. Время пошло. Как будто…
Первым из оцепенения вышел профессор, громким голосом выведя и Кирилла из этого состояния.
- Быстро иди вниз, в технический отсек. Я думаю, нужно не отключать наши приборы – это никак не повлияет на Сферу. Нужно, наоборот, увеличить мощность, подаваемую на неё. Расширить области сканирования
Кирилл в одно мгновение сбросил сковавший его страх.
- На сколько?
- Не знаю. На сколько сможешь. Быстро! – Скомандовал профессор.
Оператор без лишних вопросов вылетел из комнаты.
Борис Анатольевич вдруг почувствовал, как ноги стали ватными, и медленно осел на стул, откатившийся в середину небольшой комнаты тогда, когда с него вскочил Кирилл. Профессор с отчаянием подумал, что ошибся. Допустил страшную, непростительную оплошность. Он уже понял, что с каждой крохотной долей секунды координата, которую они когда-то, возможно, даже чуть ли не в шутку, сравнили со временем, менялась, отсчитывая свои секунды, минуты, и может, даже годы, создав внутри уже тысячи, может – миллионы копий пространства. По уже много лет знакомым схемам, цифрам, таблицам, сквозь которые он видел, представлял себе Сферу, он понял и другое. Он видел, как неравномерно течёт время в разных частях Сферы, и цифры в его голове преобразовались в разделённое на квадраты полотно с опущенными вниз краями, в которой пространство стало плоскостью, а время занимало вертикальную ось. Это было слишком упрощённо, схематично, но это было всё, на что сейчас был способен невыспавшийся ум профессора. Кроме того, он заметил, что то, что они называли зеркальными кубами, расположенные раньше в правильном фрактальном порядке, каким-то образом меняли форму, и пространство становилось неравномерным и постоянно изменяло форму. Профессор не мог представить себе всё в целом и как вообще это было возможно – ему не хватало воображения. Но сейчас его не так беспокоила Сфера – он не знал, понятия не имел, как найти в этой геометрической прогрессии уже не похожих друг на друга бесконечностей Артура… Без его помощи с той стороны, без связи, насильственный вывод был бы почти самоубийством.
И вдруг его, словно удар хлыстом, поразила одна пугающая, почти невероятная мысль. И многие отдельные обрывки сложились вдруг в одну картину.
- Чёрт возьми. – Вслух сказал профессор, тихо, обращаясь только к самому себе. – Энтропия. Она только что была равна нулю…. Да ведь это… Новая Вселенная.
13. Тени на другой стороне
Артур шёл по давно знакомому коридору. Было ли в Сфере на этот раз что-то необычное? Трудно было ответить на вопрос профессора наверняка. Казалось, что стены и правда светились чуть интенсивнее. Но ведь и ситуация была необычной. Механик, скорее, списал бы яркость на продукт собственного умственного напряжения. Была ещё одна трудно уловимая особенность, о которой Артур не стал пока говорить Борису Анатольевичу - не нашёл бы слов. Механику всегда казалось, что в коридорах было тихо, и существовали только звуки, производимые им самим. Но в этот раз как будто стояла абсолютная тишина. Словно исчез какой-то шум, ранее улавливаемый на самой границе между восприятием и воображением.
Тишина. Может быть, даже не тишина, которую можно было бы назвать отсутствием звука, а, в широком смысле – полное безмолвие, в котором нет даже мыслей.
Сфера как будто задержала дыхание.
А затем – вдохнула.
Это произошло неожиданно. Стены вздрогнули и резко ушли вверх. Артура потянуло сквозь пол, и он в ужасе увидел такие же, но ставшие полупрозрачными, стены нижележащего этажа. Он невольно попытался ухватиться за что-нибудь, но вместо опоры схватил только пустоту и провалился.
Артура развернуло, и он потерял ориентиры. Казалось, что ещё пара этажей ушла вверх. Механик в свободном полете сделал несколько движений руками и развернулся лицом по направлению падения. У Артура перехватило дыхание – он летел вдоль ставшей совершенно прозрачной стены. Лицо легонько гладил ветер, несоизмеримо слабо для такой скорости. Коридоры, сходящиеся в одну точку раньше, теперь словно так же бесконечно тянулись и вниз, и механик летел по образовавшемуся вертикальному тоннелю. Перегородки этажей мелькали, как деревья за окном несущегося поезда. Сквозь едва видимые стены он мог различить соседние коридоры и то, что было за ними – теряющуюся во мраке правильную разметку Сферы.
Артуру показалось, что он летел пару минут, всё набирая скорость, но дна у коридора видно не было, да и могло бы быть?
Внезапно в глубине этой правильной структуры резко зажёгся яркий свет, многократно отразившись от бесконечного множества плоскостей – все они вдруг вспыхнули, как стеклянные окна, в которых отразилось утреннее солнце. Артура ослепило, он попытался закрыть глаза, но безуспешно, и почувствовал, как его потянуло в сторону, прямо сквозь прозрачную стену. Свет нещадно бил в лицо и, казалось, обжигал глаза, кожу и все внутренности, с лёгкостью проходя тело насквозь. Теперь механик двигался по изогнутой траектории, судя по ощущениям, отклоняясь в сторону начала вспышки. Ещё через секунду его настиг оглушительный звук, как будто все плоскости разом зазвенели на всех частотах, а ещё через пару секунд, когда, видимо, такое давление стало чрезмерно сильным, Артур почувствовал, что отключается. Свет, звук, стены стали отходить на второй план, вытесняясь мягкой, всепоглощающей пустотой.
Нет!
Он не знал, что могло бы произойти, потеряй он сознание. Он с трудом заставил себя сконцентрироваться на этой границе между сознанием и небытием, когда вдруг, так же внезапно, всё закончилось.
Когда шок прошёл, Артур обнаружил, что неподвижно лежит на полу. Он не помнил, чтобы его ударило обо что-то, когда он приземлился. Несмотря на то, что механик не был ослеплён в обычном смысле этого слова – нестерпимо яркий свет не бил в глаза, так как и светом-то вовсе не был, к вновь нависшей темноте и тишине приходилось заново привыкать.
Механик, постепенно адаптируясь к почти полному отсутствию света, наконец-то увидел пол, на котором лежал – чёрный и то ли прозрачный, то ли зеркальный – он казался глубоким, как поверхность чистого озера, и слегка мерцал, как глянцевая бумага. Артур приподнялся, чтобы оглядеться. Чёрный пол тянулся во все стороны и как будто отражал пространство, раскинувшееся над ним – сверху, куда хватало глаз, висела абсолютно чёрная, глубокая, всеобъемлющая пустота.
Когда механик встал, проверив конечности – казалось, ничего не было повреждено – у него закружилась голова, и он подавил в себе накатывающий на него страх. Артура всегда пугал конец коридора, где параллельные стены сходились в одну точку. Но здесь и был конец всех коридоров. Механик стоял и смотрел вверх, но не мог разглядеть ничего. Если бы не блики на полу, таком же чёрном, как пустота над ним, то Артур бы подумал, что ослеп.
Сам того не заметив, Артур по привычке нажал на кнопку наушника, всё ещё находившегося в ухе – тишина. Несмотря на это, привычное действие успокоило механика, и он через какое-то время осмелился сделать несколько шагов вперёд. Пол был твёрдым, но неестественно скрадывал все звуки, как войлок. Артур пошёл прямо, глядя на пол где-то далеко впереди. Так он прошёл десяток метров по этой поверхности, похожей на гладь застывшего озера, но не изменилось ровно ничего – лишь странным образом смещался узор неизвестно откуда взявшихся бликов.
Что это за место? Видимо, его забросило в открытую часть Сферы, в которой не было даже разметки.
Артур понял, что совершенно не знает, как отсюда выбираться – одного желания «проснуться» было недостаточно – приборы не дали бы механику самопроизвольно выйти из Сферы. Нужны были коридоры – адрес, нужен был оператор. Ничего не оставалось, кроме как ждать какого-то сигнала извне.
Вдруг темнота впереди пришла в движение.
Механик остановился и принялся напряжённо всматриваться вперёд, но пустота лишь становилась от этого ещё более чёрной. Боковым зрением он снова уловил движение, развернулся, и – ничего. Механик почувствовал, как вновь накативший страх тонкой проволокой обвил запястья и шею, сковывая его движения.
«Соберись!» - приказал себе Артур. Но тонкая проволока страха уже связала не только движения – но и разум. Мысли двигались медленнее, невпопад, словно были маленькими рыбами в холодном пруду.
Он развернулся ещё раз, но темнота была со всех сторон одинаковой – плотной, непроницаемой, безмолвной. С какой стороны он пришёл?
Артуру вдруг невероятно захотелось сесть и закрыть лицо руками. Скрыться от этой пугающей темноты в знакомом и ограниченном пространстве между ладонями. И никогда не выглядывать наружу. Только долгие годы тренировок не позволили ему потерять контроль над собой.
Внезапно, впереди Артур увидел тень. Он замер. Фигура сливалась с тьмой и только блики на полу за тенью оттеняли её очертания.
Это было невозможно!
Тень стояла на расстоянии десятков метров от Артура, хотя в этом месте расстояние могло быть очень обманчивым. Фигура беспокойно шевельнулась – как будто по ней прошла лёгкая рябь, но не исчезла. Артур не шевелился.
Вдруг он увидел ещё одну тень, медленно плывущую по направлению к первой. Её движение было плавным – как будто тьма просто уплотнялась с одной стороны и разрежалась с другой. Артур увидел ещё несколько теней вдалеке, но как только он отводил от этих едва заметных чёрных фигур взгляд – тотчас терял их из виду. Они как будто блуждали в этой темноте, почти невидимые, полупрозрачные, но не приближались к механику.
Стальная проволока страха затягивалась всё туже.
Вдруг, ближняя тень, замеченная в самом начале, медленно поплыла в сторону Артура.
Механик испуганно и резко сделал шаг назад. Тень с небольшим запозданием замерла на месте. Артуру показалось, что несколько других теней вдалеке тоже остановились, а затем стали приближаться, но он видел это боковым зрением, так как не мог отвести взгляд от первой тени, и не был абсолютно уверен.
«Она реагирует? Какого чёрта?» - пронеслось в голове Артура. Неожиданно для самого себя механик, наполовину из-за необходимости что-то сделать, а наполовину – из-за сковавшего его липкого ужаса, он что есть силы закричал. Раздался незнакомый, чужой, неестественный для этого места голос, который испугал Артура ещё больше. Казалось, звук стремительно унёсся в темноту, тут же смолкнув. Тени замерли, и, через какое-то время во вновь повисшей тишине, сквозь собственное шумное дыхание Артур услышал в ответ смутный шорох, похожий на далёкий шум дождя, в котором было что-то ещё…
- Артур! – резко и так неожиданно чётко раздался голос Кирилла в ухе, что механик вздрогнул.
- Да. – слабым голосом ответил механик. Ему показалось, что тень отступила назад, но он уже не был уверен ни в чем.
- Слава Богу! Приготовься, мы тебя выводим.
Вокруг всё стало стремительно менять очертания, но Артур уже не в силах был спорить, не в силах был даже сконцентрироваться на этих изменениях, и провалился в знакомую темноту.
14. Мост и человек на нём
Зима всегда приходила в этот город незаметно. Она, задолго до дня своего торжества, появлялась тонким и едва уловимым запахом мороза лишь поздними и вечерами, и только на самых пустынных окраинах. Затем – холодным ветром над крышами домов и среди серых плотных туч, а чуть позже – тонким слоем льда на тротуарах или инеем на опавших листьях в парках. И только потом, в одну ночь, заполняла всё пространство от самого неба до голых бордюров сплошной и непроглядной стеной снегопада, напоминающем белый шум в сломанном телевизоре.
Софья шла по пустой и тёмной набережной, рядом с которой жила, и чувствовала, что зима уже была где-то рядом и пряталась в тенях почти наступившей ночи.
Накануне она дописала картину, с упоением проработав несколько дней после выставки, изредка отвлекаясь на встречи и поездки, а затем, когда под вечер работа была сделана – она оцифровала её и до самого утра редактировала и дописывала электронную версию. Только отправив работу в сеть, она смогла забыться глубоким сном без сновидений. Сегодня художница проспала до самого вечера, и, когда она проснулась, ей невыносимо захотелось взглянуть на тот самый мост.
Наверное, именно ощущение внутренней безграничности, которым Софья наслаждалась недавно на берегу бушующего залива, и подтолкнуло её к основному мотиву картины. Она как будто нашла мотив в себе, а затем внутренним взором увидела его образ, спроецировала во внешний мир, найдя таким образом способ передать свои чувства. И только тогда художница смогла уловить то самое ощущение завершённости, к которому стремилась и на которое всегда опиралась.
Софья по-прежнему не знала, о чём же человек на мосту думал, но это было уже не важно – она твёрдо знала, что он чувствовал – тоску.
Когда появилось это чувство, финальная палитра и детали картины выстроились как будто сами собой – звёзды наполнились лёгкостью, оставив под собой размытые тени на полотне иссиня-чёрного неба, а земля – тяжестью чугунных ограждений и мостовых. И человек на мосту был посередине – и мост вёл уже не на ту сторону канала, а, казалось, дальше – за пределы тяжёлых городов, автострадных развязок, труб и шпилей – в саму вечность. Но для человека такой переход был недостижим, и вызывал ту самую тоску – глубокую, неутолимую, и до боли знакомую… Ту тоску, которая живёт в каждом человеке, но о которой почти ничего не помнишь.
Художница шла к мосту, как будто надеясь там найти ответы. Она уже подходила к той самой слабо освещённой части набережной, которая ей необыкновенно нравилась. Впереди уже показались очертания её моста, и ей показалось. что на мосту кто-то стоял, но было слишком темно и ещё слишком далеко.
Внезапно из кармана художницы раздался звонок.
- Да? – спросила она в трубку, остановившись. Резкий порыв ветра прибил мокрые листья к бордюру.
- Да, это я, добрый вечер. – Художница подошла к ограждению канала и облокотилась на холодный камень.
- Да, «Человек на мосту». Я только вчера её дописала. – Софья помолчала, внимательно слушая голос в трубке. – Да, конечно, я могла бы… Серия из десяти картин? – её голос выдал волнение, - Конечно! Но, вы ведь, - голос в трубке продолжал Софье что-то объяснять, - Переехать? Это ведь другой город, так сразу… Да, возможно, но мне нужно всё обдумать. – Художница неожиданно поняла, что уже знает, что она ответит на внезапное предложение – она ощутила внутреннее согласие с происходящим. Возможно, даже, это предложение было именно тем, чего она так долго ждала. К тому же, она словила себя на мысли, что не хочет сейчас оставаться в этом городе – её мало что здесь держало. И. быстро прикинув в голове финансы, поняла, что у неё после выставки даже есть средства, чтобы уехать и какое-то время работать в другом месте. – Я думаю, что я соглашусь, но мне… Выслать сейчас? Хорошо, я вас поняла… Да, мне тоже. До свидания.
Голос в трубке пропал, а Софья, немного сбитая с толку, задумчиво посмотрела на рябь в канале, разбивающую огни фонарей на живущие своей жизнью блики.
Затем она развернулась и пошла обратно, в сторону дома, а гулкое эхо от её быстрых шагов уносилось ветром в обратную сторону и растворялось в ночном воздухе над пустой набережной.
_________
Артур сидел на стуле в той самой комнате Научного корпуса, в которой, казалось, всего полчаса назад они втроём приняли решение погрузить его в Сферу. Механик пил горячий чёрный чай, заботливо заваренный Кириллом, и задумчиво смотрел в сторону тёмного окна.
Кроме Бориса Анатольевича, который постоянно отвечал на несмолкающие телефонные звонки и с кем-то громко ругался, периодически отрывался от разговоров и раздавал всем остальным указания, и Кирилла, в небольшом по размеру помещении были ещё новые для этого места люди. Трудно было поверить, что столько народу могло поместиться в их маленькой рабочей комнате сразу. Среди собравшихся была пара известных сотрудников института из других отделов, которые, под руководством профессора, быстро что-то печатали, звонили по внутреннему телефону, а затем снова проверяли что-то на экранах. С ними рядом стоял сотрудник отдела безопасности – мужчина средних лет в тёмно-синем костюме – он с хмурым лицом молча изучал бумаги у себя в руках. Несколько врачей в белых халатах неспешно собирали свои вещи в соседней смежной комнате, в которой недавно лежал погружённый в Сферу Артур, и периодически поглядывали на механика через дверной проём, тихо переговариваясь между собой. Кроме того, молодая журналистка в длинной красной юбке с ярко-рыжими волосами, неизвестно как пробравшаяся в корпус, активно пыталась что-то выяснить у Кирилла, который, не смотря на усталость, пытался ей в общем шуме что-то объяснить.
Артур их не слушал. После выхода из Сферы прошло уже около часа, и пристальное внимание к нему ослабло, чем и воспользовался механик, уйдя в свои мысли. Он смотрел в сторону окна и пытался успокоиться, но у него плохо получалось.
- Разве всё это возможно? – спросил Артур у освободившегося оператора, не надеясь, в общем-то, получить хоть какие-то ответы.
- Не важно, - сказал Кирилл, - вероятность таких событий нас сейчас мало интересует – они уже произошли. Важнее, что же это, блин, теперь значит? – он улыбнулся, похлопав Артура по плечу.
- Сколько всё-таки я был там? – Артур до сих пор не мог поверить, что за окном действительно уже успело стемнеть.
- Не меньше одиннадцати часов. Пришлось долго искать «карман», в который ты угодил, когда Сфера изменилась. – Кирилл задумчиво хмыкнул. – Искать всем.
Они уже успели обсудить некоторые моменты, и Артур узнал, что на уши из-за необычного поведения Сферы встал весь Институт, и теперь шум долго не собирался успокаиваться. Также, не объясняя ничего, профессор успел шепнуть механику, чтобы тот пока не упоминал о тенях там, где он только что был – шепнул с заговорщическим видом до того, как механик успел о них сказать хоть слово. При этом Борис Анатольевич загадочно улыбнулся и добавил, что, возможно, они-то и были самым главным, что им удалось хоть как-то зафиксировать – возможно, предположил профессор ещё тише, они и были необходимым условием существования бесконечного пространства-времени – какой-то формой разума? И, конечно, механик уже успел узнать о самом громком событии – о начавшем свой отсчёт времени в Сфере. Правда, он почему-то принял последний факт гораздо легче, чем темноту за окном.
- Мне нужно пройтись, - сказал Артур всем присутствующим в комнате, вставая со стула. Кирилл беспокойно на него взглянул, и, казалось, хотел возразить, но только молча кивнул – он понимал, что здесь механику сейчас делать было нечего. Борис Анатольевич оторвался от переговоров:
- Нам нужно будет очень многое обсудить, Артур. – Профессор сочувственно улыбнулся голубыми глазами. – Но пока нужно разобраться с неотложными делами. Выспись как следует. – И вернулся к телефонным спорам.
Когда механик вышел на улицу из научного корпуса и вдохнул по-зимнему морозный воздух, ему сразу стало значительно легче. Артур позволил мыслям течь без особой цели и, пройдя по аллее и выйдя на оживлённую улицу, направился в выбранном наугад направлении. Сейчас Артура не привлекали вечерние бульвары, полные жизни и наполненные смехом, спорами, гуляющими парами или спешащими за отъезжающим троллейбусом пассажирами, и ограниченные с одной стороны горящими оранжевыми огнями витрин, а с другой - красными, как уголь, задними фарами автомобилей и огнями светофоров, и он свернул с широкой улицы. В переулке людей было меньше, и они прятались по подъездам и квартирам от холодного вечера, хлопая дверьми и закрывая окна, словно желая ограничить личное пространство.
Через какое-то время Артур, неожиданно для самого себя, вышел на набережную. Раньше в этой части города он не бывал. Набережная была пустынной и слабо освещённой. Холодный ветер гулял над водой, создавая на ней рябь, приподнимал над асфальтом и двигал случайно подвернувшиеся листья и бумажки, подталкивал редких прохожих в спины. Здесь механик почувствовал себя свободнее, чем на оживлённой улице.
Вдруг кое-что привлекло его внимание. Артур замедлил шаг, а затем подошёл ближе к перекинувшемуся через канал мосту, сделал по нему несколько шагов в сторону противоположного берега и остановился. Руки невольно легли на холодные и шершавые чугунные ограждения.
Артур посмотрел вверх – там, над мостом, из-за перегоревшего с этой стороны моста фонаря, было видно чистое и холодное ночное небо, усыпанное бесчисленными звёздами. Механик невольно задержал дыхание и вдруг почувствовал необыкновенное одиночество. Оно всегда было где-то внутри, даже когда о нём не вспоминаешь, но сейчас, когда Артур смотрел в бездну, это чувство захлестнуло его. Невольно, он снова вспомнил события прошедшего дня – похожую на чёрное застывшее озеро равнину и непроглядную пустоту над ней. Второй раз за день механик с замиранием сердца смотрел в бесконечность.
Неожиданно, человеку на мосту в голову пришла мысль, от которой ему стало не по себе – быть может оттуда, из глубины Вселенной, все мы тоже выглядим лишь тенями, блуждающими в темноте, полупрозрачными и непонятыми?