Пещерным, или первобытным коммунизмом историки и политологи-социологи именуют ту стадию развития человечества, когда разум и труд уже появились, а частная собственность на что-то – нет. И всё было общим для первобытного племени: и мужчины, и женщины, и голод, и обжорство, и каменные рубила, и куски самородного золота. И любой мог обладать тем, чем хотел, и все были равны.
Хотя, конечно, всё это сомнительно. Даже в стаях обезьяньих распределение благ устроено не по гауссиане, без случайностей. А строго по правилу: чем выше бабуин сидит на пальме – тем больше жрёт и меньше охотится.
Настоящий пещерный коммунизм возможен, наверное, лишь во взвеси примитивных одноклеточных в питательной среде. У которых никто никем не командует. А чем сложнее организмы – тем больше нарастает цветовая дифференциация штанов в их сообществах.
Разум и естественное равноправие несовместимы. Вот когда мы станем сверхразумны, сиречь – сознательны и самоорганизованны, тогда и можно будет поговорить о настоящем равноправии, основанном на взаимоуважении. Но оно, даже такое, не будет естественным. Ибо без воспитания и привития новорожденному чётких социальных понятий, без воспитания самодисциплины, то есть – способности к самоограничению в своих желаниях, никакого равноправия и коммунизма невозможно. Уберите эти, прививаемые нам с детства социальные механизмы морали, основанные на запретах что-то делать и на принуждении делать вещи противоположные – и наш мир рухнет в примитивное, первобытно-пещерное состояние за пару лет. Но и в нём вы не увидите коммунизма, даже пещерного, по нашим детским представлениям.
Кто-то всё равно будет выше, кто-то ниже. И вследствие этого кто-то будет больше голодать, а кто-то больше жрать.
Пещерный коммунизм – это лишь сказки дедушки Маркса, на самом деле. Его, как такового, никогда не было. Но было, по крайней мере, состояние общества, к нему приближенное: настолько, насколько возможно равноправие в социуме, в котором главенство и возможность получения лучшего куска и самых привлекательных самок определяется в первую очередь силой и жестокостью.
Другой вопрос, что в то время не могло быть сколь-нибудь слишком сильных имущественных перекосов, таких, как возможны сегодня. Если смотреть на такое племя издалека, не ближе двух-трёх километров, и без бинокля –– то в нём все примерно равны и одинаковы. А ближе подходить не стоит: тогда людоедство по отношению к незваным гостям было в почёте. Попал в гости – и племя грызёт твои кости. В пещерном условном коммунизме.
Сегодня же понятие коммунизма как будущего планеты, прямо противоположно тому бытию и сознанию, которое преобладало в пещерные времена. Никакого людоедства, никаких прав сильного и первой ночи. И, кстати, никаких общественных ограничений на потребление – ни для кого. Для нормальных психически людей, естественно.
Согласитесь, что в условиях всеобщего изобилия желать золотой унитаз – это нормально. А вот куда человеку два золотых унитаза? Если у него одна задница? Про запас? Может быть, ему нужна, всё-таки, запасная голова?
В наше время, как правило, те, кто обходится одним фаянсовым унитазом, о втором не задумываются. Второй унитаз желают как раз те, у кого появляется вместо битого фаянсового золотой. О второй роскошной машине не думает человек, бомбящий день и ночь на старой копейке. О втором доме не задумывается житель коммуналки.
Им бы всем что-то одно, но в нормальном состоянии. Поэтому мы их считаем нормальными.
А ведь вот что интересно: все эти вот наши граждане, которые только разве что второй жопы себе ещё не отрастили, они не так давно, при этой ещё жизни, были кем и как?
Многие из них жили в коммуналках. Все они учились в тех же советских школах, что и остальные граждане. И работали в тех же учреждениях, на тех же заводах. И служили в той же армии. И ничем тогда, тридцать лет назад, они не отличались от других. В том числе и в желаниях что-то иметь.
А вот теперь они отличны. От других. Которым супчика бы чуть погуще, да не получится из доширака густой суп. И доширак кончается. А этим жемчуга бы покрупнее – да уже нет жемчуга, скормили они его своим уткам, живущим на островах посреди личных озер в индивидуальных домиках.
У них собаки летают за границу тусоваться на личных самолётах. А не у них – мужикам здоровым, пашущим в три смены, на метро не хватает с баснословных доходов от работы.
Как такое могло получиться? Почему на этих, зажравшихся, управы нет? По крайней мере, в своей стране, в своём племени?
А потому, что они – сильные. Не физически, а духовно. Духом они сильны и моралью.
Так сильны, что и сам дух ломают, и мораль попирают. Они могут себе это позволить, чтобы взять взамен другой дух и другую мораль. У них духов этих и моралей новомодных - тьма-тьмущая! На любой случай жизни. А у вас – по одному экземпляру, причём давно устаревшего образца.
И потому вы им верите, их слушаетесь. Потому, что они сильнее вас, современнее, прогрессивнее. Они идут в ногу со временем – а вы нет.
Они диктуют, каким должно быть время – а вы верите в коммунизмы. О которых вам рассказывали в школах. И им тоже, кстати.
Но они сообразили, что пещерный коммунизм – не таков, как его рисовали. И поняли, как построить коммунизм будущего для себя, пока вы верите в то, что все вокруг равны. И построили его, быстро и с вашим пассивным участием: для себя за ваш счёт. Вы же добрые! И сами хотите жить красиво…
Поэтому вы, за копейки малые, как в танке во время атаки, рвали на себя рычаги бульдозеров, круша свои родные, устаревшие заводы.
Вы, видя, что творится несправедливость и взращивается неравенство, вместо того, чтобы быть вместе, поодиночке мечтали о своём золотом унитазе, который для вас был и остаётся недостижимым. А тех, кого ваши вчерашние одноклассники перерабатывают в социальный навоз, за сбыт которого для новых людей, вписавшихся в рынок, нарабатывалось золото, вы обходили и обходите стороной. Вы не желали и не желаете двух золотых унитазов. Вы мечтаете об одном: чтобы вас не трогали, не мочили в золотом сортире.
Но вы не так раздроблены, вы всё-таки коллективисты. Иногда, в дни выборов.
Ведь это вы, с улыбками на устах и с чувством исполняемого гражданского долга пёрлись на избирательные участки – избирать их, сильных. Которым надо верить, потому, что они вот ещё немного разрушат вашего – и всё будет как надо.
Теперь всё как надо. Для них. Отличных от других.
Теперь у нас в стране самый настоящий коммунизм. Только он всё-таки пещерный.
Потому, что так себя вести во власти способны лишь бабуины, до власти дорвавшиеся.
А в каменном веке такого не было, нет.
Лишь потому, что тогда не было золотых унитазов, и каменных тоже не было.
А вся эта ваша-наша власть – сплошь коммунисты, между прочим.
Пещерные.
Первоисточник с иллюстрациями: Табула Раса24.ру
При копировании или перепосте любой части произведения на любых ресурсах ссылка на первоисточник обязательна.