Новая жизнь

Глава первая. Максим.
 
Теплым сентябрьским днём 1989 года бывший моряк, Максим Руденко, неторопливо шёл по Пролетарскому бульвару своей родной Одессы. Жителям других городов необъятного Союза он был более известен под именем Французского.

Последнее время Максим часто прогуливался в районе Отрады и стадиона "Динамо", иногда спускался к морю по канатной дороге, иногда отдыхал на невысоких трибунах старого легкоатлетического стадиона.

Тысячу  раз за свою жизнь Максим проходил мимо Одесской киностудии, и никогда она у него никакого интереса не вызывала. А вот сегодня, гуляя по Французскому бульвару, он почему-то вспомнил увлекательные рассказы старого знакомого, много лет снимающегося в эпизодах и массовке.

- Интересно, жив ли ещё Яша? Ему ведь уже хорошо за шестьдесят. Лет десять они не виделись, хотя жили по соседству.
- А почему бы мне самому не попробовать поработать в массовке, - подумал вдруг Максим. - Времени свободного теперь хоть отбавляй, живу я рядом, а здесь вполне может быть интересно. Буду толпу изображать, а сам бесплатное кино смотреть. Уйти-то в любой день можно!

И Максим решительно повернул к зданию киностудии. Возле входа он нашёл доску объявлений, а среди них - как раз то, что искал. Для участия в съёмках художественного фильма "Морской волк" приглашались мужчины в возрасте от двадцати до пятидесяти лет. Максиму шёл пятьдесят второй, но он подумал, что шансы у него, как у моряка-профессионала есть. Телефон, по которому можно было заказать пропуск, висел на проходной киностудии.

- Проходите в двадцатую комнату. Второй этаж, налево. Вахтёру скажите, что к Екатерине Михайловне идёте.

Двадцатая комната оказалась невелика. Возле окна стоял письменный стол, за которым сидела элегантная брюнетка лет под сорок, с короткой, модной стрижкой и разговаривала по  телефону.

- Разрешите? Я только что звонил из вестибюля.
- Присаживайтесь. Минутку подождите.

Максим занял один из двух стульев перед столом. Повесив трубку, хозяйка кабинета обратилась к Максу:
- Слушаю вас. Вы по поводу работы в массовке? Приходилось когда-нибудь этим заниматься?
- Нет, я впервые. Решил вот попробовать себя в искусстве, - рискнул пошутить Максим.

Женщина посмотрела на него внимательнее, и вдруг сказала:
- Максим, ты что ли? Не узнаёшь? Ну да, постарела, подстриглась, перекрасилась. Ну, Катя же я, Катя! Кэтти, Катёнок, как ты меня называл, Наташкина сестра! Вспомнил?
- Кэтти? Конечно, вспомнил. Но как же тебя узнаешь, мы ведь, наверное, лет двадцать не виделись. В твоём возрасте не стареют ещё, а хорошеют. - Он поднялся на ноги, чтобы лучше рассмотреть старую знакомую.
- Прекрасно выглядишь, Катя. И чёрный цвет волос тебе идёт, и стрижка красивая. Не ожидал я тебя здесь встретить.

- Ну вот! А я здесь с семидесятого года работаю, что б ты знал, ветеран отечественного кинематографа. Начинала помощником режиссёра, и долго им была, но потом всё же маленькую карьеру сделала, по административной линии.  А ты неужели мою фамилию никогда в титрах не замечал? А я  ведь так гордилась, когда в титрах стали меня упоминать. И в "Трёх мушкетёрах" работала, и в "Месте встречи изменить нельзя"...  Жизнь, в общем, интересная была. Тебя-то как сюда занесло?

- Шёл мимо, прочёл объявление, и решил попытать счастья, сняться в массовке.
- Ты что, Макс, сдурел? Ты не представляешь, каким тяжёлым трудом массовка свои копейки зарабатывает. Я сейчас кофе нам сварю, и мы лучше молодость вспомним, расскажешь, как дошёл до жизни такой.

Катя встала, и подошла к окну, где была закреплена кофеварка, быстрыми отработанными движениями засыпала порошок, залила в кофеварку воду из графина. Одета она была в светлую блузку с короткими рукавами и лёгкую юбку. На всех стенах вокруг в художественном беспорядке висели большие фотографии с автографами артистов.

- Кать, ты, наверное, всех наших советских знаменитостей знаешь, да?
- Многих знала, конечно. По крайней мере, видела. И вблизи они обычные люди. Это в лучшем случае. Тебе с сахаром? Садись туда! - Катя показала глазами  на кресла у журнального столика в другом углу комнаты.

- На такую чашечку - одну ложку. Расскажи о себе. Замужем?
- Нет, Макс. Никто не берёт. А про Натку ничего не хочешь спросить?
- Абсолютно. Счастье, что детей у нас не было, и разбежались вовремя. Я о ней и не вспоминаю никогда.

-  Тогда о себе расскажи. - Налив кофе в чашки, Катя расположилась напротив Максима. - Я о тебе много лет ничего не слышала. Ты-то сам женат, конечно? Я тебя видела с женой как-то раз, вы мимо Пассажа шли, очень интересная она у тебя женщина.


Глава вторая. Максим.
 
- Нет, Катя, не женат уже. Три года, как мы разошлись. Две дочери у нас, скоро школу заканчивают. Живу один, квартиру себе маленькую снял, тут недалеко. Давно мечтал у моря жить, но всё не удавалось. Как говорят, не было бы счастья...
- Но вы ведь так долго вместе жили. И, наверное, счастливо? Или тебе не хочется об этом говорить?
- Да что уж там, три года прошло, уже не болит. Я сам виноват, Катёнок. Жена просто не сумела простить мне измены.  Знаешь, случился у меня... самый обычный курортный роман. Как в кино у вас. Временное умопомешательство. Женщина, конечно, была достойная. Есть, что вспомнить.

- Домой из Кисловодска вернулся, а на морде все мои похождения написаны. И приливы, как у женщин, наверное, во время климакса. Давление вверх-вниз скачет, никогда со мной такого не бывало. Чувство вины такое... - Он покачал головой, - не знаю, как другие любовниц имеют, а я не смог.

- Ты что, хочешь сказать, что Наташке не изменял? Не смеши меня, Макс.
- Там всё по другому было. Она сама мне изменяла, и ты это лучше меня знаешь. И перед ней у меня угрызений совести не было совершенно. Скорее, чувство морального удовлетворения даже. А сейчас я одновременно и жену  и работу потерял. Сердце с тех пор так в норму и не пришло, и в море врачи меня больше не пускают даже по знакомству. Боятся. А мне бы как раз в море вырваться не мешало, метров сорок люрекса привезти для поддержки штанов.

- Тебе что, группу инвалидности даже дали?
- Нет, до этого не дошло. Просто профотбор пройти не могу, кардиограмма ни к чёрту. Аритмия сердца сильная. Льготный стаж на пенсию по горячей сетке я успел заработать. Так что в пятьдесят пять оформлю пенсию и буду молодым пенсионером. А пока в котельную на Таирова сменным инженером устроился. Сутки через трое. Ты только Натке это всё не рассказывай, ладно? Вообще не говори, что мы встречались. Не хочу я ей о себе напоминать.

- Ещё кофе хочешь? - предложила Катя.
- Хочу, но мне нельзя больше. Я пойду, наверное, не буду тебе мешать.
- Ты не мешаешь. Я рада, что тебя встретила. Может быть чем-то сумею помочь.  Значит, ты заскучал, и решил в массовку пойти? Нет, Макс, я не советую. Платят там гроши, а работа эпизодическая, и когда она есть, то очень утомительная. Тем более, у тебя сердце. Тебе какой диагноз поставили?

- ИБС. Ишемическая болезнь сердца.
- Ну вот. Подожди, я что-то придумаю. Значит, для стажа работа у тебя есть. Тебе нужна ещё одна, приработок, и желательно, приятный и необременительный. Так?
- Ну... В идеале.
- Так вот. Ты по специальности, кажется, механик, да? Стармехом был? Какая у тебя ... что там у вас... категория, ну, не знаю...

- Я понял. Разряды у нас. Я механик-дизелист первого разряда. А по должности последние годы был старшим механиком  Черноморского морского пароходства.
- А морская форма у тебя есть?
- К чему эти вопросы? Ты меня что, женить на богатой вдове хочешь?
- Сейчас расскажу. Так есть форма, фуражка с крабом?
- Ну, была раньше. Она у Тамары осталась, в шкафу висела. Может быть, и сейчас висит, а скорее всего, выбросила. Только я в неё вряд ли влезу, лет пять не надевал, с тех пор, как с "Тараса Шевченко" списался. А на торговых судах механики форму не носят, незачем.

- А награды у тебя есть какие-нибудь?
- Какие награды, Катя? Откуда им взяться? Я же не воевал, и даже членом партии не был, в старшие механики, и то чудом пролез. На кителе значок механика первого разряда привинчен был. А зачем это всё?
- Что ты скажешь, если я тебя устрою на должность консультанта? Справишься?

Максим пожал плечами.
- Почему нет? А что делать надо?
-  Для начала в форме прийти, пыль в глаза пустить. Ты же знаешь, хороший понт дороже денег. А потом видно будет. Будешь присутствовать при съёмках фильмов на морскую тему. Такие у нас часто снимают. Иногда короткометражки, иногда - документальные. И если увидишь нелепости какие-то...
- Громко скажу: "Не верю!"
- Это тебе вряд ли позволят. Хотя ... это, как режиссёр скажет. На съёмочной площадке он главный.

- Ну, а сейчас снимается хоть один такой фильм?
- Вот именно сегодня - нет пока. Но будет скоро сниматься, поэтому мы заранее и дали объявление о наборе мужчин, хотим банк данных пополнить. Как раз наша группа и будет снимать. Четырёхсерийный фильм "Морской волк" по Джеку Лондону. Читал роман такой?
- В детстве когда-то. Но если надо, перечитаю.

- Перечитай. И если всё у нас сладится, тогда уже сценарий будешь читать, его Валерий Тодоровский написал. Я скажу, что морской консультант должен всё проверить, все ляпы поубирать. Все термины в тексте проверить, чтобы были морские. Никаких стенок, пола, потолка, окон, лестниц. Ну, ты-то лучше знаешь. Справишься?
- И даже с большим удовольствием. Внесу свою лепту в развитие отечественного кинематографа. Тем более. если за такую работу деньги будут платить.

- Ну, это уже моя забота. С начальством киностудии я в хороших отношениях. Можно даже сказать, в близких. Через Крым на Рим походом вместе прошли. Надо будет тебя кое кому представить. Но сегодня, извини, вид у тебя непрезентабельный. Да и поздно уже.
- В следующий раз постараюсь соответствовать. Завтра у меня суточная вахта в котельной, а потом я три дня свободен.

- Вот тебе мои реквизиты, - Катя протянула Максиму карточку. И оставь свой телефон. Созвонимся. Займись внешним видом. Стрижка-брижка, рубашечка наглаженная, погоны, галстук, туфли начищенные. Смотри, не подведи! Всё в твоих руках.
- Спасибо тебе, Катенька. Вот уж не думал я, что так сегодняшний день окончится.
- Ступай, Макс, - Катя закрыла за ним дверь, и  добавила уже вполголоса, -  увидим, как ты выглядишь при полном параде.

Глава третья. Катя.
 
- Ступай, Макс, - Катя закрыла за ним дверь, и добавила уже вполголоса, -  посмотрим, как ты выглядишь при полном параде. Укатали Сивку крутые горки. А какой орёл был!

Когда Катя увидела Максима впервые, а было это тридцать лет назад, Наташка с ним уже несколько месяцев встречалась, и привела его домой на "смотрины". Он не был одесситом, приехал в Одессу из Измаила, но не смущался, и вёл себя непринуждённо.

Родители, как водится, расспрашивали его о семье,о детстве. И Максим вполне естественно, как равным во дворе, рассказал, что вырос на Дунае в семье капитана портового флота. Тот и на лоцманском катере работал, и на портовом буксире в разное время. И сам Максим два года на буксире матросом отработал после того, как недобрал балла при поступлении в среднюю мореходку. В школу свою он после этого не вернулся, перешёл в вечернюю.

Наташке, старшей сестре, было тогда всего восемнадцать, она в медицинском училище занималась, а самой Кате - на пять лет меньше, тринадцать, но замуж она мечтала выйти больше, чем когда либо позже. И именно за Максима. Или за другого моряка, может быть, за его младшего брата.

Курсантская форма вызывала в её груди священный трепет. Больше всего ей нравился его морской бушлат с золотыми пуговицами из гладкого тёплого сукна, с мягкой подкладкой из байки. Нравился и так называемый "галстук", гениальное изобретение, согревающее шею, которое глупые курсанты называли "слюнявчик", и при первой возможности норовили засунуть в карман. Она даже пришивала к нему иногда чистый подворотничок, если сам Макс ленился.

Летняя морская форма тоже была замечательно красива, и  Максиму была к лицу.  Одна тельняшка чего стоила! А форменка, называемая "голландка", с "курсовками" и маленьким флажком на левом плече? А клёши с отстёгивающимся впереди "клапаном"? А фуражка, из которой все курсанты вынимали зачем-то пружины? У-у-у!

Морской ремень с латунной пряжкой она быстро научилась одним движением наматывать на кулак правой руки, превращая его в страшное оружие. Пряжку, кстати, Макс  иногда разрешал ей чистить, и она с удовольствием этим разрешением пользовалась.

Стоит сказать пару слов и о хозяине замечательного морского обмундирования. Максим был чуть выше среднего роста, худощав, темноволос и сероглаз. Не красавец, но вполне симпатичный, он нравился многим девчонкам тем, что никогда не задавался, не хвастался тем, что он моряк, не строил из себя героя.
 
Он был добр, надёжен, снисходителен и доверчив по характеру. Учился он неплохо, хоть и не был отличником, а мог бы им стать, если бы был честолюбив. Но чего не было, того не было. К отличникам и зубрилам он относился с иронией, ни в коей мере их не осуждая. Хорошо играл в футбол, выступал за сборную училища, и на стадион любил ходить, поддержать местный "Черноморец".

Наташку Максим вроде бы любил, хотя в этом Катя уверена не была. В любви она ещё не разбиралась, но интуитивно чувствовала, что Натка к Максу глубоких чувств не испытывала, просто замуж хотела, чтобы поскорее стать взрослой и выйти из под материнской опеки. Мама была крута, и дочерей держала в ежовых рукавицах, вот и нашла себе Натка Максима, чтобы стать самостоятельной, и деньги чтобы собственные появились.

Но сначала ни денег не было, ни квартиры. Почти три года они жили все вместе, в трёхкомнатной "распашонке" пятиэтажки на Юго-Западе, причём Катя занимала самую большую, проходную комнату и спала на диване, на котором по вечерам все сидели у телевизора.

Возможно, это были самые лучшие Катькины годы. Часть уроков она делала ещё в школе, часть откладывала на поздний вечер, а послеобеденное время они с Максимом часто проводили вдвоём. То в шахматы играли, то о книгах любимых беседовали, то контурные карты вместе разглядывали, то она просила его рассказать про работу на буксире, про плавпрактику на сухогрузе. Он относился к ней, как к взрослой, и это ей нравилось.

Заходили к ним в дом и однокурсники Максима, иногда до поздней ночи задерживались, но в таких мероприятиях ей мать участвовать не разрешала, да и Натка гоняла: рано тебе. Она и не рвалась туда особенно, что ей было с ними делать, шипучку пить, анекдоты слушать? Днём с Максимом было интересней.

Училась Катя в школе хорошо, была очень организованной, даже старостой класса её назначали. Особенно легко ей давалась математика. Но иногда она нарочно притворялась, что не понимает, как решить задачу по физике или геометрии, и Макс тогда ей помогал.
 
Наташка после училища стала работать медсестрой в поликлинике в гинекологическом кабинете. Домой она особо не спешила, и часто после работы задерживалась где-то, отговариваясь сверхурочными.

Ревновать мужа к малолетней сестре ей и в голову не приходило, а та, между тем, в Максима не на шутку влюбилась. После училища его распределили в Черноморское пароходстве, и он стал по много месяцев проводить в море, а спустя ещё год Натка  подговорила Макса снять для них отдельную квартиру.
 
Встать на квартирный учёт в пароходстве отец посоветовал Максиму ещё раньше, сразу после училища, но даже для "молодых специалистов", попавших в ЧМП по распределению, очередь тянулась десять лет.
 
Купить квартиру тогда ещё было невозможно даже при наличии денег, приобрести можно было только частный дом, но об этом можно было только мечтать.

Освободившись от материнского надзора, старшая сестра стала погуливать, сначала с подружками хороводилась, приглашала их к себе в гости, потом и молодые люди стали у неё появляться. Быть женой моряка не каждая женщина способна, а если мужа не слишком любишь, так чего стесняться? Детей у них не было, Натка их заводить не спешила, предохранялась, но Максим об этом не догадывался.

Развод прошёл цивилизованно, без ссор, упрёков и битья посуды. Тем более, что Макс не стал ничего из дома выносить, даже книги свои оставил, некуда ему их было нести. Буквально сразу же он в рейс ушёл, и не сходил с парохода больше года, а потом в Измаил уехал в отпуск, и Катя его окончательно потеряла из вида.

Глава четвёртая. Максим.
 
По Одессе последнее время Максим передвигался исключительно пешком. После развода с Тамарой он нашёл себе меблированную комнату в районе вокзала. И от центра недалеко, и от моря. Сначала развод ему казался каким-то не настоящим, опереточным, всё же повод, с точки зрения Максима, был смехотворным, но жить с женой после этого оказалось невозможным. Та была несовременной женщиной, типа Татьяны Лариной, или всё или ничего.

Дочери-близняшки заканчивали школу, готовились в институт, и им было не до разборок родителей. Отец для них всё равно оставался рядом, в пределах досягаемости, а то что жить он стал отдельно, им было только на руку. В двухкомнатной квартире четверым было тесновато.

После этого у Максима женщин не было. Как-то не до того стало. Да и болезни вышли на передний план. К женщинам его не тянуло вообще, а уж ухаживать за ними, тратить на это силы и время, казалось ему просто немыслимым. Тем более после кисловодского романа, о котором он уже и не жалел. Вспышка короткого счастья была для него не характерна, и тем более ослепительна.

До дома было всего полчаса неспешной ходьбы, погода стояла чудесная, и Максим шёл и вспоминал то, что всегда хотел забыть: жизнь с первой женой, Натальей. Женился он на ней по-дурацки. Было тогда такое поветрие в училище, обязательно жениться во время учёбы. На четвёртом ли, на пятом ли курсе. Вот и он женился на первой попавшейся, как говорили, слабой на передок, девушке, не подумав о том, что как ему она отдалась легко, так и другому отдастся, вопрос времени.

Так и получилось, хотя "на горячем" Макс её ни разу не поймал. Но были всякие косвенные признаки присутствия других мужчин в её жизни, и Макс, долгое время на это закрывавший глаза, наконец, в них поверил, прозрел.

А поверив, подал на развод. Детей за пять лет у них не случилось, причину он не искал, потому что трещина между ними была уже шириной в пропасть. Так и разошлись. Квартиры своей всё ещё не было, а нажитое совместно имущество Максим оставил жене.

И больше он с Натальей не встречался никогда, даже случайно. Она тоже встреч с ним не искала.

Второй раз он женился через два года, в двадцать восемь лет. У Тамары была небольшая квартира в центре, оставшаяся от бабушки, а через пять лет, наконец, подошла очередь Максима на кооператив. К тому времени в семье было уже две дочери-близнецы. И по законам того времени выделили им только двухкомнатную квартиру, объяснив: "однополые дети".

Жизнь с Тамарой оказалась совершенно не такой, как с Наташей. Да и сами женщины были совершенно разными, и по внешности, и по поведению, и по характеру, и по профессии. Но кроме Максима сравнивать их было некому, а он свои сравнения держал при себе.

Как ему казалось всегда, он не был способен к бурным чувствам, не был создан для великой любви. Тамара подходила ему идеально, так как пылкостью чувств тоже не отличалась, была самостоятельна и самодостаточна.

Высшее образование она получила в одесском педагогическом институте, и с тех пор её называли все Тамара Львовна. Всю жизнь она преподавала русский язык и литературу в одной и той же средней школе. Одно время районо пыталось её выдвинуть на должность директора, но она мягко, но решительно отказалась. Тамара любила свою работу, и не собиралась менять её на административную.

Развод у них получился идеальный с точки зрения судьи Малиновского района города Одессы: никаких имущественных претензий, никакого дележа квартиры, даже и на алименты Тамара не подавала, возраст детей был близок к восемнадцати.

Единственное, Максиму пришлось сразу же из семейной квартиры съехать, отдельной комнаты там для него не было. Но и в этом был свой плюс: он навестил своих стариков в Измаиле, пожил полмесяца в родительском доме, не ставя родителей в известность о случившемся. Младший брат его жил с семьёй в Измаиле, работал на речных буксирах-толкачах.
 
Там же, в поликлинике плавсостава Дунайского пароходства, Макс и прошёл обследование. Диагноз поставили неутешительный: вегетососудистая дистония, ИБС, аритмия, атеросклероз сосудов, гипертония... Врачам только попадись, был бы человек, а болезнь найдётся. Но советы врачей были такие же, как и их одесских коллег: свежий воздух, здоровое, но диетическое питание, умеренные, но постоянные физические нагрузки. В море ходить запрещали, а если по дружбе, то категорически не советовали.

Поселившись в приморском районе, он этим советам и начал следовать, рассчитывая всё же вернуть здоровье. Он подолгу ходил по парку Шевченко, по одесским  "склонам", по "Трассе здоровья", дышал морским воздухом и потихоньку выздоравливал. Но давление дома никогда не мерил, и прибора дома не держал.
 
Была у него всё же мечта сделать ещё пару рейсов в Дунайском пароходстве. Медкомиссию там пройти легче, знакомые врачи были, и не слишком они подарками были избалованы. И рейсы там были короче, а по реке и вовсе по три недели всего, вокруг - берега, врачи рядом. Риск минимальный. А киностудия - это так, временно. Да и не верил Максим, что что-то получится. На такие хлебные места желающих много найдётся.

Глава пятая. Катя.

Разрыв между сестрой и Максимом пришелся на выпускной, одиннадцатый класс школы. За Максима Катя тихо порадовалась. Жаль только было, что с тех пор он пропал из видимости, а ей как раз совет его не повредил бы. В институт она поступать не стала, потому что с выбором профессии определиться не сумела, а поступать, лишь бы поступать, считала неправильным.

Родители не стали делать выбор за неё, и учиться насильно не заставляли. В медицину её не тянуло, учительницей быть она точно не хотела, бухгалтером - казалось скучным. До сентября ей родители разрешили отдохнуть, а потом велели искать работу.

И она решила набраться практического опыта в сфере обслуживания, выбрав для начала кафе подальше от дома. Чтобы на знакомых реже натыкаться. Взяли её туда официанткой сразу, хоть и без опыта работы, наверное, из-за внешности. Выглядела она в восемнадцать лет уже совсем взрослой, волосы у неё были длинные и густые, талия тонкая, ноги прямые и стройные. Возвращаться домой приходилось поздно, из-за чего и уволиться пришлось. Приставали по ночам.

Попробовала себя в торговле, не понравилось. Скучно. И улыбаться всем подряд клиентам ей не хотелось. Не умела она улыбки из себя выдавливать.

Одноклассница на кондитерскую фабрику устроилась, и Катю звала. Сходила она, посмотрела - не понравилось. На фабричном конвейере она себя  не представляла.
 
И вот однажды, когда они с матерью были дома одни, поговорили они откровенно, как подруги. Кате хотелось на работу ходить, как на праздник, пусть и трудно там будет, пусть и платят копейки в начале, не важно. Мама её поняла, и вскоре через знакомых устроила дочь на киностудию младшим ассистентом режиссёра.

Первой  её обязанностью в новой должности стало дело знакомое по кафе: приготовление чая и кофе для режиссёра, и оператора, смена переполненных пепельниц на пустые, наведение порядка на рабочем месте. Катя не роптала, понимала, что ничего другого делать пока не умеет, а мусор выносить кому-то надо. А обстановка вокруг и суматошная киношная жизнь ей как раз понравились. Это было то, что она искала.

Через неделю, примерно, Настя, её прямая начальница, помреж, которую все звали "хлопушка", сказала, что первое испытание она выдержала. Теперь она из Кати будет готовить себе замену, так как зимой собирается в декретный отпуск. И постепенно Настя стала доверять ей исполнение всё более ответственных заданий. Знания,  необходимые помощнику режиссёра, Катя впитывала, как сухая губка воду.

Настал момент, когда ей доверили и саму хлопушку - нумератор. Этот инструмент предназначался для  последующей за съёмками синхронизации изображения и звука, записанных на независимых друг от друга устройствах: киносъёмочном и звукозаписывающем.

Оказалось, что работать с хлопушкой вовсе не просто. Во время съёмки каждого дубля, после запуска киноаппарата по команде "Мотор" помреж должен поместить хлопушку с надписями перед объективом, и отчётливо произнести основные данные о номере сцены и дубля вслух, после чего произвести  хлопок и убрать хлопушку из кадра. Сразу же после этого помреж должен изменить информацию, содержащуюся на хлопушке, и сделать пометки об этом в монтажном листе.

Вскоре в съёмочные дни Катя стала приходить на работу самой первой, проверять подготовленные декорации, костюмы, реквизит, контролировать наличие актёров на месте съёмки, проверять, все ли они загримированы. Она завела толстый блокнот, и стала вести что-то вроде производственного дневника, туда же заносила данные по актёрам с их телефонами и адресами.

Через четыре месяца, к Новому году, её утвердили в должности помощника режиссёра. Она научилась утешать обиженных, сочувствовать пострадавшим, разыскивать потерявшихся, хвалить недооценённых, дружить со всеми и с каждым, и очень скоро стала незаменимой на съёмочной площадке.

Блокнот её становился всё толще, "производственный дневник" вёлся регулярно, в нём уже и диалоги героев появились, в него уже и режиссёр заглядывал, когда нужно было что-то вспомнить. К моменту сдачи фильма в производство опыта было получено с лихвой.

Потом Кате пришлось читать предлагаемые сценарии, и понравившиеся - подсовывать режиссёру. Потом она помогала режиссёру с кастингом актёров в новой картине, фиксировала и хранила на всякий случай в памяти тех, кого режиссёр отсеял, и так далее и тому подобное. Эта сумасшедшая жизнь ей всё больше нравилась. Она познакомилась с множеством интересных людей, часть из которых была знакома всей стране, обросла деловыми связями, и через полтора года легко поступила на заочное отделение  Киевского института театрального искусства имени Карпенко-Каро
Глава шестая. Катя.

К восемнадцати годам, возрасту, когда её старшая сестра была уже замужем, Катя была всё ещё невинной девушкой. Хотя мальчишки вокруг неё вились постоянно. Необычное сочетание математического склада ума, хорошей успеваемости и яркой внешности бросалось в глаза. И тем не менее, ни с кем она в школьные годы  всерьёз не встречалась.

Нет, конечно, как и всякая другая девушка, она мечтала о любви, о рыцаре на белом коне, или на бригантине с алыми парусами. Бригантина для Одессы подходила больше, и Катя с увлечением читала и перечитывала Александра Грина, заиграла до предела пластинку Андрея Миронова с песней про свою тёзку:

Джон Грей был всех смелее, Кэтти была прекрасна,
Страстно влюбился Джон Грей в Кэтти.
Как то,не в силах скрыть, пыл свой он изложил,
Но Кэт сказала: "Нет!"

"Грей, брось ты штуки эти, нет, ни за что на свете.
Дети вдруг пойдут у нас на грех с тобой.
Нет, ни за что на свете, могут случиться дети.
Нет, нет!" - сказала Кэт.

Вот так она всем парням и отвечала, хотя в роли Джона Грея ей по-прежнему виделся только пропавший бесследно Максим, который единственный и называл её раньше Кэтти, и которому она, пожалуй, ответила бы "Да!"

Но время шло, и образ Максима растаял в дымке тумана. А в девятом классе она вдруг увлеклась самодеятельностью, и там, в драмкружке, у неё появилось сразу два поклонника: рыжий и вихрастый Борька Кузнецов, и кумир всех девчонок, Сергей Крушевский, игравший на сцене все главные роли. Оба наперебой за ней ухаживали, и если Борькины неуклюжие комплименты её забавляли, то Серёжкины сальные шутки раздражали.
 
Поэтому Сергея она отшила сразу, а Борьке разрешала провожать её домой, и даже портфель носить. Он учился в десятом, и слыл ужасным хулиганом, но хулиганство это осталось позади, в младших классах. В пятом-шестом он вытворял такое, что мама его буквально прописалась в школе, и только два старших брата-медалиста помогали завучу верить, что его энергия может быть использована в мирных целях.

Теперь он "перерос", стал совершенно безобидным парнем, очень добрым и трогательно внимательным ко всем девчонкам. Общаться с ним было легко, и с ним Катя чувствовала себя защищённой.

Интересы его были противоположны Катиным. Так называемые "точные науки" он не любил, зато интересовался ботаникой, биологией. Иногда по просьбе Кати он ей рассказывал о самых громких своих детских выходках, за которые его много раз хотели исключить из школы. Фантазия у него была неистощимая, а темперамент бешеный. Чего только он не выдумывал, куда только его любознательность не приводила.

Рассказывать, правда, об этом он не умел, и не любил, подробности Кате приходилось из него буквально клещами выцарапывать, но тем интереснее было. Смеялась она всегда так громко и заразительно, что прохожие оглядывались.
 
И в драмкружок его тоже любопытство привело. Не умея рисовать, он взялся помогать "главному художнику" в изготовлении декораций. Но главное, чего он добился, это должность ответственного за сценические эффекты, где для него разворачивалось широчайшее поле легальной деятельности пиротехника.
 
Ставили спектакли Розова и Арбузова. Кате пока ролей не предлагали, она только осваивалась в новом коллективе. Но атмосфера в зале ей нравилась. И ещё нравилось, как руководил репетициями выпускник их школы, актёр театра юного зрителя. Но это в ТЮЗе он актёром был, а в школу свою старую сам пришёл, организовал драмкружок и стал режиссёром. Катя любила сидеть в полутьме зала и следить за действиями Андрея-режиссёра, слушать его реплики.

Актёров мужского пола не хватало, ребята все предпочитали спортивные игры, зато девчонок был перебор, так что Катю, которая как раз на сцену и не рвалась, насильно никто в актрисы не тащил. Один раз она сама вызвалась играть мальчишку, а большей частью наблюдала за работой руководителя драмкружка.

К тому времени рост её остановился на ста шестидесяти пяти сантиметрах, бёдра слегка округлились. И грудь появилась, хотя и отставала в объёме от бёдер.
 
Тёмная блондинка с серыми глазами, прямым аккуратным носиком, небольшим ртом и овальным подбородком, она только глаза иногда подводила карандашами "Живопись", а слегка припухшие губки тоже слегка подкрашивала цветными карандашами. Ничего больше ей подчёркивать и не нужно было.
 
Полтора года дружбы с Борисом во многом изменили девушку. Часто они вместе в кино ходили, гуляли, делились своими мечтами и мыслями. Летом, как и все одесситы, ходили на море, чаще всего на Ланжерон, пляж, примыкающий к парку Шевченко.

Плавали они оба хорошо и целыми днями находились на солнце, загорая до черноты. Следующим летом Борька уже не был так свободен, потому что собрался поступать на биофак в МГУ.

Профилирующие предметы он знал хорошо, а вот писал с ошибками. И Катя, на правах подруги, взялась его подтягивать, диктовала ему диктанты, проводила работу над ошибками, заставляла учить наизусть многочисленные исключения из правил. Конечно, ей и самой это было полезно. Учиться после школы она всё равно собиралась, только не решила ещё, где.

Глава 7. Катя.

- Четверть третьего только. В три часа Максу позвоню, - решила Катя и достала из ящика стола свои любимые английские сигареты. Курила она обычно мало, но последние два дня её колотило, как порченую невесту перед свадьбой.

- Сорок три минус восемнадцать, - в который раз считала она, - двадцать пять получается, какие же двадцать. Одиссей, между прочим, всего десять лет странствовал, и то Пенелопа его не узнала. А я Макса узнала! Хоть и изменился он внешне.

- А внутренне? - Она улыбнулась. - Ну, раз массовки не испугался, значит, не сильно и изменился. Такой же рисковый, азартный, любопытный. О себе говорил откровенно, ничего не скрывал. Как раньше. Вину за развод на жену не валил.  Сумел сохранить нормальные отношения с детьми. И в партию даже не вступил! Удивительно. Много лет был стармехом, даже на "Тарасе Шевченко", а туда кого попало не пошлют. Значит, и специалист хороший.
 
- И вот за такого человека не побороться? Нет, она не так глупа. Макс - эта  любовь её жизни, и она постарается сделать так, чтобы и он её полюбил. И сделает его счастливым. На то она и женщина.
 
- А женихов вокруг меня было больше, чем у Пенелопы. Ну не думает же Макс, что я до сих пор девственница? Он, может, и наивный человек, но не круглый же дурак, понимает, что киностудия - это немножко не средняя школа. И хватит об этом. Как будет, так будет. А попытаться стоит. Сейчас они оба свободны, и семь лет разницы в возрасте - просто пустяк.

- И Максима вылечат. Да что это за болезнь такая, ишемическая болезнь сердца? Да неужто она не лечится? Не может такого быть. Знахари всё лечат! А пока...- Катя покопалась в блокноте и подняла телефонную трубку.

- Алло! Будьте добры заведующего облздравотдела. Нет его? А когда будет? Это с Одесской киностудии говорят, главный администратор Вершинина. А главный терапевт области на месте? Соедините меня с ним, будьте любезны!

 - Здравствуйте, с вами говорит главный администратор Одесской киностудии. Как Вас можно называть? Уважаемый Владимир Витальевич! Нам нужно срочно сделать обследование нашего ветерана, главного консультанта киностудии. Да, желательно завтра. Куда подъехать? На Пастера? Да, знаю. К десяти? И к кому обратиться? Кабинет номер... Прекрасно. Рада знакомству. Очень нужно человека вылечить. Большое спасибо!

- Ну вот, теперь и Максиму можно звонить. Только про врачей - это не по телефону. Не любит он, когда за него решают.

- Алло!
- Здравствуй, Максим! Это Катя Вершинина. Как дела? Готовишься?
- Здравствуй, Катюша. Всё хорошо. Амуницию подготовил, только кителя нет, но его и не положено летом носить.
- Плохо, что значок у жены остался. (Всё надо вовремя делать, разгильдяй!).
- А я другой значок нашёл, ещё лучше: "10 лет безаварийной работы".
- Я думаю, сойдёт. Только не забудь подстричься, а то ты зарос, как леший. 
- Сегодня подстригусь. Прямо сейчас отправлюсь. А ты не хочешь проинспектировать мою готовность сама? Приглашаю тебя в ресторацию. По твоему выбору.

Катя задумалась. Вечер был свободный, но не хотелось форсировать события. Лучше взглянуть на Максима ещё раз в рабочей обстановке. Да и раскручивать его на ресторан не стоило. А самой платить - обидится.

- В другой раз, Максим. У меня был трудный день. (Смерть, как хочется его увидеть, но ему этого не нужно показывать).
- Ты вообще, где живёшь? Далеко от киностудии?
- Два квартала всего. Пешком хожу. (Знал бы ты, чего мне стоила эта квартира).
- Так мы соседи, Кэтти. Как же я тебя за три года ни разу не встретил? Я на Пироговской живу, напротив госпиталя.

- Да что ты? Это меняет дело. В таком случае мы можем по соседски встретиться, без церемоний. Давай так: ты форму подготовь, но не одевай. Не стоит её мять. Она, наверное, послезавтра понадобится. Оденься по-летнему, и заходи за мной в студию к пяти. Покажу тебе свою квартиру, а попозже прогуляемся, если не возражаешь. (А мне ещё и переодеться надо, мало ли что случиться может).

- Нет, конечно. С чего бы мне возражать?
- Тогда жди в пять у проходной. Я не опоздаю. (Да я не знаю, как до пяти дожить!).

И, конечно, она не опоздала. Максим, одетый в голубые джинсы и белую тенниску, ждал её в пяти метрах от двери студии. Постриженный и тщательно выбритый, он выглядел на пять лет моложе, чем в кабинете. Катя взяла его под руку, и почувствовала запах хорошего одеколона.

- Ну что, к тебе, или прогуляемся?
- Ко мне сначала. Я на каблуках долго не смогу ходить.
- Ну тогда командуй!
- Через дорогу, и прямо.

Они пересекли Французский бульвар и пошли по Гагарина к проспекту Шевченко.
- Люблю я этот район, Катя. И Пироговскую люблю в самом её начале, где живу сейчас. Совершенно уникальный район. Море рядом, свежий воздух.
- А как тебе удалось квартиру купить? Здесь квартиры дорогие, и кооперативов нет.

- Я и не купил, на какие деньги? Просто повезло там поселиться. В этой квартире наша дальняя родственница жила, я её и не знал раньше. Мне ведь совсем негде было жить, так уж случилось. У нас с женой маленькая "двушка" в кооперативе была. Я в гостинице моряков пару дней переночевал, и в Измаил уехал. Тебе не интересно, Кать?
- Интересно, рассказывай дальше, - сказала Катя, думая о своём, и Макс продолжил:

- А потом уже мама меня сюда направила, созвонилась с тётей Марусей и я с ней встретился. Сама она у дочери теперь живёт, ей там даже лучше. И деньги за квартиру не лишние, и ремонт я небольшой сделал, больше для себя, конечно, не для неё. Никто же не знает, сколько я там проживу.

- Ну, вот мы и пришли. Второй этаж. - Катя зажмурилась на удачу, покачала головой (ой, что будет), и открыла дверь

Глава восьмая. Максим.
 
И Катя не опоздала, ни на минуту. Наконец-то он смог увидеть Катерину в полный рост и с хорошего ракурса. Причёска, как и два дня назад, безукоризненная. Не иначе, по блату её студийные стилисты причёсывают. Красивое летнее платье кремового цвета без рукавов, белые босоножки.
 
Соблазнительная, прямо скажем, женщина. Стройные ножки с тонкими щиколотками, за такими два квартала можно слюни пускать, и окончить жизнь под машиной на проезжей части. И не дашь ведь даже сорока, тридцать пять на вид, не больше.  Конечно, не рожала, семьи нет, да и работа не пыльная. Но хороша!
 
Катя, не задумываясь, уцепилась за его локоть и потянула его через дорогу,  на зелёный свет, а потом вглубь квартала.

На высоких каблуках она была почти с Максима ростом. Он удивился:
- Когда это ты так вырасти успела?
- Давно, Макс. Ты меня давно не видел.

Справа позади остались два разлапистых серых номенклатурных дома, построенных для сталинской интеллигенции. Однажды Максиму довелось там побывать. Дальше шла уже классическая "сталинка". Они шли внутри квартала, и через десять минут Катя указала ему на характерную для пятидесятых годов пятиэтажку.
- Вот сюда. Второй этаж.

Она открыла дверь ключом, включила в прихожей свет и пропустила Максима вперёд:
- Проходи, Макс. Чувствуй себя, как дома.
На полупустой вешалке висел морской бушлат курсанта первого курса.
-  Это чей же такой?! - Максим удивлённо посмотрел на неё.

- Проходи, проходи. Это сына. Его сейчас дома нет. Садись в кресло. Вот сюда.
- А почему ты мне про сына ничего не сказала?
- Не успела ещё. А когда бы я могла? Ты меня не особенно и слушал. Только о себе и говорил. И уже уходить собирался, так ведь? И ушёл бы, если бы я тебя не задержала.
- Чёрт, ты права, так и было. И ты, конечно, обиделась?
- А как ты думаешь? Двадцать пять лет прошло. Знаешь, как мне ... - голос у неё задрожал.

- Ну, успокойся, что ты, Катюня? Ну что с тобой?
- А ты не знаешь? Как ты мог вообще пропасть бесследно? Ты только с Наташкой развёлся, или со мной тоже? - Глаза её наполнились слезами, которые потекли по щекам двумя ручейками. С носа тоже закапало. - Чёртов Одиссей!
- Ну, Кать! Ну прости меня, дурака! Ну ты же знаешь, какое я бесчувственное бревно всегда был! А ты совсем маленькая была!
- Вот именно! Маленькая! А ты меня б-бросил. Мне знаешь, как плохо было?  Я думала, я умру! А ещё говорил: "Мы...мы... мы в ответе"... Ты сам меня приручил!
- Господи, что делать-то, - Максим растерялся, он такого никак не ожидал, - Катюня, ну прекрати реветь, ну что сделать, чтобы ты успокоилась?

- Ск-кажи, что ж-же-женишься на мне! Или я т-тебе с-совсем не нравлюсь?
- Очень! Очень нравишься. Ты просто поразительная женщина стала!
-  В-вот... так лучше. В-возьмёшь меня замуж? Я х-хорошей женой буду!
- А ты точно хочешь? Ты хорошо подумала? Я же тебя бросил!
- Больше не бросишь, - Катька шмыгнула носом и утёрла рукой слёзы, - я тебе не позволю. Посиди, я умоюсь только.

Через пятнадцать минут она появилась вновь, умытая, без макияжа, одетая в блузку и юбку.
- Пошли, Одиссей!

На ногах у Кати уже были другие туфли, и она сразу стала маленькой. Такую надо за руку держать, чтобы не потерялась. Он и взял.

-Сам смотри, не потеряйся, - прочитала его мысли Катя, - это мой город. Я здесь каждый дом знаю. У меня лабрадор раньше был, Джимми, мы с ним здесь ...
- Каждое дерево пометили?
- У нас свои любимые были. Вот эта улица знаешь, как раньше называлась? Спорим, что не знаешь? На пари "американку", на любое желание.

- Согласен. Французский бульвар до революции назывался. Я ведь тоже полжизни в Одессе...
- Ой-ой, одессит! Первое название её было - Малофонтанская дорога. Во Французский бульвар была переименована после визита Николая Второго во Францию. В 1902 году. Теперь ты должен любое моё желание исполнить!

- А отыграться можно попробовать? А то ты такое можешь загадать...
- Трусишка, зайка серенький, под ёлочкой какал... Какал...Ладно уж, попробуй.
- Как называется вот эта арка? - Максим показал на арку, расположенную над входом в улочку, ведущую к пляжу "Отрада" и канатной дороге.
- Ну, не знаю, сам скажи.

- Мавританская арка! Отыграл желание!
- Мавританская арка, - подтвердила Катя, - неплохо для измаильчанина. Начало двадцатого века. Архитектор Шмидт, он же проектировал Дом Руссова на Дерибасовской угол Преображенской. Всё правильно, не ошиблась?

Они повернули на Пироговскую улицу. Справа, за глухим забором находился военный госпиталь, в котором ещё великий Пирогов работал, чуть дальше - открытая площадка военно-исторического музея с выставленными зенитками и "Катюшами". Напротив её - окружной Дом офицеров.

- Ну, где тут твои хоромы? Веди меня в палаты каменные.
- Вот сюда, Ваше Величество. Лифта нет, уж не серчайте. Прикажите не казнить.
- А ты не забыл, что пари проиграл? Вот прикажу, и потащишь меня на руках, как миленький. Арку он знает, хвастун!

- Сюда, моя королева! - Максим распахнул дверь квартиры на пятом этаже. 
- И где ты расположился? Здесь?
- Здесь, Катя. Как тебе комната?
- Знаешь, мне нравится. Как каюта. Всё самое необходимое, и ничего лишнего! И вид на море из иллюминатора! - комната, в которой обосновался Максим, ей и вправду, понравилась. Квадратная, с большим окном, светлая, прибранная, со свежими обоями.  Совсем не похожа на холостяцкую берлогу, которую она боялась увидеть.

- На диван присаживайся. Чем тебя угостить?
- Ну... Компота у тебя, конечно, нет?
- Увы,- развёл руками Максим. - Но есть полбутылки красного сухого вина. И сыр есть. Хочешь?
- Ну, давай. Я уже и проголодалась немного.

Макс с угощением не задержался, уложился в пять минут. Руки у него немного дрожали. Женщин он сюда не водил. Да Катя и не обычная женщина. Протёр стаканы из чешского хрусталя. Вроде чистые. Катя стояла у окна, и смотрела на море. Максим поставил бутылку и стаканы на стол, подошёл к ней и обнял её за плечи.
- Поцелуй меня, - глухо сказала она.
Глава девятая. Максим.

Сын Кэтти в будние дни ночевал в экипаже училища, поэтому она легко согласилась остаться у Макса на ночь. Спать вдвоём было непривычно для обоих, поэтому спали они мало, больше обнимались, целовались, разговаривали, и снова сливались в объятиях. И тем не менее, он поднялся по своей привычке ровно в семь.

Через полчаса Макс, как приличный муж в любовных романах, уже подавал свежесваренный кофе в постель, а в начале девятого проводил Катерину домой.

- Ты точно не хочешь, чтобы я с тобой поехала, Макс? - Спрашивала она уже во второй раз.
- Что я, маленький, Катя? И что ты там будешь делать? Слушать рассказы о моих болячках? Тебя и в кабинет не пустят.
- Ну, ладно. Только позвони мне сразу, как освободишься.
- Слушаюсь.
На прощание она чмокнула Макса в щёку, велела побриться, и скрылась за дверью подъезда.

На двери указанного Катей кабинета было написано "Зав отделением, кандидат медицинских наук, ..". Он постучался, и вошёл. Хозяин кабинета, седоватый толстячок лет шестидесяти, был один, и похоже, уже ждал его, поскольку сделал даже вид, что обрадовался:

- Присаживайтесь, пожалуйста. Меня зовут Владимир Витальевич. Очень рад возможности хоть как-то помочь нашему кино. Никогда живых артистов не видел.
- Что вы, я тоже не артист, а самый обычный моряк в недавнем прошлом. Так уж судьба сложилась, что меня пригласили отредактировать сценарий о жизни моряков, потом ещё один... Знаете, главное, ведь начать. А в море меня уже не берут, хотя и возраст позволяет.

- Вот с возраста и начнём. Точнее, с имени сначала. Не удивляйтесь моим последующим вопросам, моя доктрина заключается в том, что лечить нужно не болезнь, а больного. К счастью, до двенадцати тридцати я совершенно свободен, и могу уделить вам более двух часов. Итак, фамилия, имя, отчество, год рождения.
-  Руденко, Максим Иванович, 1938 года рождения.
-  Основная профессия, и должность.
- Судовой механик, стармех ЧМП, временно в резерве по медицинским показаниям. Вот я захватил свою кардиограмму, и результаты анализов мочи и крови, правда, ещё прошлого года. Показать?

- Да, конечно, это пригодится, чтобы увидеть динамику процесса. Так, группа крови первая, резус отрицательный, сахар в крови три и шесть. Болезнь Боткина отрицает... Рост, вес?
- Я скажу без замеров. Сто семьдесят восемь. Девяносто два.
- Многовато для вас. Лишний вес - нагрузка на сердце. Ну, давайте давление крови проверим, садитесь поближе.
- Левую руку давать?

- Сначала левую. Потом и правую. Не спешите, мы никуда не опаздываем. Так, ещё разок... сто пятьдесят на девяносто.
- Много, да, доктор?
- Не спешите. Давайте правую руку... Сто сорок на сто. Понятно. А ну-ка кардиограмму посмотрим... Угу... Травмы головы были? Контузии? Операции какие переносили? Как спите по ночам? В одном положении, или сон беспокойный, прерывистый?
- Жить буду?

- Будете. Пока не умрёте. Шучу-шучу. У нас без шуток нельзя. Вставайте теперь, снимайте рубашку. Поворачивайтесь спиной. Теперь вдохните, задержите дыхание. Угу... Можно дышать. Левым боком повернитесь. Так. Теперь ко мне лицом. Так. Хорошо. Теперь ложитесь на кушетку.

- Доктор, а что хорошо? Вы сказали "Хорошо".
- Хорошо, что ещё живой. Да вы не пугайтесь, это шутки у меня такие. Профессиональные. Рано ещё выводы делать. На спину ложитесь. Штанины поднимите. Угу... Ну, что же. Жить будете, и это я уже серьёзно говорю. А вот сколько, это от вас зависит. Поднимайтесь, одевайтесь. Вы курите?

- Курил с семнадцати лет, три года уже, как бросил.
- Это очень хорошо. Итак, инфарктов, инсультов нет и признаков. Аритмия сердца есть, конечно, а у кого её нет? Гипертония присутствует, но... первой степени, можно сказать.
- А вот то, что у меня на правой руке 150/90, а на левой 140/100, это ведь не нормально?

- Конечно, не нормально. Но не критично А что вы хотите? Вам уже пятьдесят два, работа у вас была всю жизнь тяжелая, опасная, стрессов, наверняка, хватало и на работе и в личной жизни. Так ведь?
- Это точно, док. И что? Какой вывод? Я всё-таки моряк, а не артист, и хотел бы вернуться на флот. Хоть на пару лет. На год хотя бы? - Макс с надеждой посмотрел на кардиолога.

- Не вижу препятствий. Вы всё же старший механик, а не кочегар. Считаю, что немного перестраховались ваши доктора. Пока данных за ишемическую болезнь у вас, к счастью, нет. Это сосудики играют! Нервишки шалят! Но это поправимо. Нужно лишь скорректировать немного режим питания, свести к минимуму потребление соли, которая провоцирует спазм артерий, от спиртного тоже лучше отказаться.
- Доктор, если я буду знать, что мне это поможет, я смогу выполнить любые ваши рекомендации.

- Ну, тогда слушайте. Мы можем положить вас в стационар, понаблюдать дней десять, поддержать сердце витаминами. Но это строго по вашему желанию. Показаний к обязательной госпитализации я не вижу. Запомните только одну вещь: каждый лишний килограмм вашего веса увеличивает артериальное давление на два миллиметра ртутного столба.

- В идеале вы должны сбросить десять килограмм, и всё у вас наладится. И нужны положительные, и только положительные эмоции, понимаете? Поэтому лучше сменить обстановку, уехать из города на природу, в необычное для вас место, в идеале - в специализированный кардиологический санаторий. На Карпатах, например. Есть и у нас такой - санаторий Горького на 16-й станции Большого Фонтана.
 
- Но сумеете ли вы отдохнуть в своём родном городе, я не могу сказать. Это зависит от вашего характера, от вашей семьи. Решайте сами. Если нужна будет моя помощь. консультация, - в любое время. А если захотите  письменное заключение о состоянии здоровья, тогда только через стационар. Извините, такие мои правила.

- Что Вы, доктор, да я и так Вам безмерно благодарен. Спасибо Вам огромное. Вы во мне просто надежду возродили. Сколько с меня за консультацию?
- Произвольно, произвольно, голубчик, вы же понимаете...
- Всего Вам доброго, ещё раз спасибо, до свидания.

Глава десятая. Катя.

С раннего утра Катя вся сияла изнутри, безуспешно пытаясь согнать с лица улыбку.  Даже директор студии заметил. После обычного совещания, он попросил её остаться, и на правах старинного знакомого поинтересовался, не наметились ли у неё изменения в личной жизни.

- Пока нет, Иван Дмитриевич. Но если что, вы узнаете первым. А вот тема насчёт Крыма напомнила мне... Я пригласила своего дальнего родственника для работы морским консультантом в новом фильме. Для начала хочу предложить ему редактирование сценария на предмет отсутствия ошибок в морской терминологии. А потом и на съёмках он пригодится, у нас ведь моряков здесь нет.

- Очень вовремя, молодец, Катерина! А он точно моряк? Смотри, я тебе доверяю!
- Он стармехом на "Тарасе Шевченко" был, тридцать лет в море.  И потом, вам же решать. Он к двум часам подойдёт.

 - Конечно, мне. Потому, что должность консультанта ответственная. Но в два меня не будет, в обком вызывают. Часа в четыре вернусь, а до этого пусть Юрьевич на всякий случай проект трудового договора на двенадцать месяцев составит. Больше не положено. Хороший парень-то?

- Почему парень? Солидный мужчина, пятьдесят два года, ушёл с флота по болезни. Работать согласился сразу, уламывать не пришлось.  Не любит он без дела сидеть, не такой человек.

- Ладно, ступай. Посмотрим на твоего протеже. Нам с натурой определяться пора. Пошлю я, наверное, вас с режиссёром в Крым на неделю. Надо решить, наконец, вопрос со съёмкой  эпизода кораблекрушения парома,  да и шхуну рыболовную подобрать, возможно, в Керчи, в Одессе что-то не получается. Вот как раз и консультант пригодится, режиссёру трудно самому такие решения принимать.
- Хорошо, Иван Дмитриевич! Как скажете. Если нужно, я готова.

Максим всё не звонил, хотя уже первый час пошёл. Катя опять потянулась за сигаретой. При Максе она ещё не курила, а сам он бросил три года назад. Не понравится ему, наверное, что она покуривает.

- Ну, а вот и он, наверное!  Слушаю, Вершинина.
- Катюша, это я. Извини, медосмотр затянулся. Зато результаты его меня порадовали. Но это не по телефону.
-  Ну хоть в двух словах-то скажи, мне же интересно!

- Доктор сказал, что мне нужны сейчас только положительные эмоции. И в диагнозе ИБС он сомневается. Сказал, что может положить меня на неделю-две в клинику, но лучше поехать в санаторий, по профилю. И нужно меньше есть и больше двигаться. Изменить режим питания, я потом расскажу.

-  А ты сам куда хочешь? В больницу, в санаторий, или работать у нас на студии? Сегодня на совещании речь шла как раз о предварительном определении места съёмок "Морского волка". Скорее всего, это будет Крым, там намного теплее, чем в Одессе, и съёмки там можно организовать. У нас с Ялтинской киностудией хорошие контакты.

- Так как насчёт знакомства с начальством? Приходить иди нет?
- Приезжай к двум часам, заходи ко мне. Успеешь переодеться? Отлично. Предварительно я уже с директором переговорила. но он сам тебя видеть хочет. Я тебя дальним родственником назвала. Так будет лучше, а то откуда ты взялся? Сказала, что сама позвала. Приходи скорее, я соскучилась уже.
- Я тоже тебя люблю. Но раньше двух не жди, не успею.

Макс, как настоящий моряк,  был точен, пришёл ровно в два.
- Можно войти, Екатерина Михайловна?
- Входите, Максим Иванович, входите и знакомьтесь. Мы с Юрием Юрьевичем как раз о вас говорили.
- Максим Иванович Руденко, - представился Макс, пожимая руку Юрию Юрьевичу, как выяснилось, юристу киностудии, - очень приятно.

- Рад познакомиться, Максим Иванович. Директор уехал по делам, и сказал, что Екатерине Михайловне целиком доверяет. Если вы ей подходите, будем вас оформлять. Для этого я и пришёл. Мы предлагаем вам работу консультанта фильма "Морской волк" на период его подготовки, съёмки и монтажа. Работа будет оформлена без занесения в трудовую книжку. Вас это устраивает? При этом, не скрою, вы теряете права на отпуск, на оплату больничных листов, ежемесячных премий, и не сможете расторгнуть договор без каких-либо форс-мажорных обстоятельств.

- Я вообще-то, думал о работе по совместительству.
- Не горячитесь, Максим Иванович, не торопитесь отказываться. Работа по договору имеет и свои плюсы, тут уж как мы контракт составим. А поскольку  Екатерина Михайловна за вас ручается, то мы включаем в договор командировочные расходы по высшему разряду, дорожные расходы, естественно, премию после окончания съёмок, и выдаём аванс. Ну как?
- А о каких поездках идёт речь? Я что-то ничего...

- Вот. Это тоже будет внесено в договор. Вы не имеете права отказаться ни от каких  поездок, связанных с производством фильма, пусть даже и на Дальний Восток вас пошлют. Увы! Но мы ваши неудобства компенсируем по-другому. И в данном случае, когда речь идёт о поездке в Крым, у нас есть возможность по обмену с Ялтинской киностудией устроить вам проживание в санаторном комплексе.

- Конечно, речь идёт только о проживании. Но зато и номер у вас будет очень достойный, в этом можете быть уверенными. И если вы со всем согласны, я сейчас же трудовой договор составлю, это недолго. Через час он будет готов, вы его изучите, подпишите, а в конце дня директор киностудии его утвердит. Вряд ли у него будут возражения. Мы давно работаем вместе, правда, Катерина Михайловна?

- Да уж. В договорах Юрия Юрьевича комар носа не подточит.
- Ну что, по рукам, Максим Иванович?
- Что я могу сказать, не увидев договора? На словах оно хорошо выглядит, и меня устраивает. А договор надо читать, так меня учили, и, особенно внимательно то, что мелким шрифтом напечатано.
- Обижаете, Максим Иванович. У нас всё одним шрифтом будет напечатано, и никаких подводных скал не будет.

- Запись в трудовой мне не обязательна, хотя было бы интересно такую получить. Но может быть ещё заслужу. Действуйте, Юрий Юрьевич. Я здесь подожду.
- Теперь рассказывай, Макс. Кстати, форма тебе очень идёт.
- Это тебе так кажется, любимая. А тебе вообще всё к лицу. Я уже ужасно соскучился. Но здесь у тебя, наверное, люди ходят?
- Конечно, ходят, не вздумай хулиганить. Рассказывай, давай. Тебя сам Владимир Витальевич смотрел?

- Да, и кардиограмму даже сам снимал. Постарше меня, боровичок такой. Но врач знающий. И он  сказал, что поторопились наши эскулапы с приговором. Всё ещё может восстановиться. Не совсем, конечно, соответственно возрасту. Сказал, что нужно килограмм на пять-десять похудеть, тогда давление снизится. Предлагал в клинику лечь.
- А ты что?

- Ну как я могу лечь на обследование, если я сегодня контракт подписываю. Хорош консультант! Нет, клиника отпадает. А в одесский санаторий я не хочу.
- Меня в Крым на неделю посылают в командировку. Мы сможем с тобой вместе поехать, если только директор твою кандидатуру одобрит. Сегодня всё выяснится. В Ялту за счёт киностудии, ты о таком и не мечтал никогда!
- У меня и так уже голова кругом идёт. Всего за три дня вся моя жизнь переменилась!

Глава одиннадцатая. Максим.

У Максима и в самом деле кружилась голова от слишком быстрой "смены декораций". В своей жизни, ясной, простой и нелёгкой, он привык сам управлять своей судьбой, и до сих пор справлялся с этим успешно, если не считать кисловодского "несчастного случая". Впрочем, тогда он казался ему счастливым, а газетный астрологический прогноз с утра прямо предрекал ему необыкновенную любовь.

И как ни странно, она и случилась, в лице соседки по автобусу в туристической поездке из Кисловодска в Пятигорск. Звали её Елена, и она была, как и положено всем Еленам, прекрасна. Светло-зелёные изумрудные глаза в сочетании с чёрными локонами казались двумя озёрами, в которых Максим тонул без сожаления.

Было ей тридцать три года, а Максиму – на пятнадцать лет больше, но на сердце тогда он не жаловался,  а в Минводы приехал пить "Нарзан" после обострения гастрита. Путёвка была профсоюзная, недорогая, а денег у Максима с собой было достаточно. И днём, и ночью были они с Леной неразлучны, спали урывками. Но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.
 
Через две недели, в день рождения Лены, на горизонте появился её любящий муж. Решил имениннице сюрприз сделать, и десятилетнюю дочь с собой привёз. Счастье, что не с утра они приехали, а то был бы ЕМУ сюрприз. А вскоре и срок путёвки истёк, счастливо объединившаяся семья была ещё на курорте. Знакомить мужчин Лена, конечно, не стала. И остался ему на память только номер московского телефона, по которому он только дважды звонил и нарывался на мужской голос. Так курортный роман оказался незаконченной повестью.

Но сидела Лена занозой в сердце, мешая ему нормально работать. Забыть её он был не в состоянии, а найти – мог бы, конечно, но что он ей теперь мог предложить?
"Моряк в Москве имеет бледный вид, качаясь словно стебель на бульваре"... У него даже квартиры нет. Ни денег, ни работы, ни перспектив.

Три года прошло. Дочери её только тринадцать. С этим что делать? Не нужно её искать, пусть лучше забудет о нём, если ещё не забыла. А у него теперь Катя есть.

- Максим, ты о чём думаешь? Тебя что-то беспокоит? – окликнула его Катя, выводя из дымки воспоминаний.
- Да, Катюша. Слишком уж гладко всё. Так не бывает, не должно быть. Бесплатным сыр только в мышеловках бывает. Вот и пытаюсь сосредоточиться, боюсь не за своё дело взяться, и тебя подвести, это ведь ты за меня поручилась, я понимаю. Спасибо тебе, родненькая!

И когда угодливый почему-то, что уже само по себе было подозрительным, юрист, появился в Катином кабинете с договором, Максим уже точно знал, что надо надевать очки и искать подвох.

- Всё, как мы договаривались, Максим Иванович, читайте и подписывайте. Директор, кстати, уже приехал, и нас ждёт, - Юрий Юрьевич подал Максу стильную шариковую ручку.
- Подождите минутку, Юрий Юрьевич (Господи, у него и имя-то было юридическое!), не торопите меня. Я не привык на ходу документы подписывать, - что-то его бессознательно тревожило. Получается, что на год его жизнью уже распорядились, и без него, вот оно что!
- Подписывать не буду пока. Сначала с директором познакомлюсь, если не возражаете.

- Как угодно. Катерина Михайловна, вы с нами?
- Да, конечно. Надо послушать, что Максиму Ивановичу не понравилось.
И они все втроём, гуськом, направились к директору. Миновав средних лет секретаршу, Юрий Юрьевич первым открыл дверь и вошёл. За ним последовала Катя, Макс вошёл последним. Да, это был настоящий начальственный кабинет, в какие изредка в пароходстве попадал и он. И, как правило, ничего хорошего ему там не перепадало.

- Проходите и рассаживайтесь, - директор вышел из-за стола и протянул руку Максиму, назвавшись:
- Иван Дмитриевич. А Вы, значит, и есть наш будущий консультант?
- Максим Иванович Руденко, - представился Макс. - Бывший старший механик Черноморского морского пароходства.

- И опыта работы консультантом у Вас, конечно, нет?
- Абсолютно.
- Тем не менее, вы считаете, что справитесь. А это не так легко, чтобы Вы знали. Легко только контракты подписывать.
- Ну, это как кому. Я привык подписывать только то, за что я отвечаю. Головой, фигурально выражаясь. Хотя головой теперь никто и никогда не отвечает.

- Максим Иванович контракт ещё не подписал, вмешался юрист, - у него особые какие-то соображения есть. Может быть, Екатерина Михайловна в курсе?
Катя развела руками, - Увы! Послушаем лучше его самого.

- Я не хотел подписывать контракт до разговора с Вами, Иван Дмитриевич. Именно потому, что никогда консультантом в кино не был, и об обязанностях своих имею весьма туманное представление. И подписывать договор на двенадцать месяцев в таких обстоятельствах – это и себя закабалить, и вас всех, возможно, подвести.

- Механизмов расторжения договора полюбовно, по взаимному согласию, я в договоре не нашёл. Нет там и речи даже об испытательном сроке. А я, хоть и не юрист, обязательно бы этот пункт внёс. Вы не знаете, чего от меня ждать, а я пока не знаю, чем грозит мне работа консультантом. Считаю, что договор надо переделать.

Директор перевёл глаза на Екатерину:
– А вы что скажете, Екатерина Михайловна? Это вообще-то ваша личная идея была Максима Ивановича пригласить, и я считал, что вы круг его обязанностей и полномочий очертили заранее. Или нет?
- Не успели ещё. Всё так быстро случилось, я ведь только почву подготовила, а на работу брать принимать – ваша прерогатива.

- Вот именно, что моя. И должен сказать, что замечания Максима Ивановича совершенно уместны. Я с ними абсолютно согласен. Договор переработайте, включите пункты о месячном, нет, лучше о двухмесячном испытательном сроке, и о возможности расторжения договора по взаимному согласию. Можете идти. Максим Иванович, а вы задержитесь на минутку.

- Я вижу, что Катя не ошиблась в своём выборе. Я её поддерживаю. Думаю, что Вы справитесь. А если нет, то честно в этом признаетесь. Я скажу режиссёру, чтобы он к вам прислушивался. А в случае форс-мажора можете обращаться прямо ко мне. Приятно было познакомиться. Вам придётся на днях в составе группы отправиться в Крым. Там будет вам работа по специальности. Удачи, моряк!

- Что он тебе сказал? – Катя ждала его в коридоре.
- Руку пожал. И удачи пожелал.
- И всё?
- Сказал: "Я рад, что Катя не ошиблась в своём выборе".
- А что он имел в виду? Я ему о нас ничего не говорила!
- Вернись и спроси. И на свадьбу пригласи, - Максим засмеялся.

Глава двенадцатая. Катя.

Поездка в Ялту не то, чтобы сорвалась, но была отложена. Кастинг подходил к концу, одновременно начались павильонные съёмки. Снимались пока сцены, в которых был занят минимум актёров: долгие диалоги главного героя фильма, успешного молодого писателя, который волею судьбы был заброшен на борт парусной промысловой шхуны, и свирепого капитана её, Волка Ларсена.

Особых декораций для этих съёмок не требовалось: действие происходило либо в полутёмной капитанской каютке, либо в рулевой рубке, тоже не большом помещении.
Философского плана, эти разговоры не требовали присутствия консультанта, поэтому Максим большую часть времени уделял работе над сценарием.

Катю же всё больше волновала неопределённость, зыбкость их отношений с Максимом. Они по-прежнему жили на два дома, по-прежнему держали в неведении Сашку. Никак не решался, завис в воздухе и вопрос лечения Макса. Наконец, вечером, он сам поднял этот вопрос.

- Катя, нам нужно серьёзно поговорить.
- Я знаю, Макс, я это чувствую. Но боюсь начинать разговор.
- Я старше, я и начну. А ты пока послушай. Я понимаю, что нам  нужно решиться на крутые изменения нашей жизни, иначе у тебя тоже невроз будет. Нельзя больше таиться от сына, и от коллег тоже. Это в двадцать лет допустимо, но не сейчас, и не для тебя. Ты заслуживаешь большего, чем быть моей любовницей.
- Я сама всё время об этом думаю. Только не знаю, с чего начать. Может быть, с Сашкой поговорить?

- А если он тебе скажет: "Мама, хорошо подумай, я не советую"?  Дети эгоистичны. Я хочу быть рядом во время этого разговора. Но для начала, я тебе сделаю официальное предложение. Здесь, в твоей квартире, когда Саша будет дома. И если, паче чаяния, я не увижу на его лице радости за тебя, пусть отправляется в свой экипаж, и думает дальше. Жить мы будем с тобой здесь. Женщина не может жить в чужой квартире и готовить в чужих кастрюлях.
- Ты прав, а я рада, что ты это понимаешь.
- Но ты и сама всё серьёзно обдумай. Стоит ли тебе со мной судьбу связывать. Ты успешная женщина, у тебя есть даже бОльшие перспективы для профессионального роста. Прошу тебя, взвесь всё ещё раз. Стоит ли тебе превращаться в обыкновенную замужнюю женщину  с её неизбежными проблемами. И о детях тоже подумай. Ты ещё вполне способна родить ребёнка. Но если решишься, это неизбежно на работе отразится. Я тебя пойму, если ты передумаешь. Мы вовсе не обязаны следовать своим детским мечтам.

- А какая у меня альтернатива?
- Самая простая. Я продолжаю жить у себя, работать консультантом, мы встречаемся на работе, как чужие совершенно люди. Изредка проводим вместе время, как друзья и коллеги. И ты навещаешь моё бунгало в любой вечер, когда тебе захочется. Тоже неплохо. А я буду следовать программе доктора, и уже сам решу по обстановке, какой из вариантов лечения мне выбрать. Мы можем даже и пожениться, только позже, а пока расслабиться и успокоиться.
 
- Ой, не знаю, Макс. Я, честно говоря, боюсь рушить всё, что создала. Хотя счастья настоящего у меня не было никогда. Хочешь, я тебе расскажу про Сашкиного отца? Я неправду тебе сказала, что замужем не была. Была, но недолго. Двадцать пять мне тогда было. Рассказать?
- Это было так давно, что не имеет значения. Но если тебе хочется, то расскажи.

- Он не был моим первым мужчиной. Это случилось в девятнадцать. Если захочешь, тоже расскажу. А Илья, он был художником у нас на киностудии. Мы нравились друг другу, работали над одним фильмом, но по работе почти не сталкивались. Мы расписались, когда я забеременела, но жить с ним я не смогла из-за припадков его ревности. Он меня ревновал ко всем, и скандалы у нас были постоянно. А когда дело дошло до рукоприкладства, я ушла от него и подала на развод.

Решение о родах я сама приняла, уже четыре месяца тогда Сашеньке было, аборт очень опасно было делать, и я не решилась. А Илья ушёл с киностудии и растворился на горизонте. На алименты я не подавала. Родители помогали. А фамилию я Сашке свою дала. Александр Ильич Вершинин, красиво, правда?

- Правда. А ты хочешь мою фамилию взять?
- А ты не обидишься, если я останусь Вершининой?
- А что я, похож на идиота? Конечно, нет.
- Хорошо, что мы поговорили, правда? Тяжело всё внутри носить. А ты такой умный, Макс, так красиво всё по полочкам разложил, что мне стало казаться, что меня оба варианта устраивают. А ты не будешь меня презирать, если я передумаю за тебя выходить?

- Нет, глупенькая. Я ведь получу статус отвергнутого жениха, и это, так или иначе, дойдёт до киностудии. Кто-то улыбнётся, кто-то возмутится, а кто-то тебе и позавидует. Так что я в любом случае ничего не потеряю, только широкую известность приобрету.
- Ух ты какой! Так я тебя и отдала. Решено, в субботу, часов в шесть, приходи при полном параде с цветами. Сашка в это время всегда дома. И ты красиво, при нём, попросишь моей руки.
- А ты...
- А у меня до субботы есть ещё время подумать.

Глава тринадцатая. Сашка.

Сашка Вершинин, курсант второго курса старейшей в Одессе средней мореходки, бывшей когда-то давно ещё морским техникумом, по субботам  всегда был дома.

Как всегда в субботу, после обеда и отведённого часа на приведение в порядок морской формы, состоялось официальное увольнение, и всех одесситов отпустили по их желанию до понедельника. Иногда Сашка ночевал дома одну ночь, иногда две - по настроению. Иногда и в наряд на выходные попадал, - это уж как сложится. Он не роптал.

К училищу он привык быстро, решение о поступлении в него он принимал сам. Но и мама была не против. Ей, вечно занятой на работе, так было удобней, не нужно было каждый день горячий обед готовить. Но зато по субботам она всегда готовила все его любимые блюда. Сегодня он заказал ей пирожки с мясом и с картошкой.

С мамой они жили дружно, и все серьёзные вопросы решали на "семейном совете". Ему хотелось скорее стать взрослым, и начать "по-взрослому" зарабатывать. А в Одессе это проще всего сделать в море.

Можно было ещё на три года в школе остаться, но Сашка решил иначе. Высшее образование никуда не денется, его можно и позже получить, поступив на заочное. А пока - прорваться на флот матросом, а потом третьим помощником. Жаль, что четвёртых как раз в это время сократили, четвёртым скорее можно было стать.

И Сашка, не колеблясь, подал документы на судоводительское отделение. Моряков у них в семье никогда не было, он будет первым, возможно, основателем морской династии Вершининых. Такие у Сашки были мечты, а пока он с увлечением изучал географию, морское дело, мореходную астрономию, лоцию и навигацию.

Мама на днях сказала ему, что они приступают к съёмкам фильма "Морской волк", где действие происходит в море. Жаль, что лето закончилось и не удастся там побывать. Только если на каникулах.

- Саша, звонят! Открой дверь, у меня руки мокрые, - крикнула мама из кухни. Сашка еле услышал её голос среди музыкальной какофонии в его комнате.
- На пороге их квартиры с букетом шикарных роз стоял высокий незнакомый моряк в форменной рубашке с погонами старшего помощника капитана. Или стармеха, у них погоны одинаковые.

- Добрый день!  Екатерина Михайловна дома?
- Да, дома. Заходите. Мама, к тебе пришли! - крикнул Сашка в сторону кухни.
Мама вышла на его зов, и не особенно, кажется, и удивилась незнакомцу.
- Заходи, Максим! Саша, проводи гостя в комнату, и сделай свою музыку потише. Я-то уже к ней привыкла, а другим она, возможно, и не нравится, - Спасибо за цветы, Макс, чудесный букет!!
-  Глория Гейнор,  и особенно  её потрясающая "I will survive!" мне очень нравятся, - Макс вручил розы Кате и остановился посредине комнаты.

- А что вы ещё слушаете, Максим...?
- Максим Иванович Руденко, технический консультант Одесской киностудии и старый знакомый твоей мамы.
- Настолько старый, что встретив меня на киностудии, не признал.
- Не стану оправдываться. За двадцать пять лет мама немножко изменилась, Саша.

- А ... присаживайтесь, Максим Иванович. К столу присаживайтесь, мама сегодня пирожки печёт, а они у неё всегда обалденно вкусные получаются. Мам, готовы уже пирожки?
- Мясные готовы, и с рисом и зелёным луком готовы. Я ещё с картошкой собиралась жарить, но уж не буду, раз так. Сейчас на стол накрою. А ты пока можешь гостя развлечь, Саша.

- Максим Иванович, а вы что, знаток современной музыки?
- Боже сохрани! Просто двадцать лет подряд вокруг меня музыка играла. Все моряки покупали магнитофоны, и кассеты тоже, ну и я не отставал, поддался моде. Так что можно сказать, пришлось выучить всех звезд семидесятых. И АббА, и Бони М, и Эрапшен, и Смоки, и Роллинг Стоунс, и Биттлы, - всё это в наших каютах и столовых звучало, поневоле запомнишь.

- А Вы кто по специальности? И как на киностудию попали?
- Я старший механик. Долго работал в Черноморском пароходстве. Но три года назад сошёл на берег. А на киностудию случайно совершенно зашёл, по наитию, можно сказать. Захотелось новых впечатлений, и решил в массовку записаться для участия в фильме по Джеку Лондону. Вот как раз к маме твоей меня и направили. Она узнала меня и предложила более интересную должность. Так я и стал морским консультантом.
 
-Саша, неси блюдо с пирожками, - сказала мама, выходя из кухни со стопкой тарелок в руках. А я сейчас бутылку вина открою.
- Нет, это уж позволь мне сделать, - сказал моряк, оказавшийся старинным маминым знакомым.

Сухое молдавское "Каберне" разлили по трём бокалам, и моряк взялся говорить тост:
- Катюша, я очень горжусь тобой, горжусь тем, что ты сделала такую ослепительную карьеру! И поэтому я хочу выпить за тебя, за то, что ты такая, какая есть!

- Мам, а что нового у вас со съёмками? - поинтересовался Саша, - Определились где снимать будете? Актёров всех подобрали?
- Почти всех. Начали уже и съёмки, но пока только в павильоне. А вот по поводу натуры, неясно. С пароходством нашим договориться насчёт судов для съёмок не удалось, в Крым, как собирались, не поехали. Не знаю пока. Есть и постарше меня люди на студии.

- Катя, в ЧМП почти все суда на ходу, и все за границу ходят. Наверное, у них просто нет возможности вам помочь. Нам помочь, - поправился Максим Иванович. - Но в Одессе есть полтора- два  десятка других организаций, которые владеют судами.  Почему бы их не объехать? Это ведь проще, и дешевле, чем в Крым ехать.
- А ты сам можешь за это взяться? У тебя есть знакомства такого рода?
- Немного. Но моряки - народ простой и отзывчивый. К тому же помощь их будет оплачена. Я думаю, найдём, что нужно. Надо только задачу правильно поставить.

-Главное, что нам нужно на длительное время - это деревянная парусная шхуна. По сценарию она трёхпарусная. Но не знаю, сохранились ли такие раритеты. Ещё паром там есть по сценарию, - продолжила мама, - который сталкивается в тумане со встречным судном. Паром тоже старинный, конечно, но уже колёсный, с паровой машиной. Прямые высокие дымовые трубы тогда были, если я правильно помню. Судно, повредившее паром, будет показано лишь одним-двумя кадрами. Но найти старинные суда сейчас сложно.

- А может быть, как-то закамуфлировать современные? - спросил гость.
- Я не знаю, специалисты должны будут решать.
Максим Иванович взялся за бутылку и дополнил бокалы.
- Пирожки, Катя, очень вкусные. Давно таких не ел.

Саша поддержал его:
- Пальчики оближешь. А с картошкой и луком так и ещё вкуснее.
Катя взяла в руки бокал:
- Максим, я очень рада, что мы встретились. Я тебя никогда не забывала, это правда. Давай за нашу юность выпьем, и за нашу встречу!

Саша быстро "проглотил" ещё пару пирожков и заторопился.
- Мамуля, мне пора. Мы с ребятами у Юрки собираемся. Девчонки из нашего класса придут. Меня ждут. Максим Иванович, я никогда с живым моряком за одним столом не сидел. Очень приятно было познакомиться! - и убежал, хлопнув дверью.
Глава четырнадцатая. Максим и Катя.

Сашка хлопнул дверью, Катя засмеялась и сказала:
- Ну, и что же ты? Струсил?
- Да нет. Просто ситуация какая-то водевильная была. Дважды она мне даже напомнила знаменитый фильм "Москва слезам не верит". Вспомни знакомство Катиной дочери с её отцом, Родионом. Там Катя слово в слово говорит, что и ты сегодня:
- Я давний знакомый твоей мамы.
- Настолько давний, что встретив меня, не узнал.

И второй эпизод, уже с участием Гоши:
- А Вы с мамой вместе работаете?
- Нет, работаем мы в разных местах, но жить, я надеюсь, будем вместе.
Катя прыснула. - Честно сказать, я тоже этот фильм сегодня вспомнила.
- Ну вот. Неудобно как-то прозвучало бы, по водевильному.

- А потом Сашка твой поторопился уйти. Но предложение руки и сердца всё равно состоится, и ты о нём сыну обязательно расскажешь. - При этом Максим  достал из кармана маленькую коробочку, встал на колено и протянул её зардевшейся невесте на ладони, - Это в честь нашей помолвки.

-  Колец мне, Макс, никто и никогда ещё не дарил. А обручалки я сама на Дерибасовской в ювелирном покупала, - Катя открыла коробочку, вытащила изящное золотое колечко с изумрудом и ахнула.

- Ну, Макс, после такого подарка я тебе отказать не смогу. Надевай, - она протянула ему правую руку. - На безымянный! А Сашке скажу, сам виноват, что такое событие пропустил.
- Жаль, что сегодня уже поздно, а то бы я тебя в ЗАГС потащил,  заявление подавать.

- Ты лучше меня к себе пригласи. И мы там устроим торжественную помолвку, плавно переходящую в соблазнение невесты. Согласен?
- Я как раз тебе это и хотел предложить. До утра? И Сашку не предупредишь?
- Я ему на подушке, нет, лучше на кухне записку оставлю, что мы уехали до завтра.  Только сейчас пирожки дожарю его любимые, с картошкой. И переоденусь как раз.

- А если бы ты меня так и не решился тогда у окна поцеловать, то ничего бы и не было - сказала Катя, уютно устроившись на левом плече Максима и перебирая рукой волоски на его груди. Спиной она ощущала мягкий ворс ковра, висящего на стене.

- Ну, прямо! Ты так рыдала, надо ведь было тебя утешить.
- Неправда. Это я дома плакала, ещё до того, как ты на мне жениться согласился.
- А я, может, просто так сказал, чтобы тебя успокоить.
- А на этот случай у меня в запасе был ход конём, как Высоцкий говорил. Американку забыл? Если бы я её на пустяки хотела потратить, не топала бы пешком на пятый этаж.

- Хитрая ты. Предусмотрительная. А ты с Высоцким была знакома?
- Здрасьте пожалуйста! Мы же с ним один фильм делали, пять серий! Я тогда ещё "хлопушкой" была.
- А что такое хлопушка?
- Ты ещё не знаешь? Помощник режиссёра. А режиссёром Говорухин был.
- Ты что, правой рукой Говорухина была?

Катя засмеялась. - Ты скажешь! Скорее, левой ногой. У него второй режиссёр был, главный оператор, главный художник, сценарист, да мало ли. Но меня они тоже уважали, и Высоцкий, и Говорухин, и не шпыняли, как иногда бывает. У "хлопушки" тоже работа непростая.

- Слушай, а почему ты столько лет не выходила замуж?
- Тебя ждала.
- И дождалась. Кать, поцелуй меня!

- Это - с удовольствием. Хотя это ты меня целовать должен! - И Катя переместилась на грудь Максима, подставляя под его руки свою аппетитную попочку. Она приподнялась над Максом, уселась поудобнее, и снова наклонившись вперёд, припала к его губам.

- Боже, как давно я об этом мечтала!
- Не отвлекайся, Кэт!
- Ты не любишь, когда разговаривают? А когда кричат?
- Главное, чтобы не на меня кричали, а то конфуз может случиться.

Разговоры прекратились, а темп действия возрос.
- Фу-у! Господи, как хорошо! Лучше  не бывает! - И Катя чмокнула Макса в щёку.
- Ложись на место!- он кивнул головой на своё плечо.
- Максик, родненький, я тебе хочу признаться. Мне смерть, как курить хочется. Я на кухню пойду, ладно? И если тебе неприятно, то совсем брошу. Только не сегодня.
- Ладно уж. Покуришь, попить принеси. Там молоко в холодильнике есть.

Напевая свою любимую песенку про смелого Джона Грэя, Катя отправилась на кухню, и вскоре вернулась со стаканом холодного молока и молочными следами на губах. Села на диван рядом с Максимом и протянула ему стакан.
- Макс, ты заснул, что ли? Не пугай меня! Что, сердце?

- Нет, всё в порядке. С головой что-то. Мозги наружу просятся. Давление, наверное, повысилось.
- Это сосуды, Макс. Я виновата. Тебя беречь надо. Скоро ты ко мне переедешь, и я тебе буду готовить. Как ты один живёшь, я не представляю.
- Хватит об этом. Лучше давай поговорим о свадьбе. Ты кого хочешь пригласить?

- Честно сказать, никого. Ни платья не хочу, ни фаты. Но свадьбу "замотать" всё равно не удастся. Нужно будет хотя бы неформальную в съёмочной группе сделать. Ты согласен?

- Лишь бы ты была счастлива. А мне и приглашать некого. Вернее, не хочу никого. А родителей - и просто нельзя. Они уже старенькие. И если они "познакомятся" с твоими родными во второй раз, несчастье может произойти.
Глава пятнадцатая. Максим.

Воскресенье Катя с Максимом провели вместе, сели в порту на прогулочное судно,  и отправились на морскую прогулку. Сашка тоже с ними захотел поехать, и стоял, с разрешения капитана, в рулевой рубке, наблюдая за управлением судна рулевым.

Максим же прихватил из дома морской бинокль, и они с Катей по очереди смотрели и на город, и на береговые причалы, пока они не скрылись из виду. Ничего подходящего для их целей увидеть не удалось, но Максим на это и не надеялся. Чтобы что-то подходящее найти, надо с людьми разговаривать, и разговаривать лично.

Вечером он разыскал все старые записные книжки, блокноты, конспекты курсов повышения квалификации - всё, где могли сохраниться нужные контакты. Катя с Сашкой пошли домой. Договорились встретиться на студии.

Перед обедом его вызвал в кабинет директор.
- Заходи, моряк, располагайся. Рассказала мне Катерина о твоей инициативе, о том, где можно старые суда найти. Мысли, может, и здравые, я вот только не пойму, каким боком ты туда влез. Зачем оно тебе? Не обижаешься, что я на "ты"? Я ведь постарше буду, ну и должность моя повыше, а у нас начальники всегда подчинённым "тыкают".

- Нет, Иван Дмитриевич, не обижаюсь. Сам грешен. На флоте люди простые.
- Ну, так в чём твой интерес? Колись давай.
- А Екатерина Михайловна что говорит?
- Говорит, что по-родственному ты ей помогаешь. Вы же родственники, или нет? Или она меня обманывает?

Максим вздохнул. Не любил он юлить, не в его характере это было.
- Были родственниками. Давно. И может быть, снова будем.
- Однако! Это как же  понимать? Попроще нельзя сказать, подоступнее?
- Иван Дмитриевич, у вас время меня выслушать есть? Если нет, то и начинать не буду. А ещё лучше, Катерину сюда позовите.
- Да уж придётся, я вижу. Тайны Мадридского двора какие-то. - Он нажал кнопку на переговорном устройстве:
- Дарья Петровна, найдите мне Вершинину, срочно.

В тяжелом молчании прошли три минуты.  Максим смотрел в окно, директор перебирал какие-то бумаги. Наконец, в дверь вошла Катя.
- Иван Дмитриевич, вызывали?
- Садись, Катюша. Вы меня долго будете в неведении держать? Что происходит вообще? Кем он тебе доводится? Каким-таким родственником? Говори!
- Максим мой зять. Он был мужем моей старшей сестры, но они уже много лет в разводе. Тем не менее я его считаю родным человеком, и ни в чём вас не обманула. Напрасно вы меня в чём-то подозреваете.

- Допустим. А ты, Максим Иванович, как считаешь? Родственники вы, или не родственники? Что ты мне здесь за загадки только что загадывал?
- Я вас тоже не обманывал. Сказал, что мы были родственниками. И вероятно, будем опять. Я Кате сделал предложение. Я её люблю.
- Во как! А я ничего не знаю! Ну, а ты, Катерина что скажешь?
- А я Макса всю жизнь любила и ждала. Что ещё вам сказать? Разрешения на любовь у вас надо спрашивать? Или на брак?

Директор озадаченно почесал в затылке. "Тайны Мадридского двора" никакой угрозы вверенной ему киностудии не представляли. Уже хорошо.
- Ладно, не кипятись. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Потому и переживаю. Что ж, коли так, так я и не против. Были бы вы моложе, могли бы и комсомольско-молодёжную свадьбу справить. А так и не знаю, чем я вам помочь могу. Совет да любовь! Будьте счастливы!

- А ты, Максим, один всё равно не сумеешь ничего сделать насчёт аренды судов. Полномочий у тебя нет, документа даже ещё нет, насколько я знаю.
- Я фотокарточку в кадры уже сдал.
- Уже хорошо. Пускай поторопятся с документом. Давайте тогда завтра с утра, берите студийную машину, и поезжайте вдвоём пока. А Юрьевича подключите, если что-то найдёте. План составил, моряк?

- Примерный пока. "Рыбакколхозсоюз", два рыбколхоза, "Антарктика", АСПТР, Одесский портофлот, метеосуда. Пока хватит. Надо только маршрут продумать.  А есть ещё и Ильичёвск, и Измаил, и Килия, и Вилково... много ещё чего есть. Надо работать.
- Вот и работайте. С Богом!

Глава шестнадцатая. Максим.
 
Три дня поездок по Одессе результатов не дали. Максим помрачнел, осунулся и потерял весь свой энтузиазм. Он молча корил себя за глупость, самонадеянность и неуместное хвастовство, но ещё больше переживал за то, что подвёл Катю. Злой, как чёрт, он собирался уже ехать в Херсон и Николаев, когда вспомнил про отца.

- У телефона, - прозвучал фирменный отцовский ответ.
- Здравствуй, батя, это Максим.
- Ну, здравствуй, сынок. Не иначе, как что-то случилось. С августа не звонил. Или я ошибаюсь?
- Когда это ты ошибался, пап? Хочу вот невесту к вам привезти свою. Так что в субботу ждите гостей.
- Да ну? Вот это новость! Будем ждать. Скажу матери, пусть рыбный пирог печёт, наш с тобой любимый.  Всё повода не было его заказать. Невеста-то твоя откуда взялась, коли не секрет?

- На киностудии нашёл. Тут другой вопрос пока. Батя, ты ведь весь Дунай знаешь не хуже речного лоцмана. Скажи, мне это для дела нужно, можно ли найти в ваших краях дизельно-парусное судно? Метров двадцати пяти длиной. Безнадёжно? Ты уверен? Батя, ты меня убил. Ну, а на Чёрном море, или на Днепре, могут же они где-то сохраниться случайно? Нет? Тоже безнадёжно? Ну, что ж. Пустил я тут пыль в глаза, придётся теперь кланяться, да каяться.

- Сына, таких судов нет уж лет тридцать, если не сорок. После войны только попадались. Тебе зачем?
- В субботу уже расскажу, как приедем. Маму позови, я хоть поздороваюсь с ней.

На следующее утро, в пятницу, Максима вызвал к себе директор, и хорошо, не пришлось самому просить аудиенции.
- Ну что, моряк? Есть чем похвастаться?
- Нечем, Иван Дмитриевич. Верно говорят: "не хвались, едучи на рать, а хвались, едучи с рати". Неправ я оказался, и Катю подвёл, и Вас тоже.  Суда, похожие внешне на описываемый в романе паром, найти можно, не проблема. Но все они уже дизельные,  и  винтовые, конечно. Высокой пароходной трубы мы не найдём. Паровые же, и с колёсными, как раз,  движителями у нас оставались только, как буксиры, на Дунае, я сам на таком в юности работал. Но и те все уже порезали на металлолом.

Директор молча слушал его доклад, не перебивал пока. Максим перевёл дыхание, и продолжил:
- А с парусной шхуной, вообще, швах. В яхтклубе все яхты намного меньше по габаритам.  Если не считать, конечно, учебного парусного судна "Дружба". Но "Дружба" на зверобойную шхуну аж никак не похожа. А промысловые суда рыбколхозов давно все дизельные, паруса там не поставишь.

- Узнал я только, что при проектировании траулеров СРТ была заложена возможность установки на них парусов. Но это... залипуха будет, грубо говоря. Одним словом,  не найдём мы здесь ничего. Неправ я был. Погорячился.

- Да... А ведь я этому не удивляюсь. Вот если бы ты сумел нужные нам суда в Одессе найти, тогда я бы удивился. Понадеялся на чудо, старый дурак. Нет тут ничего. Это ведь не первый наш фильм на морскую тему. Ты в кино вторую неделю, тебе простительно, а я всю жизнь, можно сказать. И знаю историю советского кино, как свои пять пальцев. Какие у нас фильмы на Чёрном море снимали? Знаешь?
- Смутно. "Полосатый рейс", наверное, где тигров возили, и Леонов голый бегал.  Это я  хорошо помню. А "ЧП, Чрезвычайное происшествие"  с молодым Тихоновым, так и ещё лучше помню. Классный фильм был.

- Всё с тобой ясно, консультант. Про кино ты ничего не знаешь. Какие, к чёрту СРТ с фальшивыми мачтами, когда по мачтам этим актёры будут лазать? Нет, в кино всё делается на совесть, его ведь миллионы людей будут смотреть, и не один десяток лет. Халтура здесь не проходит. Понял?
- Понял.

- Вот я тебе расскажу, как двадцать лет назад снимали "Дети капитана Гранта". Был такой старый рыбачок, "Клим Ворошилов" назывался.  Позже он  много лет виновозом служил, арбузы ещё на нём возили. Принадлежал он Херсонскому винзаводу. И целая бригада, чуть ли не в сто человек, под руководством музейного специалиста из Ленинграда, кандидата исторических наук,  полгода его перестраивала в бригантину. И сварщики, и слесаря, и плотники, и кого только в этой бригаде не было!
В Херсоне дело было, назвали новое судно "Эспаньолой".  Полгода перестраивали!  Деревянный корпус поверх металлического присобачили. Представляешь, какие это деньги? Но зато и результат был. Нет, придётся всё же на поклон в Ялту ехать, ничего не поделаешь. У них и опыта больше в этих делах, и суда свои есть.

- И снимать там будем?
- Ну там сам подумай. Там теплее, во-первых. Виды берега, возможно, понадобятся, а крымские берега легко можно за какие угодно выдать. И народ наш будет доволен, тоже немаловажно. Командировочные в жизни помогают. У нас ведь оклады  ерундовые. Со сценарием как у тебя дело идёт? Считай теперь, что это твоя основная работа на данном этапе. На съемочной площадке тебе делать пока нечего. Так что можешь работать, где тебе удобно, разрешаю. А здесь ты только Катерину отвлекаешь, хватит вам и вечеров.

- Спасибо, Иван Дмитриевич. Мы с Катей, когда определимся, хотим в съёмочной группе свадебный сабантуй устроить. С вашим участием, конечно.
- Хорошее дело. Катерина женщина достойная. Так что...
- Понял я, понял. Всё будет хорошо. Я её, правда, люблю.
- Смотри у меня... Консультант!
Глава семнадцатая. Катя.

Неожиданная для Кати поездка в Измаил ей понравилась. Сначала она для вида побурчала немного, но когда Макс сказал, что поедут они морем и рекой, и можно будет взять с собой Сашку, спорить не стала. Она не была избалована ни мужской заботой, ни морскими путешествиями, и долго не могла уснуть, представляя себя в пути вдвоём с Максимом вдали от взглядов знакомых людей. Сашка в пятницу дома не появился, он всегда по субботам приходил, но за то, что Макс подумал о сыне, Катя была ему благодарна.

Выехали они утром, сев на причале одесского морвокзала на "Комету" - судно на подводных крыльях, созданное гением советского судостроения, Ростиславом Алексеевым. Теплоход был почти полон, нёс на борту больше ста пассажиров. В Измаил можно было добраться и автобусом, и поездом, и даже самолётом всего за шесть рублей из аэропорта "Застава", но "Комета" заслуженно считалась самым привлекательным видом транспорта.

Промежуточные заходы в Вилково и Килию не помешали судну добраться до измаильского причала к обеду. На причале их уже ждали родители Максима: стройный, высокий, полностью седой отец, и полная пожилая женщина лет семидесяти пяти, его мать.

- Папа, мама, зачем вы беспокоились? А если бы мы самолётом прилетели? Ну, знакомьтесь, это моя Катюша, а это - мама, это отец.
- Рады познакомиться, дочка, мы уж думали Максим один век доживать будет, а это не правильно. Роза Васильевна меня зовут.
- Очень приятно. Катя. Катерина.
- Иван Максимович, приятно познакомиться. Карета подана, молодые люди, прошу в мой лимузин, - и Иван Максимович распахнул заднюю дверь старенького "Жигули" первой модели.

Ехать пришлось не долго, минут десять, возле высокого и красивого памятника Суворову машина повернула, и через минуту остановилась. Видимо, это был самый-пресамый центр. Квартира у родителей Макса была всё та же, в которой вырос Максим с младшим братом, двухкомнатная, на третьем этаже.

Вся почти суббота прошла за круглым обеденным столом под стареньким абажуром. Сначала обедали, потом разглядывали семейные фотографии, смотреть которые Кате было чрезвычайно интересно, она-то Макса помнила ещё курсантом.

Её, конечно, расспрашивали: кто она, откуда, чем занимается, есть ли дети. Скрывать ей было нечего, а о первом браке Максима речь и вовсе не заходила. Узнать в Катерине тринадцатилетнюю девчонку было невозможно, а самой говорить о том, что они с Максимом давно знакомы, Макс категорически ей запретил.

- Ты, Катя, СВОИМ родным можешь про меня всю правду рассказать. Твои родители ко мне всегда хорошо относились. Но моим старикам и пикнуть не смей. Не нужны им в их годы подобные воспоминания. Договорились?

И Катя пообещала держать язык за зубами. Это было не трудно. Её больше про киносъёмки расспрашивали, и она с удовольствием о них рассказывала, об артистах, с которыми работала, о знаменитых режиссёрах, и о работе "хлопушкой".  Максиму  об этом она ещё и не рассказывала в деталях, всё времени не было. Поэтому он за столом был самым внимательным слушателем.

Уезжать им нужно было на другой день, поэтому около семи вечера Максим позвал Катю прогуляться по городу. Центральная улица, названная в честь штурмовавшего турецкую крепость полководца, была рядышком, и представляла собой длинный пешеходный бульвар, постепенно спускающийся к Дунаю.

По обе стороны пешеходной части  ездили машины, но было их намного меньше, чем на одесских улицах. Макс показал Кате школу, в которой учился, городской сквер с баскетбольной площадкой, православный собор, здание Дунайского пароходства, отдел кадров, межрейсовый дом моряков, с территории парка которого раздавалась зажигательная музыка.

- Потанцуем?
- На дискотеке? - с деланным ужасом воскликнула Катя.- А если меня приглашать начнут, драться из-за меня будешь?
- Надеюсь, что до этого не дойдёт. Хотя и выглядишь ты королевой Анной Австрийской.
- Почему Анной Австрийской, а не Екатериной Великой?
- Из Екатерин только ты мне нравишься. А Анну я по старым еще, французским "Мушкетёрам" помню. Красивая была женщина.
- Ну, пойдём тогда. Покупай билеты. Сто лет не танцевала.

Спалось после танцев неплохо, несмотря на такой же, как у Максима в квартире, диван. Катя диваны не любила в принципе, спать предпочитала на собственной кровати, и очень жалела тех, кто не знал такого удовольствия.

Утром, позавтракав чудесным рыбным пирогом, молодые ушли гулять снова, на этот раз в направлении пляжа, турбазы и остатков крепости. Старая часть города с невысокими частными домами Кате тоже понравилась. В общем, отдохнули чудесно, и провожая их, родители взяли с них слово приехать вскоре снова, вместе с Сашкой. Катя просто растрогалась. "Хорошие какие люди", подумала она. В замечательной семье Максим вырос.

На причал их отвезли, и, пока судно шло по реке, Катя всё время на берега смотрела, то на советский, то на румынский, а когда в море вышли, уснула у Максима на плече и проспала до самой Одессы.
Глава восемнадцатая. Максим.

Во вторник, на расширенном совещании у директора киностудии присутствовали все ведущие участники съемок "Морского волка": режиссёр фильма, оператор, сценарист,  Катя,  назначенная директором фильма, и прочие ответственные специалисты. Максиму директор тоже разрешил присутствовать, но не мозолить ему глаза и сидеть в уголке тихой мышкой. Нужно было что-то решать кардинально.

Поэтому временно проводить репетиции планировалось доверить второму режиссёру, а главрежа директор собирался послать  в Ялту для переговоров и поисков парусника и "парома". Режиссёр  считался восходящей звездой, был очень талантлив , но молод,  горяч, в кинематографических кругах неизвестен, связей с ялтинской киностудией никаких не имел, и это было плохо.

Доверять переговоры Кате директор студии тоже не решался по тем же причинам. Молода ещё и веса должного среди киношников не имеет. Вопрос повис в воздухе. Директор долго молчал, чесал лысину, напряжённо думал, или делал вид, что думает,  а все присутствующие  смотрели на него молча и ожидали решения. Неожиданно для всех слово взял "человек со стороны" - вновь испечённый технический консультант фильма, Максим Руденко.

- Иван Дмитриевич! Ну как же так? У нас же одна страна, одно министерство, плановое кинопроизводство, наш фильм стоит в плане министерства, наверное, а судов для съёмок нет. У нас что, частная лавочка, шарашкина контора? Я, конечно, в кино человек новый, и многого не понимаю, но не должно же так быть, разве я не прав? Получается, где-то что-то не срослось?

Иван Дмитриевич хотел было осадить нахала, но потом передумал, и махнул рукой, чего уж там, все в одной лодке:

- Да, не срослось. Вернее, накладка вышла. Все что-то одновременно в морскую тематику ударились,  в приключения, и проморгали как-то в министерстве этот вопрос. Получается, что одновременно у нас в регионе снимаются  два фильма, и в обоих нужны крупные парусные суда:

- "Одиссея капитана Блада" и наш "Морской волк". Так вот, "Одиссею" эту будет снимать киностудия имени Максима Горького совместно с французами. Иностранцы там почти все роли играют. Ясно, что внимание ей со стороны министерства уделяется намного больше, чем нам.
 
- Есть и ещё один нюанс. На производство одного ТЕЛЕфильма, а у нас именно ТЕЛЕфильм и есть, заказчик даёт денег ровно вдвое меньше, чем выделяет Госкино на производство одного прокатного фильма.

- По моим агентурным сведениям, специально для съёмок кинофильма "Одиссея капитана Блада" на Керченском судоремонтном заводе перестраивают шлюп "Восток", превращая его в пиратский галеон.
 
- А в Севастополе для них же обычный рыболовный сейнер тоже переделывают в галеон, иными словами, в боевой испанский корабль семнадцатого века. Морские съёмки планируются следующим летом в Крыму. И Ялтинская киностудия там тоже будет задействована, они уже обо всём договорились.

- А мы что же? Мы чем хуже? Мы что, пасынки? И зачем вы тогда нас в Крым посылаете? - вскочил с места молодой и горячий главный режиссёр, который, очевидно, тоже не был в курсе съёмок "Капитана Блада".

- Да потому, что всё ещё, старый дурак, надеюсь на чудо! А надо, наверное, ехать нам с тобой в Москву, и ставить вопрос ребром. Устами младенцев, - директор перевёл взгляд на сидящего в дальнем углу Максима, - глаголет истина. Не обойтись нам без помощи сверху. Всё, решено. Едем в министерство. А в крайнем случае, в ЦК пойдём. Я и к Щербицкому не постесняюсь зайти, он меня должен помнить.

- Крым пока отменяем. Послезавтра с режиссером и сценаристом полетим в столицу к "царю-батюшке". А всем остальным сосредоточиться на репетициях. Никому не расслабляться! Всё, все свободны!

Глава девятнадцатая. Максим.

- Иван Дмитриевич, разрешите?
- Только если что-то дельное принёс. А если нет, то я занят.
- Думаю, что дельное. Я вчера в библиотеке весь день просидел, и раскопал кое-что. Вам в Москве пригодится.

- Присаживайся тогда. Я знаешь, тебя вначале недооценил, подумал, что жидковат ты против нашей Катерины. Но ты мне начинаешь нравиться. Нет в тебе ни робости перед начальством, ни зазнайства, от которого многих капитанов распирает. И ошибки свои умеешь признавать, а я это в людях ценю.

- Спасибо. Мне вот вчера в голову пришло, что мореходок всяких по Союзу много, не все же они на "Товарище" парусную практику проходят.
- Ну-ка, ну-ка! Начало хорошее. Продолжай!

- Так вот. Покопался я в архивах, и выяснил, что курсанты высших мореходок практикуются на больших УПС - на "Седове" и на "Крузенштерне", они, как наша "Дружба", примерно, длиной: больше ста метров. Но вот средние мореходки, те имеют на своём балансе суда поменьше. И они нам очень даже подходят. По размеру, по крайней мере. На пять метров всего длиннее шхуны "Призрак", как её в романе Джек Лондон описал.

- А ты и Лондона успел прочесть?
- Ну я же консультант, мне положено.
- И где же они все, эти УПС, как ты говоришь?
- А везде. Только на Чёрном море сейчас нет. "Академик Шокальский", "Профессор Визе", "Кодор", "Капелла II" и "Восток"  - в Ленинграде, там училищ много, УПС "Юг" - в Мурманске, "Нахимовец" - в Риге, "Вега-2" - в Ростове-на-Дону, принадлежит училищу имени Седова, а есть ещё в Таллине, в Калининграде, во Владике. На Дальнем Востоке их больше всего со временем оказалось.
 
- Все они - финской постройки. Достались Советскому Союзу в счёт репараций после второй мировой войны. Финляндия тогда почти сотню дизельно-парусных деревянных судов построила - с 1946 по 1952 годы. Девятнадцать из них - УПС, то есть учебные парусные суда, включая семь шхун, эти семь - самые для нас подходящие, с косыми парусами. Вот их названия, я для вас выписал: "Восток", "Запад", "Кодор", "Север", "Штурман", "Юг" и "Юнга".

- Но кроме них, много было точно таких же, систер-шипс, как моряки говорят, но использовались они по другому: как зверобойные, рыбопромысловые, грузовые. Одна из них даже знаменита - это научная немагнитная шхуна "Заря". Про неё в шестидесятые годы в "Юности" Леонид Плешаков писал, я помню. Путевые его очерки назывались "Вокруг света с "Зарёй", не читали?

- Может и читал, не помню. А вот Плешакова знаю, это же киноактёр. В эпизодах часто снимается. "Будка" - во! - показал руками крупную физиономию артиста директор. - Или не он это?
- Он. И "будка" его. Только первая и основная его профессия - журналист. Он в "Огоньке" работал, а в кино случайно попал, на съёмки "Бриллиантовой руки", кажется. Так вот, в 1962 году он устроился техником научной группы на единственную в мире немагнитную шхуну "Зарю". Вышли они из Владивостока, и в первую же ночь в шторм попали. Весь мир обошли, Америку, Канаду, Японию,острова Самоа, Фиджи, Гаити. Очень он интересно об этом писал, и фотографий много в журнале было.

-Ладно, про "Зарю" интересно, но вернёмся к делу. Так где, ты говоришь, все остальные парусники искать, которые не УПС?
- Больше всего их на Дальнем Востоке. В Москве, в министерстве, их местонахождение, конечно, знают. Надо только, чтобы приказали им сверху информацией этой поделиться.

- Молодец, Максим. Упёртый ты парень, однако. И судно, будем считать, всё же нашёл. Хоть и на бумаге. И даже не одно.
- Есть ещё в Ленинграде шхуна "Надежда", флагман городского яхт-клуба. Но та постарше, в 1912 в Голландии построена была. А те, что пятидесятых годов постройки, должны быть ещё на ходу, если за ними ухаживали, конечно.

- Ты прав, мне эти твои изыскания в Москве пригодятся. Не с голыми руками теперь поеду, и не с пустой головой. Спасибо, Максим! Это ты меня вооружил просто.
- Счастливо вам. Возвращайтесь с победой!
- Спешить не буду. Сколько надо, столько и просижу в Москве, но результатов добьюсь. А ты пока со своей дальнейшей жизнью разберись. Пора уже на что-то решиться.
- А мы уже решились. Завтра в ЗАГС пойдём заявление подавать.
- Мои поздравления! Хорошая из вас пара!

- Ну, Макс, я уж ругать тебя собралась за твоё выступление, а оказалось, что оно помогло директору решение принять. "Устами младенца глаголит истина", - хихикнула Катя, засыпая кофе в кофеварку.

Макс расположился на кресле возле низкого стола, точно так же, как и... Господи, две недели всего прошло, а сколько изменений в его жизни!
- Крым теперь временно отменяется, - продолжала Катя, -  и мы можем заняться своими личными делами. Я хочу теперь СВОИХ родителей тоже в курс наших дел ввести. Пусть знают, что их дочка не безнадёжна, нашёлся и на её руку претендент. Пойдёшь со мной?
- Я думаю, Катя, первым делом нам стоит с паспортами в ЗАГС поспешить. Пусть нам назначат день бракосочетания, а потом уже мы будем всем другим заниматься. А что касается меня, то я хочу ближайшую неделю провести в больнице.

- В какой ещё больнице? Ты же ни в какую больницу не собирался! Вчера ещё в Крым готовились.
 - Вчера не собирался. Не мог же я поездку в Ялту отменить, и увильнуть от неё тоже не мог. Но теперь, когда есть время, перед свадьбой я хочу полностью в клинике Ясиновского обследоваться.

- Помнишь, я тебе говорил, что в этом случае Владимир Витальевич мне обещал выдать медицинское заключение, позволяющее мне снова работать в море. А если в море можно, то можно  и жениться. Почистят мне сосуды немножко, у них есть какие-то технологии для этого. На диету посадят. Витаминами  поколят. И буду я, как огурчик. А без этого, Кэт, я боюсь жениться. Не хочу тебя молодой вдовой оставлять. У меня даже в наследство тебе нечего оставить.

- Тьфу на тебя, дурак! Не смей так говорить!
- Я, Катя, всё правильно сказал. И как сказал, так и сделаю. Сначала - заявление в ЗАГС, потом - койка в больнице, потом - свадьба. И не возражай мне.
- Не буду, конечно. Всё разумно ты продумал. Только про вдову напрасно ты шутишь. Не шути так больше!
Глава двадцатая. Катя.

ЗАГС Приморского района находился недалеко, на улице Романа Кармена, знаменитого кинодокументалиста. - Где ещё и жениться нам, как не здесь? Символично, правда, Кать?
- Конечно. Бракосочетание двух "кинематографистов" только здесь и могло состояться.

Регистратор ЗАГС, крупная приветливая женщина, приняла их заявление, и без проволочек предложила выбрать дату.
- Хотите в выходной? Тогда только в субботу двадцать восьмого. А в будний день можно и раньше немного.

Катя с Максимом переглянулись, и согласно кивнули.
- Двадцать восьмое годится.
- Ну, тогда приходите с утра. В одиннадцать часов - ваша регистрация.

- Следующий пункт программы - клиника, - объявил Макс, расположившийся в, ставшем уже за это время привычным, кресле,  - Катюша, будь добра, позвони Владимиру Витальевичу сама. У тебя это лучше получится, более официально.

- Владимир Витальевич, здравствуйте! Наш протеже решил всё же воспользоваться вашим любезным предложением о госпитализации. Нет, чувствует себя неплохо, но хочет - ещё лучше. Можно будет его немножко оздоровить?  Времени для санаториев пока нет, а неделька выдалась свободная как раз. Возьмётесь? Поняла! К девяти натощак? Хорошо. Прямо к завотделения? Понятно, спасибо большое. До свидания!

- Всё! В девять утра найдёшь завотделения, скажешь, что от Владимира Витальевича, он уже будет предупреждён. Дальше - строго выполнять его предписания.
- А почему натощак?
- Анализы сразу сдашь, зачем время терять? Утром можно будет только чай без сахара. Я тебе могу сырники сделать, возьмёшь с собой, потом съешь. Хочешь сырники?

- Сырники - это хорошо. Возьму с удовольствием. А потом будешь приносить только то, что скажут. Лечиться, так лечиться. Сценарий возьму с собой, буду продолжать работу. И достань мне где-то "Морского волка" Лондона, а то я директору дал понять, что читал, а сам с детства его не открывал.

Наутро Макс поехал в больницу, а Катя - на работу. Освободившись в пять часов, она отправилась на одесские Черёмушки, так когда-то окрестили юго-западный массив Одессы. Там родители её и продолжали жить, теперь уже вдвоём в той же самой трёхкомнатной квартире в "хрущёвке".

- Привет, мамуля, - сказала Катя, целуя свою мать, открывшую ей дверь, и вручая ей авоську с продуктами. - Разберёшь там всё сразу, в холодильник надо кое-что  поставить. Папа дома?

- Скоро придёт, за хлебом его послала. Пусть пройдётся, ему полезно. Одышка у него, мало двигается, ленится. Как на пенсию вышел, так набирать вес стал. И ест как обычно, а живот растёт. Ну ладно, ты-то как? Выглядишь хорошо, молодец.

- Натка заходит?
- Редко очень. Реже, чем ты даже. Но у тебя же работа ответственная, я понимаю. А у неё что, старшая медсестра поликлиники, ни дежурств, ничего. Знай, командуй сёстрами. А это она любит. Мной-то не покомандуешь!

- Сама не болеешь?
- Нет, доча. Я весь день на ногах, жира лишнего не завела, бегаю ещё хорошо. Сашка твой забегал недавно, друг у него рядом живёт. Форма отглаженная, молодец, красавчик. Помню, Максим Наткин форму не слишком любил.

- Мамуля, у меня новости, ты присядь. Я замуж собралась.
- Что ты говоришь? За артиста какого? Ой, не одобряю я их. У них в каждом городе по жене, на людях целуются, в постель ложатся с кем попало. Оно тебе надо, доча? Ты же у меня такая умница...

- Да подожди ты меня оплакивать! И не за артиста вовсе! Я свою первую любовь встретила. Всю жизнь его помнила, и вот... Одним словом, мы вчера уже и заявление подали, ты уж извини, что с тобой не посоветовалась. Я со своим сердцем советовалась. Хороший он человек.

- Это же кто такой? Борька, что ли?
- Да почему Борька, при чём тут Борька? Максим это!
- Максим! - Всплеснула рукам мама. - Наткин Максим?
- Да какой он Наткин? Она что, любила его когда-нибудь? Изменяла ему направо-налево. Никакой он не Наткин. Он двадцать лет на учительнице был женат, две дочки у него-близняшки, такие, как Сашка. Но там - всё. Они уже три года в разводе. Так что я его ни у кого не увела и не украла. А теперь и он меня полюбил. А что, меня нельзя полюбить?

- Да не плачь ты, дурочка! Кого же и любить, как не тебя? А Максима я помню, хорошо помню. Нам с папой он нравился, и жалели мы его, когда разбежались они. Дай Бог, что бы у вас всё получилось. Он славный парень был.
- Он и сейчас славный, мам. Знаешь, я побегу, у меня дела. Ты папу сама подготовь потихоньку. А то может ему и не говорить, что это тот самый Максим? Он же видит плохо?

- Нет, скажу. Сама скажу, только не сразу. Посидела бы ещё, отца подождала, а?
- Я приеду, мам. На днях приеду. А через неделю вместе с Максимом придём, его сейчас нет в городе.
- Приходите, доченька, будем ждать. Дай вам Бог счастья!
Глава двадцать первая. Максим.

Максим, как и полагается, подъехал к клинике Ясиновского немного раньше назначенного срока. Михаил Александрович Ясиновский, проживший всю жизнь в Одессе, работал именно здесь, и был знаменитым терапевтом, кардиологом и ревматологом, известнейшим учёным. Где и лечиться, как не здесь, у его учеников? Клиника примыкала к мединституту, так же, как и роддом, в котором родились его близняшки.

Улицу Пастера, район мединститута, он знал прекрасно, его ногами был здесь исхожен каждый квадратный метр. Напротив стояло старинное здание корпуса "Б" его родной мореходки, с другой стороны располагалась знаменитая библиотека Горького, где многие часы он корпел над учебниками, сотни дефицитных журналов там прочёл в курсантские времена. Да полчаса можно было сейчас вспоминать, где он был, что он пил, и как потом в экипаж добирался. Глубоко вздохнув и выдохнув, Макс потянул на себя массивную дверь клиники.

Внутри за две недели ничего, конечно, не изменилось. Только не встречал его приветливый Владимир Витальевич. Оказалось, что он здесь и бывает-то наездами. А вот завотделением - здесь хозяин. Максим постучался в дверь его кабинета, и не услышав ответа, открыл её. Сидящий за столом мужчина в белом халате приглашающим жестом указал на стул, окончил телефонный разговор и спросил:

- Максим Иванович?
- Да. Доброе утро.
- Доброе утро. Сейчас вам организуют коечку, палаты, извините, отдельной у нас нет, вы там расположитесь, переоденетесь в приёмном покое, и сразу - в процедурную. На анализы.

- Я на отдельную палату вовсе и не претендую.
- Вот и хорошо,  её у нас всё равно нет. Но на качестве лечения, если есть, что лечить, это не отразится. К десяти часам милости прошу сюда, в мой кабинет. Мочу на анализ сдадите завтра, сестра вам объяснит. Буду ждать. Устраивайтесь. Вам по коридору направо к дежурной сестре.

Сразу чувствовалось, что завотделения о съёмках в кино не мечтает, и повышенной любезностью не страдает. Оно и лучше. Максим и сам был деловым человеком и расшаркиваний не любил. Палата ему понравилась. На четверых, но довольно большая, воздух свежий, потолки высокие. Сдав кровь на анализ, он прилёг на кровать. Ничего, матрас, подушка - нормальные. На неделю сойдёт.

Десять минут можно было полежать. Сценарий он положил в тумбочку, разложил личные вещи. Познакомился с соседями, разного возраста тремя мужчинами. Посредине палаты стоял стол с тремя стульями. На нём одиноко лежала тонкая книга. Максим, человек читающий, мимо незнакомого автора никогда не проходил. Майя Гогулан. Незнакомое имя. Но времени открывать книгу не было, пора идти к врачу.
На этот раз он назвался.

- Иван Ильич Пирогов. Но сразу скажу, что не потомок знаменитого Николая Ивановича. Слышали о таком?
- Я как раз на Пироговской улице живу, прямо напротив госпиталя. Но мне посоветовали именно к вам лечь на обследование.
- Вы кардиограмму свою принесли? Владимир Витальевич сказал, что он её снимал.

- Принёс, и даже сюда захватил, - Макс подал кардиограмму Пирогову.
Тот внимательно изучил длинную кривую, но никак не прокомментировал.
- Давайте давление померим, на обеих руках.
- У меня разное давление...
- Тс-с. Тихо. Давайте другую руку... Так... - Иван Ильич задумался, потом взял ручку и начал писать назначения.

- Вы не пытайтесь это прочитать, мой почерк даже не все фармацевты прочесть могут, но наши сёстры его разбирают. Что вам будут колоть, что вам будут давать пить, вам знать совершенно не обязательно. Даже вредно. Жена ваша придёт, и если захочет, я ей всё расскажу. А вам это знать, по моему убеждению, не нужно. А что вам нужно, я скажу. Первое: ходьба на свежем воздухе. Никакого бега, но темп движения постепенно увеличивайте, и время прогулки тоже постепенно увеличивайте.

Второе: лечебная гимнастика. В вашей комнате на столе лежит книга, в которой перечислены шесть золотых правил здоровья Кацудзо Ниши. Его труды на русский язык пока не переведены, но Майя Гогулан является отличным популяризатором его системы. А я её придерживаюсь.

- А в чём она заключается? Какие-то упражнения?
- И упражнения в том числе. Они не сложные. Начните с "Золотой рыбки". Там в книге всё достаточно доступно изложено. Дальше. Вы знаете, что у вас гипертония?
- Мне ставили диагноз вегето-сосудистой дистонии. Давление постоянно прыгало.

- Сейчас оно не прыгает, оно стабильно очень высокое. Конечно, с таким давлением люди живут, многие живут. Но вас это устраивает? Вы для чего сюда пришли? У вас неплохая кардиограмма, как для вашего возраста. Но вы ею не довольны. Почему? Говорите откровенно, я врач, мне можно всё сказать.

- Скажу. Мне пятьдесят два, и я три года в разводе. Поэтому питание далеко не домашнее. Но я не об этом. Врачи на медкомиссии как раз после развода меня "задробили". Устроился работать на берегу, но не моё это, не люблю я котельную, в которой работал ещё недавно.
 
Сейчас я устроился на киностудию техническим консультантом. И там встретил свою последнюю любовь. И вот у меня к вам убедительная просьба сказать, чем мне грозит семейная жизнь, во-первых, и смогу ли я вернуться к любимой работе в море, во-вторых. хотя бы на несколько лет. Я скучаю по морю, и я не привык считать копейки. Мне хочется иметь возможность жену побаловать.

- Жене вашей сколько лет?
- Сорок три. Но она уже рожала, у неё сыну семнадцать. Может и снова поэтому родить. И захочет, наверное. Но буду ли я готов к семейной жизни? Вот вопрос.
- Понятно. Откровенность на откровенность. Пока я ничего обнадёживающего сказать не могу. Я ещё результатов анализов даже не видел. И я профессионал, а не шарлатан.

Не надо от меня ждать чудес. Понаблюдаем вас. Выполняйте все мои предписания и ... надейтесь на лучшее. Пессимизм вам точно не поможет. И книгу Гогулан проштудируйте. Не только упражнения, а всё, понимаете? У вас проблемы с сосудами, а там как раз об этом много написано. Работайте над собой, и вы победите!

Глава двадцать вторая. Катя.

Катя за последние полмесяца домашние дела подзапустила. Макс "принципиально" до свадьбы ночевать у неё отказывался, поэтому она жила на два дома, и ничего не  успевала.

Теперь же, пользуясь относительной свободой, Катя резко взялась наводить порядок и в квартире, и в своей жизни, где нужно было тоже срочно кое-что залатать, кое-что - почистить, кое-что - исправить. Мужчин, с которыми нужно было бы объясниться, у неё, слава Богу, не было. Только родственники. Но и это было не просто.

Но начала она с квартиры Макса, сделала в ней генеральную уборку, собрала бельё в стирку и унесла домой. Два дня "пахала", как лошадь, отдыхая только на работе, и во время посещения больницы. Результатов лечения она пока не видела, наверное, их и не могло быть за пять дней, но Максим как-то расслабился, успокоился, стал с ней более нежен.

Дважды заходила она к лечащему врачу, который был с ней откровенен:
- Екатерина Михайловна, кардинальные изменения за неделю лечения могут только шарлатаны обещать. Не нужно их слушать. Но мы обязательно добьемся  стабильного снижения артериального давления, Максим Иванович немного похудеет, что само по себе будет лучше для сердца, и мы его многим навыкам  для жизни научим. Не спешите его забирать домой, лучше ещё неделю ему в клинике провести. Если, конечно, на работе он срочно не нужен.

Ситуация на студии, как раз лечиться Максиму позволяла. Директор с режиссером до сих пор не вернулись, что в Москве происходило, никто не знал. С вахтами в котельной Макс договорился заранее. Отопительный сезон ещё не наступил, поэтому ему даже и больничный лист оплачивали.

Первым состоялся разговор с сыном, который заметил у неё на пальце обручальное кольцо.
- Ого! Шикарное колечко! Дорогое, наверное?
- Не знаю, Саша. Мне его Максим подарил одновременно с предложением руки и сердца.
- И ты согласилась, конечно, раз носишь кольцо. Ты его любишь, мама? Или тебе просто надоело быть одной?  Скажи правду, мам.

- Я Максима много лет назад полюбила. По-детски, конечно. Гюйс ему гладила, подворотничок на слюнявчик  пришивала. Он ведь был первым мужем тёти Наташи, ещё курсантом "вышки".
- Да ты что? - Вытаращил глаза Сашка.

- Они меньше пяти лет были женаты. Но первые три года мы жили все вместе в дедушкиной квартире, Максим днём часто был дома, и он даже помогал мне с уроками, когда я просила. Дай-ка свой ремень сюда!
 Ничего не подозревающий сын протянул ей свой ремень с бляхой, и с ужасом, смешанным с  восторгом увидел через секунду в её руках разящее оружие.

- Ни-че-го себе! Вот это да! Это он тебя этому научил?
- И не только этому. Хочешь, пару приёмов покажу?
Первая преграда к браку была устранена эффектно и быстро.
Родителей она навещала с тех пор дважды, и уже вместе с отцом они вспоминали её детство и увлечение морской формой и географией.

- Дорогие мои! Папа, мама! Я хочу вас предупредить об одной вещи. Максим мне сказал, что  его родные  Наташку в разводе винили и переживали их разрыв  больше, чем сам Максим. И поэтому Макс не хочет, чтобы его родные знали, что я Наткина сестра.

Опасается того, что будут против нашего брака, если узнают. Мы неделю назад были в Измаиле, друг другу понравились, и я с тех пор думаю, что Максим прав. Они ведь меня не узнали, живут в другом городе, и в Одессе не бывают. Зачем их понапрасну тревожить? Говорю вам это потому, что сама ничего от вас скрывать не хочу.
Немного подумав, отец сказал:

- Разные люди по-разному относятся к таким вещам. И Максим своих родителей знает лучше. И если он считает, что нужно сделать именно так, я склонен к нему прислушаться.

- А я бы, может, и проболталась, вы меня знаете, но буду надеяться, что мы с ними просто не увидимся. Вам не по двадцать лет, и дружить нам совсем не обязательно.
Ещё один вопрос был решён. Вот ещё Наташка у неё в голове сидела, ей ведь тоже нужно было сказать.  Иначе как-то неправильно будет. Тяжело вздохнув, Катя вошла в будку телефонного автомата.

- Наташа, привет. Давно мы с тобой не виделись, а мне бы поговорить хотелось.
- Что-то с родителями?
- Нет, Натка, со мной. Я здесь неподалёку.
- Ну, тогда заходи. Сигареты у тебя есть с собой? Если нет, то купи. Можешь и бутылку водки взять, если разговор серьёзный.

Катя перевела дух. Водка? Может, это и к лучшему. Они же сёстры, в конце концов. Да и что ей терять? Даже при самой неадекватной реакции Наташки - наплевать и забыть. Вот только скрывать от неё Макса нехорошо. Может это открыться в очень неудобный момент. И винить за это будет некого.

И она купила и пачку сигарет для сестры, и бутылку пятизвёздочного коньяка, и сыра, и шоколада. О Максе говорить не спешила, и только после третьей рюмки сказала, за чем пришла.

- Ты не подумай, что я от тебя какого-то разрешения жду. Просто считаю глупым это скрывать. Вы с Максимом давно уже чужие люди, а мне он с детства нравился. И если уж судьба была нам с ним встретиться, я к ней спиной не повернусь. Пожелаешь мне счастья?

Раскрасневшаяся уже сестра, пившая, в отличие от Кати, полными рюмками, потянулась к ней:

- Ой, сестрёнка! Ну почему мы с тобой такие разные? Ну, совсем ты на меня не похожа, умненькая такая, а мужика... а мужика одного и того же полюбили! Нет, потом-то у меня много их было, но вот первая любовь... Нет, это неспроста! Судьба это! А говорят, нет её! Есть судьба! И твоя судьба, это, значит, Максим! Я, Катюха,  в кабинете гинеколога такого  наслушалась, книгу можно написать. Наливай!

Катя не стала спорить,  бутылку всё равно Наташка прикончит. Лучше уж выпить с ней, чтобы той меньше досталось. Только бы не разругаться, в руках себя надо удержать.

- Закусывай, Наташа! Очень уж ты много куришь, как паровоз просто!
- Ладно! Тогда выпьем!  Давай за Максима! Но по полной, сестрёнка, до дна за жениха своего пей! Вот так, молодец! Теперь я! - Она по-мужски, как водку, опрокинула рюмку коньяка и снова потянулась к сигарете.
- Я поеду, Наташа! Поздно уже. Я рада, что мы поговорили.

Сестра что-то отвечала, но Катя уже не слушала, открыла дверь, и выскочила в парадную. - Фу, какой здесь воздух свежий! Не то, что у Натки. Ладно, как бы там ни было, а с сестрой тоже поговорила. Плацдарм полностью расчищен. Дело за Максом.
Глава двадцать третья. Максим.

Как ни странно, больница Максиму напоминала пароход, а больничная койка - койку в судовом кубрике. Он, правда, много лет жил в большой каюте один, но это как раз было не принципиально.

Больничная жизнь напоминала судовую рутину своей размеренностью и определённостью. Ночью он спал ,точно так же, как спал всю ночь стармехом, если не возникало ЧП, по утрам не нужно было думать о завтраке. Кормили, как и на судне, не слишком разнообразно и вкусно, но и это было для Максима не ново.
Обход палат после завтрака проходил точно так же, как и его ежедневный утренний обход служебный помещений, врачебный осмотр больных напоминал прослушивание судовых механизмов, жалобы больных в точности соответствовали докладам вахтенных механиков и мотористов.

Обед, ужин, даже послеобеденный сон в "адмиральский час "- всё было, как на пароходе. И физическая нагрузка, на которой настаивал завотделением, была точно такая же, какой Макс нагружал себя много лет подряд. Ходьба по небольшому больничному двору вполне соответствовала вечернему моциону на главной палубе его последнего судна.

Максим скучал по морской жизни, - и вот она вернулась, пусть и не совсем такая же, но какое-то её подобие. Не нужно было ни пользоваться городским транспортом, ни думать, где и как пообедать, всё он получал без единого слова и без денег.

После обхода судна, Максим обычно работал с документацией, составлял заявки на снабжение, проверял машинный журнал. Так и здесь, он работал над сценарием, и работа продвигалась гораздо быстрее, чем на киностудии.

По вечерам его навещала Катя:
- А вот и я, родной. Вот тебе фрукты, бутылка воды, и твои любимые сырники. Кушай на здоровье, поправляйся. И рассказывай всё-всё. Это у тебя что за книжка?
- О книжке я тебе чуть позже расскажу. Оень нужная и полезная эта книжка. Давай, я оденусь, и пойдём вместе побродим по дворику нашему?

Они вместе вышли, то ли во дворик, то ли в чахлый больничный парк, но места в нём для ходьбы хватало.

- Как ты себя чувствуешь, Макс?
- Ты знаешь, лучше. И объективно - тоже лучше. Давление уже не скачет, и меньше стало, 140/90, 135/85.  Доктор говорит, что ещё упадёт. Надо за питанием следить, меньше соли, меньше сахара, белого хлеба. Худеть надо, тогда и давление упадёт, и одышка уйдёт.

- А какие тебе процедуры делают?
- Лечебной гимнастикой со мной специалист занимается, массаж спины уже пять раз делали. Массажист меня точечному массажу учил, точки показывал: на темени, и вот здесь, сзади, там, где волосы на шее кончаются, и ещё в надчревной области на груди, под рёбрами. Интересно, знаешь.

- А что за книга у тебя на тумбочке? Ой, я же забыла, у меня в сумке "Морской волк" лежит, вот он. Это моя книга, с моей этажерки детской. Кто бы мог подумать, что мы с тобой  вместе будем участвовать в экранизации этого романа? Бывают же чудеса в жизни!
- То, что мы встретились - это тоже чудо. Потому что на улице ты бы меня ни за что не узнала.

- А вот этого ты напрасно. Я тебя любила и ждала, потому и узнала. И вполне могла так же и на улице узнать.
- Ты про книжку спрашивала. Это - заведующего отделением книга. Понимаешь, он большой поклонник нетрадиционной медицины. В частности, японской. Был такой японский учёный по фамилии Ниши. Он давно умер, но до сих пор его труды на русский язык не переведены.

- Так ты в книжке картинки только разглядываешь?
- Смешно. Нет, это книга популяризатора Ниши, Майи Гогулан. Она пересказывает основные положения Системы Ниши. Это не просто список упражнений, не комплекс правил, нет, это - образ жизни по законам природы. У него есть шесть правил здоровья. Первое - это твёрдая постель.

- Хо-хо! Куда уж твёрже, чем твой диван.
- Ты слушай дальше. Подушка должна быть небольшая и твёрдая.
- Тоже мне, правила! Стоило их с японского переводить. У тебя дома и подушка, как камень!

- Катя, дальше будет интереснее. "Золотая рыбка" - это упражнение такое, делается на спине. Руки - за голову, ноги - вытянуты. Колебания туловищем влево-вправо, раз сто, не меньше. Типа вибрации, Нормализует кровообращение, и лечит позвоночник.

- Следующий пункт, самый главный - упражнение для капилляров. Лёжа на спине, потряхивания поднятыми вверх руками и ногами. Нужно делать утром и вечером, минут по пять. Капилляры, по мнению Ниши - это не просто тончайшие сосудики,  это —  своеобразные микросердца! Капилляры сокращаются, пульсируют и помогают движению крови.

- В организме около 80 тысяч километров капилляров, и больше всего их в конечностях.

- Восемьдесят километров? Вот это да!
- Восемьдесят Тысяч километров, Катя!
Как ты думаешь, за счёт чего происходит циркуляция крови в организме?
- За счёт сокращений сердца. Сердце работает, как насос.

- Ниши думает иначе. Мощность сердца не так уж и велика. Вот что получается: кровь из сердца поступает в артерии, которые представляют собой нечто вроде растягивающихся, обладающих способностью к расширению высасывающих трубок — они словно «высасывают» кровь из сердца.

Затем артерии доносят кровь до капилляров и, пройдя по капиллярам, кровь забрасывается в вены, чтобы вернуться обратно к сердцу.

Вена — это нечто вроде всасывающей трубки, которая продвигает кровь к сердцу и не позволяет ей вернуться обратно — для этого в венах есть специальные клапаны.

Циркуляция крови происходит за счёт сокращений капилляров! Роль капилляров недооценена медицинской наукой. Значение этой гигантской сосудистой сети до сих пор не понято. Так писал великий японский учёный. Вот почему начинать работу по оздоровлению организма желательно именно с оздоровления крови и сосудов.

- Я поняла, Макс. Но как же их прочистить, эти капилляры, как растворить уже образовавшиеся бляшки?

- Ответ простой - поможет только движение. Никакой доктор за тебя этого не сделает. Ладно, хватит на сегодня, расскажи лучше про дела на киностудии.

- А нечего рассказывать. Артисты репетируют, костюмы шьются, грим подбирается, роли учатся... Но все ждут директора, а он всё не приезжает. И что они так долго в Москве делают, я не представляю!
Глава двадцать четвёртая. Катя.

Наконец-то директор и главреж вернулись в Одессу. Около одиннадцати утра Иван Дмитриевич позвонил Кате из дома и велел собрать совещание в два часа. Сказал, что только что с поезда, устал, как собака, и ему нужно  помыться и переодеться.
 
- Иван Дмитриевич, ну хоть слово скажите! Мы же тут все на нервах!
- Я бы сказал, Катюша, но одним словом не отделаешься, поверь мне.
- Но хоть победа или поражение?
- Ничья, - сказал директор и повесил трубку.
- И что бы это значило? - озадаченно пробормотала Катя.

А в двенадцать на студии появился Максим, похудевший и посвежевший, он явился сюрпризом для Кати. Она, конечно, обрадовалась, и засыпала его вопросами:
- Тебя ведь завтра собирались выписывать!
- Док сказал, что можно взять задание на дом.
- Кардиограмму снимали?
- И на кушетке, и на велотренажёре. Намного лучше стала.
- А давление?
- И давление упало. Не сильно, но упало. Врач сказал, что снизится ещё, если я буду выполнять его предписания. Больничный закрыл, завтра надо в котельную съездить, отдать на оплату.

- Увольняться не будешь?
- А зачем? Сутки через трое, невелика нагрузка. Всё же зарплата. И трудовая пристроена. Док сказал, что в море пока рано, но жениться можно, - он широко улыбнулся.
- А кого ты свидетелем пригласишь? Я ещё ни одного твоего друга не видела!
- Товарищей у меня много. Найдём и свидетеля, не проблема. Последнее время, после увольнения из пароходства, мне просто не хотелось никого видеть. Сяду на телефон, найду тебе и десять свидетелей. Только денег на шикарную свадьбу у меня нет. Или ты хочешь её отложить?
- Ни в коем случае. Наша свадьба - уже в эту субботу. Через пять дней! Моей свидетельницей будет Таня Антонова, моя школьная подруга. Я её уже предупредила. Она тебя помнит!

- Сашке о свадьбе я тоже сказала, и всех моих родственников предупредила, включая Наташку. Я решила, что не стоит оставлять её в неведении, иначе можно потом сильно пожалеть.
- Как Сашка воспринял эту новость? Не возражал?
- Не-а. Я ему пару приёмов самбо показала, которым ты меня когда-то учил. Говорил, что в жизни пригодятся. Вот и пригодились! Он в шоке был! Что за шум там в коридоре?
- Макс приоткрыл дверь. - Кажется, Иван Дмитриевич приехал.

Катя выскочила в коридор, подбежала к директору.
- Иван Дмитриевич, ну где же вы столько пропадали? Я уже за вас беспокоилась. Они, эти москвичи, кого угодно доведут. Со здоровьем всё нормально?
- Всё хорошо, Катя. Спасибо тебе, что сохранила здесь рабочую обстановку. Мне Дарья Петровна всё докладывала, каждый день.
- Но почему так долго?
- У моряков был несколько дней, в морском министерстве. Тебе разве Максим не сказал?
- Не-ет. Ничего не говорил. Нашли судно?
- Нашёл, Катя. Но, извини, скажу уже сразу всем. Имей терпение. До двух часов двадцать минут осталось.

В кабинете у директора народа собралось больше, чем в прошлый раз. Все не терпелось узнать новости, с которыми вернулся из Москвы директор. Наконец, дверь закрыли, и директор попросил тишины.

- Первым делом  хочу поблагодарить коллектив  съёмочной группы за то, что не расслабились. Я знаю, как бывает иногда: "Кот из дома, мышки - в пляс". И извините, что держал переговоры в секрете. Поверьте, они были нелёгкими. Когда я рассказал о наших затруднениях, вместо помощи я услышал предложение заморозить съёмки до 1991 года.
- Как это?
- Что значит заморозить?
- А нас куда?

- Тихо, тихо, товарищи. Успокойтесь. На киностудии одновременно снимается пять фильмов. Я вам напомню их названия. Это "Автолюбительница", "Дезертир", "Гамбринус", "Мистификатор"и "Курьер на Восток". Так что страшного ничего бы для технического персонала не произошло. Другое дело - режиссёр и ведущие актёры.

- Поэтому наш режиссёр и боролся с министерской бюрократией, аки лев. И его борьба принесла свои плоды. Решение о приостановление съёмок было отменено. И съемки всё же состоятся.
- Ура!
- Ура!
- Подождите радоваться. Нужных нам судов в Чёрном море,  как не было, так и нет. И министерство их из ничего при всём желании создать не может. Так что, нравится вам это, или не нравится, но решение принято следующее: в 1990 году наш фильм будет сниматься во Владивостоке.

Лица собравшихся вытянулись. Сообщение было совершенно неожиданным и даже невиданным. Но все понимали, что для того, чтобы отказаться от киноэкспедиции на Дальний Восток, нужны очень веские причины, иначе можно было попасть под увольнение по статье.

- Ну что, расходимся?  Или кто-то что-то хочет сказать, - провокационно предложил директор.

Катя подняла руку:
- У меня объявление. Касается всех присутствующих.

Довожу до общего сведения, что в ближайшую субботу, двадцать восьмого октября в одиннадцать часов утра в ЗАГСе Приморского района города-героя Одессы состоится регистрация брака гражданки Вершининой Екатерины Михайловны и гражданина Руденко Максима Ивановича. Приглашаются все присутствующие. Предложения по организации свадебного стола принимаются. Катя обняла стоящего рядом с ней Максима, и закончила объявление:

- А вот теперь "Ура!".
Народ  дружно зааплодировал и прокричал "Ура" три раза.


Эпилог. Катя и Максим.

В двенадцать часов ночи официанты ресторана знаменитой одесской гостиницы "Красная" безуспешно пытались выдворить из зала расшумевшихся киноартистов. Свадебный вечер подходил к концу уже без новобрачных, покинувших зал двумя часами ранее.

В полночь они лежали в объятиях друг друга этажом выше, на широченной двуспальной кровати номера люкс той же гостиницы "Красная". Окна их номера выходили на Пушкинскую улицу, а на высоком потолке то появлялись, то исчезали отблески огней  проходящих мимо отеля машин.

- Теперь поцелуй меня, - потребовала Катя.
- С удовольствием. Так?
- Нет, не так. Поцелуи должны быть лёгкие, нежные и благодарные!
- Ну поучи меня. Я способный!
- Теперь скажи Это ещё раз.
- Я люблю тебя.
- Очень?
- Очень.
- Сильно?
- Сильно-сильно.. Никого так не любил. Ты у меня самая-пресамая любимая.
- Вот так. Так-то лучше. - Удовлетворённо сказала Катя и улыбнулась. - Максик, я не буду тебя расспрашивать о бывшей жене. Вы полжизни были вместе, и я к ней не ревную. Но ...

- Что, любимая?
- Я хочу знать, осталось ли у тебя в голове, хоть в уголочке, воспоминание о твоей неземной курортной любви.
- Тебе честно сказать, или ты хочешь, чтобы я тебя обманул?
- Конечно, честно. У меня от тебя ни одного секрета нет, и не будет. Я знаю, многие говорят, что так нельзя, но вот я такая. И изменять тебе я тоже никогда не буду. Я тебя очень сильно люблю.
- Я тебя тоже. Ты удивительная женщина. И той, о которой ты спрашиваешь, до тебя далеко. Для неё больше нет места ни в моей голове, ни в моём сердце.
 
- Это хорошо. Я боялась, что не смогу вытеснить эти воспоминания. Макс, ты любишь мечтать?
- Не очень. Да и зачем? Всё, что мне нужно, у меня есть, - и он прижал к себе Катю сильнее, - но у меня есть планы.
- Да? Поделись!
- С удовольствием. Я планирую познакомить тебя с моими близняшками.
- А я как раз хотела о них спросить.

- Я планирую вернуться на работу в пароходство. Всё-таки кино -
это не моё.А может быть, и не в пароходство. Я слышал, что в Одессе открывается круинговое агентство "Интерброкер", которое будет помогать морякам устраиваться на суда под иностранным флагом.
- Я думала, это сказки.
- Вовсе нет. Но для того, чтобы туда попасть, придётся всерьёз заняться английским. Но меня это не пугает. А у тебя какие мечты?

- Да, у меня есть мечты. Не смейся. Я мечтаю отправиться в свадебное путешествие. Как ты на это смотришь?
- Положительно. Это как раз совпадает с моими планами. Предлагаю поехать в крымский санаторий, мне его врач рекомендовал для окончания курса лечения. На Дальний Восток всё равно только в следующем году ехать.
- Можем поехать в "Ореанду", или в "Ливадию". Там как раз сердечнососудистые заболевания лечат. И будем пешком с тобой по горам ходить, там очень красиво. И тепло ещё. Я достану путёвки в профкоме, молодожёнам не откажут.

- Ну вот, больше и мечтать не о чем.
- Есть о чём, глупый. Я хочу, чтобы у нас ребёнок был.
- Я тоже. И я знал, что ты хочешь.
- А ты сам? Хочешь?
- Очень уже хочу. Иди ко мне, любимая!